Читать книгу Шанс. Книга 1. Возрождение - Мрак Антоним - Страница 3

Когда зрение восстановилось после ярких вспышек, он с недоумением оглядел обставленное неплохой мебелью помещение из нескольких комнат, в котором, однако, явно отсутствовал домашний уют.

– Где это мы?

– Номер «люкс» гостиницы «Волга».

Пока он осматривался, его юная спутница прошла в центральную комнату. Он в очередной раз удивился, отмечая, что тонкий медицинский халатик в какой-то неуловимый момент сменился на безукоризненно белую блузку и строгую серую юбку, а пышные волосы, теперь уже каштанового цвета, непостижимым образом были зафиксированы в сложной форме причёски. Сейчас её можно было принять за секретаря-референта высокопоставленного лица.

– И ничего себе!

– Что?

– Простому смертному сюда не попасть!

– Начинай привыкать, чем быстрее – тем лучше! – прозвучал из комнаты сильный голос в регистре бархатного баритона. – Не было случая, чтобы нам отказали в привилегиях

командированного госпартфункционера.

– Приветствую, Нора! – теперь голос, по всей видимости, обращался к его спутнице. – Как он?

– Да так себе, я бы определила как «не очень».

– Ну, это со временем исправится.

– Надеюсь!.. Что ты там топчешься? Проходи.

То, что он увидел в гостиной, воспринималось как занимательная картинка. В массивном кресле удобно расположился человек высокого роста, но не гигант, облачённый в ковбойский костюм: кожаные штаны джинсового кроя, подпоясанные широким ремнём, рубашка качественной замши с индейской бахромой вдоль рукавов, лёгкая безрукавка без застёжек с широкими проёмами для рук и вместительными внутренними карманами. На стоящем по боку кресла журнальном столике, лежала широкополая шляпа с подвязкой и загнутыми вверх полями; на сервировочной тележке, приткнутой к другому кресельному боку, размещался арсенал початых бутылок и пара тонкостенных фужеров с хрустальным подносом. Ещё один фужер, до трети наполненный пузырящимся лимонадом, ковбой небрежно покручивал за донышко в левой руке. Впечатление, что он сиюминутно шагнул в комнату с экрана голливудского вестерна, нарушалось отсутствием в его наряде оружия и нашейного платка, предназначающегося для сокрытия лица от дорожной пыли или от чужого взгляда – по обстоятельствам, и вместо сапог на его ногах красовались вполне современные модные полуботинки.

– Знакомься, это – Шерр!

Ковбой, не поднимаясь с кресла, отсалютовал фужером.

– А тебя, если я правильно понял, зовут Элеонора?

– Нас не зовут! – вмешался Шерр. – Мы из тех, кто приходят без приглашения – мог бы уже усвоить.

– Шерр, не форсируй событий; пусть его сознание подходит к освоению невероятности постепенно.

– Прошу пардона!

– Просто Нора – так меня называют в определённых кругах знакомств. Есть множество других имён и прозвищ, от уменьшительно-ласкательных до нецензурных – не суть важно! Шерр поможет адаптироваться в неизвестных тебе категориях бытия. Я уверена: вы станете друзьями.

– Хотя бы по несчастью, – вновь встрял ковбой.

– Шерр!?

– Молчу…

– К сожалению, мне пора. Шерр не даст тебе заскучать.

Нора исчезла, оставив след редких гаснущих искр по контуру тела в пространстве, где оно только что находилась, и кисловатый вкус озона в воздухе.

– Лимонад, водка, коньяк?

– Спасибо…

– Спасибо – да?

– Нет!

– Не настаиваю.

– Она сдала меня с рук на руки под надзор?

– У-у, – и тут же тоном выше, – у-у-у!.. – выразил озадаченность ковбой. – Ты чего такой агрессивный, Влад? Мог бы быть и поделикатнее. Я понимаю: много переживаний, ещё больше – впечатлений, но я-то перед тобой ничем провиниться не успел.

– Ты знаешь моё имя?

– И возраст, и родословную, и родовой анамнез – положение обязывает, знаешь ли.

– А Вы – кто, вообще-то?!

– Уже лучше, но удобнее, всё же, на «ты». Ну и, во всяком случае, не то, что ты себе представил, – не надзиратель. Если нуждаешься в определении, ближе будет понятие «куратор».

