Читать книгу Невидимый город - Моника Пиц - Страница 13

– Я тоже училась в гимназии Веннингера, – радостно сказала секретарь.

Торопливым шагом молодая женщина с короткими кудряшками лавировала между комнатными растениями, рабочими местами и настенными мониторами, по которым безмолвно транслировались событийные репортажи и новости фондового рынка. Ежедневный архив новостей «Утра» стал последней надеждой девушек после того, как их поиски на различных новостных порталах не помогли им провести возможную параллель между Линой и исторической датой на часах.

Никто из редакторов не интересовался молодыми посетителями. За письменными столами, расположенными в форме звезды вокруг места начальника отдела новостей, велись переговоры и телефонные беседы, проводились интервью, согласовывались встречи и звонки, совершались рекламные продажи. В воздухе повисла пронзительная симфония рингтонов, принтера и шипения кофеварки. Во всем этом шуме и гаме сотрудники стучали по своим клавиатурам, словно сидели за звуконепроницаемой стеной.

– Айзерманн еще там? – с любопытством спросила секретарь.

– А как же, – подтвердила Лина.

– Раньше я ее ненавидела, – сказала молодая женщина. – Теперь я думаю, что мертвые лягушки и свиные глазки на ее уроках были идеальной подготовкой к общению с проблемным боссом.

Ее взгляд упал на лысого человека с огненно-рыжей бородой, который перед собравшейся командой отчитывал сильно побледневшего сотрудника. По комнате, словно пули, летали фразы и оскорбления.

– За кого вы принимаете читателя? За свинью, которая жрет все подряд? – С мрачной миной он скомкал текст в руках.

– Рыжий заставил Карла Расмуса работать в подвале, – пояснила молодая женщина. – Хотя он был у нас лучшим. Ни аварии, ни пожара, ни взорвавшегося дома, ни скандала не проходило без его фотографий. Его репортажи с места происшествий были легендарными.

– Расмус? Карл Расмус? – удивленно спросила Лина.

– Это папа Йонаса, – объяснила Бобби. – Я знаю его с раннего детства. Он всегда был самым крутым отцом из всех.

Секретарь толкнула дверь на лестничную площадку. Ее каблуки стучали по металлической винтовой лестнице, ведущей на нижний ярус.

– Он немного странный, – предупредила она и подтолкнула девушек к архивохранилищу.

Тяжелая противопожарная дверь громогласно захлопнулась за ними. Внезапно звуки с верхних этажей исчезли. На оживленной улице, на площади Веннингера было утро, наверху десятки людей спешили через редакцию, однако в прохладном помещении под землей царила мертвая тишина. Только тиканье старомодного будильника гарантировало, что чувство времени не удастся полностью потерять. В этом путешествии в прошлое Лина и Бобби были сами по себе. Нерешительно вошли они в скудно освещенный вестибюль, где на метровом рабочем столе громоздились папки с документами, ящики и скоросшиватели. К большому сканеру медленно, как улитка, ползла фигура. Лина не верила своим глазам. Сходство между отцом и сыном было поразительным: та же долговязая фигура, те же спутанные кудри.

Как будто Йонаса поместили в машину времени, которая в одночасье состарила его на десятки лет. Жизнь, по-видимому, не имела ничего общего с Карлом Расмусом. Журналист был сутулым, лицо пронизано тревожными морщинами, а кожа казалась серой и прозрачной. Когда он в последний раз загорал под солнцем?

– Он выглядит по-другому, – прошептала Бобби.

Мужчина никак не показал, что заметил вторжение в его рабочее пространство. В белых перчатках и с почти религиозным почтением он осторожно поднимал фотографии из засохшей архивной коробки. С особой тщательностью, как будто имел дело с хрупким предметом, он рассматривал, упорядочивал и сканировал материал. Каждые несколько секунд его лицо озарялось демоническим светом, когда сканер проносился над объектом, который он считал достойным архивирования.

Бобби решилась на первый шаг. Она подошла к мрачной фигуре:

– Здравствуйте, господин Расмус. Это я. Бобби.

Никакой реакции.

– Роберта…

Молчание.

– Роберта Альберс. Мы с Йонасом дружили в детском саду. Вы фотографировали нас для газеты в День святого Николая, вырезка висит у нас в коридоре, – сказала она.

