Читать книгу Фактор «ноль» (сборник) - Морис Г. Дантек - Страница 9

Ну вот, девочка с девяносто первого этажа идет на поправку.

Медицинские процедуры начинают приносить результаты. Новая одежда ей очень идет. В общем, я неплохо справился с задачей.

Типичная маленькая американская девочка начала двадцать первого века.

В Сохо я не скупился. Накупил очень много вещей, да еще в двойном экземпляре.

«Геп-кид», «Дизель», «Гесс», «Ла Сенца-герл» – канадские шмотки, «Найк», «Томми Хилфигер», несколько японских фирм. Космополитично. По-нью-йоркски. По-американски.

Девочка после Нулевой Отметки.

– Мне нужно будет неделю поработать, надо подготовить дом к переезду.

Она пристально посмотрела на меня угольными глазами, полными пламени башен:

– К переезду? Вы уезжаете?

– Мы уезжаем. Нас ждет маленький сельский домик на севере штата. Если ты, конечно, согласна со мной туда отправиться.

Тишина, мучительное ожидание, напоминающее миг до того, как самолет врезался в башню.

Вот он, момент истины.

Она продолжает сверлить меня глазами человека, который спасся от огромных машин разрушения.

Она сверлит меня глазами, которые видели упавший на Землю ад.

Она улыбается мне:

– Да. Если вы не против… то я хочу поехать с вами.

Решение.

Момент.

Развилка судьбы.

– Очень хорошо. Как я тебе сказал, я буду очень занят ближайшие восемь дней. Ребенку в этом доме заняться особенно нечем, постарайся не скучать.

– Я могу пойти поиграть в маленький скверик, что по дороге к Чайна-тауну.

Я вздохнул.

Тяжело вздохнул:

– Нет. Не обижайся на меня. Я тебе потом объясню, но нужно от кое-кого получить подтверждение. Тебе нельзя выходить из этого дома. Ни под каким предлогом. Ни в коем случае.

Я имел дело с девочкой, которая выжила после взрыва башни, умела подчиниться мне в самые ответственные моменты и смогла принять невозможное, все, что есть невозможного в мире. С девочкой, несомненно, чрезвычайно умной.

С девочкой, чьи глаза светятся огнем, от которого они спаслись.

Осложнений не будет.

Она будет вести себя с дисциплинированностью тех, кто спасся после самых страшных катастроф.

– Все будет хорошо, – добавил я.

Замечание бессмысленное и – одновременно с этим – глупое.

Я имел серьезные основания для того, чтобы запрещать девочке выходить из дома и приказывать ей оставаться под защитой невидимой ловушки.

Веские основания.

Четыре или пять оснований. Может быть, даже немного больше.

Основания в виде сплоченной группы, хорошо организованной.

Основания в темных костюмах, сидящие в двух-трех больших черных внедорожниках, которые я видел накануне у ВТЦ.

К этим основаниям принадлежит человек на пассажирском сиденье одного из «фордов-юкон», медленно проезжавших по Кенел-стрит в тот момент, когда я возвращался из Сохо с пакетами одежды в руках.

Этот человек пристально смотрел на нас во время нашего выхода из Северной башни. Вблизи в чистом воздухе без примеси дыма он напоминает мне одну знакомую фигуру и одно знакомое лицо. Что это? Эффект дежавю, объясняемый силой пережитого накануне катаклизма?

Внедорожники проезжают, мне удается смешаться с толпой, предусмотрительно загородив пакетами лицо.

Да, я знаю этого человека. Он пристально разглядывает людей на тротуаре и на пешеходном переходе. Он что-то ищет, он кого-то ищет.

Я прекрасно знаю, кого он ищет, хотя не знаю точно почему.

Он ищет меня, потому что я взял маленькую Люси Скайбридж под свою защиту. Ведь я не знаю, кто она такая на самом деле. Она – не дочь сенатора Вайоминга, но с ней могут быть связаны какие-то другие тайны. И я приближаюсь к этим тайнам.

Что, видимо, им совсем не по нраву.

Скорее всего, они будут кружить по всему Южному Манхэттену день и ночь. По их виду я понимаю, что они останутся здесь надолго.

Дойдя до места, откуда видно Уокер-стрит, понимаю, что не только Люси не выйдет больше из дома, но и я тоже.

Осталось лишь завернуть в китайский супермаркет на Кенел-стрит, чтобы заполнить холодильник на долгое время вперед.

Так потянулись дни, похожие друг на друга, которые мы провели в дарохранительнице дома-ловушки.

Я заполнял коробки, складывал вещи в ящики, распихивал их по картонкам, рассортировывал книги, убирал кухонную утварь, компьютерные принадлежности, одежду, рабочие инструменты, военные медали и несколько старых фамильных картин. Я проверял содержимое чемоданов, выбрасывал немыслимое количество ненужных предметов в огромные черные пластиковые пакеты для мусора, в предпоследний день я отключил все земные системы безопасности.

Она немного ела, пила диетическую коку, смотрела сериалы для подростков, играла иногда с видеоприставкой, слушала мои немногочисленные диски с роком или поп-музыкой времен пребывания в Сан-Франциско, Нэшвилле и Сиэтле. Несколько раз я заставал ее с одной из моих книг в руках.

И так каждый день, каждый час, каждую минуту.

Я собирал коробки с книгами. Она смотрела книги из той коробки, где они были с картинками.

Я отключал электронные системы. В конце концов ей пришлось слушать транзисторный приемник пятидесятых годов.

