Читать книгу Расследование убийства Российской Императорской семьи. Избранные главы - Н. А. Соколов - Страница 2

Разгадка тайны гибели Царской семьи и их слуг в Ипатьевском доме в ночь с 16 на 17 июля 1918 г. тесно связана с именем одного человека – судебного следователя Николая Алексеевича Соколова. Обладавший слабым здоровьем и всю жизнь боровшийся с тяжелыми недугами, Н.А. Соколов продемонстрировал недюжинную силу духа, сумев в тяжелейших условиях Гражданской войны провести на высоком уровне расследование убийства Царской семьи в Екатеринбурге и написав об этом в эмиграции обстоятельную книгу, которую Вы держите сейчас в руках. Кем же был этот человек?

Николай Алексеевич Соколов родился 21 мая старого стиля 1882 г. в провинциальном уездном городе Мокшане Пензенской губернии в купеческой семье. В 1904 г. Соколов с дипломом 1-й степени окончил юридический факультет Императорского Харьковского университета и поступил на судебную службу. Почти вся его карьера связана с Пензенским окружным судом, за одним исключением: в период с 1 ноября 1904 г. по 31 октября 1905 г. Н.А. Соколов служил в Грузии, в Тифлисском[1] окружном суде, где открылась подходящая вакансия[2]. Однако, при первой же возможности он вернулся в Пензу, где и дослужился к революции 1917 г. до должности следователя по важнейшим делам Пензенского окружного суда, зарекомендовав себя за это время исключительно с лучшей стороны.

Октябрьский переворот стал своеобразным водоразделом в судьбе Н.А. Соколова, как и в судьбах многих тысяч других сторонников монархии. Нежелание сотрудничать с советской властью привело Н.А. Соколова к решению об уходе со службы, которой он посвятил столько лет. Однако, Соколов не ограничился одними лишь пассивными способами протеста, к числу которых можно отнести увольнение по собственному желанию. В 1918 г. Н.А. Соколов вступил в подпольную антибольшевистскую монархическую организацию, возглавляемую генералом С.Н. Розановым, и выполнял различные ответственные поручения в тылу у красных. Начавшаяся в сентябре 1918 г. после покушения эсерки Ф. Каплан на В.И. Ленина масштабная кампания красного террора вкупе с успехами белого движения на Восточном фронте подтолкнула Соколова к мысли о необходимости покинуть пределы Советской России и попытаться перебраться за линию фронта.

Иногда в исторической публицистике пишут, что Н.А. Соколов чуть ли не весь путь из Пензы в Сибирь проделал пешком, под видом нищего крестьянина. Это не так. Из Поволжья в Сибирь осенью 1918 г. Соколов доехал на поезде. Пешее путешествие Соколова было короче и опасней. Он прошел пешком от Пензы до Сызрани, но при этом ему пришлось пересечь линию фронта, что было сопряжено с огромным риском для жизни. Безусловно, для того, чтобы решиться нелегально пересечь линию фронта требовалась большая личная смелость, ведь в случае раскрытия личности красные могли расстрелять Соколова на месте по подозрению в шпионаже. А чтобы переход оказался удачным – еще и большая смекалка. По этой причине Н.А. Соколов и прибег к маскировке, переодевшись в простого крестьянина для своего недолгого, но опасного перехода из Пензы в Сызрань[3].

Практически одновременно с Соколовым перешел линию фронта и С.Н. Розанов, также под видом бедного крестьянина. Член Временного Областного правительства Урала, кадет Л.А. Кроль следующим образом описал встречу с ним в 20-х числах сентября 1918 г. в Уфе:

«К столику за которым я сидел подошел сильно обтрепанный человек, почти оборвыш. При трудности получения разрешения на вход в Сибирскую гостиницу, меня удивило даже его появление.

– Вы г. Кроль? – спросил он меня.

– Да.

– У меня к Вам поручение из Москвы от Н.Н.

