Читать книгу Христианская гармония духа. В 2-х кн. Кн. 2 - Н. Н. Неплюев - Страница 6

Жив Господь Бог наш. И ныне, и прежде, и во веки веков, Он воистину сущий; и вечна, и неизменна вечная истина правды Его. Все, что не согласно с волею Божией, Царством Небесным и правдою Его, – все это временная, преходящая ложь, относительное, условное, мертвящее.

Когда Адам нарушил волю Божию, он променял абсолютную жизнь, разумную и вечную, на относительное, условное, мертвящее вдали от Бога, вне жизни вечной. Едина вечная истина правды Божией; правда воли Божией – единое абсолютное добро; противление воле Божией есть грех; грех привел Адама к изгнанию из рая, к воплощению и воплощением к смерти. Не имел бы Адам причины стыдиться духовной наготы своей перед Богом, не был бы он облечен в кожаные одежды, не предстояло бы для него необходимости сбрасывать с себя эту кожаную одежду, когда она износится; не ушел бы блудный сын из родного дома, не странствовал бы он на земле скитания, не предстоял бы ему и трудный обратный путь с тяжелым камнем на сердце; не рождался бы человек на земле, не предстояло бы ему и умирать, переходя от временной и условной жизни земного скитания к жизни вечной.

Мы все пока находимся в долине плача и печали, тления и смерти земного скитания, отчуждены от Бога и вечной неизменной правды Его грубою завесой тела смертного, погружены в относительное, преходящее, условное. Нашим чувствам доступны только условные формы: преходящие и временные проявления преходящего и временного состояния греховного человечества и проклятой в делах его земли. Все преходяще и условно в этом бренном мире, только дух человеческий вечен и способен постигать непреходящее, вечное, способен поклоняться Богу в духе и истине, способен уловить животворящий дух под обманчивою личиною преходящей формы и водворить вечную гармонию Царства Небесного внутри человека, еще прикованного телом к преходящему и условному среди обманов земного бытия.

Воплощенный дух находится в одиночном заключении во время земного скитания. Гармония Царства Божия может быть внутри его, но это лишь состояние духа его и не может быть проявлено иначе, как при помощи дела или слова условного характера. И дело и слово заключает дух животворящий в условную мертвящую форму, присущую всем проявлениям жизни земной. Стремление к животворящему духу есть жажда правды Божией, стремление к абсолютной истине – вера живая в Бога живого; симпатия к форме и букве мертвящей – болезненное пристрастие к праху земному сознательных и бессознательных материалистов, предпочитающих условное и преходящее – абсолютному и вечному, временную оболочку – вечному духу, скорби и печали одиночества – райскому блаженству в общении с Богом.

Грешное человечество, по тому самому, что оно грешное, более склонно понимать условное и временное и сочувствовать форме и букве, чем жаждать познания вечной истины правды Божией и под покровом условной формы и буквы мертвящей искать животворящий дух.

Божественное Откровение, как слово жизни вечной, созидающее слово Божие, воспитывающее человечество для Царства Небесного, есть громкий призыв от условного и временного к абсолютной истине и вечной правде. Все факты, приведенные в Библии, заключают в себе животворящий дух, имеющий абсолютное и вечное значение, всякое слово, изошедшее из уст Божиих, – капля воды живой, плод древа жизни вечной, но как проявление условной, временной жизни даже животворящий дух глаголов жизни вечной, для того чтобы стать доступным грешному человечеству, должен был облечься в условную форму факта, в условный знак буквы мертвящей.

Для рабов материи и греха – это опасное искушение, для них так естественно отвернуться от абсолютного и вечного, которое они не любят по своей греховности, чтобы видеть одно условное и временное, которое они любят, предпочитают абсолютной и вечной правде воли Божией, без чего они и не были бы греховны, для них так естественно привязаться к букве мертвящей и совсем проглядеть животворящий дух.

Искушение велико, многочисленны и предостережения против него. Предостерегали человечество от этой опасности пророки ветхозаветные[49], предостерегал его Спаситель мира[50] и Его апостолы[51]. Предостережения были ясные, определенные, но злая воля велика, и подавляющее большинство продолжает не видеть глазами, не слышать ушами и сердцем не разуметь.

Напрасно звучали грозные слова пророка, когда он говорил, что обряд, форма образования ничто для тех, у кого медный лоб и сердце необразованное, люди читали с благоговением слова пророка и продолжали исповедовать самодовлеющее значение условной формы, лишенной животворящего духа. Напрасно факты, изложенные в книге Руфь, громко свидетельствовали о том, что иноплеменница моавитянка была для Ноемини лучше семи сыновей, потомков Авраама, евреи продолжали гордиться буквою происхождения от Авраама, нимало не заботясь о том, чтобы думать и чувствовать по его примеру. Напрасно читали и теперь читают изумительные пророчества ветхозаветного евангелиста, пророка Исаии, евреи благоговейно чтут букву его пророчеств и до сих пор упорно отказываются понять животворящий дух этих пророчеств, и они остались для них мертвящей буквой, когда сами они, распиная Мессию-Христа, бессознательно участвовали в осуществлении того, что составляло животворящий дух благоговейно признаваемой ими буквы.

Господь наш Иисус Христос постоянно боролся против склонности всех Его окружавших, не только фарисеев, саддукеев, книжников, самарянки, Никодима, но даже и учеников Его постоянно суживать слова Его до размеров буквы мертвящей. Он ясно указал на второстепенное значение обряда и формы, говоря, что Богу должно поклоняться в духе и истине; Он ясно указал и на второстепенное значение буквы, говоря, что слова Его – дух и должны быть понимаемы духовно[52].

