Читать книгу Дорога домой - Н. М. Крамаренко - Страница 14

Как описать, что я почувствовала там, у Стены? Не знаю. Но Олимп – это точно место невероятной силы. Да, сейчас на поверхности ощущается только слабое эхо, но… Вот у Тима, когда он спит, лицо становится, как у мальчишки. Но я знаю, какой он сильный, и быстрый, и опасный на самом деле. Так и тут. Лоа Марса – лоа-воины, и именно здесь, в Олимпе, их дом. А самое странное – здесь и светло, и грустно, и радостно одновременно. Словно все те, кто погиб, на самом деле где-то здесь, и смотрят на своих потомков, и радуются за них, и грустят, что не могут прикоснуться, и мне их так жалко вдруг стало, что я чуть не расплакалась там, у Стены. Странно, я ведь никого из них не знала, это просто имена на отполированном красно-буром камне, но как будто они, Первые, для меня родные. Я даже испугалась немножко, если честно. Потому что когда такие лоа обращаются к тебе, это неспроста. Да и вообще, если подумать, всё как-то неслучайно получается. Как мы с Тимом встретились, как сразу вместе оказались, как слетались с первого раза, теперь вот это… Странно. Странно и страшно. Может быть, лоа надо было, чтобы я попала на Марс? Но зачем? Непонятно.

Пока мы шли к музею, я спросила:

– А почему там, на Стене, слева, одно имя пропущено? Цифра стоит, а имени не написано. Как будто место оставлено.

– Так и есть, – кивнул Ганс. – Первых, настоящий Первых, было семьсот семнадцать человек. Те, кто записаны дальше – это уже второе поколение. Их дети. Они тоже считаются Первыми.

– А почему именно семьсот семнадцать? Не пятьсот, не тысяча? Такое число странное?

Ганс помолчал, словно сомневаясь, но ответил:

– Это не просто… Это те, кого Марс изменил. Первые Чёрные Драконы. А пропущенное имя… Ты заметила, что имена не по алфавиту? Их выреза́ли на Стене в том порядке, в каком устанавливали судьбу погибших или находили их тела. Марка Гомаро, Последнего Первого, мы искали пятьсот лет…

И тут я поняла, что мы привезли. Вернее, кого.

И раньше, чем язык прикусить успела, брякнула:

– Но теперь он вернулся домой?

Ганс посмотрел на меня, внимательно и серьёзно, и улыбнулся:

– Да. Теперь он вернулся домой. Как раз сейчас вы его портрет увидите. Ну, не только его…

По Гансу видно было, как он счастлив, что этого Марка нашли, но пока мы к музею подходили, я всё думала: выходит, те пилоты, которые рейдер таранили, знали? Знали, что они погибнут ради того, чтобы мы привезли на Марс останки, мёртвое тело? Не понимаю. Не понимаю и думать об этом не хочу, потому что сразу слёзы к глазам подступают, и злиться начинаю. Зачем было умирать – ради этого? Зачем?! Ведь так, как те марсиане дрались, можно за будущее своё драться, за детей своих драться! Но с ними хоть что-то понятно: Первые – могучие лоа, я и раньше это подозревала, а теперь точно убедилась. Так что привести в свой дом ещё одного такого предка-покровителя – большое дело, в этом смысл есть. Но команда Игрока? Они за что дрались? За деньги? Ну кто-то, может, и так, они же наёмники… Но вот почему-то не верилось мне, что Игрок только ради денег в эту историю ввязался. В общем, странно как-то всё складывалось.

В музей мы входили через шлюз, и тут можно было колпак снять. И первое, что я почувствовала: цветами пахнет. А потом их увидела. Розы. Они не в вазе стояли, а росли в контейнере у большой картины, которая прямо напротив входа висела. Там вообще в этом зале только картины и были, три штуки, огромные.