Сомнений не могло быть. Он передавал поручение в таких словах, что у меня их не оставалось.

– А с кем имею удовольствие говорить?

– Я – генерал Розанов… Только что перебрался через фронт. Во избежание в будущем всяких недоразумений между нами, считаю долгом Вам сказать, что я – убежденный монархист. Думаю, однако, что недоразумений между нами не будет, так как политика – не мое дело; мое дело – военное»[4].

Оказавшись у белых, С.Н. Розанов вскоре был назначен на должность начальника штаба Верховного главнокомандующего генерал-лейтенанта В.Г. Болдырева[5]. 30 сентября 1918 г. он дал Н.А. Соколову лестную рекомендацию, немало поспособствовавшую карьере последнего у белых. В своей рекомендации генерал писал о следователе, что тот «со времени большевистского переворота терпел всяческие притеснения от советской власти за его решительный отказ служить в судебных большевистских коллегиях»[6]. Розанов особо подчеркнул тот факт, что Соколов входил в состав различных подпольных «организаций, имевших целью возрождение Родины, руководимых лично мною, и деятельно помогал установлению связи, отправки офицерских кадров и т. п.»[7].

Что вынудило Н.А. Соколова осенью 1918 г. покинуть родное Поволжье и уехать в Сибирь? Прежде всего, успешное наступление Красной армии, поставившее под угрозу захвата Самару и другие поволжские города и вызвавшее массовое бегство сторонников белых. Кроме того, надо учитывать, что в Поволжье у власти после свержения большевиков находилось социалистическое правительство – Комитет членов Учредительного собрания, а в Сибири – правоцентристское Временное Сибирское правительство, куда более приемлемое для придерживавшегося монархических взглядов Н.А. Соколова.

19 октября 1918 г. министерством юстиции Временного Сибирского правительства Н.А. Соколов был назначен товарищем прокурора Иркутского окружного суда[8], но уже вскоре его перевели на работу в столицу белой Сибири – г. Омск. 5 ноября 1918 г. состоялось назначение Н.А. Соколова на должность следователя по важнейшим делам Омского окружного суда[9].

В феврале 1919 г. Верховный Правитель России, адмирал А.В. Колчак вызвал к себе Н.А. Соколова и предложил ему ознакомиться с материалами дела о гибели Царской семьи, чтобы в дальнейшем заняться расследованием этого преступления. Николай Алексеевич Соколов был монархистом до мозга костей и потому воспринял порученное ему расследование как главное дело своей жизни.

Н.А. Соколов получил от Верховного Правителя карт-бланш в деле расследования обстоятельств убийства Царской семьи. 3 марта 1919 г. Колчак подписал документ, дающий следователю самые широкие полномочия:

«Настоящим повелеваю всем местам и лицам исполнять беспрекословно и точно все законные требования Судебного Следователя по особо важным делам Н.А. Соколова и оказывать ему содействие при выполнении возложенных на него по моей воле обязанностей по производству предварительных следствий об убийстве бывшего Императора, его семьи и Великих князей.

Адмирал А. Колчак»[10].

В марте 1919 г. следователь Соколов прибыл из Омска в Екатеринбург и поселился в доме Захарова (по адресу Фетисовская улица[11], дом 15), в котором арендовал комнату в квартире Владимира Петровича Аничкова (1871–1939), возглавлявшего отделение Волжско-Камского банка в Екатеринбурге. Примечательно, что весной 1918 г. на квартире у Аничкова в этом доме останавливался Великий князь Сергей Михайлович, которого навещали князья Константин и Игорь Константиновичи, а также князь Владимир Палей. Эти представители Дома Романовых недолго находились в ссылке в Екатеринбурге, вскоре они были отправлены в Алапаевск, где в июле 1918 г., практически одновременно с Царской семьей, их и казнили большевики.