– Воспитатель, что ли?

– Довольно – три мешка полные! Давай конкретнее: что ты хочешь спросить?

– Я могу уйти?

– Нако-нец-то! – с акцентом растягивая слово проговорил ковбой. – Конечно: ты не в тюрьме, и я тебя не удерживаю, но не в больничной же пижаме!

Влад замер, осознавая нелепость своего вида, и обескуражено глянул на Шерра. «Действительно, где же моя одежда?..» – мысль лишь порождала неуверенность, но никак не способствовала действию.

– Итак, переходим к формальностям? – Шерр легко поднялся с кресла. – Та комната – моя. Напротив – комната Норы, рядом с ней твоя.

Он распахнул дверь. В комнате располагался инкрустированный письменный стол; несколько стульев в обивке с атласным орнаментом; под стать столу платяной шкаф с большим зеркалом; широкая кровать, застеленная двойным комплектом постельных принадлежностей; две прикроватные тумбочки. В изголовье кровати, выше её деревянной резной спинки, стена имела уступ с утопленными в нём светильниками, рассеянный свет которых падал на стену выше уступа и скользил по ней вверх, создавая по желанию постояльцев мягкий полумрак.

Шерр прервался с интересом воззрившись на Влада, который оторопело поглощал взглядом шикарную кровать, рассчитанную на двоих, потом продекларировал нейтральным тоном:

– Согласно действующим правилам проживания в гостиницах пребывание посетителей допускается до одиннадцати вечера; приглашение в номер одиночных особ противоположного пола категорически не приветствуется.

– Не имею необходимости! – огрызнулся Влад, на что Шерр, казалось, не обратил внимания и продолжал, как ни в чём не бывало:

– Мужская, женская ванные – по коридору, можешь принять душ.

Ванная комната была просторной и, воплощённая в осязаемой реальности, основательно превосходила его идеальное представление о возможном уровне бытовых удобств. Воспоминания двадцатичетырёхлетнего периода его жизни могли воспроизвести лишь туалетную комнату двухкомнатной коммуналки, в которой проживало две семьи, без ванны и горячей воды; общественную душевую студенческого общежития, в котором он провёл последние семь лет, и, как высшее достижение, туалет родительской хрущёвки с совмещённым санузлом, но с ванной и горячей водой.

Ванная, в которой Влад находился теперь, содержала гораздо больше из того, что он мог определить в качестве необходимого для повседневного туалета. В одном углу вместительное джакузи, о котором он имел представление только понаслышке, заменяло традиционную овальную ванну. На противоположной стене, прямо на облицовочных плитках, скупо украшенных изображением морских звёзд и ракушек, располагались две душевые головки на подвижных никелерованных кронштейнах, что позволяло перемещать их вверх и вниз и поворачивать в любую сторону. При желании можно было встать между ними и направить на себя струйные потоки с двух сторон. Вдоль всей стены по полу было выполнено широкое углубление для ограничения растекания воды, к которому вели две низкие ступеньки, и которое было выстлано неизвестным Владу искрящимся синтетическим материалом, имитирующим фактуру кварцевого песка.

Между джакузи и душем располагался умывальник с настенным зеркалом, оснащённым удобной полкой, матовой подсветкой, и навесными шкафами по бокам. Сквозь прозрачные дверки шкафов просматривалось множество стеклянных полок, на которых он разглядел несколько разновидностей туалетного мыла, включая флаконы жидкого, кремы, шампуни и лосьоны с этикетками неизвестных ему иностранных фирм. На полке зеркала разместились бритвенные принадлежности, ещё не побывавшие в употреблении, несколько типов зубной пасты и нераспечатанные зубные щётки различной жёсткости и формы. И кроме всего этого в ванной оказалось ещё множество предметов – от непонятного назначения мелочей до всевозможных банных атрибутов.

Он разделся, намереваясь залезть под душ, и некоторое время решал, куда положить пижамные штаны и рубаху – везде они казались неуместными. Отодвинув на уровне пояса раздвижную панель, обнаружил небольшую нишу, используемую, видимо, как техническую кладовку, а в ней – пластиковую корзину для белья, в которую он и опустил пижаму.