Я аккуратно перевязывал веревкой старинные вещи, некоторым из них было больше тысячи лет. Она включала приставку «Нинтендо».

Она оставалась маленькой американской девочкой образца двадцать первого века.

Маленькой американской девочкой, которую я заберу с собой, вместе со всеми ящиками.

Маленькой американской девочкой, спасшейся от керосина и плавящегося металла, маленькой тайной с Нулевой Отметки. Маленькой девочкой из черного ящика.

Моей дочерью.

Как я и ожидал, самой нудной работой стало раскладывание моей библиотеки по пронумерованным ящикам.

Не только тысячи томов, составляющих рассказ о моей трансисторической жизни, но и разбросанных по разным комнатам дома примерно пяти тысяч книг. Добрая часть из них – первопечатные арабские, византийские и индийские медицинские трактаты, относящиеся порой к десятому веку нашей эры. Всего пришлось рассортировать, уложить стопками в картонные коробки и тщательно заклеить скотчем шесть тысяч книг.

Как раз тогда средства массовой информации объявили о гибели шести тысяч человек. Нам пришлось подождать около недели, и, когда мы уже уезжали из Нью-Йорка, в эфире впервые прозвучало число, приближающееся к истине: две тысячи семьсот пятьдесят две жертвы. Я беспрестанно повторял: шесть тысяч погибших, шесть тысяч книг. Прощальная мантра не-человека, покидающего этот мир, становящийся не-миром. Приходилось признать очевидность, неотразимую кинетику самолета, врезавшегося в башню. Я должен был оказаться там. Я должен был очутиться на девяностом этаже, я должен был спасти малышку, упавшую с места столкновения, я должен был смешаться с обломками самолета-башни-пожара, с человеческим пеплом, являвшимся частью этих обломков, с миром внутри мира, появившимся на поверхности Земли, на участке Нулевой Отметки, в момент двойного взрыва двух гигантских вертикалей.

В арифметическом плане я ошибался, как и все. Но я знал, что в онтологическом[11] плане, напротив, ни одно живое существо на Земле не подошло настолько близко к месту удара правды, как я.

Упаковка в ящики специальной мастерской оказалась делом таким же долгим и еще более деликатным. Мне пришлось разобрать все системы, миниатюрный радиотелескоп, средства связи с Материнским Кораблем, декодеры, блоки настройки биологических часов, антивирусные мультисистемы, медицинское оборудование, приборы для обнаружения антигенов, сканеры, нейрозонды, не говоря уже об объемных кубах для перевоплощения. Единственной задачей, которую я бросил, не завершив, оказалось уничтожение покрывавших стены мастерской сотен уравнений (некоторые из них неизвестны землянам). Я целиком погрузился в них немедленно после просмотра телеснов. С их помощью я рассчитал все возможные углы падения. При помощи решительных алгоритмов я установил, в какой час, в какой башне, на каком этаже я должен оказаться. Я вычислил все прямые последствия катастрофы. И произвел расчеты гораздо быстрее, чем компьютеры земного производства, которые я использовал для работы.

Я производил расчеты быстрее, чем они, не останавливаясь, как они. День и ночь.

Небольшой нейрохимический синтез адреналина, кофеина, кокаина… Мозг действительно обладает массой ресурсов.

Я оглядываю потухшим взглядом числа, взрывающиеся полотном Поллока[12] на всех окружающих меня стенах. Они останутся здесь, зашифрованной загадкой Нулевой Отметки, ожидая кого-нибудь, кто будет в состоянии их декодировать. Я оставил даже большой рисунок двух башен-близнецов, прямо рядом с окном, через которое я видел их каждый день в течение почти десяти лет.

Библиотека, мастерская, комнаты, запасы… Ящики, коробки, картонки, чемоданы.

American life[13].

Итак, когда пришла бандероль, дом был завален разного рода емкостями, разбросанными по всем этажам. В посылке «ФедЭкс» было то, что я просил.

Во время нашего последнего перевоплощения, согласно тысячелетней традиции, мы можем, по желанию, в самом начале процесса попросить «идентификационное переназначение» последней минуты, при условии, естественно, что оно не входит в противоречие ни с основными правилами, ни с целью Миссии.

Это наша своеобразная «последняя сигарета». Фальсификаторы для этого изменяют некоторые необходимые детали в длинной цепи поддельных документов.

Я ждал всего сорок восемь часов. Очень быстро, особенно после встречи с типами на внедорожнике, необходимость такого изменения стала очевидной. Достаточно было посмотреть телевизор. Границы между Соединенными Штатами и внешним миром теперь закрыты. Даже граница с Канадой, куда я собирался ехать.

Мы с Люси Скайбридж никуда не доберемся благополучно, пока нас не связывает какая-нибудь любая степень родства.

Фальсификаторы изъяли настоящего отца из ее документов. Он скоро и на самом деле исчезнет. Все будет хорошо.

Так я получил два новых паспорта, на ее имя и на свое: Джеймс Вильямсон Скайбридж. Еще водительские права, безукоризненно оформленный медицинский полис.

Вот, все сделано.

Не только я удочерил эту маленькую девочку, упавшую с небес. Стало ясно, что и она меня приняла. И более того, стало совершенно очевидно, что по мере того, как она становилась моей дочерью, я становился ее отцом, хотя я был никем, в человеческом смысле, во всяком случае.

Итак, все готово. Завтра мы уезжаем на север.

Завтра мы покидаем этот мир.