Читать книгу Избранница древнего - Морвейн Ветер - Страница 6

Я смогла переговорить с соколом только следующим вечером.

– Анхельм, – позвала я негромко, отходя в закоулочек между кухней и хозяйственными помещениями после работы.

Птица отозвалась добродушным клекотанием и легко опустилась мне на запястье. Анхельм всегда был очень умным существом. Лесные верят, что птицы – аватары духов, наблюдающих за нами. Но многие птицы, честно сказать, не умнее грызуна. Их интересуют зерно, брошенные в гнёздах яйца и прочие естественные потребности. Так что я в этой религии сильно сомневаюсь. Но если кто-то из духов и странствует по земле в виде телесного существа, то он, безусловно, выбрал для своих путешествий тело Анхельма.

Сокол, которого подарила дяде моя бабка при рождении, не только сопровождал его всю жизнь, но и не раз спасал. В каком-то смысле именно он свёл дядю с его возлюбленой. Что уж говорить о том, что дорогу в любую часть света Анхельм находит без подсказок. Так что, увидев его накануне на карнизе, я просто не могла не улыбнуться. К лапке сокола был привязан довольно плотный свиток, и я торопливо стала его отвязывать, хотя в этом и не было особой необходимости. Анхельм уже во всю рассказывал мне содержание письма.

«И тебе не хворать, – прочитала я выведенные ровным подчерком с красивыми декоративными росчерками слова дяди Вельда. – Приятно узнать, что ты вспомнила о нас. Правда, не знаю, почему именно сейчас. Надеюсь пиво не слишком кислое».

Я скрипнула зубами. Дядя как обычно, то ли не понял намёков, то ли не захотел понимать. Дальше шла череда отрывочных и угловатых древнеэльфийских рун:

«Не слушай его, Риа. Надеюсь, всё не так уж плохо. Голубка прилетела с запада уставшая и голодная. Полагаю, летела не меньше трёх дней. Рассказать дорогу она не смогла. У нас нет виверны – Вельд попал в неприятности, и Вернель прострелили крыло. Вылечить её он не смог, а мучить животное без причин не хочу я. Мы отправляемся на запад, но будем не раньше следующей недели. Накорми Анхельма и передай с ним всё, что нам нужно знать. Вернувшись назад, он укажет нам путь. Альдэ».

Направившись обратно к кухне, я осторожно стянула из бочки со льдом куропатку, предназначенную на стол охране, и вернулась всё в тот же тупичок. Анхельм покрутил головой, окидывая жертву презрительным взглядом, и недовольно посмотрел на меня.

– Больше ничего нет, – сообщила я. – Так дяде и скажи.

Поколебавшись, сокол начал осторожно клевать предложенный обед, а я принялась рассказывать то, что успела выяснить о расположении охраны. Закончив обед, Анхельм отвернулся. Добрая половина куропатки оставалась несъеденной, но капризная птица, видимо, не желала иметь дело с остывшим мясом. Бросив на меня последний взгляд, Анхельм издал прощальное клекотание и поднялся в воздух. Я же направилась к баракам.

***

Я постепенно привыкала к тюремной жизни, и это меня пугало. Даже та глухота, которую я ощущала в первые дни из-за близости эридиума, постепенно становилась естественной. Я почти перестала видеть в темноте, но это меня уже не удивляло. Осмотреть наш комплекс с помощью магии я попыталась ещё лишь раз. Получилось нечто… странное. Если раньше я будто бы слышала токи воздуха, обтекавшие строения и людей, то теперь эта часть меня казалась глухой. Зато сквозь алый, будто насыщенный кровью туман я увидела лица так близко, точно стояла рядом. Они просвечивали насквозь, и я видела другие лица и интерьеры за ними.

Поспешно прервав медитацию, я вырвалась из видения и попыталась отдышаться. Что произошло, я не знала. Оставалось лишь надеяться, что дядя объяснит мне суть моих новых способностей. Пока же оставалось ждать.

Шин больше не спал со мной. Только смотрел щенячьими глазками со своей полки, будто бы просился, чтобы я погладил его «по шишковатому лбу». Вепрь вёл себя на удивление тихо, особенно если учесть, что щёку его теперь покрывали свежие ожоги – похлёбка оказалась довольно горячей.