Апостол Павел прямо говорит, что буква мертвит, но знать слова апостола и волю Спасителя недостаточно для того, чтобы иметь добрую волю думать и чувствовать по примеру апостола и сообразовать свою волю с волею Того, кто един был свят на земле.

И вот до настоящего времени между верующими и неверующими громадное большинство и комментирует, и критикует Библию, упорно придерживаясь буквы мертвящей, что по смыслу слов Спасителя и Его апостола со стороны верующего – постыдное недомыслие, а со стороны неверующего – неосновательная придирка.

Вредные последствия узости мысли этих наивных и злонамеренных буквоедов неисчислимы. Они стройную гармонию животворящего духа Божественного Откровения обращают в пестрый хаос буквы мертвящей; они глаголы жизни вечной превращают в исторические сплетни и схоластические нравоучения; религию – эту животворную основу жизни – они обращают в оторванную от жизни догму и бессодержательную обрядность; таинства они понимают так, как ветхозаветные буквоеды понимали обрезание, церковь понимают так, как ветхозаветные саддукеи понимали синедрион; они и Священное Писание читают и понимают именно так, как понимали и читали его те, кто, благоговея перед буквою Писания, побивали камнями пророков и издевались над словами и страданиями воплощенного, а потом ими же распятого Мессии.

Буквоедов одинаково много между верующими и неверующими; одни поклоняются букве, другие придираются к ней.

Прежде всего я должен сказать, что истинно верующий тот, кто может по примеру апостола Павла сказать: Я знаю, в кого верую[53], буквоедом быть не может; это слишком противно всему духу учения Спасителя. Верующим буквоедом может быть только христианин по названию; тот, кто родился христианином и по рутине считает себя таковым, но не крещен ни духом, ни огнем; он может быть очень ученым теологом, может даже занимать в церкви поместной очень высокое положение и все же не уметь ни чувствовать, ни жить по-христиански и быть убежденным наперекор Спасителю и апостолу, что христианство есть именно жертва и пища, а не милость, мир, любовь и радость о Духе Святе.

Такая вера ни живою, ни разумною быть не может; она непременно мертвая и слепая вера в букву мертвящую, которая и в жизнь вносит ту мертвящую струю, которая составляет для многих роковой соблазн, затемняя понимание жизненного значения религии, Откровения и церкви, полагая непроходимую пропасть между догматом, обрядом и повседневною практикою жизни.

Посмотрим, как относится верующий буквоед к историческим фактам, рассказанным в Библии, и к букве, без которой святое вдохновение избранников Божиих, этот таинственный голос, который был в них, не был бы переведен на лепет человеческий, не стал бы достоянием всех. Верующие буквоеды неизменно придают и фактам и букве самодовлеющее значение, совершенно застилающее собою, часто даже совсем упраздняющее не только понимание заключенного в этих внешних формах факта и буквы животворящего духа, но даже возможность предположить в них необходимость этого внутреннего содержания.

Придавая фактам и букве самодовлеющее значение, они и тем не ограничиваются, а преувеличивают это значение до очевидного абсурда, нимало не сообразуя понимание отдельного факта и буквы с животворящим духом всего откровения, делая из них кумиров, поклоняясь им и делая для себя таким образом невозможным соглашение не только с теми, кто верует в единого Бога Отца, но и со всеми теми, кто обладает простым здравым смыслом; это слепые фанатики, которые из-за факта и буквы готовы во всякое время пожертвовать и животворящим духом Откровения, и возможностью жить по вере на земле.

Библия содержит повествование о фактах непосредственного воздействия промысла Божия, о жизни народа избранного и жизни святых избранников Божиих.

Говоря о первых, буквоеды главное внимание обратят на то, в какое время, где и при каких обстоятельствах совершилось данное событие, и таким образом навяжут убеждение, что главная суть в голом знании факта и его деталей, а не того животворящего духа, который облечен в оболочку данного факта, ради которого этот факт и был занесен на страницы книги жизни. Воздействия промысла Божия неисчислимы; из бесконечного числа их Божественное Откровение повествует нам именно о тех, которые имеют значение для духовного воспитания человечества. Именно на это жизненное значение факта воздействия промысла Божия буквоед не обратит никакого внимания и факт разумной воли верховного разума мира обратит в непонятную прихоть всемогущего кудесника, и радостное создание стройной гармонии воли и мысли Творца подменит тяжелою обязанностью слепой веры в бессмысленные факты. Таким путем они свет обращают во тьму, радость – в страдание, веру в разумного Бога – в суеверный страх перед прихотями грозного абсолюта, и любовь к любвеобильному Отцу – в рабскую угодливость перед всесильным властелином. Они оклеветали религию, эти услужливые буквоеды, которые воистину много опаснее любого явного врага, они дали повод говорить о религии, в которой все разумно и стройная мудрость, что надо прежде отказаться от разума, чтобы потом слепо верить в пеструю груду очевидных нелепостей.

Говоря о фактах, относящихся ко жизни народа избранного, буквоеды неизменно придают и им самодовлеющее значение; для них имя местности или города, размеры ковчега, вообще, обстановка события имеют большее значение, чем тот внутренний смысл, благодаря которому это событие удостоилось быть занесенным на страницы Библии. Они так убежденно узки в своих воззрениях, что неизменно заражают читателя узостью мысли. Для того, кто, читая историю народа избранного, вообразит, что то или другое событие имеет местный или временный характер, что то, что относится к Иерихону или Иерусалиму, не имеет никакого отношения к Петербургу, и то, что относится к евреям – никакого отношения к современным нам русским, французам или немцам, для того глубокий смысл священной истории народа избранного сужен до размера относительного интереса простой летописи, причем так удобно злой воле успокаивать совесть нелепыми софизмами.