Другим известным постояльцем В.П. Аничкова был камердинер Николая II Т.И. Чемодуров (1849–1919), который в 1918 г. сначала содержался в Ипатьевском доме, потом заболел и был переведен в больницу при екатеринбургской тюрьме и, таким образом, чудом избежал гибели вместе с остальными узниками Дома особого назначения в ночь с 16 на 17 июля 1918 г. После занятия Екатеринбурга белыми Чемодуров был освобожден из тюрьмы и летом 1918 г. некоторое время снимал комнату в квартире В.П. Аничкова, а затем уехал к своей жене в Тобольск.

В своих мемуарах Аничков упоминает, что договорился с Чемодуровым о том, чтобы записать его воспоминания о службе у Николая II после возвращения Чемодурова из Тобольска, и с этой целью зарезервировал для него комнату в своей квартире, согласовав этот вопрос с уполномоченным командующего Сибирской армией по охране государственного порядка в Пермской губернии С.А. Домонтовичем, убежденным монархистом, бывшим гвардейским офицером[12]. (В этот период Екатеринбург был переполнен войсками и беженцами и в жилье наблюдался острый дефицит, поэтому сдача комнат происходила централизованно, по согласованию с военными властями). Однако, в феврале 1919 г. Т.И. Чемодуров скоропостижно скончался в Тобольске. Таким образом, комната, предназначенная для него, освободилась. Вероятно, ее и занял приехавший в марте 1919 г. в Екатеринбург Н.А. Соколов.

О судебном следователе Соколове В.П. Аничков впоследствии вспоминал следующее:

«Не могу сказать, чтобы следователь произвел на меня приятное впечатление, но его присутствие вносило много интересного в нашу жизнь. Приходя из суда обычно к вечернему чаю, он рассказывал нам о результатах следствия. Не буду приводить эти рассказы, которые можно найти в изданной им книге и книге генерала Дитерихса.

Соколов частенько жаловался на недостаточно внимательное отношение к делу со стороны министра юстиции Омского правительства и на частый недостаток средств для ведения дела. Также Соколов жаловался на вмешательство в следствие некоторых иностранных генералов, имевшее место, как ему казалось, из желания исказить истину с целью обелить большевиков.

Соколов не любил говорить точно, изъясняясь намёками, отчего я плохо его понимал. Он был в хороших отношениях и с Верховным Правителем, а особенно с генералом Дитерихсом, о котором отзывался лестно, говоря, что тот много раз оказывал ему незаменимые услуги.

Однако далеко не все относились к Соколову так, как Колчак и Дитерихс. Этому отношению мешала боязнь прослыть монархистом.

Во всяком случае, следователь был уверен в убийстве всей Царской семьи без исключения. Следователь разыскивал всевозможные доказательства убийства, говоря, что этим он борется с возможностью появления самозванцев»[13].

В Екатеринбурге Н.А. Соколов вел интенсивную работу по установлению обстоятельств гибели Царской семьи и поисках их останков. Он произвел внимательный осмотр места преступления – дома Ипатьева, назначил ряд дополнительных криминалистических экспертиз, искал и допрашивал новых свидетелей и подозреваемых по этому запутанному делу. Когда сошёл снег, Соколов организовал масштабные поисковые работы в заброшенном руднике Ганина яма. Стоит отметить, что в рамках следственного эксперимента, Соколов лично прошел пешком весь путь, по которому проследовал грузовик с останками Царской семьи: от дома Ипатьева до Ганиной ямы.

