Читать книгу Арсен Люпен – джентльмен-грабитель (сборник) - Морис Леблан - Страница 9

Два-три раза в год по случаю грандиозных торжеств, таких как балы в австрийском посольстве или суаре леди Биллингстоун, графиня де Дрё-Субиз украшала свою белоснежную грудь «Колье королевы».

Это было то самое знаменитое, легендарное колье, которое придворные ювелиры Бёмер и Бассанж сделали для фаворитки короля дю Барри. Потом кардинал де Роан-Субиз намеревался преподнести колье королеве Франции Марии-Антуанетте, а авантюристка Жанна де Валуа, графиня де Ламот, вместе со своим мужем и их сообщником Рето де Вилетом разобрала его в один из февральских вечеров 1785 года.

По правде говоря, подлинной оставалась лишь оправа. Ее сохранил Рето де Вилет, в то время как господин де Ламот и его супруга промотали столь варварским образом вынутые камни, эти великолепные камни, так тщательно подобранные Бёмером. Позднее, в Италии, Рето де Вилет продал оправу Гастону де Дрё-Субизу, племяннику и наследнику кардинала, который спас дядю от разорения во время скандального банкротства дома Роан-Гемене и в память о нем выкупил несколько бриллиантов, оказавшихся у английского ювелира Джеффриса, дополнил их другими, такого же размера, но менее ценными, и сумел воссоздать чудесное колье-эсклаваж таким, каким оно вышло из рук Бёмера и Бассанжа.

Почти целый век род Дрё-Субизов гордился этим историческим колье. И хотя в силу различных обстоятельств состояние Дрё-Субизов значительно уменьшилось, они предпочли сократить расходы на дом, чем расстаться с королевской драгоценной реликвией. Последний граф де Дрё-Субиз дорожил колье, как дорожат наследием предков. Из предосторожности он арендовал сейф в «Лионском кредите» и хранил его там. Когда жена собиралась надевать колье, он лично ходил за ним, а на следующий день возвращал обратно.

В тот вечер на приеме в Кастильском дворце графиня пользовалась огромным успехом. Сам король Кристиан, в честь которого было устроено торжество, обратил внимание на ее ослепительную красоту. На изящной шее сверкали, обвивая ее, драгоценные камни. Тысячи граней бриллиантов сияли, переливаясь, как языки пламени, в лучах света. Казалось, никто, кроме графини, не сумел бы с такой непринужденностью и благородством носить столь драгоценную тяжесть.

Это был двойной триумф. Граф де Дрё насладился им в полной мере, а когда они вошли в спальню их старинного особняка в Сен-Жерменском предместье, он откровенно торжествовал. Он гордился своей женой и, наверно, ничуть не меньше колье, овевавшим славой вот уже четыре поколения их рода. Графиня немного по-детски выражала свою радость. Впрочем, это было свидетельством ее гордого нрава.

Не без сожаления она сняла колье и протянула его мужу, который с восхищением принялся его разглядывать, словно прежде никогда не видел. Затем, положив колье в красный кожаный футляр с гербом кардинала, граф вошел в соседний кабинет, вернее, небольшой альков, полностью изолированный от спальни. Единственный вход в этот альков находился у подножия супружеского ложа. Как всегда, граф спрятал футляр на довольно высокой полке, среди шляпных коробок и стопок белья. Затем он закрыл дверь и разделся.

Утром граф встал около девяти часов, намереваясь до завтрака посетить «Лионский кредит». Он оделся, выпил чашечку кофе и прошел в конюшню. Здесь он отдал несколько распоряжений. У него вызывала беспокойство одна из лошадей, и он приказал вывести ее во двор и пустить рысью. Потом он вернулся к жене.

Графиня еще не покидала спальни. При помощи горничной она укладывала волосы.

– Вы уходите?

– Да… По этому делу…

– Ах, в самом деле… Так будет надежнее.

