Читать книгу Загадки истории. Чингисхан - Н. А. Рощина - Страница 4

Институт семьи сейчас претерпевает колоссальные изменения. Наряду с теми, кто придерживается классических взглядов на брак, все больше мужчин и женщин ратуют за так называемый гражданский. Что может означать штамп в паспорте для настоящей любви, искренних чувств? Разве штамп – гарантия верности, преданности, заботы и ответственности в отношениях? В то же время не его ли отсутствие является подтверждением того, что пара не готова к серьезным, долгосрочным отношениям? Молодежь настороженно относится к каким-либо обязательствам, зачастую таким образом пытаясь разобраться в своем отношении к партнеру.

Без регистрации брака невозможно венчание. Церковь объявит вас мужем и женой перед Богом и людьми лишь после официальной церемонии в ЗАГСе. А сейчас многие хотят пройти через обряд венчания. Для одних это – дань моде, а для других – веление сердца, духовная потребность. Кроме того, будущие родители, неформально заботящиеся о здоровье и судьбе своих детей, знают, что после этого ангел-хранитель убережет их от невзгод и бед. Разве только ради этого не стоит пережить эти трогательные минуты в пахнущей ладаном, пропитанной атмосферой любви и христианских добродетелей обители Христа?

Но оставим нашим современникам решать, какие правила, основы, традиции будут заложены в фундамент их семейного союза. Это тема отдельного разговора, а в этой главе мы вернемся на несколько столетий назад. Снова обратимся к бескрайним монгольским степям, где мужчины и женщины, создавая семейные союзы, опирались на совершенно иную систему ценностей. Монгольский род (обог) состоял из родственников по отцу и был экзогамным: брак между его членами был запрещен. Невест сватали или покупали у иных родов. Монгол мог иметь несколько жен. Полигамия была здесь традиционной, так что каждый из мужчин нуждался во многих женах, а это осложняло проблему. Зачастую новая жена появлялась путем умыкания – попросту кражи, и, следовательно, это вело к многочисленным столкновениям между родами. Чтобы не враждовать и сохранять мир, некоторые роды заключали взаимные соглашения: в них регулировался обмен женщинами.

Род разрастался и становился большим, что приводило к ответвлению от него его представителей. Этот процесс естественного роста семей служил основой для формирования новых родов. Образованные таким образом, они признавали свое происхождение от общего отца: о них говорили как о принадлежавших одной и той же «кости» (ясун). Но браки между потомками всех этих родов были запрещены. Это что-то вроде того, как у нас противились союзу между двоюродными братьями и сестрами. Каждый монгол с раннего детства изучал свою генеалогию и родовые отношения. Эти знания преподавались ему и были для него священными, имея колоссальное значение для будущего. Идти против даже не приходило в голову.

История женитьбы Темучжина на Борте представляет интерес с точки зрения полного соответствия традициям того времени. Свою жену его отец, Есугей, попросту умыкнул, пораженный невероятной красотой девушки по имени Оэлун. Есугей охотился с соколом на Ононе, когда увидел проезжавшего стороной благородного монгола-меркита Эке-Чиледу. Вместе с ним ехала красавица, его молодая жена. Не посмев напасть в одиночку, заручившись поддержкой своих братьев, Есугей отбил у меркита его женщину.

Этот знаменитый эпизод весьма поучителен. Он показывает, что подобные случаи, происходившие постоянно, обрекали племена на вечную вражду. Меркиты и верхнеононские монголы крали друг у друга женщин, и это привело к неистребимой взаимной ненависти, передававшейся из поколения в поколение и – в перспективе – к истреблению одного из двух этих племенных союзов. Кроме того, это является еще одной иллюстрацией безвластия, вызванного падением первого монгольского царства; безвластия, вышедшего за пределы политики и серьезно нарушившего все общественные отношения в стране.

Оэлун выходила замуж по любви, но перед лицом неминуемого проявила всю свою мудрость, смирилась с неизбежным. Она спасла жизнь Эке-Чиледу, уговорив его бежать, оставив ее похитителям, и стала верной женой Есугею. Молодая женщина кроме природной красоты обладала практическим умом и смекалкой. Позднее это спасло от верной гибели и ее, и ее детей. Первенцем в этом союзе стал будущий Чингисхан. После него у Оэлун и Есугея родились еще три сына: Джочи-Хасар, Хачиун и Тэмуге. Последний, поскольку был самым младшим мальчиком в семье, часто упоминается как Тэмуге-Отчигин или просто Отчигин (уменьшительно-ласкательное от «отгон» – «младший», который в семье всегда был «хранителем семьи и очага»). Была еще и дочь по имени Темулун. От другой жены, которую звали Сочихэл, у Есугея было два сына: Бектер и Бельгутей.

Как покажет жизнь, в смысле преданности жена Чингисхана Борте не уступала Оэлун. Юная унгиратка впервые увидела Темучжина, когда ей исполнилось десять лет. Тогда же с согласия отцов, как уже было сказано, и была совершена помолвка. Жениху еще не исполнилось девяти лет, когда отец взял его с собой на поиски невесты, а Борте, соответственно – на год больше. Есугей намеревался начать «турне» с родственников Оэлун, то есть с родни из олхонутского рода, который в ту пору кочевал по Восточной Монголии, в окрестностях озера Буир. По дороге отец и сын сделали остановку у другого унгиратского вождя, по имени Дэй-Сечен (Мудрый). Отвечая на вопрос Дэй-Сечена о цели поездки, Есугей сказал, что он едет в страну унгиратов за невестой для сына. Это заявление собеседника заинтересовало. Он повнимательнее присмотрелся к мальчику.

