Читать книгу Последний Первый - Н. М. Крамаренко - Страница 4

Никогда не понимала, зачем дневники вести. Ну, то есть я слышала, что это вроде как мысли дисциплинирует и всё такое, но как по мне – только зря время терять. А раньше – я читала! – дневники нужно было вообще не надиктовывать, а писать. От руки. Вот за такое я бы в жизни не взялась, как бы ни просили. А меня именно что попросили. Маша – она псионик из МУКБОПа. Как же оно расшифровывается-то… Межпланетное Управление космической безопасности и охраны порядка, во! Как-то так. Это террянская служба безопасности, и они очень крутые типа.

И вот Маша и её начальник, Сергей Иванович Матвеев, попросили меня вести дневник и раз в три месяца им отсылать. Как они сказали, всякие личные или коммерческие тайны их не интересуют, а как мои способности развиваются, это им очень важно. Так что я, наверное, записывать буду всё, а перед отправкой запись почищу. Потому что никогда ведь не знаешь, что окажется важным, а что – нет.

И ещё мне надо отвыкать «нукать». И говорить «в общем» через каждые два слова. Это неправильно и неграмотно. Буду стараться следить за речью. Вот.

В общем, так. Меня зовут Палома Инге Розальба Марианна Сонел. Уф, ненавижу своё имечко. Но у нас дома такие длинные имена – традиция. Я предпочитаю, чтобы меня называли Инге. Мне так больше нравится. По документам мне двадцать, а на деле там ошибка, в записях о рождении, так что между девятнадцатью и двадцати одним я среднее выбрала, когда документы получала. Я пилот, контрабандист… вернее, раньше была. Сейчас я капитан и владелец торгового малотоннажного корабля «Алада», и мы с Тимом летим с Тира́ны на Теллу́р. Совершенно не представляю, что я там буду делать. Нет, кое- что я точно знаю: Тим обещал, что мы на море поедем. А вот потом… Но Тим сказал, что наши счета его босс два года оплачивать будет, так что срочно искать работу надобности нет.

Тим – это мой парень, мы с ним на Тиране познакомились. Ну как – парень… Он раза в два меня старше, но сколько ему точно лет, он не знает. И тут история покруче, чем ошибка в документах. У Тима амнезия была, его в космосе подобрали. В боевом скафандре. Кстати, Тимов скаф, Том Том – это вообще отдельная история… Он большой – не скафандр, сам Тим, и добрый. А вообще Тим был спецом по безопасности у одного из Боссов на Тиране, и мы вместе влипли в историю с ну очень опасным наркотиком. И сектантом, который из-за этого самого наркотика мутировал и стал совершенно жутким псиоником. В смысле – очень сильным и совсем не человеком. Там много чего ещё было, в общем-то, рассказывать долго, да и смысла никакого, в базах МУКБОПа это всё есть. Главное, что всё хорошо кончилось.

А ещё я ма́мбо, жрица вуду. Вернее, формально я всё ещё оу́нси, ученица, но думаю, эту историю можно считать за полноценный экзамен и посвящение. Так что лоа, наверное, не обидятся, что я называю себя мамбо. Раз уж мои покровители, Эрзу́ли-Ошу́н, Любовь и Жизнь, и Ле́гба, Повелитель врат, дорог и коммуникаций, простили мне даже то, что я теперь немножечко принадлежу ещё и Смерти. Оно само получилось, я даже толком не поняла, как.

Собственно, из-за этого я дневник и начала вести. Не из-за того, что теперь служу двум семьям лоа, конечно. Просто эти, из МУКБОПа, думают, что я не мамбо, а просто очень сильный и нетипичный псионик. «Супер». И меня типа изучить надо. Ну да, в лоа-то они не верят! А то, что как раз лоа нам помогли с этим мутантом справиться, как бы и не в счёт. Нет, а правда, что бы мы без их помощи делали?

В общем, если специалисты из террянской безопасности считают, что я псионик, я их разубеждать не буду. Да у меня и не получится. Главное, они нас в покое оставили, а дневник вести – не так уж сложно, как оказалось. Вот.