Современные Каины, искренно ненавидящие всякого доброго Авеля, глубоко убежденные и во всю жизнь доказывающие, что они не считают себя приставниками братьев своих, люди, которые непременно убили бы доброго Авеля, если бы жили, подобно Каину, в то время, когда не существовало ни стеснительных судов, ни бдительной полиции, эти современные Каины, всегда готовые оскорбить и ограбить всякого Авеля на законном основании, будут читать букву мертвящую о Каине, даже и не подумав о том, что читают страницу из собственной жизни, находятся перед зеркалом, отражающим искаженные злобою черты их собственного духа. Современные Хамы, всегда готовые осмеять и надругаться, глубоко убежденные, что смеяться, право, не грешно над тем, что кажется смешно, люди с неизменно юмористическим складом ума и опереточным настроением духа, читают букву мертвящую о Хаме, даже и не подозревая, что заключенный в ней животворящий дух лично до них касается.

И вот, прочтя благоговейно историю о том, как современные Ною практичные дельцы издевались над его идеализмом, многие способны злобно осмеять всякого Ноя XIX века, который, живя по вере, нарушает рутину практики жизни, издеваясь над тупоумным формализмом ветхозаветных евреев, способны понимать христианские таинства и обряды совершенно так, как понимал значение обрезания народ жестоковыйный с медным лбом и необрезанным сердцем, зная, до чего довело евреев слепое пристрастие к букве мертвящей, способны упорно отрицать всякое значение животворящего духа христианства и даже, из политических и экономических расчетов, относятся к нему враждебно, порицая современных Спасителю книжников, фарисеев и саддукеев, способны сделать из книги кумира, думать и чувствовать по-фарисейски и свои обязанности относительно Бога, религии, церкви, ближнего и самого себя понимать именно так, как понимали их священники – саддукеи; умиляясь при чтении рассказа о том, как бедная вдовица отдала Богу все, что имела, способны все сохранить для себя, бросая Богу лишние крупицы; возмущаясь гнусным предательством Иуды, способны продать самого достойного человека, друга и благодетеля, как только эта операция окажется выгодною. Для всех для них буква мертвящая совсем застилает собою животворящий дух, внося мертвенность и в умы, и в сердца, и в жизнь.

Говоря о фактах, относящихся к жизни святых избранников Божиих, буквоеды вносят особенно много тумана в умы и шаткости в сердца. Игнорируя животворящий дух, им непременно надо искусственно примирять часто непримиримые на самом деле противоречия буквы мертвящей; для достижения этой цели они готовы пожертвовать здравым смыслом и черное назвать белым. Они сами признают, что веруют во единого Бога, признают и то, что из всех сынов человеческих един был свят, един Господь Иисус Христос. Они убеждены, что слово святой обязывает их находить безукоризненными все их поступки, они не останавливаются ни перед какими натяжками и софизмами, лишь бы обелить то, что гнусно и по справедливости должно быть заклеймено в жизни Иакова, Моисея, Давида и Соломона, забывая, что это были не боги, а лучшие из очень грубых и дурных сынов своего века; Господь избрал их соработниками своими в деле воспитания человечества; они изрекали слова жизни, когда Дух Божий был на них[54], но оставались в то же время людьми, которые в частной жизни своей могли поддаваться влиянию окружающей среды и собственных похотей. Безусловная искренность Библии постоянно ставит перед нашими глазами яркую картину того, как Господь в слабости творил силу, как не имеет права хвалиться никакая плоть; это заставляет тех, кто из-за буквы мертвящей желает во что бы ни стало заставить хвалится плоть, и черное сделаться белее снега, с головою погрузиться в такой хаос натяжек и передержек, что все их благонамеренные виляния превращаются в совершенно бессодержательную риторику.

От буквы фактов перейдем к букве слова. Не духи бесплотные возвещали людям Откровение Божие; люди, добровольно отдавшие себя и жизнь свою на дело Божие, становились избранниками и соработниками Того, кто любит всех, кто позволяет Ему любить себя, как сказал А. С. Хомяков. Сам Господь Иисус Христос, принесший на землю полноту Откровения, чтобы научить и спасти, облекся в завесу плоти, и многие из тех, кто лично видел, слышал и осязал Его под этою буквою внешней формы, проглядели животворящий дух Света от Света Небесного. Божественное Откровение содержит в себе глаголы жизни вечной под покровом условной формы человеческого слова.

Святая Библия содержит в себе не только Божественное Откровение – слова жизни, изошедшие из уст Божиих, но и историю отношения грешного человечества к Богу, соработникам Его и делу Его. Чтобы и тут, под мертвящею буквою языка человеческого, не проглядеть животворящий дух глаголов жизни вечной[55], как под буквою завесы тела евреи проглядели столь желанного, столь долго ожидаемого Мессию-Христа, нам прежде всего надо установить, в каком смысле мы признаем Священное Писание боговдохновенным.

Неопределенность взглядов на этот вопрос и была часто источником роковых ошибок, духовных падений до уровня фанатического буквоедства, творящего кумира из мертвящей буквы слова Писания. Слово человеческое, даже и тогда, когда служит выражением абсолютной, вечной истины правды Божией, не теряет характер условной клички, значение которой изменяется и во времени, сообразно тому внутреннему содержанию, которое в нее вкладывает данное поколение, и даже одновременно, сообразно тем различным сочетаниям слов, при которых то же слово может передавать разные понятия. Слово человеческое, как порождение земной жизни, имеет условный, преходящий характер, как и все земное; в Священном Писании оно не приобретает новых свойств, не делается талисманом, не ограждает само по себе читателя от самых прискорбных ошибок.