Как выяснилось, затаился он неспроста.

Каждый вечер я ходила в тот самый небольшой тупик, набитый граблями и лопатами, чтобы проверить, не вернулся ли Анхельм с вестями. Хоть я и знала, что путешествие займёт время, всё же не переставала надеяться на лучшее.

На седьмой день, зайдя за кучу мешков с пшеном, которые привезли только что и ещё не успели спрятать на склад, я снова позвала Анхельма. Птица не отозвалась, и я привычно собралась уходить, когда затылок взорвался болью и мир померк.

***

Очнулась я в темноте. За спиной звучали грубые голоса, один из которых я тут же узнала – он принадлежал Вепрю. Руки оказались прикованы к чему-то тяжёлому. Я рванула их вверх, и цепь гулко загремела о метал.

Встать тоже не удалось – я смогла выпрямить ноги, но руки так и остались на уровне пояса, а значит, так же низко оказалась и голова.

– Тш… Очухалась, – услышала я за спиной чей-то голос и довольное гоготание.

Замерев и напрягшись, я пыталась сообразить, что могу сделать. На ягодицу мне легла большая горячая ладонь, и только тут я поняла, что на мне нет одежды. Рука полежала так секунду, а затем раздался звонкий шлепок. Стыд залил мои щёки краской, но на сей раз в нём не было никакого удовольствия. Я знала, что их много, и руки у них были совсем как в тех отвратительных видениях, что посещали меня при мысли о мужчинах иных рас – потные, горячие и жадные.

– Правила помним, – прозвучал голос Вепря совсем рядом. – Никаких следов.

– А то, – и тут же я ощутила болезненный удар по почкам, который заставил меня выругаться в голос.

Ещё несколько рук оказалось у меня на заднице. Я стиснула зубы, чувствуя, что говорить в таком положении нет смысла, любые мои слова могли только вызвать новые приступы смеха. Что-то шершавое и колючее проникло мне в щёлочку, и я снова выругалась, хоть и обещала себе молчать.

– Шлюшка просит ещё, – Вепрь хохотнул.

– Я тебя на части порву, – процедила я сквозь зубы.

– Порвать… А что, это мысль. Разойдитесь-ка, я начну.

Не слушая моей непрекращающейся ругани, Вепрь стиснул мои выставленные на общее обозрение бёдра и вошёл в меня, больше не тратя времени на подготовку. Это было больно. Но куда сильнее боли было отвращение от мысли, что во мне находится человек. Что он берёт меня на глазах у всех. Член Вепря ходил с бешеной скоростью, будто я была лишь тряпичной куклой в его руках.

Колени подкосились от бессилия, но руки насильника легко удержали мои бёдра на весу, позволяя сохранять взятый ритм. В первые секунды была только боль. Я закусывала губу и уже не ругалась, потому что с каждым толчком накатывало отчаянье. Потом, когда Вепрь ушёл и сзади пристроился другой, я снова стала дергать руки в стороны, пытаясь вырваться из наручников, но об этом не могло быть и речи. Новый поток ругани вылетел из моего горла, и я ощутила ещё несколько ударов под рёбра – меня хотели заткнуть. Чем больше я поносила этих уродов, тем больше ударов сыпалось на меня, и наконец я замолкла, поняв всю бессмысленность своего поведения. Только стиснула пальцами цепи и равнодушно терпела, как входит в меня уже третий член. Этому нравились шлепки, и он без конца награждал меня звонкими ударами по ягодицам, приговаривая что-то о сладких эльфячьих дырках.

Я продолжала стискивать зубы, убеждая себя, что сотру их в порошок, но верилось в это мало. Когда во мне побывали все шестеро, Вепрь предложил пойти по второму кругу, и они стали меняться чаще. По ягодицам и пояснице то и дело текли очередные отвратительно тёплые брызги.

– Что молчишь, куколка? – очередной удар пришелся мне в живот, и мышцы скрутило судорогой.

– Наслаждаюсь, – процедила я, и новый взрыв хохота стал мне наградой.