Да, Теллур… На словах-то полёт на два прыжка – дело простое. Да и технически вроде ничего сложного: рассчитала курс, прыгнула, оттормозилась, рассчитала новый прыжок, переориентировалась, разогналась, прыгнула – и всё. На хорошем корабле никаких проблем. Ну, если не считать, что на промежуточном развороте можно налететь на пиратов, и не думать о возможных сбоях в системах. Но и тут… Брать с нас пока нечего, а пираты практически никогда не нападают на корабли просто так: уж больно дорогое это удовольствие – ракеты и торпеды, чтобы без гарантий на успех их тратить. Кораблик у меня только из ремзоны, всё проверено-оттестировано, оборудование отличное, да и Том Том сходу в системы полез. Я ему разрешила: всё-таки ИИ – это вам не мистер Вездесущий чихнул. Так что всё у нас должно быть нормально, отлично даже. А мистер Вездесущий – это кот такой. Краси-и-ивый… Но вредный – жуть.

Но я всё равно так далеко лететь побаивалась поначалу.

Первый прыжок получился на четверо суток, чуть больше, на сто часов примерно. Обычно что я в это время делаю? Что-нибудь отлаживаю-настраиваю, гало смотрю и всё такое. Скучновато, если честно. Но не в этот раз. Сейчас эти сто часов пролетели, я и не заметила.

Для начала, я учила французский: на Теллуре это основной язык. Вернее, я учила, а Тим вспоминал. Вообще с языками особых проблем нет: обучающую программу выбрала, таблеточку съела, нейрошлем надела – и вперёд, но потом всё равно время нужно, чтобы освоиться. Тим на Теллуре уже был, но с нейрообучением всегда одна история: без практики всё забывается быстро. И неважно, что тебе в память вписали, французский или высшую математику. Это не космолингва, которую с детства все как второй язык учат. В общем, Тим решил, что мы только на французском разговаривать будем. Чтобы я осваивалась, а он вспоминал. И я поначалу слова путала всё время. А Том Том комментировал. Мол, и форма коммуникации у мягкотелых примитивная, но при этом излишне усложнённая, и система обучения не та, и вообще… И постоянно называл меня «сударыня». Я сначала вообще не понимала, что это, и думала, что он дразнится, что это обидное что-то. А спрашивать неловко было. Но Том, похоже, сам просёк, что я недовольна, и как-то спросил:

– Капитан, вам не нравится слово сударыня? Могу называть вас «товарищ».

Ну, про это обращение я слышала, но его же вроде только на Марсе используют!

– Называй, как тебе привычнее, – я плечами пожала.

– Мне всё равно. Я нечасто общался с капитанами. А те, с кем общался – марсиане, – называют друг друга товарищ, а некоторых особей женского пола из вежливости и шутливо называют сударыня. Но могу называть по имени или кэп.

И он так серьёзно и обстоятельно это объяснил, что мне даже смешно стало немножко. И захотелось ему приятное сделать.

– Если тебе так привычнее и нравится, пусть будет «сударыня», – говорю, и вдруг понимаю, что он не прикалывается, когда меня капитаном называет. Я ведь и правда по всем документам капитан, и вообще, просто я как-то это с собой не могла соотнести. Вот адмирал тот, Тырновский, это да, это – Капитан! Или Перри со «Стерегущего». А я – что? Так, несерьёзно… Но всё равно приятно.

В общем, после этого разговора я поняла, что злиться на Том Тома бесполезно и вообще не надо, потому что он смешной и милый. И я наконец-то попросила у него разрешения посмотреть, как он устроен. Мне и интересно, и мысль была: вдруг удастся что-нибудь про Тима узнать? Откуда он и всё такое. Из типовой сборки, на самом деле, можно много информации вытащить, если знать, где искать.

Ага. Из типовой. Вот только типового в Том Томе ну ничегошеньки не было. Я когда в его систему полезла, в первый момент подумала, что у меня с головой что-то не то. Потому что ну не бывает такого!

