Читать книгу Прощению не подлежит - Надежда Голубицкая - Страница 2

– Братья и сестры, сегодня мы собрались проститься с Лилиан-Мари…– бубнил голос священника.

Но смысл произносимых им слов не долетал до восприятия Софи. Она стояла словно застывшее изваяние рядом с отцом, который также выглядел отстраненным и совсем потерянным. Когда уставшая после многочасового перелета, Софи вошла в дом на маяке, она застала отца сидящим с отсутствующим видом за письменным столом, на котором лежал один-единственный лист бумаги. Их глаза встретились, и тут произошло то, чего она даже не могла никогда себе представить. Этот строгий военный, никогда не показывающий своих истинных чувств и не тратящий время на лишние эмоции и сантименты, вдруг бросился к ней навстречу, прижал ее к себе и крепко прижался губами к ее макушке. Софи не узнавала его. Она помнила отца как крепкого мужчину с военной выправкой и строгим лицом, который никогда не склонялся перед трудностями, даже когда остался с двумя девочками-подростками на руках. Сейчас перед ней был дряхлый старик, убитый горем. Его волосы раньше слегка тронутые сединой, сейчас были полностью белые, походка стала какой-то шаркающей, а рука, которой он провел по волосам Софи, по-старчески дрожала. Она проглотила комок, подступивший к горлу, она знала, что теперь тем более не может показать свое отчаяние, просто не имеет права, иначе он совсем сдаст.

– Папа, что произошло? Я ничего не поняла из твоего звонка, – произнесла она, придав голосу твердость.

– Я во всем виноват, – он с трудом произносил каждое слово. – Я не должен был ее слушать, нужно было оставить ее еще в больнице, но она так просилась на маяк… Если бы я только знал…

– Лили болела?

Имя сестры далось с таким усилием, что голос Софи заметно задрожал, но отец этого не заметил.

– Лили потеряла ребенка. И если бы не срочное переливание крови, я бы даже об этом и не узнал. Зачем только я привез ее сюда? – продолжал корить себя отец. – Я думал, что ей станет здесь легче, ведь она так любила это место. Как я мог? Ведь чувствовал же, что что-то не так.

Он подошел к столу, взял лежащий на нем листок и протянул его Софи.

– Вечером мы пожелали друг другу доброй ночи и отправились спать, а утром я нашел вот это… Она прыгнула с верхней площадки… И хоть и был сильный прилив, но ты знаешь, там скалы… У нее не было шансов…

Софи дрожащими руками вцепилась в листок, строчки плясали перед глазами, а мозг отказывался воспринимать что-либо. Такой боли, как сейчас, она не испытывала еще никогда в жизни

«Папа, прости меня за мой уход, – наконец смогла прочесть Софи. – Я больше не могу с этим жить, у меня просто нет сил. Еще недавно я думала, что я самая счастливая на свете, что я любима и желанна, но мною просто воспользовались, а потом выбросили как старый ненужный башмак. Я надеялась, что мой малыш станет утешением и счастьем, но судьба отобрала и эту крохотную надежду. Мне не для кого и не для чего жить. Прощай и не держи на меня зла. Я тороплюсь на небеса к моему малышу».

Строчки этого письма навсегда врезались в память Софи, и даже сейчас, когда она стояла у гроба усыпанного цветами, ей вместо слов священника снова и снова слышались прощальные слова сестры. Она никак не могла смириться с тем, что Лили больше с ними нет, что все, что осталось от ее хохотушки-сестры, это этот деревянный ящик, который сейчас опустят в землю.

Перед глазами встало лицо Лили. Они были абсолютно непохожи, даже можно было сказать, полной противоположностью. Софи была высокая, стройная, скорее даже худая, с копной каштановых волос, которые завивались даже от слегка влажного воздуха. У нее были высокие скулы, тонкий прямой нос и карие миндалевидные глаза, цвет которых менялся в зависимости от ее настроения, то они были мрачно темно-коричневые, казавшиеся почти черными, то светло-ореховые с пляшущими золотистыми искорками. Лили же была невысокой пухленькой блондинкой с ярко-голубыми глазами. Лицо ее было круглым с красивыми ямочками на щеках, которые появлялись всякий раз, стоило ей лишь слегка улыбнуться. Она не была полной, скорее аппетитной, с большой грудью и широкими бедрами. Она даже подростком выглядела очень женственно, в то время как Софи походила больше на тощего мальчишку. У Лили был прекрасный цвет лица, если не считать нескольких бледных веснушек, которые не исчезали даже в разгар зимы. Она иногда сожалела об отсутствии кудрей, но, в общем, была вполне довольна своими густыми волосами, которые по обыкновению укладывала аккуратным узлом.

А их характеры были еще меньше похожи, чем внешность. Софи отличалась спокойствием и уравновешенностью, она всегда все тщательно обдумывала, прежде чем сделать какой-нибудь серьезный шаг. Она хорошо училась, так как мечтала о карьере и независимости, в отличии от сестры, которая любила прогулять или сорвать урок, и говорила, что главное для женщины это выйти замуж, свить свое гнездышко и растить детей. Софи была немногословна и редко показывала свои истинные чувства, Лили походила на вулкан эмоций, смешлива и чрезмерно болтлива. Когда отца в очередной раз вызвали в школу, чтобы поведать о проделках дочери, он в сердцах сказал, что глядя со стороны, Софи больше похожа на его родную дочь, на что Лили только расхохоталась. Она вообще все старалась воспринимать с юмором. Может поэтому это самоубийство никак не хотело вязаться с образом сестры.