В книге Рене Груссе «Чингисхан: Покоритель Вселенной» эта встреча описана весьма художественно: «У твоего сына, – заявил Дэй, – взгляд что огонь, а лицо что заря. Снился мне, Есугей, этой ночью странный сон. Привиделось мне, будто слетел ко мне на руку белый сокол, державший в когтях солнце и луну. Это хороший знак. И теперь я вижу, едешь ты со своим сыном. Мой сон подсказал, что едете вы, кияты[5], как вестники счастья…»

Все было сказано предельно ясно. Воистину не напрасно было дано Дэй-Сечену прозвище Мудрый. В те времена было известно, что племя унгиратов заслуженно славится красавицами. Однако то, что ценится не меньше – место на политической арене, – у этого племени было далеко не блестящим. Что не шло ни в какое сравнение с родом киятов, считавшимся «царским». Вот почему унгиратам льстило, когда мужчины-кияты брали их девушек в жены. По меньшей мере, именно это имел в виду Дэй-Сечен, говоря Есугею: «Красоту наших дочерей и племянниц отмечают все, но мы никогда не пытались извлечь из этого выгоду. Когда от вас приезжал очередной хан, мы тут же сажали какую-либо прекрасноликую девушку в одну из наших больших кибиток, запрягали в быстроногого темно-серого верблюда, и она уезжала, чтобы занять свое место на престоле рядом с вашим ханом».

Этими словами Дэй-Сечен недвусмысленно указывал на то, что между родом Борджигинов и племенем унгиратов фактически был заключен «договор о замужестве». Далее Дэй-Сечен пригласил Есугея в юрту посмотреть на дочь-невесту. Юная Борте действительно была хороша. Говоря о ней, монгольский бард повторяет слова, сказанные о юном Темучжине: у нее тоже был пламенный взор и лицо, излучавшее чудный свет.

На следующий день Есугей официально попросил руки Борте для Темучжина. Хозяин дома, как человек умный, знал, что не следовало ни заставлять себя чрезмерно долго упрашивать, ни слишком быстро соглашаться. Нужно было соблюсти «золотую середину». В конце концов, хотя монголки и выходили замуж рано, Борте была всего лишь девочкой. Произнеся несколько общих фраз («То не женская доля – стариться у родительского порога»), Дэй-Сечен предложил подождать. Он сказал, что согласен отдать дочь, но попросил оставить Темучжина в зятьях-женихах, чтобы присмотреться к нему, узнать поближе. Есугей и Мудрый Дэй – договорились, произнеся положенную в таких случаях фразу, что у их детей «горят глаза и светятся лица». Это означало, что у них прекрасное будущее. Есугей согласился выполнить просьбу и для закрепления договора оставил сына у будущих тестя и тещи. Он был уверен, что мальчик им понравится, пусть узнают его получше. А может быть, Есугей не возражал, чтобы Темучжин отрабатывал будущее щедрое приданое Борте. Это уже не столь важно. Главное – дело было сделано, все шло по плану.

Но хорошим и легким было лишь начало этой истории сватовства. Дальше события развивались по незапланированному сценарию. По дороге домой Есугей, как уже упоминалось, встретил группу пировавших татар; в соответствии со степными законами гостеприимства ему предложили поесть и выпить. К тому времени, когда он через три дня дотащился до своего стойбища, то был совершенно болен и находился буквально на краю могилы. Перед самой смертью он послал в стойбище Дэя человека за Темучжином. Дэй с легким сердцем отпустил будущего зятя, заметив, чтобы тот поскорее возвращался обратно.

Прощание с Борте было недолгим, но трогательным. По сути, еще дети, они не скрывали взаимной симпатии, и оба были огорчены предстоящей разлукой. Им оставалось только ждать того дня, когда состоится свадьба. Темучжин не давал обещаний, не называл сроков. Он знал цену слова мужчины, а потому не разбрасывался ими. Он просто знал, а Борте надеялась, что Темучжин вернется. Расставшись с невестой, он поспешил вернуться к матери.

Но Темучжин уже не застал отца живым. Это была неожиданная серьезная потеря, испытание, которое станет первым в долгой череде проверок судьбы. Неожиданно рухнуло все – их мир, надежды на военные успехи, гарантии от невзгод. Началась борьба за выживание. Будущий Покоритель Вселенной дал понять, что будет помогать семье как это только возможно. Оэлун была благодарна сыну за поддержку и сказала, что не собирается покоряться ударам судьбы. Ее настроение передалось детям. Эта удивительная сильная женщина смогла воспитать их так, чтобы трудности закаляли их характер, но самым стойким, самым сильным, авторитетным стал все-таки Темучжин.

До того как Темучжин смог вернуться к Борте, прошло несколько лет. Мальчик быстро мужал. В его жизни произошло много судьбоносных событий, много невзгод: жизнь впроголодь, плен, побег. Но он умел привлекать к себе людей. Ему помогли бежать из плена, помогли потом отбить угнанный табун – он вернулся домой живой и невредимый. Радость и покой вновь поселились в его маленькой орде.

На самом деле поступок Темучжина – то, что он с другом отбил табун – в то время вряд ли бы назвали героическим. Это было одно из свершений, которые степные юноши считали обычным проявлением силы. Но именно с эпизода с Боорчу начинается череда подвигов того, кого однажды назовут Покорителем Вселенной. Так или иначе, эта небольшая победа воодушевила Темучжина. Он почувствовал собственную силу и решил, что теперь пришло время жениться на своей невесте. Они не виделись семь лет. Несмотря на это, Темучжин чувствовал себя достаточно уверенным, чтобы попытаться найти ее вновь, что он и не замедлил сделать. Теперь она, должно быть, совсем вошла в возраст, и время свадьбы приспело. Темучжин не забыл Борте. Осталось узнать, не изменились ли намерения Дэй-Сечена.

В один прекрасный день он отправился навстречу унгиратам в сопровождении своего сводного брата Бельгутея за своей суженой, юной Борте, которой к тому времени исполнилось шестнадцать лет. По монгольским меркам, она уже вышла из брачного возраста. Увидев Темучжина, девушка, конечно, обрадовалась. В глубине души, несмотря на такой длинный промежуток времени, она ждала своего Темучжина, верила, что он вернется за ней. Волнение от встречи было взаимным. Борте стала еще красивее. За эти годы из шустрой, симпатичной девочки она превратилась в привлекательную девушку. Любуясь ее прелестями, Темучжин надеялся, что ее отец не откажется выполнить условия договоренности, заключенные с Есугеем.