Направившись к душу, вспомнил, что за всё утро не чистил зубы. Влад вернулся к умывальнику, вытащил из подставки первую попавшуюся зубную щётку, распечатал тюбик с пастой и в этот момент услышал за спиной звук, похожий на звук сработавшего затвора фотоаппарата. Он резко обернулся к расположенной за панелью нише-кладовке: «Не хватало ещё, чтоб меня тут нагишом фотографировали!»

Скрытой камеры или встроенного объектива в кладовке не оказалось, но неожиданно выяснилось, что корзина для белья, в которую он только что бросил пижаму, была пуста. Он извлёк её из ниши, увидел под ней керамическую плитку, точно такую же, какой был выстлан весь пол ванной комнаты, и, не удовлетворившись этим исследованием, сунул внутрь корзины руку, которая благополучно, как и должно было быть, уткнулась в гладкое пластиковое дно. Влад постучал костяшками пальцев по дну корзины, проверяя пластик на проницаемость, недоумённо покрутил по сторонам головой, поставил корзину на место и на всякий случай задвинул панель.

Почистив зубы, он безотчётно попытался поставить щётку обратно в держатель подставки: место было занято – там находилась такого же качества новая упакованная щётка. Влад наступил на педаль стоящей под умывальником мусорницы и бросил использованную щётку в блестящую ёмкость. С минуту он удерживал крышку педалью – ничего не происходило. В противоречии чувств лёгкого разочарования и правомочного удовлетворения он шагнул под душ и открыл воду.

Щёлк – раздался звук из-под раковины умывальника. Влад подскочил к умывальнику, заглянул в мусорницу и увидел отражение своего лица в полированном металлическом дне. С раздражением он отпустил педаль и вернулся под душ.

Вода пульсировала: давление водяных струй становилось то сильнее, то ослабевало, температура менялась от холодной до горячей в пределах терпимости, и всё это происходило независимо от его действий. Довольно быстро он перестал крутить краны и попытался расслабиться. И тут его поджидал новый сюрприз: как только он прекратил проявлять активность, свет в ванной начал медленно гаснуть. По мере затухания осветительных ламп видимая поверхность стен, растворяющихся в сумраке, начала фосфоресцировать. Сначала почти незаметный, приглушённый свет изливался из стеновых глубин. Иллюзорно увеличивая их толщу, постепенно усиливался и снова сходил на нет, меняя расцветку. Синтетическая дорожка под ногами тоже светилась, ещё более напоминая пляжный песок с подрагивающими прожилками солнечных зайчиков на мелководье, образованных беспорядочным преломлением потока лучей водной рябью. Появились запахи – их, вероятно, приносила горячая вода и далее, при смене цикла, холодная смывала без следа: цветущие сады; пион, роза и ландыш; свежескошенная трава, напоминающая также запах арбузных корок; родной запах мокрого хвойного леса в период жгучего июльского солнцепёка и тяжеловатый запах редких древесных пород тропических джунглей.

«Не хватает только блюзовой композиции… до «полноты ассортимента», – ленивая мысль всплыла как бы сама собой в абсолютной отстранённости от его ощущений.

В следующий момент он уловил чарующую мелодию, как эхо, на пределе слышимости… а может всего лишь в воображении? Он не знал инструмента, в возможностях которого было производить плавающие звуки такой окраски – что-то от духовых, что-то от человеческого голоса – разве что электронный синтезатор, но мелодия влекла его, словно пригрезилась во сне и он во что бы то ни стало стремился запечатлеть её в слабой от дремоты памяти.

Вода, похоже, отмывала не только тело, но и душу. Постепенно исчез налёт раздражения, вызванный общением со странным ковбоем и непонятными явлениями в ванной. В чувствах наступило равновесие и спокойствие.

Всё моментально преобразилось, когда он начал активно намыливаться: вспыхнул свет, стены и сток воды под ногами обрели обычный вид.

Спустя некоторое время, Влад перекрыл воду, бросил под ноги маленькое вафельное полотенце, использовал большое махровое, вытирая голову и тело, и взял с полки махровый же халат бирюзового цвета. Взглянув мимолётно на вешалку, где уже висели новые полотенца, он бросил использованные в корзину и, не дожидаясь щелчка, вышел из ванной.

– Как самочувствие? – встретил его Шерр.

– Спасибо, бодрое. А что там за фокусы?

– С чем?

– С корзиной, с мусорницей!

– Действие универсального утилизатора.

