Читать книгу Характер-судьба и жизнь лафа. Том 2 - Моисей Бельферман - Страница 8

День как день. Каждый новый день повторяет предыдущий. Не успеешь заметить: нет его! Этого дня жизни. И отличия… Они есть? Чем данный день отличается от предыдущего? Утомляет беспрерывная работа. Глаза не оторвешь от бумаг. Еще допросы. Торг с непонятливым, достаточно услужливым экспертом. Необходимо ладить с партийным руководством и администраторами. Мало ли что? Текучка стирает отличия между днями недели. Вся жизнь – утомительный труд. Никто не знает, ради чего. Не для существования требуются эти чрезмерности. Подобные героизму.

Следователь Крутоворотов не знается с пристойностями. В работе не нужны! Исполняешь в срок – прекрасно. А нет? Попешут к той матери. Сумеешь выжить – живи. Растешь – расти. Никому ты не нужен! Простаки верят в сказочки. Надеются на правду-справедливость. В жизни все не так! Успевай за теми, кто заказывает музыку. Мало уметь вертеться – выживи! Выбора нет: питайся живым, падалью. Рожден орлом – постоянно рискуй! Иначе ты ворон. Природа предоставляет возможности. Сама жизнь не оставляет выбора. Удовольствия – мизерные. По плате. Диктат обстоятельств. В отражении эпохи. В рамках времени. Достойнее оставаться хищником. Не преодолевать в себе животную природу. Не начинать самоедствовать. Интеллигентность – одно из уродств общественной формы. Абортивный выкидыш ненаучного этапа развития. Много прикладывали усилий – не удалось искоренить интеллигентность. Чувственность. Прочую муть. Слабаком оказался Сталин. Свои действия прикрывал требованием морали. В политике, жизни нет морали. Только инстинкт побуждает энергично действовать. В зависимости от конкретных обстоятельств. Это – философия. Не живота-сердца. Философия обыденности. Мысль – это атавизм. В будущем сохранятся побудительные инстинкты. Этого хватит! Столько мути! И дурачья – навалом! Но кому все это нужно?! Мало дырок? Чтобы насиловать малолетку – без вида-форм. Кто-то полакомился – тебе расследовать! Мало и без того дел? Удовольствий? Ломаются личные планы. Повозишься с этим дельцем. Прав Гаркуша: «На той уродливой бабе… Подступишься – целовать противно. Начнешь – не знаешь, чем и как закончить. Спустишь – послать куда?». Еще другая заклепка: тормошат! На контроле райкома. Кому нужно такое удовольствие? Не самоубийца! Нет желания прославиться. Хватает расследования. Два дела о хищениях. Мелкое хулиганство. Подчистка документов… Хватает! Еще вольнодумец. Что с ним делать? Передать в руки психиатров? По проторенной тропе. Пусть в дурдоме расколят-преобразят психику – на советский лад.

Еще одна заклепка. Это закрытое дело Колдунова. Он сам всех послал! Отдыхает на юге. За его дела-хвосты ты в ответе! Хватает дел. Самое каверзное – какой-то умник по дурости, что ли, лишил себя жизни. Так теперь вдруг заинтересовались этим прикрытым уже делом. Чего рыться в документах? Человека давно нет – списали! Теперь кому-то вздумалось выяснять обстоятельства. Сказано в заключении ясно-точно: самоубийство. Должны доверять. Довольствоваться документом! Так нет! Копают. Сами не знают, что выведывают, чего добиваются. Задействовали даже прокуратуру. Ради чего? Смазливой девахе захотелось е…ся. К покойничку издалека приехала! Как приехала – так и уедет. Нет же! Все перед ней ходят на задних лапках. Боятся обидеть. Вызвать подозрение. Какие трусы, перестраховщики все наши руководители! Держатся за свои кресла! Страшатся потерять должность, привилегии. Понятно! И все же голос власти должен громко-твердо звучать! Ее слова, действия не подлежат проверке и обсуждению. К счастью, у нас не демократия! Нет, не предвидится свободной прессы. Общественного контроля. От одного их упоминания тошно становится на душе. Выпить нечего. Такие страдания должен испытывать не просто человек – должностное лицо. По воле девахи. Качает права! На нее пока нет длинного х…! Все решится само собой. Без лишних вопросов, недоразумений и конфликтов. Многие девахи активны. Пока их не… Вот именно! Получит порцию страстного заряда. Станет тише!