Не только Борте, но и Дэй был рад появлению того, кому он был готов много лет назад отдать дочь в жены. Несмотря на годы бедствий, несмотря на трагическую гибель Есугея, Дэй Мудрый встретил молодого вождя радушно, подтвердил свой прошлый уговор с ним и, верный своему слову, согласился отдать свою дочь Темучжину. Дэй признался, что в курсе происшедших событий, знает о нелюбви тайджиутов к Темучжину, и очень беспокоился о нем. Дэй не скрывал, что рад возвращению того, кого все эти годы видел своим зятем.

Наверное, мудрый Дэй промолчал о том, что за прошедшее время не раз пожалел, что отпустил Темучжина. Сколько раз он с негодованием думал о том, что Мунлик так легко обманул его или, скорее, усыпил бдительность, назвав такую естественную причину необходимости вернуться сыну к истосковавшемуся отцу. Дэй ругал себя, что отпустил тогда его, еще такого молодого, со всех сторон окруженного опасностями. Наверняка он не однажды был на волосок от гибели. Кто знает, возможно, Дэй не раз укорял себя за то, что почти ничем не помог будущему зятю в годы бедствий. Он знал, что происходило, но не посчитал необходимым предложить свои услуги, поддержать. Дэй чувствовал себя виноватым…

Но возмужавший, сильный, уверенный в себе, такой изменившийся, внушающий доверие Темучжин стоял сейчас перед ним. И желание взять в жены Борте, кажется, у него не уменьшилось. Эти дети, много лет назад проникшиеся симпатией друг к другу с первого взгляда, были готовы к серьезным отношениям. Зардевшиеся щеки Борте подтверждали, с каким волнением она ждет, чем закончится эта долгожданная встреча. Что бы там ни было, Дэй-Сечен, не колеблясь, отдал Темучжину красавицу-дочь в жены.

Вскоре состоялась свадьба. Дело сладилось, молодые поженились, родственники обменялись подарками – в общем, в монгольской степи появилась новая семья. Истинные детали свадебного ритуала нам не узнать – даже в «Сокровенном сказании» о них не сказано ни слова. Приходится лишь догадываться о том, каким он был. К примеру, итальянский путешественник монах Плано Карпини, как и фламандский монах-францисканец Виллем Рубрук, сообщает, что монголы покупают своих жен и что новобрачный похищает свою невесту, спрятанную семьей, «уносит ее силой и вводит, как будто бы насильно, в свой дом». Возможно, так все и было у Темучжина и Борте.

Однако свадебные церемонии в Монголии изменились после того, как в XVI веке буддизм стал господствующей религией в стране. Но многие древние ритуалы сохранились до самого недавнего прошлого, и поэтому нетрудно представить себе эту сцену. Сначала появлялся жених в сопровождении преданных друзей. Одет он был весьма ярко – в так называемый дээлес, а в руках держал лук и стрелы. Выглядел он весьма воинственно и романтично. Происходила официальная встреча семей. В этот момент подтверждался статус молодых (что жених и невеста принадлежат к разным кланам) и возможность создания семьи.

Далее – торжественный вход в юрту отца невесты, поднесение жениху новой одежды и нового лука со стрелами, обмен добрыми пожеланиями. Следующий этап – пиршество с поеданием куска особо твердой баранины, символизирующего прочность брачных уз. Все веселятся, снуют слуги, озабоченные забоем баранов и откормленных коней и разделкой их туш для котла. Монгольские воины, оставив свое оружие у входа в юрту, усаживаются по правую руку от ее хозяев, пьют и хлопают в ладоши. Перед каждой чашей слуга спешит окропить напитком четыре стороны света, звучит комуз[6].

Сохранились описания того, как выглядела Борте в этот торжественный момент. Наряженная в длинное платье из белого фетра, с косами, отягощенными серебряными монетами и крошечными фигурками, она сидела по левую руку от Темучжина. На голове невесты – конусообразный головной убор из березовой коры, покрытый дорогим шелком, поддерживаемый косичкой над каждым ухом.

И вот невеста – верхом на одной из низкорослых лошадей Темучжина. Согласно монгольским законам, жена, естественно, должна была жить в нутуге[7] мужа, и потому сразу после богатого свадебного пира молодые отправились в стойбище Темучжина. Дэй-Сечен проводил молодоженов до реки Керулен и вернулся в свое кочевье. И вот Борте скачет, перехваченная вокруг талии и груди голубыми лентами, а ее слуги везут соболью шубу в подарок матери Темучжина. Теперь Борте – жена хана и должна заботиться о его юрте. Ее ожидает много забот и обязанностей: доить скот, следить за стадом, когда мужчины на войне, сбивать войлок для шатров, шить одежду нитками из расщепленных сухожилий, шить сандалии и носки для мужчин. Но, в отличие от других женщин, судьба избрала ее для большего. В истории она известна как Борте Фуджин, императрица, мать троих сыновей, которая впоследствии управляла владениями более обширными, чем Римская империя.

Мать Борте, Цотан, сопровождала дочь до самого урочища Гурелгу, где в тот момент обретались Борджигины. Видимо, новоиспеченная теща хотела познакомиться со свекровью своей дочери, хотела увидеть, какое впечатление на нее и родню Темучжина произведет царский подарок, который она дала Борте в приданое. Борте получила от матери в приданое шубу из черного соболя. Это самый дорогой мех для жителей степи. Вероятно, это была необыкновенно красивая шуба: иссиня-черная, лоснящаяся, как масло, с рукавами, в которых можно было прятать замерзшие пальцы, и с подолом, достающим до середины икр, – неслыханная роскошь в бедном доме Темучжина.

