Читать книгу Будь моим мужем! - Морин Чайлд - Страница 2

«Абсолютно ничего».

Эти слова преследовали Эмму последующие два дня. Дел на ранчо было невпроворот, но она не могла полностью отвлечься. Каден никогда не покидал ее сердца. Да, в погоне за славой она бросила его, причинила боль. Поступить иначе она не могла: оставшись в Монтане, она прожила бы жизнь, полную сожалений.

– Ничего удивительного, – пробормотала она, перебирая инструменты в сарае. – А ты думала, он поймет? – продолжила она вслух. – Мужчины мыслят линейно, тем более когда речь идет об их мечтах. А я что, не имею права на свои? Должна мечтать, о чем он скажет?

«Абсолютно ничего».

– Чего он хочет от сестры? Грейси ходит к нему на ранчо почти каждый день. – Ревность свила гнездо в ее душе и сдавила сердце цепкими лапами. – Неужели она спит с ним? Как он мог так легко переключиться? Разделяет ли Грейси его мечты теперь?

С сестрой отношения не ладились с первого дня, в доме они ходили мимо друг друга молча, а отец то ли не замечал этого, то ли умело игнорировал.

Фрэнк был в восторге от маленькой внучки Молли и постепенно возвращался к жизни, становясь прежним человеком. Внучка дала ему второе дыхание, желание жить, и это беспокоило Эмму. Правда, которую она скрывала, мучила ее, но рассказать отцу обо всем она не могла. Не сейчас. Слишком много переживаний.

С чего она взяла, что возвращение домой пройдет как по маслу? Никто не говорил, что будет легко.

Эмма схватила две лопаты и бросила их в угол. Ранчо запущенное; сарай, конюшни, дом – все обветшало. Никому нет дела до того, что нужно обо всем этом заботиться. Кроме Кадена, конечно. Пару дней назад двое рабочих приходили, чтобы покрасить забор, а когда она сказала, что не нуждается в помощи, они проигнорировали ее. Как и все. Сказали, что они подчиняются Кадену, и если у нее какие-то вопросы, то она может обратиться к нему лично.

Можно подумать, это так просто.

Забор покрасили, но трава некошеная, перила на крыльце держатся на честном слове, в помещении, примыкающем к конюшне, где хранились седла и прочая амуниция, – полнейший хаос.

– Тут же есть полки, черт возьми, – ворчала Эмма, – почему все инструменты свалены в кучу?

Собирая разбросанные повсюду элементы конной упряжи, щетки, баночки с мастикой для шерсти и копыт и прочую мелочь, Эмма тихо злилась. Когда каждый предмет занял свое место, она гордо подбоченилась и удовлетворенно кивнула сама себе. Для такой перфекционистки, как Эмма, беспорядок был пыткой.

– И почему старое седло на столе? – спросила она, не обращаясь ни к кому конкретно.

– Потому что его нужно починить.

Эмма резко развернулась и увидела Грейси в дверях.

– И как долго оно тут лежит?

– Пару месяцев точно.

– Месяцев?

Эмма неодобрительно покачала головой.

– А почему Бак его не починит?

– Бак уволился полгода назад.

– Что?

Бак Симпсон работал на ранчо, сколько Эмма себя помнила. Мастер на все руки, он держал инструменты в превосходном состоянии.

– Почему?

Грейси безразлично пожала плечами и оперлась плечом о дверной косяк.

– Сказал, что слишком стар. Перебрался к дочери, живет на ранчо за Биллингсом. Там ему не нужно выходить зимой на улицу каждый день и работать.

– Почему ты мне не сообщила? Могла бы хоть сообщение написать.

– Да, конечно, мы же так близки, – съязвила Грейси.

Эмма вздохнула и запустила руки в задние карманы джинсов. В детстве сестра обычно следовала везде за ней по пятам.

– Я пыталась поддерживать связь, писала и звонила, а ты мне – никогда. Я уехала с ранчо, но не бросала семью.

– А что я должна была говорить? – запротестовала Грейси и оторвалась от косяка. – Удачных проб? Наслаждайся идеальной жизнью, пока я тут валюсь с ног от усталости.

Она посмеялась бы, если бы не было так грустно.

– Ты думаешь, у меня была идеальная жизнь? – не удержалась Эмма. – Я ходила на сотни прослушиваний, но редко получала роли. А эти предложения переспать с продюсером… Работа по двенадцать часов в ресторане из-за того, что арендодатель увеличил плату? Постоянно пристают какие-то стариканы, норовят шлепнуть по заду, когда приносишь заказ…

– Ой, подожди, достану платочек, посочувствую, – ответила Грейси.

– Ах ты, сучка!

– Ты не лучше.