В какой момент всё закончилось, я поняла с трудом. Просто звякнули наручники, и тело безвольно осело на пол. Я лежала так, по уши в какой-то дряни, и пыталась не думать о том, что произошло. Нужно было встать. Я подняла руки, чтобы убрать упавшие на глаза растрепавшиеся волосы, и только тут поняла, почему до сих пор пребывала во тьме. Мешок. Снова мешок.

Я сорвала его с яростью и отбросила в сторону. Попыталась вскочить и пнуть его ногой напоследок, но рухнула, расшибая колени и замерла, стоя на четвереньках. Я простояла так несколько секунд старательно выгоняя любые – вообще любые – мысли из головы. Потом повернула голову, оглядываясь, и поняла, что нахожусь в каком-то подвале. Одежда валялась неподалёку, и я вспомнила фразу «никаких следов». Бросила взгляд вниз на своё тело. В самом деле, кроме липкой дряни, текущей по бёдрам, никаких следов не осталось.

***

Выбравшись на свет из этого чулана, я первым делом нашла бочку с водой. Темнота окончательно опустилась на посёлок, но мне было всё равно. Я кое-как отволокла бочку за угол ближайшего домишки и, стянув штаны, принялась отмываться. Долго тёрла бёдра и спину, а затем так же долго отстирывала запачканные о тело рубашку и брюки. Успокоилась лишь тогда, когда окончательно лишилась сил. Возбуждение и потребность что-то делать сошли на нет так же быстро, как и появились, и я медленно поплелась к баракам, надеясь отоспаться. Боль понемногу притуплялась – и то лишь потому, что эридиум ещё не довёл меня до ручки. Если я проторчу в этом проклятом месте еще немного, раны станут заживать даже дольше, чем у людей.

Уже проходя по своему этажу, я поняла, что мне предстоит войти в камеру, где ухмыляясь лежит на нарах Вепрь. Его масляные глаза будут смотреть на меня, зная каждый уголочек тела, спрятанный под одеждой. Это казалось невозможным.

Спасение и наказание пришло в лице конвоя с мешком в руках. Я содрогнулась, представив, что снова окажусь в темноте и неизвестности, без возможности сопротивляться. Но выбора не было. На голову мне натянули отвратительную колючую мешковину, и привычно поволокли прочь, не обращая внимания на то, что я еле переставляю ноги – каждый шаг отдавался болью. Меня затолкали в знакомую комнату, и я пошатнувшись прислонилась к двери.

– Риа, – мягкие руки легли мне на плечи.

В первый раз он сам встал, чтобы поприветствовать меня, но я даже не заметила этого, потому что от прикосновения чужих рук меня затошнило. Я торопливо сбросила его ладони. Всё это было отвратительно. Мешок. Незнакомец так близко. А хотелось только свернуться клубком и спрятаться ото всех в темноте под кроватью.

– Давай, – бросила я. – Переходи к делу.

Какое-то время стояла тишина. Потом бережные руки чуть сдвинули в сторону мешок, и зубы вампира проникли в моё тело. Пил он недолго, и остановился сам.

– Всё хорошо? – спросил он, напоследок касаясь ранки языком, от чего я снова вздрогнула и вжалась в стену.

– Лучше не бывает.

Я стала расстёгивать рубашку.

– Подожди, – он поймал мои руки, и дрожь с такой силой сотрясла моё тело, что я уже думала, что рухну на землю.

– Не трогай меня, – процедила я сквозь зубы, но пальцы не исчезли.

– Я не могу, – сказал он ровно. – Ты же знаешь, что я буду делать дальше.

– Да, – я кивнула. – Тогда просто… делай.

Он отвёл мои руки в стороны и отпустил.

– Не двигайся.

Я послушно стояла, стараясь побороть дрожь. Рубашка мягко соскользнула с плеч и снова наступила тишина. Он осматривал меня. Потом пальцы Древнего мимолётно прошлись по моим бокам. Я стиснула зубы и промолчала, понимая, что просить бесполезно.

– Иди в постель, – приказал он отстранено.

