Читать книгу Ники Лауда. Биография - Морис Хэмилтон - Страница 8

На самом деле Луи Стэнли не был владельцем BRM, но ему нравилось делать вид, что так оно и есть. Компания была создана в 1945 году в целях восстановления престижа страны в машиностроении и автогонках после Второй мировой войны. Проект финансировал трастовый фонд, однако британское автомобилестроение оказалось таким же сложным в управлении, как и гоночный болид. Помощь постепенно сошла на нет, и управление в свои руки взял сэр Альфред Оуэн.

BRM стала маленькой шестеренкой в крупной инженерной компании Rubery Owen[26], а сэр Альфред рассматривал гоночную команду как одно из доказательств успешности компании. Процесс шел медленно: первый Гран-при команда BRM выиграла в 1959 году, а в 1962-м Грэм Хилл стал чемпионом мира. В итоге успех пришел отчасти благодаря Луи Стэнли, хотя он сначала мало что понимал в автогонках.

Стэнли – управляющий директор отеля «Дорчестер» в Лондоне – женился на Джин Оуэн, сестре сэра Альфреда. Случайная поездка на Гран-при в Монако в 1959 году вызвала у Стэнли интерес к этому виду спорта, который усилился в результате победы команды BRM на следующих гонках. Чувствуя назревающие волнения в команде, Стэнли задействовал свои недюжинные организаторские способности, чтобы поменять схему управления и расставить ключевых инженеров на нужные места. На фоне роста конкурентоспособности в начале 1960-х годов BRM стала уважаемой командой, и Стэнли не преминул извлечь из этого выгоду.

Поскольку сэр Альфред как человек истинно верующий не присутствовал на гонках в воскресные дни, ключевой фигурой BRM стал Стэнли. Обладая харизмой и королевской осанкой, Стэнли вошел в эту роль с привычным апломбом, особенно во время поездок за границу. Он не возражал, когда его по ошибке представляли лордом Стэнли, особенно в легковерном американском гоночном сообществе, и без зазрения совести носил это звание.

Поддержав усилия Джеки Стюарта, Стэнли сделал доброе дело: ввел столь необходимую на гонках медицинскую помощь. По иронии судьбы потом именно его команде понадобится «реанимация». Когда в 1969 году сэр Альфред перенес инфаркт, Стэнли полностью вышел из-под контроля. Подготовленный совместно с новым спонсором Marlboro план привел к расширению команды BRM до четырех машин, а числа гонщиков – до девяти в 1972 году.

Этот факт не остался вне поля зрения Лауды. Заподозрив, что Стэнли падок на лесть и деньги, Лауда связался с ним и договорился о встрече. Он рассказывал:

Я понимал, что Стэнли ищет спонсоров. Позвонил ему и сказал: «Сэр, я хотел бы пилотировать вашу гоночную машину» – и все в таком духе. Убедил Стэнли, что у меня есть спонсор (хотя у меня его и не было). Он сказал, что немедленно прилетит в Вену, чтобы обговорить все условия. Мы встретились в аэропорту, и он переговорил со мной и банковским менеджером, которого я привел с собой. Я занял у этого человека немного денег и старался убедить, что он сумеет быть моим новым спонсором. Банковский менеджер владел английским далеко не блестяще, и я переводил его, скажем так, как мне было выгодно. Мне удалось уговорить Стэнли согласиться на то, что «спонсорство» начнется позже, чем было запланировано – в мае месяце, – примерно в то время, когда проходит Гран-при Монако.

На тот момент в команде BRM уже были [Жан-Пьер] Бельтуаз и [Клей] Регаццони в качестве гонщиков и [Верн] Шуппан как третий пилот. Я убедил Стэнли позволить мне пилотировать третью машину. Сразу договорился, что первую часть спонсорских денег в мае отдам BRM. Потом Стэнли сказал, что я буду участвовать только в первых трех гонках [в Аргентине – в январе, в Бразилии – в феврале и в Южной Африке – в марте, причем все вместе с Регаццони], а потом меня сменит Шуппан. Я сказал, что хотел бы большего, но понимал: на этих гонках надо выложиться по полной.