Вообще скафы монтируются из стандартных блоков. Взаимозаменяемых и совместимых, естественно. Это, насколько я знаю, требование Торгового Союза – ну, чтобы, условно говоря, можно было из трёх повреждённых скафандров, скажем с Терры, Харола и ещё откуда-нибудь, собрать один рабочий. Так вот, Том на первый взгляд выглядел именно таким результатом типовой сборки. Но только на первый взгляд.

Для начала, я на нём никаких маркировок не нашла. Вообще. То есть их или идеально зачистили, чтобы ни следа не осталось, или там изначально ничего не было. Значит – что? Экспериментальный образец, нечто уникальное, единичное. Но где его собирали?

Вообще-то в технологиях сборки на каждой планете есть свои фирменные фишечки. Типовое-то оно всё типовое, но особенности увидеть можно. Мелкие, но заметные, если знать, куда смотреть. Марки герметика, способы блокировки крепежа… Так вот, на Том Томе ничего знакомого я не нашла. Правда, возникало какое-то странное ощущение – словно он весь из себя такой высокотехнологичный и всё такое, но при этом собран грубо. Зато с огромным запасом прочности и надёжности. Это просто ощущение, не знаю, как объяснить.

Но это… как это говорят… ещё цветочки были. Самое веселье началось, когда я захотела проверить, не перепрошили ли Том Тому мозги. Да и интересно было: ведь считается вроде как, что полноценный искусственный интеллект создать невозможно, а Том явно не виртуальный ИИ… Кстати, вот это точно надо будет стереть перед тем, как дневник Маше отправлять. А то ещё захотят Тома поизучать, а оно нам надо?

Полезла я в ядро, а там… В общем, хочу очередную плату вытащить, крепёж отстегнула, а она сидит, как влитая. А с другой стороны к ней не подобраться. Не, технический лючок для обслуживания есть, да только он фальшивый. Даже винты – одно целое с корпусом. И физически в ядро не войти. Никак. А самое главное – я ведь очень хорошо представляю, какое «железо» нужно, чтобы на нём ИИ базироваться мог. Даже просто виртуальный или ограниченный. И вопрос на миллион: где оно? Тут поневоле начинаешь верить, когда Том говорит, что он живой. И байки вспоминать, что в Туманности механизмы оживают. Ну да, подобрали их в Солнечной, но где Тим и Том до этого мотались, и откуда они вообще взялись – одни лоа знают!.. И что-то мне как-то стрёмно стало. И даже мысль подключиться через нейрошлем и проверить Тома, как обычную систему, пришла и ушла. Да он и не дал бы, скорее всего.

Ну и естественно, Том Том не был бы собой, если бы не комментировал всё, что я делаю. Сообщил, что не любит медосмотры, что мы, люди, ничего в этом не понимаем, что идея лоботомии из любопытства ему не нравится, и вообще: «Сударыня, а вам часто при медосмотре снимали руки и ноги, чтобы посмотреть, какого цвета у вас нервы?». Но видно было, что внимание ему приятно. И он так, между делом, обмолвился, что у меня руки куда более ловкие, нежные и аккуратные, чем у Командира – ну, то есть у Тима.

– Но у тебя же это обратимо? – это я сказала, когда уже обратно его собирала.

– Можно же просто спросить. Неужели вы, сударыня, не знаете, что сначала надо провести беседу?

– А мы беседу ведём параллельно! Так удобнее. А что ты умеешь, Том? И что помнишь?

– Умею я всё, что надо боевому скафандру. Я могу защищать Командира, могу нейтрализовать цели. И в меня не заложены законы робототехники, поскольку я не робот. Ну и так, по мелочи. Отвечая на ваш второй вопрос, сударыня, скажу так: я помню своё первое включение. Хотя я вполне допускаю, что оно могло быть и не первым. Но у меня нет на этот счёт информации. В отличие от вас, мягкотелых, я не могу что-то забыть и потом вспомнить. Я или владею информацией, или нет. Я допускаю, что моя память была обновлена.

– А когда и где тебя первый раз включили?

– Тогда же и там же, где Командир пришёл в себя. На Мемориале Марса.

– Это такое место за Юпитером, – влез Тим. Он всю дорогу сидел, смотрел, как я в Том Томе копаюсь, и ржал периодически, а тут решил к разговору присоединиться.