Кажется, всё возвращалось на круги своя. Он был заказчиком, я – шлюхой. Я шагнула вперёд и выругалась, едва не свалившись со ступеньки. Руки Дана поймали меня, и я стиснула кулаки, стараясь побороть отвращение. Он направил меня вперед, и я облокотился о кровать, понимая, что сесть попросту не смогу. Пусть будет так. Если я шлюха, и просто плачу своим телом, пусть берёт меня как шлюху.

– Давай, – бросила я.

Он спустил до колен мои влажные штаны… А потом что-то поменялось так резко, что я не успела среагировать. Просто тут же оказалась прижата спиной к стене, ноги безвольно болтались в воздухе, а рука вампира удерживая меня за горло. Я опустила на неё ладони, пытаясь отцепить, и только тут ощутила всю его настоящую силу – даже двумя руками я не могла отогнуть один его палец.

– Пусти, – выдохнула я.

Ладонь исчезла так же внезапно, как и появилась. Не думаю, что он внял моей просьбе. Скорее, просто захотел сам. Я осела вниз, на корточки, путаясь в проклятых штанах, обхватила колени руками и уронила на них голову, невольно пытаясь спрятаться ещё дальше, будто того, что он не видел лица, было мало. Несколько секунд меня просто трясло. А потом я услышала очень тихое:

– Риа… – даже родители никогда не говорили моё имя так. Тихо и мягко, будто рокот волн. – Риа, прости. Я не хотел… тебя… Я подумал, что ты… Прости.

Он кажется стушевался и замолк совсем.

– Да ладно…

Я тоже замолкла, предчувствуя, что сейчас начну нести чушь о поруганной чести. Руки Дана снова оказались у меня на плечах. Я попыталась сбросить их, но об этом не могло быть и речи. Легко приподняв меня, он опустил моё тело на бок на кровать. Потянулся вниз и до конца освободил от одежды, а потом что-то колючее, будто грубая шерсть, легло мне на плечи, и я снова почувствовала его руки, но уже через толстую ткань.

– Не тяни, – выдохнула я, пытаясь отвернуться лицом к стене.

И тянуть он не стал. Опустился на постель у меня за спиной и плотно прижал к себе.

– Прости еще раз…

Я обхватила себя руками. Он снова развернул меня, и уткнул закутанным в мешок лбом куда-то себе в плечо. Ни один кусочек моего тела не соприкасался с ним, так плотно я была закутана, и в то же время его руки были повсюду, оглаживая мою спину и плечи, иногда касаясь затылка и тут же исчезая.

– За что теперь? – пробормотала я, сжимая кулаки, протиснутые между нами.

– Прости, что не могу тебя защитить.

Я сжала кулак ещё крепче.

– Я сама отказалась от защиты.

Дан ничего не ответил, только плотнее прижал меня к себе.

– Что произошло?

Я не хотела говорить. По крайней мере, я так думала. Я держалась пару секунд, а потом слова полились сплошным потоком, и я уже не могла замолчать. Я остановилась, лишь когда поняла, что повторяю уже в четвёртый раз:

– И мешок… Этот долбанный мешок, из-за которого я не видела ничего. Даже лиц.

Дан опустил ладонь мне на висок и провёл по щеке, плотнее прижимая шероховатую ткань. Я перехватила его руку, но оттолкнуть не смогла, только крепко сжала.

– Тебе дадут охрану.

– Не надо… – я запнулась, вспомнив, что обещала не говорить об условиях сделки. – Это не дело охраны. Я должна сама. Только этот чёртов эридиум… – Я невольно стиснула кисть сильнее. – Я превращаюсь в вату с каждым днём.

– Да… – голос Дана стал совсем другим. – Эридиум.

Он прислонился к моему затылку то ли лбом, то ли подбородком.

– Нет цепей, которые нельзя порвать, Риа.

Я ошеломлённо распахнула глаза.

– Ты… предлагаешь мне бежать?

Дан не ответил. Только провёл рукой по плечу.

– Ты останешься до утра? – спросил он.

Я лежала неподвижно какое-то время. Камера. Маслянистые глаза Вепря.