* * *

Случилось… Для следствия – Николай Ковалев, для Веры – конкретный парень. Жених… Попал по распределению агрономом в хозяйство. Невесте пообещал: получше устроится – вызовет на все готовенькое. Писал регулярно хорошие письма. Клялся в любви. Но вдруг он перестал писать. Не отвечает на письма. На восемь писем Вера не получила ни одного ответного. Никогда такого не случалось! Николай всегда писал регулярно. Отвечал сразу. В тот же день! Временами писал ежедневно. Иногда посылал письма дважды в день. Утром и вечером. Но вот – такое! Вера забеспокоилась. Не знает, что делать. Друзья надоумили обратиться в отделение милиции. По месту жительства. Не нужно ехать за тридевять земель. У них связь-взаимовыручка. Явилась с заявлением. В милиции нашлись острословы. Увидели Веру. Узнали ее проблему… Начали зубоскалить по поводу незарегистрированных браков. Нерегулируемой добрачной жизни, связях. Даже заспорили: идентичные это термины? Какие конкретно юридические понятия, административные нарушения, уголовные преступления с ними связаны? Поговорили о загадочности, прелести свободной любви. Без государственных гарантий. Материальных обязанностей. Мнения разделились. Долго решали: кому больше они выгодны? Мужчине или женщине? Потешились историями о сбежавших женихах. Брошенных в «положении» невестах. Один рассказал известные случаи. Девчонки в общежитии изнасиловали парня. Медичка кастрировала сокурсника. Не пожелал на ней жениться. Профессор в качестве эксперта на суде сделал заключение: операцию провели неукоснительно точно. С отличной отметкой. Вера все слушает – зарделась. На нее не обращают внимания. Вынуждена молчать. В ее присутствии бессовестные пошляки-циники изощряются в сальностях. Не хотят войти в ее положение. Устали от зубоскальства. Обратили на нее внимание. Предложили переписать заявление. Пообещали разобраться. Почти выставили из приемной: «Вы свободны. Ждите! Разберемся! Сообщим!» Когда? Что? Не сказали. Вера хотела уточнить. Ей заткнули рот: «Вам сказали ясно: не мешайте работать!» Неделя прошла в тягостном ожидании. Вторая, третья… Никакого ответа! Забыли? Вера не поленилась, не постеснялась – явилась в отделение милиции. Тут ее встретили с обычным безразличием: «Опять явилась – морочить яйца? Что с тобой делать? Проверим… – Поискали в журнале. – Пока ничего. Тебя вызывали? Жди! Сообщим!» Тягостно ожидание. Прошло еще несколько дней… И (так неожиданно!) – из почтового ящика вынула повестку к следователю. Вначале растерялась: за что?! А как повспоминала… Даже обрадовалась: получили ответ. Побежала! Не приняли – только в назначенное в повестке время! Пришлось ждать целых два дня! Явилась вовремя. Разговор повели официально.

– Фамилия, имя, отчество… – Учинили форменный допрос. – Уточните: фамилия девичья? Замужем? Разведены? Как считать? Живете, брак не зарегистрировали? Год рождения… Где работаете? Образование? С кем проживаете? Отношения – с сослуживцами, соседями? Когда были в отпуске? Где провели отпуск? Где находились… – Называют примерную дату. В это самое время прекратилась переписка с Николаем. Что с ним? Не сообщают, не уточняют. Только выспрашивают. Задают самые нелепые вопросы. Требуют обстоятельных ответов. Тут же протоколируют.

В самом конце допроса следователь поинтересовался о главном:

– Каковы ваши отношения с Николаем Ковалевым? Знаете такого? Как познакомились? Какие существовали связи? Чем он страдал? Не заметили в его поведении какие странности, отклонения от нормы? – Как бы между прочим заключил: – Знаете? Он самоубийством покончил жизнь. Какие можете высказать мотивы, соображения?