Парадокс: вся история Монголии, да и вообще мировая, могли развиваться по иному пути, если бы не был сделан этот подарок. Этой дохе из черных соболей посвящены сотни, если не тысячи страниц в трудах монголоведов. Не будет преувеличением заметить, что роскошная, но, в общем, ничем особо не примечательная меховая шуба стала, наверное, самой знаменитой шубой в мировой истории. Она, в известной мере, символ возвышения Темучжина. С нее начинается некий новый отсчет времени для рода Борджигин – начало восхождения из той нищеты, в которую они впали после безвременной смерти Есугей-багатура. Эта богатая одежда стала основанием политической карьеры Темучжина. И дело не в том, что одна эта соболья доха стоила больше, чем все остальное имущество Борджигинов, вместе взятое, а в том, как распорядился этим неожиданно свалившимся в руки богатством новый вождь Темучжин.

Неразлучный друг Боорчу умно заметил, что такой подарок нельзя использовать по прямому назначению. Собственно, основных вариантов, как поступить с дохой, было всего два. Первый: выгодно обменять ее на скот. А скот для любого монгола – реальное богатство. За такую шубу можно было получить хорошую отару овец, и, прими Борджигины такое решение, они были бы надолго, если не навсегда, избавлены от вечно нависающего над ними призрака голодной смерти. Второй вариант: использовать ее как своеобразную инвестицию – с тем, чтобы в будущем это вложение принесло семье некие дивиденды. Такой способ был, конечно, очень ненадежным и по тем временам рискованным.

Кто знает, сколько шли споры об участи собольей дохи. Может быть, изголодавшиеся Борджигины и склонялись к первому варианту, но юный Темучжин сказал, что шубу надо отвезти в подарок кераитскому хану Тогрулу. Соболья доха – это удачный повод напомнить ему о былой дружбе с Борджигинами и предстать перед ним достойным наследником славы Есугея, взрослым женатым мужчиной. Инициативу сына поддержала Оэлун, ведь на самом деле доха принадлежала ей. Она могла выбрать сытую жизнь взамен призрачных надежд, но без сожаления пожертвовала дорогим подарком и приняла идею Темучжина.

События происходили около 1185 года. Не теряя времени даром, взяв меха с собой, он появился при дворе Тогрул-хана, властителя могущественного племени кераитов. В лучшие дни Есугей и Тогрул стали назваными братьями (анда). Теперь Темучжин пришел с подарком – меховым одеянием – к своему названому дяде, к которому обратился как к «отцу». То, как Темучжин преподнес свой подарок, растрогало сентиментального хана, да и сам подарок очень понравился – он был поистине роскошным. Тогрул благородно пообещал юноше свое покровительство и помощь в восстановлении рассеянного улуса, гневно высказался в адрес тайджиутов. Темучжин получил даже больше, чем предполагал.

Вовремя поднесенная соболья доха дала начало целой лавине событий. Юный монгольский вождь, наследник прославленного героя и названый сын владыки кераитов, стал постепенно превращаться в символический центр притяжения всех, кто был недоволен существующими порядками. Речь шла о переменах, идущих вразрез с давними традициями: засильем косных родовых вождей, приниженным положением потомков Хабул-хана после смерти Есугей-багатура. В общественном мнении части монголов, особенно среди молодежи, Темучжин был той фигурой, вокруг которой начали объединяться ради возрождения былой монгольской славы.

Наверняка Борте гордилась своим мужем, не по годам зрелым, хотя и юным. Его возраст не стал препятствием для широты взглядов, смелых решений и далекоидущих планов на будущее. За два года (1179–1180) сторонниками Темучжина стало около десяти тысяч воинов. Они не группировались вокруг его ставки, а жили в верховьях Онона, по-видимому, рассеянно, как подобало «людям длинной воли». Как только весть о милости кераитского хана к Темучжину распространилась по Великой степи, эти люди объявили себя сторонниками нищего царевича. Соболья доха окупилась с лихвой. По сути дела, Темучжин не стал ни ханом, как Тогрул, ни вождем племени, каким был его отец, ни даже богатым человеком, потому что никто из новоявленных сторонников не был его данником или слугой. Темучжин стал знаменем создававшейся, но еще не оформившейся партии, человеком, от которого ждали многого, но не давали ему ничего.

Мы, наверное, не ошибемся, если скажем, что теперь амбиции Темучжина были под стать его аристократическим предкам. Не теряя времени, он принялся использовать свой новый статус женатого человека и главы семьи. Теперь Темучжин стал подумывать об усилении военной мощи рода. Для начала он послал Бельгутея за своим «другом» Боорчу, который и на этот раз ничего не сказал отцу, а, взнуздав коня, помчался к юному вождю. Придет день, и он станет первым «маршалом» великой армии, которая будет сформирована на границе тайги со степью. Рядом с Темучжином оказываются те, кто будет идти с ним по жизни и играть важную роль на каждом этапе его восхождения.

В истории нашего героя и Борте была суждена особая роль. Она стала для него тем, чем Земля была для Антея. Не раз интуиция Борте помогала узнавать о заговорах с целью покушения на жизнь Чингисхана. Прежде всего – это для средневекового монгола имело огромное значение – она родила ему четырех сыновей: Джучи, Чагатая, Угедэя и Толуя. Кроме того, жена была для Чингисхана советчицей, к словам которой он всегда прислушивался в первую очередь. В критические моменты именно советы Борте подсказывали будущему императору единственно правильное решение. И вообще, жена пользовалась у него непререкаемым авторитетом. Это не означает, что он отказался впустить в свою жизнь других женщин. Разумеется, подобно любому монгольскому вождю, Темучжин, не колеблясь, заводил себе новых жен, которые при необходимости сопровождали его в походах, тогда как Борте оставалась в Монголии, но только ее дети имели право на отцовское наследство. Никто из женщин и мужчин, окружавших Темучжина, не был прославлен больше, чем Борте. Она всегда оставалась высокочтимой «хатун», госпожой, сотворцом потрясающего триумфа завоевателя Вселенной.