Соработники Божии в те минуты вдохновений, когда Дух Божий был на них, не переставали и говорить, и действовать вполне сознательно; они не были одержимы духом, как сивиллы; их вдохновение не походило на одуряющий экстаз; они не подчинялись пассивно наитию, а вступали активно и сознательно в духовное единение с Духом Господа животворящего. Они были храм Божий, и дух Божий вдохновлял их, и вложили они животворящий дух в свои Писания; но слова Писания, внешняя форма принадлежит им, как людям, говорившим человеческим языком, переводя на лепет людей неизреченные глаголы духа; они говорили современникам на доступном им языке, часто применяясь к их пониманию, насколько это было возможно без ущерба для духа Писания.

Каждое слово и каждый текст Писания боговдохновенны в том смысле, что ни одно слово и ни один текст не могут быть выпущены без ущерба для понимания вечной истины правды Божией, имея разумное основание быть помещенным на страницах книги жизни, объясняя собою какую-либо существенную подробность единого стройного целого, вставляя необходимую ноту в аккорд общей гармонии; во всем Писании нет такого слова или текста, которые были бы боговдохновенны в том смысле, чтобы имели сами по себе самодовлеющее значение, могли бы передать всю суть животворящего духа Библии в отрыве от общего целого.

Именно преклонение перед отдельною буквою Писания, без всякого сообразования ее с животворящим духом единого стройного целого, и было главною причиною мертвящего буквоедства, причинившего религии не меньший вред, чем самые злостные глумления неверующих.

Буквоеды придают всем словам Писания совершенно разное значение и обращают таким образом Божественное Откровение в духовную Сахару, наполненную совершенно однородными песчинками. Апостол сказал: Но если бы даже мы или Ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема[56]. Буквоедам нет до этого дела, они любой текст Писания, не сообразуя его нимало с Евангелием, преувеличат до полного абсурда, до явного противоречия с благовествованием апостольским и, таким образом создав себе кумира из буквы, упразднят все Откровение.

Веруя во Христа, нельзя не поставить Евангелие и послания апостольские, святые слова и примеры жизни воплощенного Бога слова и Его ближайших свидетелей во главу всех других книг Писания, нельзя не сообразовать с ними понимания всех остальных частей Откровения.

Библия содержит в себе Божественное Откровение в том виде, как оно излагалось на протяжении многих веков, многим различным по умственному развитию и привычному им способу выражений последовательным поколениям человечества. Это не может не отразиться на букве Писания, значительно затемняя для нас то, что было совершенно точно выражено на языке обычном того народа и поколения, к которому были обращены слова избранника Божия. Животворящий дух Откровения – неизменная для всех времен и народов абсолютная, вечная истина правды Божией, мертвящая буква – условная, временная форма, соответствующая привычкам данного народа и поколения.

Замечательно, что в Библии, кроме прямых указаний на второстепенное значение и даже прямую зловредность буквы, можно на каждой странице найти доказательства принципиального презрения к форме, доходящего до преднамеренной небрежности языка, до очевидных противоречий буквы. Буквоедам, несмотря ни на какие подтасовки и натяжки, никогда не удается примирить непримиримые противоречия буквы Писания, и им предстоит бесплодно блуждать в безысходном хаосе противоречий буквы мертвящей, если они не хотят покаяться, и, вспомнив совершенно определенные слова апостола Павла о значении животворящего духа, перестать быть буквоедами. Это великое проявление божественной мудрости, творящей в слабости силу. Человек придавал бы громадное значение точности выражений, систематической определенности буквы и не достиг бы своей цели не только вне современной ему эпохи, но даже и вне того небольшого круга своих современников, которые имеют общие с ним привычки мышления и способы выражений; вся его наивная попытка придать слову, этому условному проявлению преходящего земного бытия, несвойственную ему абсолютную определенность, привела бы только к явному обнаружению его бессилия претворить условное в абсолютное и временное в вечное. Божественная мудрость явным презрением к форме ежеминутно напоминает о том, как маловажна буква сама по себе, настойчиво привлекает внимание к животворящему духу неизреченных глаголов жизни вечной, которых вместить в себе не может ограниченная буква слова человека.

Примеров неопределенности языка чрезвычайно много, притом неопределенности явной, преднамеренной. Так, говоря о творении мира, Библия употребляет слово день явно не в том значении, какое мы ему придаем. Он говорит день первый, когда еще не существовало ни земли, ни солнца и, следовательно, не могло быть тогда дня, который происходит от обращения земли кругом своей оси в 24 часа. Чтобы не понять, что под словом день обозначаются совершенно неопределенные по своей продолжительности эпохи, периоды времени, надо быть фанатичным буквоедом и задушить в себе всякий здравый смысл. Неопределенность слова день делается вполне очевидною, когда этим же словом в единственном числе обозначается весь период творения, разделенный прежде на шесть частей[57].

Словом воинства обозначаются и духи бесплотные, и все, живущее на земле, не исключая самые низшие породы животных.

Тем же собственным именем в единственном числе обозначается и единичный человек, и его потомство, и даже многомиллионный народ, причем буквальный смысл летоисчисления и продолжительности жизни делается очень сомнительным, что, может быть, очень прискорбно для буквоедов, но не имеет ровно никакого значения для понимания животворящего духа Откровения.