– Я бы осталась насовсем, – сказала я то, что думала в этот миг, утыкаясь лбом ему в плечо.

– Насовсем… нельзя. Останься до утра.

Я кивнула, уже сама прижимаясь к нему.

– Кто ты? – спросила я.

И снова ни ответа, ни возражений, только тишина. Заговорил он много позднее, когда дрожь прошла, а дыхание моё успокоилось.

– Риа… Я должен взять тебя. Иначе в следующий раз… Снова не смогу встать с постели.

Я вздрогнула.

– Ты же выпил мою кровь.

– Этого мало, – он погладил меня по плечу. – Я хочу, чтобы ты знала… Если бы я мог, я не тронул бы тебя сейчас. Я не хочу, чтобы тебе было плохо со мной.

Я молчала. Каким-то образом мои пальцы оказались на его плече, и теперь крепко сжимали его.

– Если так тебе будет легче… можно по другому… Проклятье, – он запнулся. – Не слушай меня.

– Я поняла, – я продолжала стискивать пальцы.

– Забудь, – он крепче прижал меня к себе и продолжил, обращаясь уже к самому себе. – Неделей больше… Это не важно.

Я закусила губу.

– Что я должна сделать? – спросила я, решившись, наконец.

Дан не двигался и долго молчал.

– Риа, забудь.

– Повернись… пожалуйста, – попросила я, подталкивая его правое плечо.

Он откликнулся не сразу, но затем всё же приподнял меня, а сам перевернулся на спину, и устроил меня на своей груди. Я осторожно сползла вниз, чуть закатала край мешка и ощупала руками его пресс под тонкой тканью рубахи. Приподняла её, касаясь руками прохладной кожи, и прошлась пальцами по бугристым мышцам. Дан стал теплее. Самую капельку. По крайней мере, он больше не походил на труп. Или я просто привыкла?

Осторожно развязав бечевку, удерживавшую его брюки, я чуть спустила их вниз. Если бы я могла хотя бы видеть, что делаю… А впрочем, кто знает, быть может тогда было бы ещё страшнее. Не смея прикоснуться к нему пальцами, я попыталась нащупать губами его член, но наткнулась лишь на твёрдые мышцы. Стала спускаться ниже, задевая носом жёсткие кудряшки в паху, и только теперь поняла, почему ошиблась с расстоянием – Дан не был возбуждён. Я неловко поймала губами мягкую плоть и потянула на себя.

– Стой, – его руки удержали мой затылок. – просто не двигайся.

Наступила тишина. Лишившись последних сигналов, приходивших извне, я начала нервничать. Мне нужно было что-то делать. Я принялась шарить ладонью по его бёдрам, и наткнулась на его руку, ласкающую член. На секунду мы оба замерли, а потом он перехватил мои пальцы, направляя их, так что мы задвигались уж вместе.

– Риа, – его рука погладила меня по затылку, и в его движениях мне почудилась какая-то неловкость. – Риа… Ты должна выпить. Так нужно.

Мне оставалось только кивнуть и склониться к его члену. Прохладные капельки упали на губы, но большая часть попала в рот. Жидкость оказалась солёной и абсолютно неприятной. И едва я успела её проглотить, как руки Дана рванули меня вверх и прижали к груди.

– Прости. Прости, малыш. Это всё. Я больше тебя не обижу.

Малыш… Я бы усмехнулась, если бы у меня ещё оставались силы смеяться. Я повела плечами, пытаясь высвободиться из его рук, но они сжимали меня с такой силой, что об этом не могло быть и речи. Я лишь кое-как высвободила руку и натянула обратно мешок, чтобы надёжно скрыть лицо.

– Риа… Я так хотел бы увидеть тебя… – услышала я тут же, но вдумываться мне не хотелось. Паршиво было и без попыток раскрыть тайну в общем-то чужого мне существа. Или уже не чужого? Этого я не знала. Но больше мне не хотелось отстраняться и уходить. Только лежать вот так, и чтобы его руки стискивали меня сильнее.

Утром, когда меня уже вели обратно в камеру, я вспомнила, как сильно его пальцы сжали моё горло, и в голове родилась мысль: «Так почему же он меня не защитил?».