– А возникновение вещей – действие универсального материализатора?

– В дальнем приближении можно определить и так.

– И как они работают?

– Физика, ничего кроме физики.

– Да?! Ну а принцип?

– Это достаточно сложно.

– А не проще тогда предоставить уборщице возможность исполнять свои служебные обязанности?

– Зачем же использовать низкопроизводительный труд, когда достижимы более эффективные средства?

– Где достижимы?

– Ну, именно там, где достижимы… и используются теми, кому достижимо.

Не меняя позы, Владислав пристально смотрел на Шерра и молчал, демонстрируя явное нежелание удовлетворяться подобным объяснением. Тот невозмутимо выдерживал паузу.

– Ну хорошо! Утилизация там, или материализация… – чепуха всё это.

В действительности ты наблюдал работу единого комплекса, принцип действия которого объединяет в одно целое природу материального вещества с его структурой полей, так называемых, малых сил на внутриатомном и внутриядерном уровнях, гравитацию с её не пойманной до сих пор частицей-носителем и электромагнитные поля с их волновой природой, что позволяет преобразовывать одно в другое с заранее определёнными свойствами! Понятнее стало?.. А то, может, – за-ради пущей ясности – расписать формулы математической модели процесса данных физических взаимодействий?? Вот прямо с этих стен начнём и до… так, – пробормотал Шерр как бы про себя, – гостиничных коридоров нам не хватит… – он выглянул в окно, – вон по площадке автостоянки и тротуару до входа в магазин «Спартак» должны уложиться!

Влад вздохнул и направился в свою комнату.

– В шкафу, – проговорил ему вслед ковбой, – гардероб: всё по росту, не сомневайся. В костюме, который выберешь, найдёшь бумажник, в нём – карта гостя на твоё имя. Возникнут вопросы – озвучивай.

Влад обернулся:

– Что значит озвучивай? Чтобы получить ответ, вопрос можно не озвучивать??

– Можно не озвучивать… допустим, к примеру, вопрос задаётся посредством мимики!.. А вообще, мыслительная деятельность в целом и отдельные мысли как частности, её составляющие, – вполне ощутимы, что было, насколько я знаю, продемонстрировано тебе Норой в процессе вашего общения.

– Да видел я это… вроде бы… Но не понял!!

– Что ты знаешь о нейродинамике работы мозга?

– Ну, вроде как, под воздействием различных факторов в коре головного мозга по нейронам передаются слабые электрические импульсы, причём воздействие того или иного раздражителя вызывает передвижение импульса по определённому пути – определённой цепочке нейронов, испытывающих возбуждение, в результате чего у живой особи возникает соответствующая ассоциация и происходит опознание воздействующего объекта, субъекта, явления, чего там ещё? Базой для устойчивого функционирования нейронных цепочек являются нейрохимические реакции.

– Вполне достаточно, хоть и размыто. Так вот: на данный момент установлено, что когда человек думает, используя вторичную сигнальную систему для построения мысли, – репортёр, например, при подготовке газетной статьи – его речевой аппарат – гортань, язык, носоглотка – производят те же движения, что и при воспроизведении речи вслух. Это означает, что производятся вибрации подобные акустическим. Их можно уловить, с некоторой погрешностью преобразовать в акустику, доступную человеческому уху, и услышать, о чём человек думает. Это – работа с достаточно грубой материей.

Сложнее, когда мысль формируется в образах: речевой аппарат при этом бездействует,

само мышление протекает гораздо быстрее и, если проводить аналогию, процесс похож на чередование картинок той или иной степени завершённости, как, например, в кино или мультфильме; только кино это прокручивается не в кинозале, битком набитом зрителями, а для одного индивидуума в пределах большого жидкокристаллического сгустка его мозговой субстанции.

Здесь необходим чрезмерно тонкий, зато более эффективный, а также и наиболее быстрый способ – снять импульсы электромагнитного поля мыслительного процесса: раз есть электроимпульс, бегущий по цепочке нейронов, значит есть и электромагнитное излучение, возникающее от движения электрического заряда.

Нам с тобой, должно быть, хорошо известно, что электромагнитные импульсы перемещаются со скоростью света, да? Стало быть: прочти эти импульсы – и ты уловишь мысль собеседника раньше, чем он сформирует звук своим языком.