На первых двух гонках 1973 года Лауда сошел с трассы из-за проблем с двигателем в Буэнос-Айресе и пришел восьмым в Сан-Паулу – в обоих случаях он был самым медленным пилотом команды BRM. Картина радикально изменилась в Южной Африке, где Регаццони попал в аварию, и его спас из горящей машины Майк Хэйлвуд. Бельтуаз после нескольких кругов сошел с трассы, Лауда остался единственным пилотом BRM и вышел на впечатляющее шестое место, когда у него отказал двигатель. Мог ли этот результат гарантировать ему кокпит на следующие этапы Гран-при? Лауда вспоминал:

Шуппан пилотировал машину на внезачетной[27] гонке в Брэндс-Хэтче и я не думаю, что он провел ее хорошо [Шуппан квалифицировался третьим, но в гонке попал в аварию]. Как бы то ни было, они увидели, что у меня высокие результаты – особенно в Южной Африке, – так что я продолжил пилотировать. Позже в Бельгии я получил свои первые очки в зачет чемпионата, придя пятым. Проблема была в том, что господин Стэнли ждал своих денег в Монако, а у меня их не было. Совсем.

Прагматизм Лауды позволил ему участвовать в гонках вопреки финансовым проблемам, и он гнал по знаменитой уличной трассе, которая впервые с Гран-при Монако 1929 года значительно изменилась перед входом в гавань[28]. Лауда быстро сориентировался и был быстрейшим из трех гонщиков BRM в двух из трех практик, и его красно-белая машина стала шестой, опередив Регаццони.

Лауда выжал максимум из своей стартовой позиции и вскоре стал третьим, вслед за Стюартом из команды Tyrrell и Эмерсоном Фиттипальди из Lotus. Лауда не только стал лидером в своей команде, но и обошел Ferrari, что не прошло незамеченным в Маранелло в Италии, где Энцо Феррари следил за прогрессом своих машин. Удача сопутствовала Лауде 24 круга, пока не вышла из строя коробка передач. Выводы были сделаны. Но не было долларов, необходимых в соответствии с договорными условиями Стэнли. Когда Лауда получил приглашение на ужин в Hotel de Paris, он понимал, что его хозяин захочет услышать не только комплименты по поводу выбора дорогого вина:

Когда Стэнли спросил: «Где деньги?», – мне нечего было ответить. И он это понимал. Тогда Стэнли сказал: «Знаю, у тебя свои трудности, но ты произвел на меня такое впечатление в этой гонке [в Монако], да и не только там, что я разрешу тебе пилотировать до конца года без спонсорских денег. Но ты подпишешь договор с BRM еще на два года. Я буду платить тебе 30 000 фунтов в год». В тот же вечер я подписал контракт и на следующий день вернулся в Австрию.

Ники жил в Зальцбурге, где он пользовался небольшим офисом своего родственника. Лауда рассказывал:

У меня была дежурная шутка для секретарши родственника, которая мне кое в чем помогала. Уходя из офиса, я всегда говорил: «Когда позвонят из Ferrari, сразу сообщи мне». А когда приходил, всегда спрашивал: «Ну что, звонили из Ferrari?» – и она отвечала: «Сегодня не звонили», или «Нет, телефон не работает», или еще что-нибудь в том же духе. В понедельник, когда я вернулся из Монте-Карло, она сказала: «Звонили из Ferrari». Я ругнулся, и она повторила: «Да нет, правда, звонили из Ferrari. Посмотри, я записала номер телефона». Я спросил: «Так ты не шутишь? А к кому мне обратиться?» И только когда она сказала: «К какому-то Монте… [Лука ди Монтедземоло, руководитель команды Ferrari]», – я понял, что это правда.

Итак, я позвонил Монтедземоло, и он сказал, что на господина Феррари произвело впечатление мое выступление в Монако и он хочет со мной поговорить. На следующий день я отправился в Италию, пообщался с [Энцо] Феррари, и он сказал: «Я видел, как вы в Монако ехали впереди наших легендарных Ferrari. Хочу, чтобы вы гонялись за нас». Я сообщил, что два дня назад заключил сделку с господином Стэнли и буду ездить в их команде. Феррари сказал: «Предоставьте это мне. Решу вопрос. Я хочу, чтобы вы подписали контракт с нами».