– Как?! – Сообщение потрясло. Вера задрожала. Еле промолвила: – Что?! – Состояние ее полуобморочное. Следователь схватил графин – плеснул в лицо. Прилипло к телу промокшее платье. Сознание прояснилось. Вот только нет больше сил и слов спрашивать. Сжалось сердце в комок. Да и тело все… превратилось в «черную дыру». Как этот сгусток энергии назвать? Способен взорваться – разрушить. К воинственности ее характера добавилось что-то еще – решимость, отчаянность, неустрашимость… Молодая женщина обставит мужчин! Не одно правдолюбие побуждает действовать. Старается растормошить людей. Открыть судьбе выход на широкую жизненную сцену. Солировать. Не затеряться. Вырвать счастье – несмелому не достанется. Многие обделены – они просто трусы, скромники. Успевают нахалы. Пользуются они всеми благами жизни. Для нее нет выбора: волевая судьба – распоряжается жестко. Направляет вперед безрассудство!

Следователь показал телеграмму. Запомнила каждое слово текста: «По в/запросу 1746/ЗКп сообщаем: Николай Ковалев, 1949 г. р., русский, холост, комсомолец, 19 февраля с. г. найден убитым в своей квартире. Экспертиза установила: причиной смерти явилось самоубийство по невыясненным причинам. Следствие прекращено производством. Пом. прокурора Н-ского района В.».

И все! В какой-то неведомой горячке Вера из кабинета следователя направилась в аэропорт. Приобрела билет. Через полтора часа прибыла на место происшествия. Здесь вспомнила: ничего не сообщила на работу. Она не любит лишние разговоры о дисциплине. Есть повод! Взрывают пошлые намеки-домогательства. Начальство бесстыдно высказывается о «молоденьких собственницах-девственницах: набивают себе цену». Указывают на «необходимость делиться своим и собой». Вера старается избегать неприятностей. Никогда не дает повод. На работе она тихая, скромная, застенчивая… Вне общественного надзора в ней пробуждается черт. Повелевает инстинктами. Отправила телеграмму: «Прошу предоставить отпуск. Подробности письмом».

Знает: Николай жил отдельно. На момент закралось сомнение. Вдруг у него кто-то был? Такой парень! Показали его однокомнатную квартиру. Опечатана. Пустуют соседние квартиры. В противоположном крыле колхозного здания проживают на обоих этажах специалисты с семьями. За домом небольшие свежевспаханные огороды. Вера обошла все соседние дома. Побегала из квартиры в квартиру. Ничего существенного не узнала. Фактически ничего не добилась! Соседи молчат. Знают только: парень работал агрономом отделения. Несколько дней не появлялся на работе. Решили: запил. Из его квартиры распространились запахи. Стало невыносимо терпеть. Решили проверить. Посмотрели в окно. Увидели парня убитым. Сообщили в отделение милиции. Замок взломали в присутствии понятых. Труп увезли. Забрали некоторые вещи и записку. Вера только это узнала. Никто больше ничего не знает, не сообщает. Нельзя представить цельную картину о холостяцкой его жизни и насильственной смерти. Вера уверена в последнем. Отправилась узнать подробности в отделение милиции. Вспомнили: такое дело действительно проходило. Даже не передали в прокуратуру. Обстоятельства ясны. Доказывают: самоубийство. Дело закрыли. Вера требует подробностей.

– Что вам еще надо?! – Удивились. – Какие подробности? Кто вы такая? Все хотите знать, проверять? Идите к Колдунову – он занимался этим делом. У него узнаете интересующие подробности.

Вера отправилась в соседний кабинет. Своими бумагами заняты три милиционера с офицерскими погонами. Постояла в нерешительности несколько мгновений. Решала, к кому обратиться. Ближайший к входу показался симпатичным. Ошиблась. Встретил подозрительно:

– Вам нужен Колдунов? Есть такой! Вы кто такая… конкретно? Приехали к Колдунову? В качестве? Невесты, жены, сестры, знакомой-любовницы? В каком статусе пребываете? Конкретно что вас связывает с нашим сотрудником Колдуновым? Он насиловал? Принуждал к сожительству? Брал взятки? В чем обвиняете? Хотите опорочить его честное имя? Отсутствием следователя пользуетесь – возводите на него поклеп? – Веру сбили с толку пулеметные очереди вопросов. Стоит в растерянности. Что ответить? Надоело ему проявлять профессиональные навыки. Повернулся к соседу. – Послушай, Крутоворотов! Ты дружишь с Колдуновым. Не отказывайся. Не зря тебя осчастливил своими «хвостами». Мне, Валерию, не поручили. Знали кому! Как у него с женщинами? Полный ажур? А у самого как: стоит, спускает? У него полный комплект? Что же это за дамочка? Проверь-ка ее получше! Возможно, к тебе приехала. Стесняется признаться. Шпионка? Мать-и-Хара? Так звали ту – обставила. Эта тоже! Старается выведать наши служебные тайны. На разведку работает? На какую? В какой валюте с ней рассчитываются?