– Фантастика!.. – небрежный всплеск руки обозначил невозможность.

– Реальность далёкого будущего в развитии человечества.

– Так или иначе, мне это не грозит.

– Ближайшие полста лет.

– Что?!

– А дальше – в зависимости от твоих усилий.

– Шерр! – Влад не заметил, что впервые назвал ковбоя по имени, однако тот не упустил момент перелома отношений и внутренне усмехнулся. – Ты хочешь сказать, что я смог бы…

– Уже сказал!.. Может быть не вполне ясно? Сможешь, и не только это.

Влад недоверчиво смотрел на Шерра: «Врёт!» – промелькнуло в голове.

– Не вру!! – ковбой широко и добродушно улыбался, наблюдая, как у Влада краснеют уши.

– Если это для вас так просто, почему вы всё же разговариваете, а не используете мысленный обмен?

– Причина первая: приятно слышать неповторимое разнообразие человеческого голоса, богатство и обворожительную магию его звучания. Ты бы взял на себя ответственность лишить человеческую жизнь таких видов искусства как ораторское, художественная декламация, на которой в значительной степени строится театральное творчество, вокал во всём разнообразии его жанров, наконец?

Во-вторых: в кругу лиц и сущностей, свободно использующих телепатические контакты, установлена определённая этика, согласно которой во взаимоотношениях всё сказанное принимается на официальном уровне, а вот мысли не берутся во внимание.

– И где здесь смысл, когда каждый знает, что думает о нём другой?

– Истина в отношениях мало зависима от мышления, но абсолютно – от действий сторон. Это – как читать чужие письма: в угоду социологии, или даже ради любопытства – допустимо, но обнародование с обозначением ныне живущего и здравствующего автора – верх неприличия.

Кстати!.. Ты тратишь время не так, как планировал… Нет, я тебя не упрекаю, не гоню, не понукаю, но достаточно на сегодня, – проговорил ковбой далее, предвосхищая новые вопросы, начавшие колоннами выстраиваться в голове Влада. – Теория сокращает путь освоения сути явлений, поскольку предопределяет широкий охват, взаимоувязку, влияние одного на другое и даёт их объёмное изображение. Но Нора считает – и ты это слышал, – что тебе пока следует подходить к приобретению знаний эмпирически, то есть, опираясь на собственную практику, которая,.. напомни мне, как там – у классиков материалистической философии?..

– …является критерием истины…

– Во-во! Жаль только, что это – единственное учение, в которое «старшие товарищи» решили посвятить приходящие на смену поколения, как в наивысшее достижение человеческой мысли об устройстве мироздания.

– А в нём что-то не так?

– Много чего «не так», но шут с ним – какое есть, а то бывает и похуже. Ну а мы с тобой вот от этого «критерия истины» и пойдём… воистину благословясь, – рассмеялся ковбой.

В отведённой ему комнате Влад раскрыл платяную секцию шкафа и задумчиво прошёлся взглядом по ряду из двух дюжин костюмов различного фасона, состава ткани и расцветок.

«Выбор, однако!» – констатировал он мысленно.

Раздвигая вешалки, Влад глянул на два – три костюма, руководствуясь больше любопытством, чем необходимостью, и снял неброскую повседневную двойку голубовато-серого цвета. В бельевом отделении, не заморачиваясь предложением, вытянул из объёмистых стопок упаковку светлого белья, носков и однотонную рубашку. Обширно представленную коллекцию галстуков он проигнорировал.

Одежда сидела превосходно: нигде не тянуло и не давило, будто он носил её уже давно. Влад запустил руку во внутренний карман пиджака и достал тиснёный бумажник.

– Шерр! Тут не только карта гостя, тут – деньги!

– Разумеется. На расходы. Что бы ты делал в городе без них – даже в забегаловке не перекусить. Вдруг с голоду помрёшь – мне тогда перед Норой ни в жизнь не оправдаться.

– Да не помру я!.. – на окончании реплики он запнулся, будто прикусил язык, и продолжил не столь уверенным тоном, – …с голоду.

– Ну, не помрёшь, конечно, – словно не замечая его замешательства откликнулся ковбой, – но так, по крайней мере, у тебя не возникнет фантазии у кого-нибудь одолжиться.

– Здесь столько…

– Ну?!

– Столько у нас доцент не получает!