Эмму охватило разочарование. Почему все думают, что в Голливуде хорошо живется? Грейси и понятия не имела, через что ей пришлось пройти. Обо всех этих мерзких и по-настоящему страшных вещах даже вспоминать было страшно…

– В чем дело, Грейси?! – всплеснула руками Эмма. – Не верю, что ты так злишься из-за того, что я на пару лет уехала из дома. Должно быть что-то еще.

Грейси напряглась, но быстро взяла себя в руки, нацепив маску безразличия.

– Ты не знаешь меня, Эмма. Не жди, что я буду радоваться твоему возвращению.

– Сначала ты не хотела, чтобы я уезжала, теперь не хочешь, чтобы я возвращалась… Чего ты вообще хочешь?

На долю секунды Эмме показалось, что в глазах Грейси мелькнуло что-то, но тут же пропало. Как будто она почти достучалась до маленькой любимой сестрички.

– Ничего, – сухо ответила сестра. – Я пришла сказать, что твоя дочь проснулась и плачет.

Эмма отшатнулась, будто получила пощечину.

– Ты что, не могла взять ее на руки?

Грейси сначала стало стыдно, но она быстро оправилась, гордо вскинула подбородок и ответила:

– Я не сиделка, Эмм, и папа тоже.

Эмма сурово на нее посмотрела:

– Я и не говорю, что ты сиделка. Папа возится с малышкой, потому что сам хочет. Не слышала, чтобы он жаловался, что устал от Молли.

– Конечно нет, – возразила сестра и откинула волосы назад. – Он никогда не скажет, потому что боится, что ты снова уедешь.

– Я же тебе сказала, и ему тоже, что больше никуда не уеду.

– Прекрасно, пойду шарики надую, – буркнула Грейси. – Кстати, скоро придет ветеринар, и было бы здорово, если бы ты оставила нас хоть ненадолго.

Сестра ушла прежде, чем Эмма успела ответить. Ох уж эти беседы с Грейси… Это здорово выматывало. Замкнутый круг. О чем бы они ни говорили, каждый раз все заканчивалось упреками. Возразить ей было нечем, потому что так и было. Эмма мечтала о карьере актрисы с детства. Никто не одобрял и не пытался ее понять. Несомненно, мама ее поддержала бы, но, к несчастью, она умерла так рано…

Эмма выждала несколько минут, чтобы не идти вместе с Грейси. Интересно, в какой момент начался раскол? Эмма была старше сестры на пять лет, поэтому она всегда заботилась о ней, особенно когда умерла мама. Грейси было четырнадцать. Отчего она стала такой враждебной?

Эмма глубоко вздохнула и решила завершить уборку, чтобы направить бурлившую в ней после разговора с сестрой энергию в позитивное русло: расставила все по местам, вытерла пыль на полках, подмела пол. Помещение преобразилось на глазах.

Возвращение оказалось сложнее, чем она думала. Сестра ненавидит ее, бывший – и видеть не хочет. Если бы были силы, она бы устроила себе утешительную вечеринку, но сил не было ни на что, поэтому она направилась домой к малютке, которая нуждалась в ней больше всего.

Молли исполнилось пять месяцев, она с радостью приветствовала каждого, улыбаясь беззубой улыбкой. Плакала она только в случае голода и мокрого подгузника. Лучше и представить нельзя.

Фрэнк и Молли были в гостиной. Малышка сидела у него на коленях, а старик корчил смешные рожицы. Отец выглядел лучше, чем в день ее приезда. В глазах блестел огонек, волосы причесаны, он даже побрился. Хороший знак: неужели Грейси не видит или не хочет видеть положительный эффект от ее возвращения?

– Пап?

– Привет, милая, чем занималась?

– Я? Порядок наводила, – ответила Эмма и махнула рукой в сторону двери.

– О, вся в маму, – усмехнулся отец.

Эмма прошла в гостиную, села на диван.

– Грейси сказала, Бак уволился.

Отец нахмурился.

– Да, но я не могу винить его за это. Он старше меня, черт возьми, а мы не в том возрасте, чтобы гнуть спину на ранчо с утра до ночи.

Малышка стукнула пару раз ладошками по большим рукам деда и принялась играть с пальцами.

– О, мне теперь придется следить за выражениями, – улыбнулся Фрэнк и посмотрел на внучку. – Молли так похожа на тебя в детстве.

– Правда?

– Да. Спокойная, улыбчивая. – На глаза старика навернулись слезы. – Я рад, что ты вернулась, Эмм, правда.

Она подалась вперед, взяла отца за руку и крепко сжала.

– А я рада, что хоть кто-то рад моему возвращению. Грейси постоянно фыркает на меня, когда проходит мимо.