Софи вспоминала, что благодаря веселому нраву Лили ей удалось преодолеть многие трудности, сестра поддерживала и помогала, поэтому ей сейчас было особенно больно, что она не оказала ей поддержки, когда та в ней нуждалась. Софи не знала, сможет ли простить себя за то, что ее не было рядом, за то, что она отдалась полностью своей карьере и любовным проблемам и не придавала особого значения болтовне Лили. Может если бы она была чуточку внимательнее, она смогла бы почувствовать, поддержать…

Она машинально поправила один из букетов. Бесполезно думать о том, что бы она сделала, если бы знала. Она должна была разобраться в той ситуации, которая сложилась сейчас. Ей необходимо было любой ценой узнать, кто толкнул ее сестру на это, кто использовал ее, а затем выбросил. Софи пробежалась взглядом по пришедшим проводить Лили в последний путь. В основном это были ее плачущие подруги. Лили всегда могла находить общий язык с людьми в то время, как Софи была одинокой. Она, наверное, осталась бы изгоем в школе, если бы не сестра, которая таскала ее на все школьные вечеринки, и дружила, казалось, со всей школой.

Софи с грустью вспомнила свой первый день в новой школе. Дело в том, что после смерти мамы, отец долгое время пытался справиться сам с ведением хозяйства и воспитанием девочек, пока одна из соседок не посоветовала отдать их в школу-пансион. Отец выбрал такую в получасе езды от дома, в Бресте. Там девочки должны были оставаться всю неделю, приезжая домой на выходные и праздники. Неизвестно почему Софи очень переживала и боялась ехать в этот пансион. Она уже как-то привыкла к тому, что в прежней школе ее считали ботаником, она уже научилась не реагировать на толчки и обидные прозвища, и ей так не хотелось, чтобы это возобновилось в новом месте. Когда отец привез их в пансион, и пошел улаживать вопросы с директором, оставив девочек одних, Софи с трудом заставила себя подойти к ненавистной школе. Ужас, отразившийся на ее лице, уловила сестра, оглянувшаяся зачем-то назад. Она остановилась и бойко спросила:

– Боишься?

Софи лишь кивнула, стараясь подавить дрожь.

– А я вот ни капельки не боюсь, пусть только попробует хоть кто-нибудь зацепить или оскорбить меня или тебя, мало не покажется.

И действительно, острый язычок Лили и ее бойкий воинственный нрав отбил у большинства охоту задирать девочек, а для особо настырных у них нашлись аргументы повесомее.

Как-то раз один лопоухий мальчишка, выбегая после уроков из дверей школы, нарочно врезался в Софи, да так, что она отлетела, а сверху посыпались еще и обзывательства. Когда же она встала, потирая ушибленные места, то увидела, как в туче пыли, катались сцепившиеся Лили и тот мальчишка. Учителям еле удалось их расцепить. Сестра не боялась и однажды смогла поставить на место хулигана-заводилу, которого боялась вся школа. После этого их перестали задирать.

Учителя также натерпелись от сумасбродных выходок ее сестры: то она сорвет урок, выпустив мышь на стол учительницы, которая заметив грызуна, падала в обморок, то на перемене залезет на дерево и повиснет вниз головой, зацепившись ногами за ветку, чем вызвала сердечный приступ у директрисы. При этом она умудрялась неплохо учиться и даже закончила школу с хорошими баллами. Но, наверное, когда она выпустилась, весь педагогический состав устроил радостный праздник по этому случаю.

Отец не мог на нее долго сердиться, несмотря на то, что его регулярно вызывали в школу. Лили каким-то образом могла все перевести в шутку, от которой появлялась улыбка на лице не только отца, но и педагога. Тоже самое продолжалось и в колледже. А вот сейчас эта жизнерадостная и полная энергии девушка ушла из жизни, оборвав все дорогие сердцу связи, не выдержав чьей-то злой выходки.

Софи до такой степени погрузилась в свои мысли и воспоминания, что очнулась уже, когда все стали подходить к ним с отцом и выражать соболезнования. Все происходило словно не с ней, словно она наблюдала за всем со стороны. После похорон она без сил вернулась домой, на маяк, и поднявшись в свою комнату, рухнула на кровать. Но рой мыслей не позволил ей долго оставаться у себя, она поднялась на верхнюю площадку маяка и, вцепившись в перила, устремила свой взгляд на океан и скалы под ней.

– Как ты могла так поступить? – крикнула она, обращаясь к водной глади. – Почему со мной не поделилась? Почему?

Она уже не могла сдержать слез, и они ручьями скользили по ее щекам, а горло разрывали рыдания.

Вдруг скрипнула дверь, и на площадку шаркающей походкой вышел отец.

– Софи, дочка, – обратился он к ней дрожащим голосом. – Прошу тебя, не мучь себя. Лили этим уже не вернешь. Твоей вины в этом нет.

– Да, Лили уже не воскресить, но я клянусь, что найду того, кто довел ее до самоубийства, – горячо произнесла Софи сквозь слезы. – И клянусь тебе, что этот человек горько пожалеет о том, что сделал. Да, я не могу вернуть сестру, но говорят, что когда мы теряем тех, кто нам очень дорог, нам суждено дожить жизнь за них. Что же я согласна дожить жизнь Лилиан и посвящу ее тому, чтобы уничтожить того подлеца, который сломал ее. Как я ненавижу его!

– Ненависть – плохой советчик, а месть еще никогда ни к чему хорошему не приводила, – попытался ее успокоить отец. – Я тоже готов этому мерзавцу голову оторвать, но это ничего не даст. Лили ушла навсегда.

Но Софи не слышала его уговоров и твердила только одно:

– Я клянусь, я найду его и сделаю с ним то же самое, что он сделал с Лили. Я уничтожу все, что ему дорого! Смерть будет ему казаться подарком! Клянусь!