Читать книгу Христианская гармония духа - Н. Н. Неплюев - Страница 36

Откровение и в экономии жизни мира, и в христианской гармонии духа, и в жизни по вере отводит первое место любви, а второе разуму; всем остальным свойствам духа, их проявлениям и соответствующим жизненным явлениям оно, тем самым, отводит третье место, после любви и разума. Для краткости назовем все эти остальные свойства духа и порождаемые их проявлением жизненные явления – ощущениями (свойства духа) и чувствительностью (их проявления).

Все ощущения, доступные человеку, имеют право на существование, ни одно из них не может быть признано за зло и, как таковое, считаться постыдным или греховным. Для восстановления святой гармонии духа христианин должен не исправлять природу, Божье творение, а соблюдать в духе и жизни установленную Богом-Творцом гармонию, без которой невозможно ни единомыслие с высшим разумом мира, ни единодушие с высшею любовью.

Все сотворено Богом единым, все имеет источником Его одного. Господь не призывал на совет духа зла, не дал ему никакого участия при творении человека[345]. Все свойства нашего духа, осуществившаяся мысль и воля Творца, ни дьявол, ни само человечество не могли ничего ни прибавить, ни убавить в творении Божьем, потому что они не сильнее Бога и не могут победить Его.

Все, сотворенное Богом, само по себе чисто и прекрасно и потому имеет право на существование. Разделять творение Божье на чистое и нечистое есть кощунство. Если не чиста органическая часть целого, то и целое не чисто и чистым быть не может. Если не чиста, постыдна, позорна какая-либо часть человеческого тела и тем более если не чисто, скверно, постыдно какое-либо свойство его духа, весь человек не чист, позорен и быть не может иным, вся его жизнь гнусна, скверна и позорна.

Только непоколебимая вера в то, что все творение Божье, весь человек со всеми свойствами духа своего и всеми органами тела своего чист и прекрасен, дает право на надежду, дает основание признавать свободу воли и ответственность человека, дает разумный смысл словам Откровения: Святы будьте, ибо свят Я, Господь, Бог ваш[346]. Итак, все свято и чисто в творении Божьем, не чиста только дисгармония духа нашего, утерявшего единомыслие и единодушие с Творцом.

Не нечиста, не греховна и самая свобода воли, хотя именно она и дала нам возможность уклониться от единомыслия с высшим разумом и единодушия с высшею любовью.

Та же свобода воли делает возможным вернуть утраченное и все исправить. Одна она делает нас способными стать причастниками высшего блага, для которого мы и созданы – любви Божьей. Без свободы воли мы лишены были бы всякого нравственного достоинства, и любовь Бога к нам не имела бы никакого разумного основания.

Возьмем те ощущения, которые грешным и грехолюбивым человечеством признаются особенно нечистыми и постыдными, на которых основаны страстные желания и те жизненные явления, которые по преимуществу принято обозначать словами грубая чувственность и разврат. Можем ли мы считать греховным, нечистым саму по себе способность духа ощущать волнения страсти, удовлетворять присущие ему страстные желания и испытывать радость полного обладания существом, нами любимым и уважаемым.

Так думать может грубый развратник, сознавая, что чувственностью он опьянен до полной потери самообладания, притуплен до полной неспособности любить и уважать участников своего разврата, что ради чувственности он готов отдать себя, тесно соединить свою жизнь с жизнью существ, им не любимых и презираемых, готов на каждом шагу изменить Богу и делу Его, сделать ближним всякое зло. Инстинктивно чувствуя грязь и позор чудовищной дисгармонии духа своего, он может быть ослеплен пламенем геенны огненной, клокочущей внутри его, и перенести на Богом данную способность духа своего то строгое порицание, которое в действительности заслуживает не сама способность духа его, а его отношение к этой способности, его нежелание восстановить святую гармонию единомыслия и единодушия с Творцом, подчинив эту низшую способность духа разуму и вместе с ним любви.

Христианам пора понять, что нельзя без кощунства признавать за зло и грязь Богом данную способность духа нашего, порожденные ею желания и удовлетворение этих желаний путями, достойными христианина, не делаясь рабом этой страсти, не делая из нее себе кумира, не принося этому кумиру человеческие жертвы.