Понятно, что я в первую очередь к той пошла, у которой розы. Они маленькие, с мелкими цветочками, но самые настоящие. А на картине нарисованы четыре женщины: тёмно-рыжая, крепкая, суровая, даже недобрая какая-то, две блондинки, одна пониже, другая повыше, широкоплечая, кого-то она мне напоминала, но я никак не могла понять, кого, и очень красивая брюнетка с огромными раскосыми глазами. У рыжей в руках был какой-то прибор, у блондинки пониже – контейнер с плющом, у второй блондинки – ёжик, а четвёртая женщина держала бумажную книгу. Это как-то очень мирно смотрелось, вот только за их спинами, фоном, горели и падали с неба какие-то атмосферники, лежал в засаде снайпер… или снайперша?.. кому-то крутили руки, положив лицом на капот древней наземной машины. По низу картины, над рамой, шла надпись: «Женщина – хранительница очага, но хранить его можно по-разному. М.Л-О»

– Это Первые. Самые Первые, – объяснил Ганс. – Дело в том, что до официального старта большой экспедиции на Марс отправилась группа из семи человек. Должно было восемь, но Вальтер Орлов был тяжело ранен и не успел восстановиться к моменту старта. Это Дарья Калугина, – Ганс показал на рыжеволосую, – капитан. Дальше Марина Ланге, первый пилот, Герда фон Окле, ксенобиолог, и Анжелика Тарани́, техник. До экспедиции они все были военными: два боевых лётчика, контрразведчик, снайпер… А здесь, на Марсе, стали начальником космодрома, координатором жизнеобеспечения и экологии, директором КБМ, координатором образования. А потом снова пошли воевать.

– А ещё трое?

– Вот, – Ганс повернулся к другой стене. – Сергей Кривец, начальник экспедиции и первый глава Республики, Игорь Мурашов, его зам, Николай…

– Игорь Мурашов? Интересно, а тот Игорь, который в экипаже Игрока?..

– Скорее всего, его прямой потомок, – улыбнулся Тим. – Смотри, они даже похожи чем-то.

– Кстати, да…

Эта картина была другой. Не парадный портрет, так это, кажется, называется, а эпизод из жизни. Трое мужчин обсуждали что-то, стоя вокруг стола с разложенными на нём огромными листами – бумажными картами. Все трое крепкие, загорелые, бритые налысо, очень серьёзные. Но если приглядеться, то понятно, что Сергей – весельчак, который старательно притворяется грозным начальником, Игорь по жизни мрачный и сосредоточенный, а Николай – просто деловой парень, без закидонов. Есть работа – значит, надо работать. Не знаю, как у художника это получилось, но характеры прям видно было. Здорово! Я даже пожалела, что рисовать не умею.

– А там?.. – я к третьей картине повернулась, но тут в зал ещё два человека вошли. Пётр Иванович Гейнц, который директор КБМ, и тот доктор, что у нас был. И как-то мне сразу тревожно стало, ведь понятно, что они здесь не просто так появились. Они к нам идут, а я чувствую, что оба нервничают, но как бы сказать… по-хорошему нервничают, словно новости у них замечательные, просто не знают, как поделиться.

– Ганс, – Пётр Иванович остановился и улыбается. – Соню нашли.

– Я знаю. Я чувствовал, что она жива, – Ганс кивнул, губы у него как-то странно дрогнули. – Тяжёлая?..

– Мозг цел, а руки-ноги – дело наживное…

Они постояли, глядя друг на друга – и обнялись. Не знаю, как Тим, а я себя в этот момент лишней почувствовала. Нет, понятно, что что-то хорошее случилось, но что? Мы с Тимом переглянулись, и доктор нам объяснил тихонько:

– Соня Гейнц – невеста Ганса. Она была среди тех, кто пошёл на таран, чтобы вас провести.

– Гейнц? Она… дочь?

– Да.

Ничего себе! Дочка директора КБМ пошла на таран? И отец её отпустил? И Ганс тут с нами возился вместо того, чтобы её искать? Марсиане – реально странные люди. А с другой стороны… Может быть, так и должно быть? Как раз так – правильно?

Гейнц тем временем повернулся к нам:

– Вы спрашивали, кто изображён здесь?