– Ну что еще? – Крутоворотов на короткое время поднял глаза. – По какому поводу явилась морочить яйца? Что ты – слепая, безграмотная? Не видела: «Посторонним вход запрещен»? Ты вовсе не посторонняя? Кто такая? Предъяви документы. – Начал он листать и изучать каждую страницу паспорта. Не нашел повода для придирки. Поинтересовался: – Вы действительно до сих пор незамужняя? Как может быть? – По глазам и лицу видно: решил приударить. Но сразу и при свидетелях не решается назначить свидание. Друзья-приятели – одного поля ягодки. Общие интересы-дела. Не только на службе. Бляди общие. Все советское – наше! Союз республик – единая блядская семья молодых народов. В их составе – славяне, тюрки, прочие формирующие нации народы, экзотические племена.

Многочисленным агрессивным славянам удалось покорить огромные владения. Не могут теперь с ними разобраться, управиться. В стране партийно-административной диктатуры нет твердой власти. Жизненной национально-государственной идеи. Лозунги «выживания» и «стабильности» не позволяют славянам собой распоряжаться. Попали в «исторический цейтнот». Не могут вырваться из коммунистического гнилого болота. Даже у них нет веры в собственную будущность. К непременному труду относятся как к непосильной повинности. Признают одно принуждение. Мил их сердцу трудовой лагерь – с «дисциплиной и порядком». Анархия «свободы» бесконвойной жизни требует сознательности, ответственности. Здесь привыкли вечно зависеть. На кого-то полагаться. Не распоряжаться своей судьбой… Судьба – ниспосланное несчастье. В лучшем случае – навязанное испытание. Проверка на прочность. Приспособляемость… Личность характеризует ответная реакция. Способность выжить. Готовность взять ответственность за происходящее. Произвольное действие – реакция со стороны властителей, зловредных мелких тиранов. Последние дорвутся до призрачной власти. Используют ее во вред каждому. Власть ничтожеств – самая жестокая, безжалостная. Нет тупее. Советская – самой сущностью. Существуют в нас особые свойства. Более угнетенные группы-слои. А женщины… они по традиции, современному восприятию созданы для удовольствий. Государство их использует в качестве дешевой рабочей силы. Это – пропагандистский маневр. Для соблюдения приличия. Формальной демократии. Сами женщины не имеют представлений о своей сущности.

– Конкретно: зачем тебе понадобился Колдунов? – Продолжает наседать этот молодой перестраховщик. – Кто направил? В нашем городе как оказалась? Где остановилась? Кем приходится Ковалев – родственник или… В каких отношениях находились? – Вера терпеливо поясняет. Ей задают все новые вопросы. Каждый ответ вызывает дополнительный интерес. Неиссякаем их интерес к Ковалеву. К ней персонально. Все выспросили, выслушали… Заключили: – Ах так?! Ковалев – не брат, не муж. Даже не родственник. Чего хочешь? Тебя никто не уполномочивал заботиться о… ближнем! Государство само знает, что нужно делать. Кому нужно – помогаем. Не благотворительствуем. У нас нет времени тобой заниматься! Колдунов – наш… ценный кадр! Только он сейчас… в отсутствии. Вовсе не в запое! Основание вполне законное. Причина уважительная. В отпуске. Нам положен отпуск! Колдунов отдыхает. По путевке. В настоящий момент – пляжится. Может находиться на экскурсии… Или: в постели – балуется. Он мастак. Знаком со всеми методами сексуального вклинения. Их – сто один! Все практически опробовал. Ему повезло! А мы… сама видишь: задыхаемся от дел! Некогда передохнуть. Да что говорить: поссать лишний раз не побежишь… Время экономишь! Комнатка маленькая. Никакой вентиляции. Не пернешь! А тут еще – отвлекают… всякой херовиной. У тебя есть совесть гражданская?

– Что мне делать? – девушка беспомощно лепечет.

Растерялась.

– Не мешай работать! – ответил строго-категорически. – Лучше всего – поскорее возвращайся домой. Не бабское дело – влезать в мужские игры!