Граф вошел в кабинет. Через несколько секунд он спросил, впрочем, без всякого удивления:

– Вы взяли его, дорогая?

Графиня ответила:

– Что? Нет, я ничего не брала.

– Вы его переложили?

– Вовсе нет… Я даже не открывала эту дверь.

В смятении чувств граф появился на пороге и еле слышно пробормотал:

– Вы не брали его? Это не вы? Тогда…

Графиня подбежала к мужу, и они лихорадочно принялись за поиски, бросая на пол шляпные коробки и белье. Граф все повторял:

– Бесполезно… Все, что мы делаем, бесполезно… Вот сюда, я положил его вот сюда, на эту полку…

– Вы могли ошибиться.

– Я положил его вот сюда, на эту полку и ни на какую другую.

Они зажгли свечу, поскольку в помещении было довольно темно, и вынесли все белье и вещи, мешавшие им. Когда в кабинете больше ничего не осталось, они были вынуждены с отчаянием признать, что знаменитое колье, «Колье королевы», исчезло.

Будучи женщиной решительной, графиня, не теряя времени на напрасные причитания, послала за комиссаром, господином Валорбом, проницательность и здравый смысл которого они уже имели возможность оценить. После того как его во всех подробностях ввели в курс дела, комиссар спросил:

– Вы уверены, господин граф, что ночью никто не проходил через вашу спальню?

– Абсолютно уверен. Я чутко сплю. Более того, дверь спальни была заперта на засов. Сегодня утром, когда жена звонком вызвала горничную, я отодвинул его.

– А нельзя ли проникнуть в кабинет каким-нибудь другим путем?

– Это невозможно.

– Там есть окно?

– Есть, но оно загорожено.

– Я хотел бы сам в этом убедиться.

Зажгли свечи. Господин Валорб тут же заметил, что окно было загорожено лишь наполовину комодом, который к тому же не касался рамы.

– Комод стоит достаточно близко к окну, – возразил господин де Дрё. – Его невозможно сдвинуть с места без грохота.

– А куда выходит это окно?

– Во внутренний дворик.

– И ниже есть еще этаж?

– Два этажа. Но на окнах этажа, отведенного для прислуги, установлены густые решетки. Именно поэтому у нас темновато.

Впрочем, когда комод отодвинули, все убедились, что окно было закрыто, а этого не могло быть в том случае, если бы кто-то проник в помещение снаружи.

– Если только, – заметил граф, – этот кто-то не прошел через нашу спальню.

– Но в таком случае дверь спальни не была бы заперта на засов.

Немного подумав, комиссар обратился к графине:

– Знали ли в вашем окружении, сударыня, что вы собирались надеть это колье вчера вечером?

– Разумеется, я этого не скрывала. Но никто не знал, что мы запираем его в кабинете.

– Никто?

– Никто… Если только…

– Прошу вас, сударыня, уточните. Это очень важный момент.

– Я подумала об Анриетте, – сказала графиня мужу.

– Об Анриетте? Да ей, как и другим, ничего об этом не известно.

– Ты уверен?

– Кто эта дама? – спросил господин Валорб.

– Подруга по монастырю. Она порвала со своей семьей, чтобы выйти замуж чуть ли не за рабочего. После смерти ее мужа я приютила Анриетту вместе с сыном и предоставила им жилье в особняке. – И с некоторым смущением графиня добавила: – Она мне оказывает кое-какие услуги. Руки у нее просто золотые.

– На каком этаже она живет?

– На нашем… Чуть дальше… В конце коридора… Я даже думаю… окно ее кухни…

– Выходит в этот же дворик, не так ли?

– Да, как раз напротив нашего окна.

После этих слов воцарилось молчание.

Потом господин Валорб попросил отвести его к Анриетте.