Говоря о явлениях мира незримого, Библия называет безразлично являющееся высшее существо то Ангелом, то Богом, не задаваясь, очевидно, целью объяснить тот невыразимый на языке человеческом способ, каким сообщается детям земли воля Божия.

В 20 главе книги «Исход» говорится, что Моисей вступил во мраке, где Бог[58], очевидно, слово мрак употреблено тут совсем не в том значении, какое ему придают обыкновенно, а означает, что место явления Божия было недоступно зрению народа.

Презрение к букве, доходящее до явной небрежности языка, может тоже служить красноречивым предостережением для буквоедов. Внутренний смысл Писания, животворящий дух Откровения, нимало тем не затемняется; вечная истина правды Божией везде выражена определенно и ясно; презрение к форме, преднамеренная небрежность проявляется тогда, когда дело идет о второстепенных подробностях, о тех преходящих, земных обстоятельствах времени, места и образа действия, среди которых вершится на земле вечная правда воли Божией. Буквоеды, склонные придавать большое значение знанию этих второстепенных обстоятельств, неизбежно впадают в самые прискорбные недоразумения, но, даже и проученные буквою, редко обращаются на путь истинный животворящего духа, предпочитая бесконечные схоластические препирательства о понимании и согласовании буквы мертвящей.

В книге Бытия говорится о том, что Каин женился, что он боялся быть убитым первым встречным[59]; кто была жена Каина, кто мог быть этот первый встречный, когда Авель был убит и на земле жили только Адам и Ева? Не ясно ли, что тут преднамеренная небрежность, громко свидетельствующая о том, что Библия не задается целью удовлетворять любознательность историка, как, рассказывая о творении мира, она не дает нам обстоятельного трактата по геологии.

И по истории, и по геологии, и по всем другим наукам мы узнаем из Библии лишь то, что имеет существенное значение для понимания вечной истины правды Божией и взаимных отношений Бога Промыслителя и созданного по образу и подобию Его свободного человека. Буквоеды не хотят видеть это и готовы писать обширные трактаты, полные догадок о том, кто была жена Каина и кого он мог встретить.

Повествуя об явлении трех странников Аврааму и гибели Содома и Гоморры, говорится то Господь[60], то три мужа[61], то два ангела[62]. Очевидно, и тут не придается никакого значения тому, каким образом выполнялась воля Божия. Вечное значение имеет настроение духа Авраама и жителей Содома, сообразное этому настроению отношение к ним Бога; вот это животворящий дух, выделяющийся яркими красками на темном фоне сбивчивой, небрежной буквы второстепенных обстоятельств, при которых совершались соответствующие события.

В ст. 41 и 42 главы 27 книги «Бытие» говорится и сказал Исав в сердце своем[63] и тут же говорится и пересказаны были Ревекке слова Исава[64]. Для буквоедов, склонных придавать громадное значение тому, выразил ли Исав свою мысль на словах или только подумал, тут непростительная небрежность, при которой остается непонятным, как узнала Ребекка о замыслах Исава.

В ст. 16 и 18 второй главы книги «Исход» то же лицо называется то Иофором[65], то Рагуилом[66], и все догадки Властова по этому поводу остаются догадками, не имеющими достаточного основания. В действительности, одно ли то было лицо и как звали это лицо во время его земной жизни, не имеет для понимания настроения духа избранника Божиего Моисея и его служения делу Божию ровно никакого значения.

Буквоеды, желая понимать Писание буквально, должны утерять всякое понимание Бога и приписывать Ему самые несвойственные Ему действия. В Писании часто говорится, что Бог сделал то, чему на самом деле Он только не воспрепятствовал совершиться, как говорится, что Бог сказал то, что было внушено имущим познать святую волю Его. Так, в книге «Исход» говорится, что Бог ожесточил сердце Фараона[67]; в книге «Левит» говорится: Я наведу язву проказы[68]. Так, в книге «Числа» Моисей говорит: Постойте, я послушаю, что говорит о вас Господь[69]; придраться к словам послушаю и говорит, чтобы вообразить себе, что поняли, каким образом постигал Моисей волю Божию, достойно самого узкого буквоедства. В этой небрежной форме выражения, очевидно, заключен животворящий дух того, что не имеет соответствующей буквы на лепете, обычном для грешного человечества.

Принимая буквально стихи от 1 по 6 главы 23 «Второзакония», необходимо признать, что Бог предписывает несправедливую мстительность и непримиримую ненависть[70], тогда как под формою, где буква доходит до очевидного извращения истины, вполне ясен животворящий дух строгой справедливости, не примиряющейся со злом и с грешниками нераскаянными. Преднамеренная небрежность языка, явное презрение к форме доходят иногда до очевидного противоречия букве, при полной гармонии внутреннего содержания.

Так в ст. 24 второй главы книги «Бытие» говорится об отце и матери, которых не существовало и до грехопадения и не могло быть, так как дети родились у Адама и Евы только после грехопадения, и нет даже никаких оснований полагать, что существовало разделение полов до проклятия[71]. Дело в том, что в Библии очень часто местности называются теми именами, которые были даны им много позже. О Еве при ее сотворении говорится в мужеском роде сотворим помощника, соответствующего ему[72], и только после грехопадения она получает имя Евы[73], вступает в брачные отношения с Адамом и рождает Каина[74]. Если Ева во 2 гл. называется женою[75], когда еще ею и не была, за неимением другого термина, не трудно понять, что для изображения силы привязанности говорится об отце и матери, применяясь к пониманию тех, кому говорил Моисей.