– И как это было?

– Как? Очухиваюсь, он включается, и первым делом вижу сигнал о том, что воздуха на два часа. И что нас засёк корабль Марса. Они как раз Мемориал проверяли, вот нас и заметили.

– То есть ты в Пространстве был? Без корабля? – что-то уж больно весело он рассказывает. Явно врёт, но и правду ведь не скажет! Хотя я его уже не в первый раз спрашиваю.

– Ага.

– И что было до этого – никто из вас не помнит…

– Угу.

– И что? – Вот никак это у меня в голове не укладывалось. – Неужели не пытались установить, откуда ты? Не было ни пропавших кораблей, ничего?

– В том то и дело, что нет. Правда, ребята на Марсе потом сказали, что такое бывает.

– Чудесная формулировка! «Бывает!»…

– Они даже думали, что я – один из уснувших пилотов Мемориала. Что легенда правдива.

– В смысле?

– Есть легенда, что в Мемориале спят пилоты времён Зари. И если снова придёт враг, они проснутся и покажут ему, что не стоит лезть в систему.

Вот интересно, если я Тима ключом стукну, Том Том вмешается или нет? Неужели нельзя сразу всё рассказать?

– А Мемориал – это вообще что? И почему он не на самом Марсе, а неизвестно где?

– Почему – неизвестно? Вполне себе известно. Их несколько, Мемориалов. Один – место первого боя с мантисами, база на Обероне. Второй – на самом Марсе, в Олимпе. Город у подножья самой большой марсианской горы, вернее, потухшего вулкана. Третий – это в космосе инсталляция основного сражения Зари… И, кстати, ты опять на лингву перешла. Давай по-французски дальше.

– L'emmerdeur! Погоди… Получается, «зануда» – от того же корня, что и «дерьмо»? Ну и язык… – я затянула последний болт на спине Том Тома и проверила герметичность сборки, сначала вручную, потом запустила тестирование. – А сражение – это той самой «Зари»? Так это марсианский или террянский корабль?

– Заря – операция по освобождению Терры и Солнечной. Это корабль в честь неё назвали. Там и марсиане сражались, и терряне. Говорят, кстати, что и в Олимпе на Марсе есть не только боевые корабли, но и первые колонисты. В анабиозе. Сам город законсервирован. На Марсе вообще много легенд о прошлом. Они единственные, кто сохранил хоть что-то о том времени. Вообще у нас… у них, на Марсе, в Комитете Безопасности есть специальное подразделение из Чёрных Драконов – группа «Память». Их задача – установить обстоятельства гибели всех Первых.

– В смысле?

– В прямом. Они считают, что среди Первых не должно быть пропавших без вести.

– Бред какой-то!.. Это когда было-то? Пятьсот лет назад?

– Как-то так. Только их это не останавливает. До сих пор, вроде, ищут.

Про Первых я уже знала. Так на Марсе называют первых колонистов и их детей. Первое поколение. Они осваивали планету, первыми дали бой мантисам, организовали сопротивление… В общем, крутые ребята, и ничего удивительного, что на Марсе их уважают и память чтят. Если хотя бы половина того, что я о них слышала, правда, то такие Предки – это очень могущественные лоа. Но всё равно – полтыщи лет искать, кто, где и как погиб… Я бы так не смогла, наверное. Хотя уже поняла, что на Марсе народ хороший живёт, но странный местами.

Я вообще очень люблю слушать, как Тим про Марс рассказывает. У него прямо глаза загораются, и сразу видно, что ему приятно вспоминать. Правда, лучше не увлекаться, а то его уносит куда-то. В смысле, как тогда, на планете Ока. Тим связан с Марсом, точняк, но вот как именно? Нет, обязательно после Теллура надо будет туда слетать!..

– Марс местами странная планета. Иногда там появляются фантомы. Например, в эфире может зазвучать старая музыка. Или кто-нибудь увидит идущего по поверхности Чёрного Дракона, сделают перекличку, все на месте. А того и след простыл. Чёрные могут очень долго дышать на поверхности. И излучение им не страшно. Впрочем, сейчас почти любой коренной марсианин может минут десять-двадцать дышать местной атмосферой без последствий. Коренной житель Марса – это третье поколение считается. Бывают и исключения. Я, например, могу минут пять-десять дышать. А Драконы – намного дольше.