И как-то так он это спросил, что я вдруг поняла: а новости-то не кончились. Кажется, самое интересное впереди. Вот только мне почему-то опять жутко очень стало и захотелось за Тима спрятаться. Но вместо этого я только кивнула, и мы к оставшейся картине подошли. Там тоже трое мужчин нарисованы, в лётных комбезах на фоне «лебедя». Один чернявый, какой-то каменно-спокойный, второй белобрысый, намного моложе. Он тоже пытается серьёзное лицо делать, но в глазах смешинки. А третий – чернокожий, стоит, улыбается, зубами сверкает.

Пётр Иванович объяснил:

– Это те, кто привёл следующие корабли. Эти двое, Павел Титоренко и Вальтер Орлов, должны были пилотировать корабль официальной экспедиции, но случилась катастрофа и строительство большого транспортника остановилось. А на Марсе кончались ресурсы. И тогда эти психи вызвались вместо одного корабля вести сразу два «лебедя», – как-то это «психи» очень почтительно у Петра Ивановича прозвучало, даже с восхищением. – На Терре не было других пилотов, готовых к таким перелётам… Титоренко вёз людей, у него была полноценная смена. А Орлов летел с одним вторым пилотом, чтобы взять больше полезного груза. Это Марк Гомаро, кубинец. Куба – это остров такой на Терре… Первый кубинец на Марсе, – Пётр Иванович помолчал и сказал такое, что я не сразу поняла, о чём он. – Инге… Товарищ Гомаро. Это ваш отец.

Понятно, что в музей мы не пошли. Вместо этого мы поехали назад, хотя я не очень поняла, зачем. Я вообще ничего не понимала. Только держала Тима за руку. Я даже сквозь две перчатки чувствовала, какая у него горячая ладонь. И она была. Это очень важно, потому что всё вокруг стало каким-то ненастоящим. Ненадёжным. И оно всё где-то далеко-далеко было. Доктор меня даже несколько раз спросил, всё ли со мной в порядке. А что со мной случится? Всё было в порядке, я просто не понимала.

Потому что такого не могло быть.

Пётр Иванович мне всю дорогу что-то говорил. И я вроде даже его слушала, вот только никаких мыслей в голове не было. А потом мы к нему в кабинет зашли, доктор мне что-то налил в стаканчик маленький, я думала, там лекарство, а оказалось – какой-то очень крепкий алкоголь. Такой крепкий, что у меня дыхание перехватило, и я закашляла так, что слёзы из глаз потекли. Но, наверное, именно это мне и надо было, потому что я наконец-то смогла губы разлепить.

– Подождите, – говорю. – Я чего-то не понимаю. Вы говорите, что Марк Гомаро – мой отец? А амазонка Майя – не моя бабушка, а мама? Но как такое может быть? Гомаро погиб пятьсот лет назад. Он что… зомби?

– Думаю, что всё-таки несколько проще, – очень серьёзно ответил Пётр Иванович. – Официально считается, что это легенда, но мы, КБМ, знаем, что это неоспоримые факты. Именно Марк Гомаро и его друг, Оберонец, начали операцию «Заря». Они каким-то образом – вот тут никто не знает, как им это удалось, – проникли на корабль мантисов, нанесли удар по их флоту изнутри и подали сигнал к началу атаки. Конечно, разгуляться им не дали. Но перед тем, как корабль был расстрелян, на нём сработали гиперкатапульты. Возможно, это были мантисы. Но тел Гомаро и Оберонца не обнаружили. Система, аналогичная современной «Последней надежде», существовала и тогда. И если ваша матушка нашла вашего отца и вывела его из «холодного сна», то всё объяснимо.

Объяснимо? Что объяснимо? Что мои родители – это не мои родители? Что моя настоящая мама – красавица-амазонка с волосами цвета марсианского неба? А отец… Отец – не Мигель, а весёлый чернокожий мужчина с портрета? Так, да?

Нет, не понимаю.

– О том, что произошло дальше, мы знаем точно. Ваши родители по-настоящему полюбили друг друга. Они собирались вернуться… прилететь сюда. На Марс. Но не с пустыми руками. Они нашли… Назовём это вычислителем Странников. В попытке достать его ваш отец, Марк Гомаро, погиб. Ваша матушка не смогла в тот раз забрать вычислитель и его тело. Как мы поняли, она скрывала всё от своих, от других амазонок, и ей пришлось их оставить и участвовать в общем рейде. Как раз на Нову-17. Там родились вы. Ваша матушка спрятала вас в «люльке» – артефакте Странников, и улетела за телом Марка и вычислителем. Она хотела забрать их, вернуться за вами и улететь сюда. Но судя по всему, столкнулась с каким-то противником и погибла в бою.