Итак, Темучжин, избежав тайджиутских засад, возмужав и окрепнув, став молодым вождем, опасным для одних и необходимым для других, получил возможность приступить к восстановлению прежних союзов. Под покровительством одного из могущественнейших монгольских правителей, став, таким образом, его вассалом, Темучжин обрел определенный статус в феодальном обществе. Постепенно он восстановил свой клан. После долгих лет страданий счастье, казалось, улыбнулось сыну Есугея-багатура. Увы, положение его степных владений было крайне зыбким. В тот самый момент, когда юный вождь решил, что все беды миновали, жизнь подвергла его новому испытанию. Положение его стало еще более острым. И неприятности не замедлили последовать.

Резко возросшая известность Темучжина в степи имела не только положительные последствия. «Длинное ухо» донесло весть о том, что у Есугея-багатура появился достойный наследник, и до воинственных северян – непримиримых врагов Есугея, меркитов. Они посчитали это время самым подходящим для того, чтобы отомстить Борджигинам за старинную (прошло уже двадцать лет) обиду, нанесенную Есугеем. Речь шла о похищении Оэлун – невесты меркитского богатыря Чиледу. Столько лет прошло, неужели старая обида все еще нуждалась в отмщении? Да. Такие были нравы. Среди степных кочевников подобные оскорбления не имеют срока давности. Расплата могла коснуться не только самого обидчика, но и его детей и даже внуков.

Вот в этот момент и начинается один из самых трудных этапов в жизни героя. Удивительным образом переплелись счастье и радость, боль и потери. Так обычно и бывает: в момент наивысшей радости человек становится особенно уязвимым, беззащитным. И все только потому, что он счастлив, а значит, смотрит на мир другими глазами, не видит очевидного, не готов к испытаниям. Темучжин наслаждался новой для себя ролью мужа, а Борте – жены. Этот союз действительно приносил обоюдную радость и счастье. Соединенные волей судьбы, они полюбили друг друга, и это чувство было проверено временем. Теперь молодые мечтали о первенце, конечно, это должен был быть мальчик, но призраки прошлого не заставили себя ждать.

Когда Есугей умер, кому могли мстить меркиты? Его жене и нищим ребятишкам, чуть ли не умирающим от голода, борющимся за существование в изоляции? А теперь ситуация в корне изменилась. Время пришло. Имя наследника Есугея громко прозвучало в степи, но сам он еще не имел достаточно сил, чтобы противостоять мщению. Он был уязвим. К тому же нападение планировали сделать внезапным, мощным. Меркиты выбрали время обдуманно. Кстати, нельзя отрицать, что они вообще могли до этого считать семью Есугея погибшей. Ведь лет десять о Борджигинах не было ни слуху ни духу. Встреча Темучжина с Тогрулом и молва о ней, пролетевшая по всем степным кочевьям, напомнили меркитам, что у их родового врага вырос сын-багатур. И значит, настало время для мести.

Стан Темучжина по-прежнему находился в Бурги-ерги. При нем была его молодая жена, красавица Борте. Однажды ранним утром, приложив ухо к земле, старая Хоахчин, служанка матери Темучжина, услышала грохот копыт приближавшейся конницы. Мгновение спустя все были на ногах. Эта поспешность лишней не была: вражеское войско летело быстрее смерча. Три сотни вооруженных до зубов воинов, ведомых вождями трех меркитских родов – Тохтоа-беки, Дайрусуном и Хаатай-дармалой, – нагрянули на становище Борджигинов совершенно неожиданно.

Если бы не чуткий сон и хороший слух служанки, расслышавшей далекий топот сотен коней, быть бы мужчинам рода Борджигинов убитыми, а женщинам – уведенными в плен. Но проснувшаяся Хоахчин разбудила Оэлун и тем спасла семью и будущего великого хана монголов. Оэлун, не терявшаяся и в самых экстремальных обстоятельствах, быстро подняла всех домашних, и Борджигины бросились бежать. Семья и нукеры Темучжина, Джелмэ и Боорчу, сразу вскочили на лошадей и помчались в таежные дебри на гору Бурхан-Халдун. Одного коня оставили в качестве запасного, а для Борте и второй жены отца лошадей не хватило. Борджигины были уверены в том, что на них нападают тайджиуты. Это означало, что женщинам ничего особенно не грозит (кроме, может быть, Оэлун – старой противницы тайджиутских вождей). Но это оказались меркиты – беспощадные враги рода, жаждущие мести. Они решили отплатить вражескому роду его же монетой – похищением юной супруги Темучжина.

Когда меркиты ворвались в лагерь Борджигинов, то никого там уже не нашли. Хоахчин не растерялась, в суматохе усадила Борте в крытый возок и, погоняя запряженную в него корову, умчалась в степь. Но спрятаться на открытой местности от сотен вооруженных всадников было негде. Вскоре разъезды меркитов обнаружили их. Сначала Хоахчин удалось обмануть меркитских воинов, усыпить их бдительность: служанка объяснила, что она ездит по богатым юртам стричь овец. Меркиты поверили и ускакали, а Хоахчин принялась вновь нахлестывать корову в надежде убежать подальше. Но спешка и подвела – сломалась ось, и возок встал. Скоро снова появились меркитские конники, да уже не одни, а с захваченной ими Сочихэл – младшей женой Есугей-багатура. Во второй раз обман не удался, Борте обнаружили и пленили.