1919 г. оказался важным не только для карьеры Н.А. Соколова, но и для его личной жизни. Как известно, первым браком Н.А. Соколов был женат на дочери купца Марии Степановне Никулиной, но к 1919 г. этот брак распался. В Екатеринбурге Соколов познакомился и женился на Варваре Владимировне Ромодановской (1900–1983) – представительнице знатного дворянского рода, дочери Владимира Константиновича Ромодановского и Марии Николаевны Жедринской. (Впрочем, было в истории их рода и темное пятно – в 1907 г. отец Ромодановской был приговорен к 1 году 6 месяцам тюремного заключения за растрату казенных денег). Уроженка Самары, Ромодановская оказалась в Екатеринбурге вместе с волной беженцев, покинувших Поволжье, чтобы не попасть в руки к большевикам. Варвара Ромодановская также имеет косвенное отношение к расследованию гибели Царской семьи. Как видно из материалов следственного дела, Соколов неоднократно привлекал Ромодановскую в качестве понятой. Ромодановская последовала за ним в эмиграцию, где у них родились дети. Стоит отметить, что она надолго пережила своего первого супруга, скончавшись 15 января 1983 г. в монастыре во Франции.

Поражения колчаковской армии помешали Н.А. Соколову завершить все запланированные им следственные действия в Екатеринбурге. В июле 1919 г. возникла угроза захвата города Красной армией и колчаковцы начали спешную эвакуацию правительственных учреждений и служащих на восток. В июле 1919 г. Н.А. Соколов был вынужден оставить Екатеринбург, прервав поиски останков Царской семьи на Ганиной яме. С отступающей армией Колчака он отправился в длинный и опасный путь на восток. В дороге Соколов продолжил активно работать над разгадкой трагедии, произошедшей в Ипатьевском доме – анализировать показания, выявлять и допрашивать новых лиц, причастных к этому делу. Отметим основные остановки следователя на этом долгом пути. Из Екатеринбурга Соколов переехал в Тюмень, затем в Ишим, в августе 1919 г. оказался в Омске, а с октября по декабрь 1919 г. Николай Алексеевич работал в Чите. В этот период произошло окончательное крушение режима адмирала А.В. Колчака, которого предало его окружение и иностранные союзники.

В начале 1920 г. Соколов был вынужден покинуть Россию. Он остановился в Харбине, куда также приехали генерал М.К. Дитерихс, английский журналист Р. Вильтон (1868–1925) и бывший преподаватель Цесаревича Алексея П. Жильяр (1879–1962). Став свидетелем крушения белого дела на Востоке России, Соколов чувствовал, что он и собранные им следственные материалы находятся в опасности. Он предпринял меры для того, чтобы выехать со всем багажом в Европу. Для этого он обратился за помощью к представителям английского МИДа, но Великобритания отказала Соколову. В своей книге он пишет об этом тяжелом периоде в своей жизни следующее:

«Добавлю, что в момент смерти адмирала Колчака я находился в Харбине в чрезвычайно стесненном положении. Желая любой ценой сохранить материалы следствия, я обратился в феврале 1920 года с письмом к послу Англии в Пекине г. Лэмпсону и просил его дать мне возможность вывезти эти документы в Европу. Я указывал, что в числе вещественных доказательств имеются останки жертв, и я подчеркивал роль немцев в этом деле. 23 февраля ко мне прибыл секретарь посла г. Киф и сообщил мне, что посол телеграфировал в Лондон просьбу об инструкциях. 19 марта британский консул в Харбине г. Слей передал мне ответ английского правительства. Он был отрицательным. В тот же день я отправился к французскому генералу Жанену, который находился в Харбине. Генерал Жанен ответил сопровождавшему меня генералу Дитерихсу и мне, что считает доверенную ему нами миссию долгом чести по отношению к верному союзнику. Благодаря генералу Жанену документы следствия удалось спасти и вывезти в надежное место»[14].

Таким образом, благодаря помощи французского генерала Мориса Жанена (1862–1946) в марте 1920 г. Соколову удалось покинуть Маньчжурию и вывезти все материалы и улики по делу об убийстве Царской семьи в Европу.