– Да что ты! В самом деле?.. Влад, что у тебя за привычка по пустякам выяснения зачинать? Друзей захочется в ресторан пригласить на прощальный ужин, сувенир на память кому-нибудь оставить, да мало ли? Я не рекомендовал бы встречаться с кем-либо из друзей: ты уже «не тот, что был вчера», но сейчас это тебе пояснять – только время терять. Поэтому давай, дуй – там сам разберёшься. Да!.. и помни, пожалуйста, про гостиничные правила: ты возвращаешься до одиннадцати вечера или не появляешься до утра – в целях экономии психоэнергетических затрат не стоит лишний раз привлекать внимание как любопытствующей, так и «компетентной» части гостиничного персонала…

– Ну, что ещё? – спросил Шерр, чувствуя в собеседнике лёгкую неуверенность.

– Не могу вспомнить, где мои документы: в больнице, может, или в общаге остались?

– А они тебе на кой ляд?.. А впрочем,.. изволь посмотреть в бумажнике.

– Там нет!..

– Посмотри внимательней… – Шерр тяжело вздохнул, словно в разговоре с безнадёжным упрямцем.

Влад снова достал бумажник и убедился, что минутой ранее не сумел разглядеть в нём паспорта и удостоверения аспиранта, поместившихся в одном из отделений.

– Нехорошо быть таким рассеянным, – проговорил он как бы самому себе.

– Угу, – согласился Шерр, удобно устраиваясь в кресле и набулькивая в фужер «Лимонад».

За этим занятием – поглощением газировки – его и застала Нора поздно вечером. Ковбой располагался в том же кресле, в той же вальяжной позе, разве что «Лимонад» сменился «Крюшоном», снятым с производства уже с десяток лет, да у его ног на полу возвышалась внушительная стопка дневных газет. Цветной громоздкий «Рубин» – одно из недавних достижений отечественной радиотехники – беззвучно выдавал зрителю фильтрованный блок новостей.

– Скучаем, Шерр?

– Напротив: «с чувством глубокого удовлетворения» созерцаем «бенефис генсека».

– Как он? – спросила Нора, перемещаясь по комнате.

– Ускоренно деградирует.

– Я не о генсеке! – Нора присела на диван. Шерр повернул лицо к собеседнице – и телевизор погас. – Каково впечатление?

– Приличный молодой человек в фазе активно-созидательного жизненного периода. Не ныл, не ударился в бега, как заяц.

– При высокой эмоциональности у него, тем не менее, устойчивый аналитический, можно даже сказать прагматичный, образ мышления, исключающий надежду на «авось». Он глубоко осознал, что бежать некуда, да и договором ему предоставлена доминанта жизнедеятельности без каких-либо ограничений и обязательств, кроме постоянства нашего присутствия и взаимного общения.

– Одним словом, привилегия высшего порядка?!

– Да, но он этого не знает… Чем он занят?

– Логично и последовательно устраивает свои дела: уладил бюрократические формальности, обеспечил преемственность своей части исследовательских работ, организовал прощальный ужин с друзьями.

– Среди них есть женский пол?

– И женщины, и девушки… и есть некто, испытывающая к нему стойкую симпатию и

осознанное влечение.

– До утра времени много… Может, он?..

– Нет, Нора, – с оттенком то ли грусти, то ли сострадания произнёс Шерр. – Одним, даже таким кратким, общением, ты наложила на него отпечаток собственности, и теперь Лола вряд ли обратит на него свою благосклонность, а без этого неискушённый, не имеющий опыта любви, озабоченный предстоящим и озадаченный его масштабом, он не пойдёт на интимный контакт. Так что, думаю, ему ещё долгое время не сбросить с себя одежды девственности.

– Ты один, Шерр, – проговорила Нора мысленно, – из всего сонма моих помощников способен сказать мне то, что есть, а не то, что я хотела бы услышать.

– Извини… – так же мысленно откликнулся Шерр.

– Спасибо тебе за это… и, – далее она продолжила вслух, – я очень дорожу твоей откровенностью.

Шерр поднялся с кресла, понимающе кивнул и направился в свою комнату.

– Шерр! – окликнула его Нора, когда ковбой приоткрыл свою дверь. – А где он организовал прощальный ужин?

– В «Старой Мельнице».

– Предлагаю прогуляться!..