Однако меркиты не чувствовали себя отмщенными полностью, потому что в первую очередь им был нужен Темучжин. Долго и тщетно искали его разъяренные воины племени. Они не хотели признать, что упустили врага. Даже то, что его жена оказалась в их руках, не означало, что месть свершилась. Но поиски Темучжина слишком затянулись, и меркиты решили, что пока на этом можно поставить точку. Оказавшись у подножия горы, преследователи трижды объехали ее кругом, пытаясь найти тропу, по которой скрылся Темучжин. Их задачу осложнило то, что подступы к горе преграждали болота и густые заросли. Все попытки меркитов пробраться сквозь них оказались напрасными. И они удовлетворились тем, что отдали Борте Чильгир-Боко (Чильгиру-силачу) – младшему брату Чиледу, у которого Есугей когда-то отобрал Оэлун. Это был хорошо продуманный ход, суровая месть – только так можно было досадить неуловимому Темучжину. Меркиты ушли из лагеря.

Через какое-то время, убедившись, что враги не готовят ему ловушку, Темучжин вернулся и увидел сожженные юрты. Картина разорения была впечатляющей. Но, как ни странно, монгольский эпос говорит, что хозяин улуса смирился со своим несчастьем легко. Из «Сказания» нам известно, что, хотя ресурсы Темучжина увеличились, у него по-прежнему имелось только восемь лошадей – по одной на каждого члена семьи: для матери, для братьев Хасара, Хачиуна, Тэмуге и Бельгутея, еще два коня – для преданных ему Боорчу и Джелмэ и одна запасная лошадь. Во время нападения меркитов Оэлун посадила к себе малолетнюю сестру Темучжина, а для красавицы Борте, как мы помним, лошади не осталось.

Трудно представить, что настоящий мужчина мог бы поступить подобным образом: оставить любимую женщину на потеху врагу, спасая свою шкуру. Но самое удивительное, что никто из монголов XII–XIII вв. не расценил поведение Темучжина как трусость или слабодушие. Наоборот, его бегство в горы рассматривалось как подвиг, а плен покинутой жены – как большая неприятность, но не больше.

А ведь именно после женитьбы жизнь Темучжина изменилась к лучшему: его статус, материальное положение улучшились, планы на будущее стали более амбициозными. Борте, имевшая, по всей видимости, твердый характер, недюжинную смекалку и изворотливый ум, влияла на становление личности будущего Властелина Вселенной. Достижения мужчины в значительной степени зависят от спутницы, от той, которая рядом, ради которой хочется совершать подвиги и открытия, завоевывать мир. Темучжину в этом плане невероятно повезло. Борте стала для него такой опорой, но, тем не менее, в непростой ситуации он бросил ее на произвол судьбы. В момент, когда он спасал собственную жизнь, он меньше всего думал о том, что предает их только зародившиеся отношения.

После разорения своего лагеря он спокойно дождался, пока враги направились домой. Воздавая дань высшим силам, Темучжин поблагодарил гору Бурхан за спасение своей жизни. Для этого он, сняв пояс и шапку в знак повиновения Небу, после молитвы и девятикратного коленопреклонения совершил возлияние кумысом. Но прошло совсем немного времени, и в сердце потерявшего супругу мужчины поселилась тоска и боль. Ему не хватало Борте. Может быть, в этот момент Темучжин почувствовал угрызения совести. Его мучила отчаянная тоска по супруге, единственному существу в его короткой и суровой жизни, которое принесло ему счастье. Несмотря на принятую среди монгольских мужчин сдержанность, которая полагала непозволительным проявлять сильные чувства, особенно в присутствии других мужчин, Темучжин открыто выражал свою любовь и тоску по Борте. Так хочется думать, чтобы добавить образу смелого и беспощадного воина немного романтичности.

Следующий шаг – поездка к Тогрул-хану. Темучжин не был уверен в том, что сумеет освободить Борте собственными силами. Именно с такой просьбой он решил обратиться к другу своего отца. Его любимая жена в плену – это очевидно, но знал ли Темучжин, что его юную супругу отдали одному из меркитских вождей, с которым ей пришлось делить юрту? Подобная рана могла лишь обострить его желание возвратить Борте. Вспомним, что она была женщиной совсем молодой, еще не успела родить мужу детей. Итак, прошло совсем немного времени, и Темучжин упрекал себя за то, что пожертвовал женой ради личной безопасности, а не увез с собой вместе с остальными членами семьи, посадив на запасного коня. Эйфория от спасения собственной жизни прошла и сменилась горечью утраты. Темучжин не смирился с потерей. Здесь он, пожалуй, впервые проявил ту черту характера, которая в первую очередь и сделала его Чингисханом: стремление добиваться своей цели любой ценой и всегда идти до конца. Похищение Борте вызвало те же последствия, что и увоз Елены Спартанской Парисом в Трою. Только монголы оказались куда оперативнее ахейцев, и война не затянулась, а Борте, в отличие от Елены, не противилась освобождению.

За помощью Темучжин отправился, взяв с собой Хасара и Бельгутея. Стойбище Тогрул-хана находилось в Черном лесу. Юный вождь рассказал другу отца о внезапном нападении меркитов, о том, что взяты в плен жены и дети. Далее следовала учтивая просьба, как к хану и отцу, – спасти жен и детей!

Вот и пришло время узнать истинную цену подарка, которую в прошлом году получил Тогрул-хан. Удовлетворенный оказанным уважением и признанием своей силы, он ответил, что помнит, когда в знак сыновней любви Темучжин облачал его в соболью доху. Он помнит слова о близком родстве, самом близком, какое только может быть между отцом и сыном. Такое не забывается, а значит, просьба Темучжина услышана: меркиты будут истреблены, а Борте спасена и возвращена…

Война предстояла серьезная. Меркиты к тому времени объединили несколько монгольских племен, живших на границе степи и сибирской тайги, в северной части бассейна Селенги. В это объединение входило три крупных племени: удуит-меркиты, увасы и хааты.

Тогрул-хан знал о силе войска меркитов и предоставил Темучжину военную поддержку – два воинских тумена. Но только этим помощь не ограничилась. Как опытный полководец, он, кроме того, посоветовал Темучжину обратиться к его другу детства Джамухе – вождю рода Джадаран. Джамуха, которого, несмотря на его молодость, многие стали называть «сечен», то есть «мудрый», тоже обладал значительной военной силой и имел среди монголов репутацию выдающегося полководца. Так что его помощь в столь серьезном деле была не лишней.