Весной 1920 г. Н.А. Соколов и следственное дело оказались во Франции. Там он и генерал М. Жанен решили передать вывезенные из России материалы Великому князю Николаю Николаевичу, который сумел спастись в годы революции и Гражданской войны и эмигрировать в Европу. Однако, Николай Николаевич отказался принять следователя и не взял на хранение следственные материалы, предложив передать их М.Н. Гирсу (1856–1932), бывшему послу России в Риме, старейшему русскому дипломату в эмиграции. 18 января 1921 г. Н.А. Соколов получил от Гирса расписку в том, что последний получил на хранение подлинное следственное дело вместе с вещественными доказательствами по нему.

Необходимо отметить, что Соколов оставил себе копии важнейших документов следственного дела и продолжал, по мере возможности, работать над разгадкой гибели Царской семьи и в эмиграции. За два года он сумел допросить многих свидетелей, оказавшихся в эмиграции. В частности, в этот период ему дали свои показания политические лидеры Февральской революции: князь Г.Е. Львов (1861–1925), А.Ф. Керенский (1881–1970), А.И. Гучков (1862–1936), П.Н. Милюков (1859–1943).

Нельзя сказать, что Соколов нашёл всеобъемлющую поддержку в эмигрантских кругах. Русская диаспора во Франции, как и в других странах, была достаточно разношерстной и придерживалась различных, зачастую антагонистичных, политических взглядов. В первое время следователя воспринимали с большим любопытством, но постепенно интерес стал угасать. Отдельные эмигранты относились к его деятельности негативно и даже враждебно.

По-разному реагировали на расследование Н.А. Соколова и те представители Дома Романовых, которым удалось эмигрировать за границу. Вдовствующая Императрица Мария Фёдоровна, мать Николая II, не захотела встретиться с Соколовым. Она отказывалась верить в то, что её сын убит со всей своей семьей. На чудесное спасение узников Ипатьевского дома также продолжали надеяться сестры Николая II – Великие княгини Ольга Александровна и Ксения Александровна.

Среди узкого круга лиц, которые были по-настоящему близки и дружны с Соколовым в эмигрантский период его жизни, следует выделить князя Николая Владимировича Орлова (1896–1961), который был женат на племяннице Великого князя Николая Николаевича. Орлов оказывал покровительство Соколову и помог ему издать его книгу об убийстве Царской семьи.

Что сподвигло Н.А. Соколова взяться за написание книги о расследовании убийства Царской семьи? Думается, не последнюю роль в этом сыграл выход других книг на эту тему от людей, тесно связанных с расследованием. В 1920 г. была опубликована книга английского корреспондента Роберта Вильтона, освещавшего в 1919 г. поиски останков Романовых в Ганиной яме, «The Last Days of the Romanovs» («Последние дни Романовых»), а в 1922 г. увидела свет книга генерала М.К. Дитерихса, курировавшего общий ход расследования, под названием «Убийство Царской Семьи и членов Дома Романовых на Урале». Соколов явно не хотел остаться в стороне, поэтому и предложил вниманию широкой публики свою версию гибели Царской семьи и проведенного им следствия. С другой стороны, выход книги давал возможность Соколову поправить свое финансовое положение.

Впервые книга Соколова была опубликована весной 1924 г. на французском языке. Она вышла в Париже в издательстве «Пайо» под названием: «Enquête judiciaire sur l'assassinat de la Famille Impériale Russe» («Расследование убийства Российской Императорской семьи»). Это было единственное прижизненное издание этой книги. Н.А. Соколов готовил издание на русском языке, но он не успел дожить до выхода своей книги на русском языке, т. к. 23 ноября 1924 г. скоропостижно скончался в г. Сальбри, во Франции.

Первое русское издание его книги увидело свет уже после его смерти – в 1925 г. На русском языке книга Соколова вышла под названием «Убийство Царской семьи». В дальнейшем, именно этот вариант книги многократно переиздавался в России. Вместе с тем, исследователи уже давно обратили внимание, что тексты французского издания 1924 г. и русского издания 1925 г. несколько отличаются друг от друга.