Христианам пора понять, что именно это кощунственное недомыслие толкает на разврат одних, отравляет жизнь другим; признавая за зло и грязь всякое страстное желание, человек, не способный победить в себе эти желания, неизбежно признает себя и жизнь свою настолько оскверненными, что не будет иметь никакого основания удерживать себя от самого грубого разврата или потратит всю энергию духа своего на глухую борьбу с одним из свойств духа своего, постоянно сосредоточивая внимание именно на этом свойстве и тем самым увеличивая трудности борьбы, нарушая мир и гармонию души своей.

Вот что говорит об этом Откровение: Относительно девства я не имею повеления Господня, а даю совет, как получивший от Господа милость быть Ему верным. По настоящей нужде за лучшее признаю, что хорошо человеку оставаться так. Соединен ли ты с женой? не ищи развода. Остался ли без жены? не ищи жены. Впрочем, если и женишься, не согрешишь; и если девица выйдет замуж, не согрешит. Но таковые будут иметь скорби по плоти, а мне вас жаль[347].

Очевидно, что не признается за грязь, зло и грех ни свойства духа, ни вызываемая этим свойством потребность, ни достойное христианина удовлетворение этой потребности. Если бы само свойство духа, сама вытекающая из него потребность была грязью и злом, то, во-первых, Господь не наделил бы человека этим свойством, не соблазнял бы его радостью удовлетворения этой потребности, и, во-вторых, нельзя было бы оправдать никакой способ проявления этого зла и тем более узаконить его.

Все христианские церкви настолько признают эту истину, что возвели в достоинство священного таинства брак, эту единственную форму сожительства мужчины и женщины, при которой наиболее гарантируется благо мужчины, женщины и их детей.

Если апостол не безусловно одобряет брак, то только потому, что он настолько осложняет жизнь, что соблазняет многих на измену Богу, делает для многих более трудной честную жизнь по вере[348].

Брачную жизнь саму по себе, а следовательно, и ту потребность, которую она удовлетворяет, и то свойство духа, из которого эта потребность вытекает, Откровение не только не порицает, но и не считает недостойным самых высших представителей церковной иерархии. Епископ должен быть муж одной жены[349]. Мужья, любите своих жен[350]. Что Бог сочетал, того человек да не разлучает[351].

Из всего этого видно, что даже те ощущения, которые грешное человечество признает наиболее греховными, совсем не признаются таковыми сами по себе ни Откровением, ни церквями поместными. Греховными Откровение признает не эти ощущения, а нас, когда мы становимся из рабов Божьих рабами чувственности, ради нее нарушая святую гармонию духа, нарушая спокойствие духа ближних наших, разрушая их семейное счастье, вступая в самые тесные связи с существами низкими и порочными, не внушающими нам ни любви, ни уважения. Вот что гнусно, нечисто, позорно, греховно в очах Божьих, вот что клеймит Откровение словами блуд, блудодеяние, блудник, блудница[352].

Особенно поучительно отношение Откровения к пище. Порицая очень строго тех сластолюбцев, которые ради чревоугодия изменяют Богу и готовы не только позабыть братские права ближних, но и обобрать их и причинить им всякое зло, постоянно напоминая важное значение воздержания в честной жизни по вере, Откровение в то же время в совершенно ясных и очень сильных выражениях порицает фарисейское разделение пищи на чистое и нечистое, ревниво остерегая христиан от ига рабства подзаконного, настойчиво научая нас понимать, что все творение Божье чисто, и нечистым может быть только настроение свободного духа, не желающего единомыслия и единодушия с мудрым и любвеобильным Творцом.

Более того, Откровение прямо признает за немощность, за недомыслие в вере разделение пищи на более и менее богоугодную[353].

Все, что не по вере, грех. Когда слепцы в вере, забыв в Кого веруют, букву соблюдения постов и праздников ставят выше животворящего духа вдохновения любви и боговедения, когда миллионы простых людей успокаиваются на строгом соблюдении буквы постов и праздников, воображая, что воздали Божье Богову, оставаясь грубыми, злыми невеждами в вере, порочными и грехолюбивыми, не умея ни думать, ни чувствовать, ни жить по вере, тогда становится вопросом для искреннего, сознательно верующего христианина, не составляет ли соблюдение постов опасного соблазна для ближнего? Не должно ли слова апостола по духу читать в настоящее время так: не буду поститься во веки, если пост соблазняет брата моего[354].