Темучжин и Джамуха не виделись больше восьми лет. Канули в лету детские клятвы о кровном братстве, да и велика ли цена детским обещаниям вечной верности, когда речь идет о таком серьезном и трудном деле? Собольей шубы Темучжин Джамухе не дарил, никаких отношений не поддерживал, потому сам к побратиму не поехал, а отправил Хасара с Бельгутеем в качестве просителей. Конечно, он тщательно проинструктировал братьев, что и как говорить. Попросил напомнить о родстве и побратимстве, а главное – сказать, что Тогрул-хан дает на святое дело два тумена и прочит Джамуху в руководители всего похода. Правда, при одном небольшом условии: Джадаран должен предоставить равноценную воинскую силу, то есть два тумена.

«Сокровенное сказание» утверждает, что просьбу своего анды Джамуха принял очень близко к сердцу, пообещал разобраться с меркитами без всякой пощады и освободить Борте. Только предоставить он может не два, а один тумен – хитрый Джамуха берег своих людей, а с другой стороны, хотел проверить авторитет Темучжина. Удастся ли тому собрать вокруг себя столько воинов? Джамуха был удивлен тем, как быстро Темучжин сумел собрать необходимое войско. Слишком многие хотели стать на его сторону, хотя, конечно, этому способствовала поддержка могущественного Тогрул-хана.

До сих пор среди историков ведутся споры по поводу численности туменов. Одна из версий – не десять тысяч воинов, а от двух до десяти. Особо крупные тумены могли приближаться к десяти тысячам человек, но в целом реальный тумен той эпохи, скорее всего, насчитывал 4–5 тысяч воинов. Так что 4 тумена, собранные Тогрулом, Джамухой и Темучжином, в сумме давали армию, едва ли превышавшую двадцать тысяч конников. Конечно, и это было явно неадекватным ответом на набег трех сотен меркитов, но, во всяком случае, двадцать тысяч – не сорок.

Темучжин и Джамуха были назваными братьями (андами). Решив помочь своему анде наказать меркитов, Джамуха изложил свой план действий. Как ему было известно, меркитские племена, объединившиеся на время, снова разошлись кто куда. Оставив до поры в покое увас-меркитов, кочевавших в месте слияния Орхона и Селенги, надлежало, по его мнению, обрушить все коалиционные силы на удуит-меркитов – основное вражеское племя.

План боевых действий Джамухи, известный нам из монгольского эпоса, был основан на прекрасном знании местности. Войску Тогрул-хана, после того как оно покинуло Черный лес, надлежало соединиться с отрядом Темучжина на горе Бурхан, откуда они должны были выйти в степь Ботоган-Боорджи, в окрестностях истоков Онона, куда собирался прийти Джамуха, поднявшись вверх по этой реке.

Операция, в самом деле, была серьезной. Исполняя указание Джамухи, Тогрул со своими двумя туменами кераитов покинул Бурхан-Халдун и двинулся в район Бурги-ерги. Таким образом, Темучжин, Тогрул и Джаха-Гамбу сошлись близ Ботоган-Боорджи, находившегося в непосредственной близости от истоков Онона. Но пришли они позже обозначенного в договоре срока. Джамуха уже с нетерпением ожидал их. Нетерпение, перешедшее в негодование, было вызвано вполне прозаической причиной: тамошние места – это не степь, здесь, в сердце Хентея, пастбища были стеснены горами. Там было трудно выпасать коней.

Теперь представьте себе усиливающееся раздражение, которое испытывал Джамуха: тысячи людей настроились на сражение, спят кое-как, питаются тем, что взяли с собой. Им не терпится вернуться домой к своим стадам и табунам, пастбища сокращаются, местному населению грозит катастрофа. Не говоря уже о том, что такое войско не спрячешь, и любой оказавшийся поблизости меркит мог без труда понять, что тут затевается, и предупредить своих. Даже один день промедления мог быть чреват серьезной угрозой для всей операции как со стратегической точки зрения, так и по экономическим соображениям. Таким способом победы не обеспечишь и не вернешь Борте Темучжину. Об этом говорится в «Сокровенном сказании»: если монгол дает клятву, то он обязан выполнить ее во что бы то ни стало. Никаких оправданий бездействию! Если монголы договариваются встретиться, их не должны задержать ни метель, ни гроза!

«Сокровенное сказание» специально акцентирует эту мысль двустишием: «Изгоним из наших рядов любого, нарушившего свое слово!» Темучжин и Тогрул с опущенной головой приняли упреки Джамухи. Им нечего сказать. Они виноваты. Бранить их последними словами – право Джамухи, а дело будущего вождя нации, да и самой нации, слушающей повествование, – брать его слова на заметку.

Через неделю или чуть больше объединенные войска, тысяч двадцать воинов, пробираясь через путаницу гор в сторону озера Байкал, подошли к стойбищу меркитов. Пришлось вплавь переходить реку, каждый воин сплел себе камышовый плотик и добирался до противоположного берега, держась за лошадь. Операция была слишком масштабной, чтобы надеяться на эффект неожиданности. Охотники, рыскавшие по берегам Хилока, видели, что происходит, и тут же со всех ног бросились предупреждать меркитов. Те в панике бросились спасаться – к Селенге и далее вдоль ее берегов.

В ночной тьме и суматохе, вызванной внезапной атакой, монгольские всадники не отставали от меркитов, хватая беглецов и отбирая их имущество. Темучжин прошел через многие испытания в своей короткой жизни, но он еще ни разу не участвовал в набеге. И в этой первой своей настоящей войне он показал себя с лучшей стороны. Как это ни удивительно, меркиты совершенно не ожидали этого удара возмездия и были застигнуты врасплох. Скорее всего, меркитские вожди полагали, что нищий Темучжин не найдет союзников, а его собственные силы можно было, по их мнению, не принимать в расчет. Такая недооценка Есугеева сына обошлась им очень дорого. Пленных хватали без счета, и, вероятно, меркиты были бы полностью уничтожены, если бы не счастливая случайность – Темучжин довольно быстро сумел найти Борте.