В Маранелло я видел все, что было у Ferrari: собственная тестовая трасса с автоматическим хронометражем, замкнутая телевизионная система, компьютеры, технические ресурсы и огромный штат. Когда я подумал о возможностях, которые были в моих прошлых командах F1 March и BRM, мне не верилось, что все это может быть у Ferrari. Мое первое впечатление? «Почему же они не выигрывают все гонки?» Я был готов подписать контракт там же, на базе, без лишних размышлений. У них были нелегкие времена [в 1973 году], но мне казалось, что они все преодолеют. Я был абсолютно уверен: в Ferrari меня ждет интересная карьера.

Интуиция не подвела Энцо Феррари: в Сильверстоуне Лауда – самый быстрый из команды BRM – какое-то время удерживал второе место в Гран-при Великобритании (на повторном старте после столкновения нескольких машин на первом круге) и собирался обойти Петерсона, лидера команды Lotus. Однако осуществить этот дерзкий план помешало состояние шин, и Лауда постепенно отстал. И снова выводы были сделаны. Лауда вспоминал:

Мне нравилась старая трасса в Сильверстоуне[29]. Никогда не забуду, как я, зеленый и дурной гонщик, на гонках F3 в 1969 году смотрел, как тренируются пилоты F1 перед какой-то гонкой [это была внезачетная гонка «Международный приз»] в Вудкоте, повороте перед боксами. Йохен Риндт прошел этот поворот на влажной трассе «боком»[30]. Эта картинка до сих пор стоит у меня перед глазами. Это было просто невероятно. И я помню Гран-при там же в 1973 году, когда в аварию попал [Джоди] Шектер и в конце первого круга было месиво. На моей BRM на стартовой линии полетел приводной вал, так что я не стартовал. Как выяснилось, мне повезло по двум причинам: я не попал в аварию и, когда увидел, что болид Бельтуаза поврежден и не сможет стартовать снова, попросил своего механика снять с его машины приводной вал и поставить на мою машину. Решение было верным: я сумел стартовать снова и шел неплохо, пока меня не подвели шины – я понимал, что так и будет, поэтому должен был сделать то, что мог, пока были хорошие условия.

Из-за проблем с шинами Лауда еще раз сойдет с трассы Гран-при Голландии в Зандворте, но перед этим ему было суждено пережить, как он позже выразился, «один из самых черных дней автоспорта». На восьмом круге Роджер Уильямсон на машине March вылетает с трассы из-за поломки передней подвески или лопнувшей шины. Машина врезалась в ограждение, которое прогнулось, сорвав с ее правой стороны топливный бак, когда машина промчала вдоль него. Болид перевернулся, загорелся и замер.

Дэвид Пэрли, британский гонщик, ехавший за Уильямсоном, тут же остановился и побежал помочь другу. Это было душераздирающее зрелище и неразрешимая задача: перевернутая машина стояла под таким углом, что все было тщетно, да и от маршалов[31] помощи ждать не приходилось: растерялись. Пэрли один не мог перевернуть машину, а пламя все разгоралось. Между тем гонка продолжалась, что немыслимо по сегодняшним меркам.

Проезжая мимо боксов, гонщики сигналили организаторам гонки, но надлежащей телефонной связи с постом маршалов рядом с местом аварии не было, и никто из тех, кто обладал полномочиями, не знал, что делать. Пилоты тоже были сбиты с толку, Лауда позже объяснял: они решили, что гонщик сумел выбраться из машины и пытался сбить пламя, хотя на самом деле это был Пэрли, который отчаянно пытался спасти горевшего заживо друга. (С другой стороны трассы машину Пэрли не было видно, а потом и вовсе окутало дымом от горящей March.) Для 25-летнего Уильямсона это был всего лишь второй Гран-при. Потом Лауда рассказывал своему другу, журналисту Герберту Фёлькеру:

Для меня Роджер был не просто гонщиком. Он был милейшим парнем. Роджер нравился мне как человек, и я хорошо знал его спонсора Тома Уиткрофта, приятного и умного мужчину. Наша дружба началась еще во времена «Формулы-3», мы на самом деле дружили, а не просто были знакомы из-за участия в Гран-при. Когда мы потом узнали, что же на самом деле произошло, мы были опустошены. Никогда не забуду сгорбленную фигуру Тома Уиткрофта и слезы, бегущие по его щекам. Для меня Зандворт 1973 года – это один из самых черных дней во всей моей профессиональной карьере.