Пётр Иванович говорил спокойно, медленно, уверенно, но как будто на языке, который дип-си мне в мозг вписал, а практики ещё не было: вроде всё понятно, а ничего не понятно.

– Подождите. Не понимаю. Ведь это было давно. Это что же… мне семьдесят лет?!

Тим меня за плечи приобнял, но я его руку сбросила. А потом снова в Тимову ладонь вцепилась. Потому что надо же за что-то держаться!

– Хронологически – да. Биологически вам чуть больше двадцати. Вы провели в «люльке» минимум пятьдесят лет. У вас в крови до сих пор есть соответствующие маркёры.

– А мои родители? Ну, мама… Кармелита, Мигель?

Как Гейнц может говорить так спокойно и равнодушно?! Он не понимает? Да, наверное, не понимает. Для него я – дочь Первого, но я – дочь Кармелиты! И как мне теперь её называть? По имени? Мачеха? Но отца я и так только по имени называла, а мама… Да кто мне Майя? Никто! А маму я помню. У неё тёплые руки, она даёт мне соевое молоко на ночь, и обнимает, когда я разбиваю коленки, и поёт колыбельную… Я даже слова помню, кажется. У мамы грустный голос, но в нём столько тепла и любви…

– Видимо, у «люльки» истощился ресурс. Мы не очень понимаем, как это работает, но в таком случае она начинает генерировать некое… излучение. И любая женщина детородного возраста, попавшая в… поле захвата артефакта, сможет открыть «люльку» и забрать ребёнка, считая его своим.

– А… отец? Что думает отец?

– А вот тут данных нет.

Зато у меня есть.

Для такого отца ребёнок становится подкидышем, а жена – безумной. Именно поэтому он ненавидел меня.

Именно поэтому мой отец убил мою маму.

Нет. Отчим убил мою мачеху.

Но почему он не сказал? Почему, если так, он не сказал мне?!

Я не понимала.

Ладно, мама думала, что я её дочь. Но Мигель? Раз он меня ненавидел, раз ему нравилось делать мне больно, почему он не сказал?!

И… Мама Бонита. Она должна была знать. Да нет, она знала, точно знала! И тоже не говорила.

Она врала мне. Даже она.

Они все мне врали! Всю жизнь.

Вся моя жизнь была враньём.

А Тим? Он тоже врёт?

Почему-то тяжело дышать, как будто что-то вот-вот лопнет в груди.

Хочется закричать, завизжать, расцарапать лицо, но вместо этого я спрашиваю:

– Откуда вы узнали? Про то, что случилось с Марком?

Пётр Иванович внимательно смотрит на меня, лезет в стол и достаёт чёрно-золотой диск, к которому совершенно кустарно прилеплен стандартный комм-разъём. Он протягивает диск мне, и я уже заранее знаю, что он скажет:

– Только послушайте его дома.

– Нет. Сейчас.

Пётр Иванович со вздохом поворачивает ко мне экран комма.

– Тогда возьмите наушники.

Они все отошли, чтобы не видеть экран. И Тим тоже. А я только с четвёртого, что ли, раза этот самый диск смогла подключить. Почему-то всё время промахивалась. И так пусто вокруг…