Не менее трудно примирить буквоедам букву Писания о том, что Бог или ангел вел евреев по пустыне, с буквою ст. 29–31 главы десятой книги «Числа», где Моисей упрашивает Ховава быть их проводником[76]. Или букву ст. 8 главы 12 книги «Числа», где говорится от имени Бога[77]: Устами к устам говорю Я с ним (Моисеем)… и образ Господа он видит с буквою ст. 20 главы 33 книги «Исход», где Бог говорит тому же Моисею: Лица Моего не можно тебе увидеть, потому что человек не может увидеть Меня и остаться в живых[78]. Или букву ст. 20 главы 22 книги «Числа», где говорится: И пришел Бог к Валааму ночью и сказал ему[79]… со ст. 22 той же главы, где говорится с явною непоследовательностью: И воспылал гнев Божий за то, что он пошел[80].

В ст. 21 главы 13 Иисуса Навина говорится о царе аморрейском Сигоне, которого убил Моисей[81], хотя Моисей и не убивал его лично. Приписывать начальнику слова и действия подчиненных – обычный оборот речи в Библии: так приписывают и Богу все мысли, слова и действия избранников Его.

В ст. 7 главы 24 «Книги Иисуса Навина» говорится от имени Бога новому поколению израильтян, родившемуся в пустыне во время странствия: Глаза ваши видели, что Я сделал в Египте[82]. Привязываясь к букве, тут явное противоречие с фактами, известными из предшествующих страниц Библии. Самые отчаянные буквоеды признают, что эти слова не надо понимать буквально, и что внутренний смысл вполне ясен: под словами глаза ваши видели надо понимать отцы ваши видели своими глазами. Такими образными выражениями, доходящими часто до явного противоречия букве, переполнена Библия. Мания буквоедов при первой возможности, наперекор здравому смыслу, понимать их буквально и делает темным и противоречивым то, что вполне ясно и согласно.

В ст. 29 главы 15 «Первой книги Царств» говорится: Не раскается верный израилец, ибо не человек Он, чтобы раскаяться Ему[83], а в ст. 35 той же главы сказано: Господь раскаялся, что воцарил Саула над Израилем[84]. При доброй воле вполне ясно, что во втором случае слова раскаялся и воцарил не могут быть понимаемы буквально. Бог не мог раскаиваться, во-первых, потому, что он Бог, а во-вторых, что не Он воцарил Саула, так как самое избрание царя было противно воле Божией. Господь только допустил изведать на опыте то, что народ желал вопреки воле Его. Не отказываясь от здравого смысла, невозможно сомневаться, что слова Господь раскаялся, что воцарил Саула означают Господь признал за благо не терпеть более на царстве Саула.

Противоречия буквы встречаются и в Новом Завете, не только выдуманные противоречия, изобретенные зложелательством представителей отрицательной критики, но и действительные противоречия буквы, которые, однако, при доброй воле не могут смутить даже и самый непроницательный ум.

Одно из главных камней преткновения для буквоедов – это образность языка Писания. Смелая образность не чужда и современному нам способу выражения мыслей европейцами XIX века; мы не замечаем образности нашей речи только по привычке. Мы постоянно говорим о человеке, которым недовольны, – бог с ним, не подразумевая, что он действительно находится в интимной близости с Богом, и подобных выражений очень много.

На Востоке и теперь цветистая образность языка поражает европейца своею смелостью. В дни апостолов, когда сам Иисус Христос находил полезным говорить народу притчами, весь склад языка носил чисто притчевый характер. В дни пророков, когда не ограничивались притчами на словах, а поучали современников притчами в действиях, как то делали Иеремия и Осия, образность языка доходит до невообразимой смелости, которая должна была бы испугать буквоедов чудовищностью выводов, неизбежных при буквальном понимании слов Писания.

В книгах Моисея необузданная образность языка доходит часто до кощунства, для Моисея и его современников, употреблявших эти выражения по привычке, хорошо понимая вложенный в них внутренний смысл и совсем не замечая грубое неприличие формы, это не было кощунством; для буквоедов, которые из-за преклонения перед буквою не остановятся даже перед буквальным пониманием статей 23, 24, 25 и 26 главы 4 «Исхода», где каждое слово по букве грубое кощунство, невозможно разумно оставаться верующими[85]; для них многие страницы Библии должны быть совершенно непонятны и представлять непримиримое противоречие с основным пониманием Бога и Его неизменного характера.

Примеров чудовищной для нас образности выражений так много, что выбор затруднителен. Такие выражения как: окна небесные отворились[86]; все, что имело дыхание духа жизни в ноздрях своих[87]; и обонял Господь приятное благоухание[88]; дорогою на ночлег случилось, что встретил его (Моисея) Господь и хотел умертвить его[89]; Я (Бог) в сию самую ночь пройду по земле Египетской и поражу всякого первенца[90]; и пришел Аарон и все старейшины Израилевы есть хлеба с тестем Моисеевым пред Богом[91]; Моисей взошел к Богу на гору[92]; принеси это, потрясая пред лицем Господним[93]; Сам (Бог) не пойду среди вас[94]; Я, Бог, посмотрю, что мне делать с вами[95]; это будет напоминанием о вас пред Богом вашим[96]; и сошел Господь и стал у входа скинии[97]; отделитесь от общества сего, и я (Бог) истреблю их[98]; и взял Моисей жезл от лица Господа[99]; и пришел Бог к Валааму и сказал: какие это люди у тебя?[100]; но до сего дня не дал вам Господь (Бог) сердца, чтобы разуметь, очей, чтобы видеть, и ушей, чтобы слышать[101]; и разрубил Самуил Агага пред Господом в Галгале[102]. Таких выражений в Библии множество. Легко вообразить себе логические последствия буквального понимания подобных выражений; буквоеды именно это и считают простою, бесхитростною верою, доступною пониманию детей и народа. Удивительно ли, что они стройную гармонию вечной истины правды Божией подменили хаосом невообразимых противоречий и нелепых побасенок буквы мертвящей, не имеющих не только никакого жизненного значения, но и никакого разумного смысла.