– А чем вы там дышите? Я ведь про Марс читала, там с кислородом всё плохо совсем. Ну, в смысле – его в атмосфере мало очень. И воздух для дыхания не годится.

Тим улыбнулся:

– Ну вообще, да, не годится. Но ты про марсианский геном слышала?

– Что-то читала… Но это же легенда вроде, нет?

Ну да, я «Путеводитель для начинающих путешественников по Вселенной» несколько раз перечитывала. И там прямо говорится, что это какой-то ген или комбинация генов, который позволяет человеку к самым сложным условиям быстро приспосабливаться. Но и там же написано, что никто этот ген не нашёл. А с другой стороны – взять ту же зону Шнайдера около Туманности. Вроде как нет там мутагенных факторов, так откуда те же амазонки взялись? В общем, я так понимаю, что никто толком про это ничего не знает. Ни про то, как поле Воронова-Бланко на человека действует, ни про марсианский геном. А Тим меня по голове потрепал:

– Не легенда. Есть что-то такое. Я в биологии не силён, но насколько я знаю, биологи Первых – фон Окле и Ланге – какие-то генетические программы для колонистов разрабатывали… – смотрю, Тим опять поплыл. – Ты не представляешь, какое это удовольствие – дышать на Марсе. Особенно в Олимпе, в парке. Воздух там…

– Тим…. Ти-им! Вернись, ты меня пугаешь… – вот стоило подумать, как его опять куда-то не туда понесло! В смысле – умильная улыбка и взгляд внутрь себя. Но я уже знала, что самый надёжный способ вывести Тима из этого состояния – какой-нибудь вопрос на другую тему задать. – А нет способа проверить, откуда человек родом? Генетический анализ или что-то такое?

– Не. Нету. Ну, то есть анализ-то провести можно, но только его с чем-то сравнивать надо. Если о генетике говорить. Можно по биохимии предположить. Но это если человек молодой совсем и на одной планете жил.

– А язык? Я ведь так понимаю, после «Последней надежды» амнезия не полная, что-то же ты помнил?

– Не знаю… – Тим лоб потёр, и я поняла, что надо этот разговор сворачивать, и побыстрее. – На Марсе на марсианском говорят, это смесь русского с немецким вроде. Я его быстро освоил. А какой у меня родной был…

– Так, погоди… О! Том Том! Какие у тебя были базовые настройки языка, когда ты включился?

– Космолингва и русский.

– То есть ты с Терры?

– Или с Марса.

– Ничего не понимаю…

Вот реально – ничегошеньки. То есть по всему выходит, что Тим и Том откуда-то из Солнечной. Но не может же человек просто так взять – и пропасть. А потом – ап! – и найтись. Легенды о спящих пилотах – это красиво и здорово, конечно, но даже если это правда, то как эту парочку в Пространство занесло?

Я, честно сказать, даже изображение Том Тома в кибермозг «Алады» загрузила, чтобы по базам прогнать и найти аналоги. Ну, и нашла. Ага. Лучше бы не находила. Потому что получалось, что Том больше всего похож на модели скафов из компьютерных игр о начале колонизации. Хотя у меня базы, конечно, не полные, так что надо повторить поиск, когда из гипера выйдем. Я ради такого даже за гиперсвязь заплатить готова. Хотя можно подождать до Теллура, там самые крутые кибер- и комм-системы делают, и базы данных у них ого-го какие! Может, что и найду. А Тим, когда я ему сказала, что Том Том на скафы из игрушек похож, только плечами пожал. «Да – говорит, – он точно не современный, но куда как более эффективный»…

В общем, всё было просто отлично, пока мы не вышли из прыжка и не оттормозились с релятивистских скоростей. Образно говоря, перестали быть лучом света и стали вполне себе материальным объектом, способным посылать и принимать передачи.

И сходу поймали сигнал пассажирского лайнера с Алианта на аварийной частоте гиперсвязи. «Атакован пиратами, прошу помощи»…