Отец усмехнулся:

– Грейси просто устала. Она очень старалась поддерживать ранчо в нормальном состоянии все эти пять лет, но у нее никогда не было твоей уверенности. Что бы она ни делала – во всем сомневалась.

Эмме это не понравилось.

– Неужели? Она всегда поступала по-своему, даже в школе, не считаясь с мнением других.

– Да, но в душе она сомневалась.

– Теперь она меня ненавидит, – вздохнула Эмма, наматывая на палец нитку, торчащую из обивки дивана.

Фрэнк снова усмехнулся:

– Нет, она боится радоваться твоему возвращению. Думает, ты снова уедешь и бросишь ее.

Если бы Грейси знала, что заставило Эмму вернуться в отчий дом, она бы не волновалась, что сестра снова может уехать…

Но об этом Эмма не могла рассказать ни ей, ни отцу.

Фрэнк проницательно посмотрел на нее и спросил спокойно:

– Грейси права? Ты приехала погостить?

Эмма не могла винить отца. Пять лет назад у нее были грандиозные планы, как добиться успеха, но все труды оказались напрасными. Последние месяцы в Калифорнии она только и думала о том, зачем уехала из дома. Она вернулась, чтобы снова попытаться реализовать мечты, и на этот раз она сможет во что бы то ни стало.

Кроме семьи и ранчо, была еще одна причина вернуться. Каден. Ковбой, которого она бросила ради Голливуда, мужчина, от одного взгляда которого ее тело пылало от желания, человек, который снился ей каждую ночь. Она не могла его забыть, и не пыталась.

– Нет, пап, – ответила она и положила руку ему на плечо, – мы с Молли приехали насовсем.

Лицо отца просияло.

– Я рад, Эмм. Я бы не пережил второго расставания, тем более если ты заберешь эту сладкую булочку с собой.

– Не волнуйся, – ободрила его дочь.

– А что отец Молли? – спросил Фрэнк. – Он не против, что вы переехали в Монтану насовсем?

Эмма напряглась, но постаралась выдавить из себя подобие улыбки. Уж про кого, а про отца Молли она не хотела даже вспоминать. От мысли, что придется врать отцу, ее начало мутить, но она не могла сказать правду, во всяком случае, не сейчас.

– Отец никак не участвует в ее воспитании. Он не знает, где мы, и, надеюсь, так и будет.

– Он бил тебя? – спросил отец серьезно.

Сердце Эммы ушло в пятки.

– Нет, что ты, – ответила Эмма, встала, поцеловала старика в лоб и добавила: – Клянусь.

– Хорошо. – Отец вздохнул с облегчением и погладил Молли по шелковистым темным волосам. – Вы дома, а значит, все в порядке. Это самое главное.

– И я так думаю, – отозвалась Эмма.

Молли в безопасности, а с остальным она справится.

Отец снова заговорил:

– Каден звонил сегодня утром.

Эмма насторожилась:

– Чего он хотел?

– Хотел предупредить, что пришлет людей скосить поле за сараем.

Эмма нахмурилась. Они действительно каждый год обкашивали постройки, чтобы избежать возгорания сухой травы, но с какой стати бывшему думать о ее ранчо?

– Странно, – сказала она и выпрямилась. – Сначала забор, теперь наша трава…

– Ну, – протянул Фрэнк и поерзал на стуле, – он хочет помочь, как сосед соседу, а может, пытается впечатлить тебя.

Эмма не сдержала усмешки, вспоминая лицо Кадена, когда он пробормотал «абсолютно ничего».

– Нет, пап, ты не видел его лицо, когда он приходил пару дней назад.

Она подошла к камину и заметила, что тот заменен на электрический. Так, конечно, проще, но ей всегда нравилось потрескивание настоящих дров от настоящего огня.

– Я видел его после того, как ты уехала в Калифорнию.

Эмма закрыла глаза на несколько секунд, затем открыла и посмотрела на отца через плечо.

– Я знаю, что причинила ему сильную боль.

– Я бы сказал, ты едва не убила его.

Чувство вины с новой силой сжало сердце. Отец прав. Если бы она была мягче, чувствительней, если бы признала, что причиняет боль и себе, и Кадену, она бы точно не смогла уехать. А если бы она осталась, она бы продолжала мечтать о кино. Голливуд был не для нее, теперь она это знала. А может, ей просто не повезло…

– Ладно, пап, мне пора.

– Ты думаешь, я не представляю, чем пожертвовала мать, выйдя за меня и создав семью? – Отец тяжело вздохнул и покачал головой. – Она, как и ты, мечтала о сцене, но умерла, так и не реализовав свой талант. Я до сих пор сожалею об этом.