Привычка все приписывать Богу заставляет возлагать на Его ответственность все зло, какое делают люди, и Библия с обычною ей искренностью сохранила нам яркие образцы невообразимо наивного отношения к Богу и до дерзости смелого злоупотребления именем Его. Все, что говорят вожди народа еврейского, они говорят от имени Бога, это обычная форма выражения, освященная веками официальная формула. Все, что происходит в священном месте или только с призванием имени Божия, совершается пред лицом Божиим[103].

Приписывая внушению Божию все свои мысли, чувства и поступки, безразлично добрые и злые, вожди народа еврейского даже внутреннюю борьбу мыслей своих часто изображают в виде разговора с Богом, нередко принимая лучшую роль на себя, заставляя Бога говорить привычным для них самих циничным, грубым языком. Чтобы, придравшись к букве, поверить, что все это действительно были слова и воля Божья, надо предварительно перестать верить в Бога Святого и Праведного.

Нередко Ему приписывается хитрость, нечестность и крайняя несправедливость, Его усовещивают, стыдят и уговаривают быть благоразумным, иногда заклинают и защищают народ от Его ярости. Все это нисколько не смутит того, кто помнит, что народ избранный был народ жестоковыйный с медным лбом и необрезанным сердцем, и что, благодаря смелой образности ходячих выражений, Богу постоянно приписывается то, что Моисей и другие избранники Божии предписывали или допускали по жестокосердию своих современников, как говорит о том сам Господь наш Иисус Христос.

Для верующего безграничная искренность Библии, не скрывающей никаких пороков и преступлений даже и тогда, когда дело идет о самых авторитетных соработниках Бога, служит новым доказательством сверхчеловеческой мудрости Откровения и красноречивым свидетельством того, как Бог во все времена в слабости творил силу, чтобы не имела права гордиться никакая плоть[104].

Образчиков явного злоупотребления именем Бога можно привести очень много. Когда случается какое-нибудь несчастье, говорят: Что это сделал с нами Бог?![105] Как говорили то сыновья Иакова в Египте. Когда Моисей тяжело заболел, говорят, что Бог хотел умертвить его[106], и приписывают его выздоровление изумительно грубой энергии жены его Сенфоры. Когда Моисей выводит народ из Египта, говорится Бог не повел его народ по дороге земли Филистимской, потому что она близка[107]. Далее говорится: и обвел Бог народ дорогою пустынною[108]. Даже ожесточение сердца фараона[109] приписывается Богу. Также говорится, что Бог отнял колеса колесниц их[110]. Приписать Богу, который есть любовь, ненависть к Амалику навеки[111] неудивительно со стороны Моисея, который, приписывая все свои слова, мысли, желания и действия непосредственно Богу, наивно рассказывает о том, как он принимал советы Иофора и пользовался услугами проводника Ховава. Самые мелкие обрядовые постановления, как-то: омовение рук и подробности ветхозаветных жертвоприношений – называются уставом вечным, и такой взгляд на них в книге «Числа» неизменно приписывается Богу.

Очень интересно, что в Библии сохранилось и описание того, как постепенно извращались слова Божии, переходя из уст в уста, с того момента, когда избранник Божий изрек их под влиянием святого вдохновения.

Так, установив необъятное значение Бога в чудных словах Я есмь Сущий[112], тот же Моисей сужает понятие о Боге, говоря с язычником Фараоном, до исключительности национального Бога евреев[113].

Особенно поучительно сопоставление понимания и передачи тех же слов Божиих пророком Нафаном, царем Давидом и сыном его Соломоном; это замечательный образчик того, как постепенно искажались слова Божии даже лучшими из людей, которые все же были люди, а не боги. Когда царь Давид задумал строить храм, пророк Нафан сказал ему: все, что у тебя на сердце, иди, делай; ибо Господь с тобою[114]. Но это говорил пророк от себя и ошибался; и пророки не Бог, и не все слова их абсолютная истина, вне тех минут высокого вдохновения, когда Дух Божий был на них[115]. Наперекор неразумной ревности буквоедов, святая Библия ясно устанавливает это, повествуя, что ту же ночь было слово Господа Нафану: Пойди, скажи рабу Моему Давиду: так говорит Господь: ты ли построишь Мне дом для Моего обитания?[116]; говорил ли Я хотя слово кому-либо из колен, которому Я назначил пасти народ Мой Израиля: почему не построите Мне кедрового дома?[117]; Я взял тебя от стада овец, чтобы ты был вождем народа Моего, Израиля[118]; когда же исполнятся дни твои и ты почиешь с отцами твоими; то Я восставлю после тебя семя твое, которое произойдет из чресл твоих и упрочу царство его. Он построит дом имени Моему и Я утвержу престол царства его навеки, Я буду ему отцом, и он будет Мне сыном[119]. Тут, очевидно, выражено нежелание Божия, чтобы скиния была заменена деревянным храмом; очевидно предсказание о рождении Спасителя в роде царя Давида. Мы не можем не понимать, что слова эти не относятся к Соломону, который родился не после смерти Давида, престол которого не был утвержден навеки, и ни характер, ни жизнь которого не дают ни малейшего права именоваться сыном Божиим.