Они застали подругу графини за шитьем. Рядом читал книгу ее сын Рауль, мальчуган лет шести-семи. Комиссар удивился, увидев жалкое жилье, состоявшее из одной комнаты без камина и закутка, служившего кухней. Потом он принялся расспрашивать женщину. Казалось, она была потрясена, узнав о краже. Вчера вечером она помогала графине одеваться и сама застегнула колье.

– Господи! – воскликнула она. – Кто бы мог подумать…

– У вас есть какие-нибудь подозрения? Или сомнения? Вполне возможно, что преступник прошел через вашу комнату.

Анриетта искренне рассмеялась, даже не допуская мысли, что на нее могут пасть подозрения.

– Но я никуда не выходила из своей комнаты! Я никогда никуда не выхожу. Впрочем, посмотрите сами.

Анриетта открыла окно кухонного уголка.

– Смотрите, до подоконника напротив никак не меньше трех метров.

– Но кто вам сказал, что, по нашей версии, кража совершена именно так?

– Но… Разве колье находилось не в кабинете?

– Откуда вы это знаете?

– Господи! Я всегда знала, что на ночь его прячут там… Об этом столько раз говорили в моем присутствии…

Ее лицо, еще молодое, но поблекшее от страданий и переживаний, выражало глубочайшую нежность и смирение. Но вдруг при полном молчании на этом лице отразился страх, словно женщина почувствовала грозившую ей опасность. Анриетта прижала сына к себе. Ребенок взял ее за руку и нежно поцеловал.

– Надеюсь, – сказал господин де Дрё комиссару, когда они остались одни, – надеюсь, вы ее не подозреваете? Я ручаюсь за нее. Она воплощение порядочности.

– О, я целиком разделяю ваше мнение, – подтвердил господин Валорб. – Я лишь подумал о неосознанном сообщничестве. Но, признаюсь, эту гипотезу придется отбросить… Тем более что она никак не поможет решить проблему, с которой мы столкнулись.

Комиссар больше не занимался расследованием, которое продолжил и дополнил в последующие дни следователь. Были опрошены слуги, проверено состояние засова, проведены эксперименты с окном кабинета, тщательным образом обследован внутренний дворик… Все было напрасно. Засов был исправен. Окно снаружи нельзя было ни открыть, ни закрыть.

Особенно пристрастно проверяли Анриетту, поскольку, несмотря ни на что, все сводилось к ней. Ее жизнь исследовали, словно под микроскопом. Было установлено, что за последние три года она выходила из особняка лишь четыре раза и всегда за покупками, о которых было хорошо известно. На самом деле она служила горничной и портнихой госпожи де Дрё, которая обращалась с ней чрезвычайно строго, о чем тайком сообщили остальные слуги.

– Впрочем, – говорил следователь, который через неделю пришел к тому же выводу, что и комиссар, – даже если бы мы нашли виновного, а мы его не нашли, нам все равно не удалось бы узнать, каким образом была совершена кража. И справа, и слева мы наталкиваемся на две преграды: запертая дверь и закрытое окно. Двойная загадка! Как вор мог проникнуть в помещение и как он мог покинуть его – что гораздо труднее, – оставив за собой запертую на засов дверь и закрытое окно?

Через четыре месяца у следователя возникла тайная мысль. Он решил, что супруги де Дрё, испытывавшие финансовые трудности, причем весьма значительные, продали «Колье королевы», и закрыл дело.

Кража столь ценного украшения нанесла супругам де Дрё-Субиз удар, от которого они долго не могли оправиться. Своеобразный резерв в виде сокровища больше не обеспечивал им кредита. Заимодавцы стали более требовательными и менее благосклонными. Супругам пришлось принимать срочные меры, отчуждать собственность, закладывать имущество. Словом, они разорились бы, если бы их не спасли два крупных наследства, полученных от дальних родственников.

Гордость супругов также пострадала, словно они лишились одного колена в своей дворянской родословной. Как ни странно, но графиня ополчилась на свою бывшую подругу по пансиону. Она испытывала к Анриетте настоящую ненависть и открыто обвиняла ее в краже. Сначала Анриетту переселили на этаж, отведенный слугам, а затем и вовсе указали на дверь.