С самого начала, забыв о бое, он думал только о любимой жене. Цель предприятия была ясна – вернуть ее! Темучжин звал свою Борте, однако его зов тонул среди криков ужаса и предсмертных стонов. Но вот он настиг толпу беглецов, где, может быть, находилась Борте, которую похитители наверняка намеревались увести с собой. И она узнала голос мужа! Трепеща от волнения, молодая женщина соскочила с повозки, увозившей ее вместе со старой преданной Хоахчин, и побежала на голос. Темучжин как безумный крутился в седле, вглядываясь в ночь и вновь и вновь выкрикивая во тьму имя жены. Он так обезумел от отчаяния, что даже не узнал ее, когда она бросилась к нему навстречу. Когда женщина схватила поводья его коня и вырвала их у него из рук, он чуть было не ударил ее, но тут же опомнился, и они «пали в объятия друг друга». Темучжин соскочил с коня, обнял Борте и немедленно оповестил Тогрула и «брата» Джамуху, что нашел ту, которую искал. Остальное не имело для него значения. Он так и сказал своим соратникам: «Я нашел, что искал. Прекратим же ночное преследование и остановимся здесь». В результате многрим меркитам удалось спастись.

Итак, «троянская война на Селенге» завершилась полной победой монголо-кераитского союза. Не повезло разве что Бельгутею: он так и не смог найти свою мать Сочихэл. Вернее, Сочихэл, как говорится в «Сокровенном сказании», по известным только ей причинам не захотела вернуться к сыну. Остальные же могли быть вполне довольны и исполненным долгом, и огромной добычей. Темучжин и Джамуха решили еще больше закрепить свою дружбу, завязавшуюся в детстве, и провели еще один обряд побратимства в подтверждение старых клятв. По обычаю, два анды обменялись подарками, затем устроили пир с плясками и весельем, а ночью, согласно традиции, спали под одним одеялом.

Борте воссоединилась со своим мужем. Но было обстоятельство, омрачавшее радость встречи. Ведь в плену Борте принудили стать любовницей одного из захватчиков. Молодая женщина оказалась заложницей многолетней мести. Она приняла другого мужчину, но не считала это предательством по отношению к Темучжину. Что она, женщина, могла сделать, оставшись без поддержки? Единственное, о чем она наверняка думала не один раз: почему все произошло именно так? Неужели от нее так легко отказались?

Темучжин был счастлив воссоединиться с Борте. Даже то, что она успела побывать в юрте врага, не погасило его привязанности к ней. Видимо, он понимал, что ему следует винить в ее несчастье прежде всего себя. Он не стал упрекать жену за невольное сожительство с меркитом. Это не смущало и саму красавицу: она была уверена в сердце и любви своего мужа. В самом деле, разве не для ее освобождения он перевернул вверх дном всю Монголию, создал союз царей и поставил под оружие целых четыре тумена?

Однако, когда Борте родила первого сына, названного ими Джучи, Темучжин не был уверен, что это его ребенок. «Гость», пришедший в их юрту был признан и любим настолько, насколько это мог позволить себе такой мужчина, как Темучжин – мужчина-воин, мужчина-повелитель и, быть может, в последнюю очередь – отец. Он любил Джучи, любил по-своему, но к трем другим сыновьям от Борте относился иначе. Хотя их дети вообще были дорогими для него. Недаром другие женщины и их дети практически не упоминаются в хронике тех далеких лет.

Трудно однозначно говорить о взаимоотношениях Темучжина и его первенца. Как и многие другие тайны истории, эта может быть разгадана только в случае изобретения машины времени или хотя бы того самого пресловутого «хроноскопа». Сам Рашид-ад-Дин, современник событий, горячо отстаивал версию законнорожденности Джучи. К тому же и сам Чингисхан (тогда еще именовавшийся Темучжином) пресекал всякую болтовню, утверждая, что Борте попала в плен уже беременной. Впрочем, это ни о чем еще не говорит… Рашид-ад-Дин, напоминаю, состоял на службе у Чингисхана и вряд ли стал бы писать нечто «диссидентское». Правда, он сам в своей книге поместил довольно странный абзац, где писал, что сыновья Чингисхана Чагатай и Угедэй всегда считали своего брата Толуя законным сыном Чингисхана. Что до Джучи: между ним и его братьями, Чагатаем и Угедэем, всегда были препирательства, ссоры…» По какой причине, сегодня установить невозможно, почему-то дальнейшие слова Рашид-ад-Дина не сохранились…

У Чингисхана были дети и от других жен, но только сыновья от Борте стали спутниками его исторической жизни, в то время как остальные жены и дети являются не более как «пустыми именами в летописи». Никакие сомнения в законности появления Джучи на свет не повлияли на его место в государстве Чингисхана. Никто не попрекал его никогда незаконным происхождением. Главой Чингисханова рода Борджигинов стал именно сын Джучи Бату, более известный нам как Батый. А сам Джучи, когда Чингисхан распределял владения меж матерью, младшими братьями и сыновьями, получил самый большой удел…

Что касается меркитов, принявших участие в похищении Борте и в погоне за Темучжином на Бурхан-Халдуне – а было их, как говорят, триста душ, – то монгольский эпос сообщает, что все они были безжалостно истреблены: «…мы мужам меркитским в возмездие в воздух обратили лоно их, ущербили печень у них, истребили и родню их мы, а именье их мы сберегли себе». Победители увели с собой столько меркитских женщин и девушек, сколько хотели, сделав их своими «подругами»; мальчики и девочки стали слугами и служанками, получив «наказ сидеть у дверей».