У Эммы защемило сердце, когда она увидела неизбывную боль в глазах отца.

– О, папа, мама так любила тебя, любила нас.

Он хмыкнул.

– Да, но это не значит, что она перестала думать о том, что могла бы уехать в Нэшвилл и попробовать петь на публику. – Отец погладил Молли по голове и продолжил: – Я рад, что ты попыталась, милая. Даже несмотря на то, что было больно и грустно отпускать тебя, я рад, что ты нашла силы следовать за мечтой.

Слезы защипали глаза. Эмма моргнула пару раз, сгоняя слезы. За окном свинцовые тучи не пропускали ни одного лучика солнца, холодный порывистый ветер гонял опавшую листву, октябрь вступил в свои права. Даже не верится, что неделю назад в солнечной Калифорнии единственным намеком на осень был латте с тыквенным сиропом на каждом шагу. А здесь, в Монтане, все говорило о том, что зима близка и неотвратима.

Как и разговор с Каденом.

«Абсолютно ничего».

Его голос звучал в голове, лишая надежды. Непросто вернуться домой и начать жизнь заново. Эмма и не надеялась, что будет легко. Она предполагала, что разговор с ним будет одним из самых тяжелых в ее жизни, но она и представить не могла, насколько сложно будет противостоять соблазну прикоснуться к нему. Его голос, его запах, его взгляд воскресили забытые чувства. Эмма думала, что буря переживаний после разрыва улеглась. Она ошиблась.

– Все наладится, – сказал отец.

Эмма повернулась к нему. Фрэнк усадил малышку лицом к матери. Ее сердце сжалось. Молли стала самым важным для нее человеком, и она была готова сделать все, что в ее силах, и даже больше, чтобы защитить. Она привезла малышку домой, потому что здесь о ней точно позаботятся, здесь ее полюбят.

– Ты найдешь свой путь, и я рад, что ты вернулась с дочкой, – заверил Фрэнк, и сердце Эммы в очередной раз сдавило от боли. – Грейси разберется со своими чувствами, вы помиритесь, обязательно.

Эмма не была в этом уверена, но возражать не стала.

– Я, – Фрэнк поднялся с дивана, придерживая Молли, – собираюсь покормить самую сладкую девочку.

– Пап, – откликнулась Эмма, вспомнив, что сказала ей Грейси, – ты не обязан сидеть с ней.

Отец явно обиделся:

– Возиться с внучкой для меня радость. Я вспоминаю, как вы с Грейси были маленькими. У нас с твоей мамой не было ни минуты покоя.

Эмма улыбнулась.

– Я все еще по ней скучаю.

– Я тоже, милая. Каждый божий день.

Фрэнк вздохнул, затем расплылся в широкой улыбке, когда малышка хлопнула в ладошки.

– Она была бы счастлива увидеть такую замечательную внучку. Так что не волнуйся за нас с Молли. Пойди займись делами, на ранчо всегда есть за что взяться.

Можно вернуться в сарай и закончить разбирать инструменты, поднять бухгалтерские книги и проверить, как идут финансовые дела, а можно пойти поговорить с объездчиками лошадей и узнать их мнение. Но она не хотела делать ничего из этого.

– Пап?

Отец обернулся.

Решение было принято мгновенно.

– Если ты не против, я поеду к Кадену, постараюсь наладить отношения.

Отец подмигнул:

– Хорошая идея, милая. Не спеши домой, мы справимся.

Он ушел, а Эмма отправилась в прихожую, сняла с вешалки тяжелую коричневую куртку.

«Не спеши домой…»

Если только Каден согласится с ней поговорить. Хотя она всегда могла уговорить этого упрямого ковбоя. И сегодня сможет. Разве может быть иначе?

Они выскажут друг другу все, что думают, и найдут выход, как жить дальше. Хуже, чем сейчас, все равно не будет.

Застегивая куртку, Эмма вышла на улицу. Окинув взглядом ранчо, она подумала, что тут работы непочатый край, но поговорить с Каденом было важнее всех дел. Работа на ранчо никуда не денется. Она откопала в кармане ключи от старенького проржавелого грузовичка, который довез ее и Молли из солнечного Лос-Анджелеса, села и завела мотор. У конюшни увидела Грейси и женщину с рыжими волосами и веснушчатым лицом.

«Наверное, ветеринар», – подумала она.

Грейси кинула в ее сторону злобный взгляд, и Эмма помахала рукой в ответ. Если сестра бесится, это ее проблемы.

Развернувшись, она поехала в сторону ранчо Кадена. На этот раз они поговорят, черт возьми, по-другому и быть не может.

Из-под колес полетела грязь, забрызгав заднее стекло, и она не видела, как Грейси долго смотрит ей вслед.