Сыну своему Соломону Давид передает волю Божию в следующих словах: Сын мой! у меня было на сердце построить дом во имя Господа, Бога моего, но было ко мне слово Господне, и сказано: «ты пролил много крови и вел большие войны; ты не должен строить дома имени Моему, потому что пролил много крови на землю пред лицем Моим. Вот, у тебя родится сын: он будет человек мирный; Я дам ему покой от всех врагов его кругом: посему имя ему будет Соломон. И мир и покой дам Израилю во дни его. Он построит дом имени Моему, и он будет Мне сыном, а Я ему отцом, и утвержу престол царства его над Израилем навек». И ныне, сын мой! да будет Господь с тобою, чтобы ты был благоуспешен и построил дом Господу Богу твоему, как Он говорил о тебе. Да даст тебе Господь смысл и разум, и поставит тебя над Израилем; и соблюди закон Господа Бога твоего[120]. Перед смертью Давид говорит вождям израильским так: Было у меня на сердце построить дом покоя для ковчега завета Господня и в подножие ногам Бога нашего, и потребное для строения я приготовил. Но Бог сказал мне: не строй дома имени Моему, потому что ты человек воинственный и проливал кровь. Однако же избрал Господь Бог Израилев меня из всего дома отца моего, чтоб быть мне царем над Израилем вечно, потому что Иуду избрал Он князем, а в доме Иуды дом отца моего, а из сыновей отца моего меня благоволил поставить царем над всем Израилем, из всех же сыновей моих, – ибо много сыновей дал мне Господь, – Он избрал Соломона, сына моего, сидеть на престоле царства Господня над Израилем, и сказал мне: Соломон, сын твой, построит дом Мой и дворы Мои, потому что Я избрал его Себе в сына, и Я буду ему Отцом; и утвержу царство его навеки, если он будет тверд в исполнении заповедей Моих и уставов Моих, как до сего дня[121].

Соломон так говорит народу при торжестве освящения храма Иерусалимского: Благословен Господь Бог Израилев, Который сказал Своими устами Давиду, отцу моему, и ныне исполнил рукою Своею! <…>У Давида, отца моего, было на сердце построить храм имени Господа Бога Израилева; но Господь сказал Давиду, отцу моему: «у тебя есть на сердце построить храм имени Моему; хорошо, что это у тебя лежит на сердце; однако не ты построишь храм, а сын твой, исшедший из чресл твоих, он построит храм имени Моему». И исполнил Господь слово Свое, которое изрек. Я вступил на место отца моего Давида и сел на престоле Израилевом, как сказал Господь, и построил храм имени Господа Бога Израилева; и приготовил там место для ковчега, в котором завет Господа, заключенный Им с отцами нашими, когда Он вывел их из земли Египетской. <…> Ты исполнил рабу Твоему Давиду, отцу моему, что говорил ему; что изрек Ты устами Твоими, то в сей день совершил рукою Твоею. <…> И ныне, Боже Израилев, да будет верно слово Твое, которое Ты изрек рабу Твоему Давиду, отцу моему! Поистине, Богу ли жить на земле? Небо и небо небес не вмещают Тебя, тем менее сей храм, который я построил [имени Твоему][122].

Вот очень интересный образчик того, как говорят вожди народа еврейского, до какой степени привычна была для них безгранично смелая образность выражений, как понимаются слово и воля Божии, как передаются они народу, и как не по-человечески искренно занесены на страницы книги жизни факты, касающиеся взаимных отношений Бога и Его избранников из среды народа жестоковыйного.

Нередко избранники Божии, применяясь к пониманию современников, облекают вдохновенную мысль в обычную для того времени форму выражения, которая нас, воспитанных в школе христианства, часто поражает своею грубостью. Нас неприятно поражает такая смелая образность выражений как: Я (Бог), подняв руку, клялся[123]; Ты (Господь) поражаешь в ланиту всех врагов моих; сокрушаешь зубы нечестивых[124]; не в ярости Твоей обличай меня[125]; восстань, Господи, во гневе, пробудись для меня[126]; нечестивый зачал неправду, был чреват злобою и родил себе ложь[127]; Боже! сокруши зубы их, в устах их; разбей, Господи, челюсти львов[128]; возрадуется праведник, когда увидит отмщение; омоет стоны свои в крови нечестивого[129]; Бог сказал во святилище Своем: восторжествую, разделю Сихем, и долину Сакхоф размерю. Мой Галаад, Мой Манассия… Моав умывальная чаша Моя, на Едома простру сапог Мой. Восклицай Мне, земля Филистимская![130]; Господь сказал… чтобы ты погрузил ногу твою, как и псы твои язык свой в крови врагов[131]; блажен, кто разобьет младенцев твоих о камень[132].

Буквоеды будут приходить в восторг и от этой буквы мертвящей и защищать ее самостоятельное достоинство; мне кажется более сообразным достоинством Писания скорбеть о том, что именно эта форма была наиболее доступна пониманию человечества, и не проглядеть животворящий дух, облеченный даже и в такую несимпатичную для нас букву.

Что человечество нуждается в подобных уступках, что глаголы жизни вечной должны быть облечены в грубую форму, обычную детям земли, чтобы стать для них доступною, ручательством тому служит для нас следующее. Когда Моисей спросил у Бога имя Его, Господь отвечал: Я есмь Сущий. И сказал: так скажи сынам Израилевым: Сущий [Иегова] послал меня к вам