Жизнь текла своим чередом. Никаких особенных событий не происходило. Супруги много путешествовали.

Но один факт, имевший место в этот период, заслуживает внимания. Через несколько месяцев после ухода Анриетты графиня получила от бывшей подруги письмо, вызвавшее у нее чрезвычайное удивление:

«Сударыня!

Не знаю, как благодарить Вас. Ведь это Вы, не правда ли? Вы прислали мне это? Это могли быть только Вы. Никто другой не знает, что я веду уединенный образ жизни в этой маленькой деревушке. Если я ошибаюсь, прошу простить меня. По крайней мере примите уверения в моей признательности за Вашу прошлую доброту…»

Что Анриетта хотела сказать этим письмом? Настоящая или прошлая доброта графини к ней сводилась к многочисленным несправедливым поступкам. Что означали эти уверения в признательности?

От Анриетты потребовали объяснений, и она ответила, что получила по почте обычным, не заказным и не ценным, письмом две банкноты достоинством в тысячу франков. На конверте, который Анриетта приложила к своему письму, стоял парижский штемпель, а ее адрес был написан явно измененным почерком. Больше на конверте не было никаких пометок.

Откуда взялись эти две тысячи франков? Кто их послал? Делом заинтересовалось правосудие. Но разве можно отыскать хотя бы какой-нибудь след в таких потемках?

Через двенадцать месяцев произошло то же самое. Потом в третий, четвертый раз. Все повторялось каждый год в течение шести лет, с той лишь разницей, что на пятый и шестой раз сумма оказалась вдвое больше, что позволило Анриетте, внезапно заболевшей, лечиться должным образом.

Существовала еще одна особенность: когда администрация почты задержала одно из писем под тем предлогом, что не была объявлена его ценность, два последних письма были отправлены как положено. Первое – из Сен-Жермена, второе – из Сюрени. Сначала отправитель подписался фамилией Анкети, потом Пешар. Обратные адреса, указанные на конвертах, оказались ложными.

Через шесть лет Анриетта умерла. Загадка осталась неразгаданной.

Публике хорошо известны эти события. Эта кража не могла не взбудоражить общественное мнение. Странная судьба этого колье, история которого потрясла Францию в конце восемнадцатого века, вызвала небывалый всплеск эмоций и столетие спустя. Но я собираюсь поведать о том, что не известно никому, кроме главных заинтересованных лиц и нескольких особ, которых граф настоятельно попросил хранить все в глубочайшей тайне. Но поскольку велика вероятность, что рано или поздно они нарушат клятву, я без малейших угрызений совести срываю завесу. Вместе с тем мы получим и ключ к разгадке, и раскроем тайну письма, опубликованного в газетах позавчера утром, этого удивительного письма, которое только усилило – если таковое еще возможно – путаницу и таинственность, окутывавшую эту драму.

Произошло это пять дней назад. В числе гостей, обедавших у господина де Дрё-Субиза, были две его племянницы и кузина, а из мужчин – президент парламента Эссавиля депутат Боша, шевалье Флориани, с которым граф познакомился на Сицилии, и генерал маркиз де Рузьер, старый друг семьи.

После обеда дамы пили кофе, а мужчинам позволили выкурить по сигарете при условии, что они не покинут гостиную. Завязалась беседа. Одна из молодых девиц в шутку предложила погадать на картах и предсказать будущее. Потом речь зашла о громких преступлениях. В связи с этим господин де Рузьер, никогда не упускавший случая поддразнить графа, напомнил ему об истории с колье. Господин де Дрё ненавидел эту тему.

Все принялись высказывать свое мнение, излагать собственную версию. Разумеется, все гипотезы противоречили друг другу, все они были несостоятельными.

– А вы, сударь, – обратилась графиня к шевалье Флориани, – что вы думаете по этому поводу?