Расмус замахнулся и хлопнул ладонью по столу. Его кофейная чашка подскочила в воздух, ложка со звоном упала на пол. Бобби и Лина вздрогнули от испуга. Пинцетом Расмус подобрал мертвое насекомое, заблудшее в его подвал, и выбросил. Когда он наклонился за ложкой, его взгляд упал на двух девушек. Лучи света озарили его лицо. Он вынул из ушей беспроводные наушники. Из крошечных кнопок звучала классическая музыка. Неудивительно, что он их не слышал.

– Мы с Йонасом одноклассники… – снова начала Бобби. Расмус решительным движением руки отодвинул ее в сторону, чтобы поближе рассмотреть Лину. Он остановился и окинул ее тем пристальным взглядом, о котором Лина знала только от тетушек, дядей, дедушек и бабушек Бобби незадолго до того, как они разражались восторженным: «Ребенок, как ты вырос!» Расмус ничего не сказал. Его глаза мерцали темно-карим цветом, как у Йонаса. Карл Расмус казался ей воплощением темной стороны своего сына.

– Долго же тебя не было, – сказал он.

Его дыхание источало запах холодного сигаретного дыма, алкоголя и уныния. Лина невольно отпрянула.

Ее защитное движение не осталось незамечен- ным.

– У нас вчера было что праздновать, – извинился Расмус. Его внешность противоречила его словам.

– Если бы можно было повернуть время вспять, – вздохнул Расмус, выдержав многозначительную паузу. – Если бы я мог, я бы повторил каждую свою ошибку.

Он громко рассмеялся, пока не понял, что никого, кроме него, это не забавляет. Смущенно он поправил волосы и разгладил влажную от пота рубашку. Видимо, он отвык от посещений.

– Раньше редакторы спускались сюда за историческими знаниями, – пояснил он свое положение. – Новое поколение писарей гуглят свои истории и считают, что это журналистика. Они просто все рассылают. В Twitter, Instagram, Facebook, Snapchat, Youtube. Но как настоящий журналист вы должны слушать. И наблюдать.

– Нам нужна информация о конкретном дне, – вмешалась Лина.

Расмус хрипло рассмеялся, нехотя сделал глоток из серебряной фляжки и посмотрел на Лину. Его пронзительный взгляд был направлен на нее. Лине стало неуютно.

– У тебя такие любопытные, настороженные глаза. Я еще тогда обратил на них внимание, – сказал он. – Есть люди, которые задают вопросы, а есть те, кто разбалтывают ответы. По глазам можно прочесть, к какой категории кто принадлежит. Я знал, что ты в конце концов придешь.

Лина бросила на подругу обеспокоенный взгляд. Бобби, как и было условлено ранее, вытащила из кармана телефон и ради безопасности сообщила матери свое местонахождение.

– Кто знает, с чем мы столкнемся, – опасаясь, говорила ее подруга. – Если что-то пойдет не так, они, хотя бы, будут знать, где нас искать.

Краем глаза Лина наблюдала, как Бобби что-то отчаянно печатает в телефоне. Отправка сообщения, видимо, зависла. Те, кто считал, что отсутствие сотового телефона способствует внутреннему спокойствию, никогда не посещали подпольный архив. Расмус сменил положение так, что его лицо оказалось совсем близко к ее.

– Я прочитал это в твоих глазах, – сказал он. – Ты не плакала. Ты сидела у меня на руках и вопросительно смотрела на меня.

Он держал ее на руках? Когда? Почему? О чем он говорил? Не был ли он безумен? Расмус развернулся на пятках, подошел к одной из полок и, ухватившись за ручной маховик у изголовья, привел его в движение.

– Когда-нибудь они все придут. Когда-нибудь они поймут, что за сокровища здесь хранятся. Они думают, что я занимаюсь саморазрушением. На самом деле я работаю над будущим. Я знаю, где прячутся истории.

Изящно скользнув влево по идеально смазанным рельсам, стеллаж открыл вид на длинный коридор. Лина и Бобби с любопытством заглянули за угол. Бок о бок, в сплошном сером цвете, выстроились сотни полок с картонными, аккуратно помеченными датами папками. Лина уже собиралась пойти за ним, когда Расмус повернулся к ней.

– Вы обе, больше ни шагу, – приказал он.