В настоящем издании русскоязычному читателю впервые предлагается ознакомиться с переводом на русский язык французского, прижизненного, издания книги Соколова, увидевшего свет в далеком 1924 г. Перевод с французского языка выполнен профессиональным переводчиком, членом Союза писателей России Сергеем Юрьевичем Нечаевым.

В чем французское и русское издание отличаются друг от друга? Прежде всего, у них разные названия. Если в заголовке русского издания 1925 г. акцент сделан на самом убийстве Царской семьи, то во французском издании 1924 г. – на проведенным Соколовым судебном следствии.

Другое немаловажное отличие: во французском издании 1924 г. 25 глав, а в русском издании 1925 г. – 26. Дело в том, что одна из глав французского издания (глава VIII) в русском издании разбита 2 отдельные главы (так получились главы VIII и IX).

Стоит отметить, что во французском издании 1924 г. используется метрическая система мер, а в русском издании 1925 г. используются устаревшие дореволюционные единицы измерения – аршины, вершки, пуды. Как известно, метрическая система мер была допущена к применению в России (в необязательном порядке) во время царствования Императора Николая II законом от 4 июня 1899 г. В качестве обязательной же она была введена декретом Временного правительства от 30 апреля 1917 г. Однако, новая система не сразу вытеснила устаревшие единицы измерения. Не удивительно поэтому, что они часто встречаются в материалах следствия по делу об убийстве Царской семьи, откуда и попали на страницы книги Н.А. Соколова.

Например, во французском издании 1924 г. указано, что размеры комнаты в Ипатьевском доме, где была казнена Царская семья, составляют 7,80 м на 6,40 м, а в русском издании 1925 г. – что размеры комнаты 7 аршин 8 вершков на 6 аршин 4 вершка, т. е. 5,33 м на 4,44 м. Другой пример: во французском издании 1924 г. указано, что «Зимин получил в общей сложности 190 килограммов серной кислоты и подтвердил получение, расписавшись на приказах Войкова», а в русском издании 1925 г. написано – «Всего было выдано кислоты 11 пудов 4 фунта», т. е. 181,82 кг, если переводить в метрическую систему мер.

Если же говорить о текстуальных различиях, то их слишком много, чтобы перечислить их все в этом кратком предисловии. Отмечу лишь, что в изданиях 1924 г. и 1925 г. довольно сильно отличаются даже Заключения. Во французском издании 1924 г. Заключение значительно длиннее, чем в русском, и содержит больше размышлений Н.А. Соколова.

Какое издание точнее отражает замысел автора? Ответ на этот вопрос может быть дан лишь в том случае, если будет найдена рукопись книги с собственноручными правками Соколова, отражающими ход его мысли по мере работы над книгой. Пока же остается радоваться тому, что на русском языке наконец стали доступны оба варианта текста книги Н.А. Соколова.

В настоящем издании, ориентированном на максимально широкий круг русскоязычных читателей, представлен сокращенный перевод книги 1924 г.: при публикации опущены главы VII, VIII и IX. По своему содержанию они практически полностью совпадают с текстом, который представлен в русском издании 1925 г. (соответственно, главы VII, VIII, IX и X). В этих главах содержатся размышления Соколова о связях Григория Распутина с Царской семьей и о неблаговидной роли в гибели Николая II зятя Распутина Б.Н. Соловьёва и рассматривается предполагаемое участие немцев в увозе Николая II из Тобольска весной 1918 г. Также в настоящем издании опущена часть XVII-й главы, в которой приведены результаты химико-микроскопических экспертиз. Кроме того, опущен излишне подробный список предметов, принадлежавших Царской семье и найденных в ходе следствия в Екатеринбурге.

В дальнейшем предполагается 2-е, полное, издание этой книги на русском языке, рассчитанное на специалистов.

Михаил Игоревич Вебер, кандидат исторических наук, научный сотрудник Института истории и археологии УрО РАН