– Крошка моя, маленькая, любимая. Прости меня, пожалуйста. Прости, – я понимаю, что Майя стоит на коленях, надиктовывая запись. Она уже не сказочная красавица, у неё распухли глаза и покраснел нос, а слёзы всё льются и льются по щекам и собираются в капли на подбородке. – Мы думали, у нас получится. Мы так хотели дать тебе дом, чудесный, сказочный дом. Правда, там нет моря, но это не главное. Главное, что М… М-марк, твой отец, он… Крошка моя, он самый лучший мужчина на свете… Я не знала, что так бывает. Что возможно такое счастье. И он тоже был счастлив. И так рад, когда узнал, что ты появишься на свет… Я люблю вас, так люблю… Прости, что оставляю. Это на время, правда. Я заберу твоего отца и вернусь за тобой. Честное слово. Но если что – вот стандартные координаты. Это опасное место, только потому я тебя оставляю, но я вернусь, правда… Твой отец будет там. И этот прокля́тый артефакт тоже будет там. Я ненавижу его, ненавижу!.. Марк, он… думал, что снял защиту, и… Маленькая моя… Мне не нужны никакие сокровища Древних, я так хочу, чтобы он был с нами! Чтобы мы были вместе. Ты, я и твой папа… Спи сладко, красавица моя. Я вернусь за тобой, обещаю. Да хранит тебя Великая Мать в своей колыбели…

Запись оборвалась.

Она не вернулась. Обещала – и не вернулась.

Она тоже обманула меня.

Марк Гомаро пережил Сумерки и погиб, доставая какую-то непонятную… хрень.

Мой отчим убил мою мачеху. А потом его полоснули ножом по горлу.

Мама Бонита так и не сказала мне правду.

У меня не осталось родителей. Ни родных, ни приёмных.

Всё вокруг было хрупким и звонким, как из тонкого-тонкого стекла, и надо было двигаться очень осторожно, чтобы ничего не разбить. Нет, вокруг просто ничего не было. Это я – пустая и хрупкая, это я сломаюсь, развалюсь на кусочки, если позволю себе закричать, сделать хоть один лишний жест или движение. Поэтому я отключила диск и положила на стол. И пошла к дверям. Я не знала, куда я иду. Просто – отсюда.

– Инге… – начал Пётр Иванович, а Тим оказался передо мной, заступив дорогу. Я попыталась его обойти, потом оттолкнуть, потом вырваться, потому что Тим прижал меня к груди и не отпускал. А когда я поняла, что мне не освободиться, что Тим будет держать меня и не отпустит, что бы ни случилось, что мир может развалиться на части, а Тим будет рядом и не даст мне упасть… Когда я поняла всё это, то, что давило в груди и мешало дышать, наконец-то лопнуло. И я заплакала. Вернее, зарыдала. Тим обнял меня, я вцепилась ему в рубашку, а потом кто-то ещё положил руку мне на плечо, и я поняла, что это Пётр Иванович, и Ганс и даже доктор вроде бы тоже оказались рядом…

И мир вернулся, обрушился на меня и встал на место.

* * *

Директору КБМ

Гейнцу П.И.

От руководителя аналитического отдела

Скворцова К.Д.

Статус М0

Согласно вашему распоряжению «Пакет Т» был направлен для подробного изучения в лабораторию ксенобиологии НИИКБ. Там же были исследованы материалы, предоставленные группой П-7 (Источник – Нова-17).

После проведённых исследований можно сделать следующие выводы:

1. Объект, чьи материалы предоставлены в «пакете Т», соответствует по своей биохимии и среде обитания объекту или объектам, чьё пребывание зафиксировано на Нове-17.

2. Указанные объекты по своим генетическим и биохимическим параметрам никоим образом не могут быть отнесены к группе «человек террянский и схожие виды». Совпадение фенотипа (см. приложение 4) может объясняться схожестью условий развития и среды обитания согласно теории академика И. Ефремова.

3. При этом все данные свидетельствуют о том, что объекты по своим внешним признакам полностью, в пределах мутационной погрешности, соответствуют группе «человек террянский» и могут себя выдавать за её представителей.

По результатам наблюдений за объектом «пакета Т» и объектом/объектами на Нове-17, можно сделать следующие выводы:

1. Поведенческие реакции объектов содержат ряд характерных признаков, по которым возможны их определение и локализация.

2. Согласно анализу событий на Теллуре и Нове-17, отсутствию контакта с представителями ТС и иных действий, характерных для вступления в дружественный контакт, можно с высокой степенью вероятности предположить, что объекты представляют враждебно настроенную цивилизацию.

Рекомендации:

Направить на Нову-17 усиленную разведывательную группу для сбора информации и, возможно, для захвата объекта/объектов.

Операцию провести совместно с представителями Адмиралтейства Теллура.

Скворцов К.Д.»