Так говорит Откровение о сладострастии и сластолюбии. Так учит нас Откровение думать и о всем творении Божьем. Нет ничего самого по себе нечистого, нет и свойств природы и духа человеческого самих по себе нечистых. Не чисто может быть только настроение свободного духа, его отношение к Богу, самому себе, внешнему миру и ближним. Разделение творения Божьего, тела человеческого, свойств его духа, пищи, животных, мест и времени на чистое и нечистое и было основною чертою закваски фарисейской, переносящей центр тяжести от духа животворящего на букву мертвящую, от веры сознательной и живой любви на благочестивые упражнения, на продолжительность поста, на многочисленность устами произносимых молитв, на строгое соблюдение не духа, а буквы праздников, на изучение не духа, а буквы Писания.

Вот та закваска фарисейская, которую так грозно порицал Господь наш и Бог наш, Спаситель Мира – Христос, от которой так ревниво оберегал и остерегал Он своих учеников и через них всех нас, нелицемерных христиан.

Фарисеи веровали, но не понимали, в кого веруют, саддукеи не веровали, но стояли во главе ветхозаветной церковной иерархии и выполняли букву закона на показ толпе из политических и корыстных целей.

Фарисеи не понимали, что все чисто в творении Божьем, и искренно заблуждались и других вводили в заблуждение, воображая, что действительно есть чистое и нечистое, что они знают, что чисто и нечисто, что спасительно это самое знание и воздержание от нечистого. Саддукеи, не веруя, не могли иметь никакого основания для определения чистого и нечистого, но морочили толпу, чтобы извлекать выгоды из ее страха перед нечистым и ее доверия к тому, что известными действиями, выполнением буквы известных обрядов именно они, саддукеи, воссевшие на седалище Моисея, могут очистить их от осквернения нечистым. Вот та закваска саддукейская, которую по зловредности приравнивает Господь к закваске фарисейской, объединяя их в одном общем осуждении.

Регламентация буквы на место преображения духа, нарушение стройной гармонии творения Божьего путем разделения Его творения на чистое и нечистое, на место восстановления гармонии духа от нечистоты дисгармонии его до чистоты гармонии единомыслия с благим и мудрым Творцом, строгое соблюдение буквы закона и обряда на место действительной любви и дел веры и любви, вот та ересь, которую выдавали за правоверие темному народу и фарисеи и саддукеи, которую заклеймил Спаситель Мира, уклоняться в которую нам еще менее простительно, нежели ветхозаветным фарисеям и саддукеям вместе взятым.

Вот почему апостолы так горячо протестуют против ига духовного рабства, так вдохновенно призывают нас дорожить свободою, дарованной нам Христом!

Сопоставим ясное, вполне определенное и даже неизбежное по логике веры во единого Бога Отца, Вседержителя, Творца, исповедание Откровением общего закона о том, что все чисто[355] со всем тем, что говорит Откровение о любви, о разуме, о духе и теле-плоти, мы легко поймем, что под словом дух Откровение понимает высшие свойства духа: любовь и разум, а под словами плоть-тело – низшие свойства духа, объединенные нами под словом ощущения; поймем и то, что для святой гармонии духа Откровение требует не самоистязания мрачного аскетизма, отрицающего само право на существование за ощущениями, а лишь того, чтобы ощущения занимали в жизни духа место третье, после любви и разума, не обладая человеком, не господствуя над любовью и разумом, а подчиняясь им.

Именно этой гармонии духа, необходимой для восстановления в падшем человеке образа и подобия Божьего, необходимой для восстановления единомыслия и единодушия между блудным сыном и Отцом Небесным и придает Откровение исключительное значение, признавая без нее за ничто выполнение буквы даже самых священных обрядов, каким было обрезание – это ветхозаветное таинство, соответствующее новозаветному таинству крещения[356].