Читать книгу Последний филантроп - Надежда Коваль - Страница 4

***

Стивен Смит – мой псевдоним. Моё настоящее имя звучит намного проще и не вызывает ни малейших ассоциаций ни с одним из известных в мире имён. Я выдумал его несколько лет тому назад, когда жажда славы одолела меня настолько, что не проходило и дня, чтобы я не бился над вопросом о её достижении. Вам наверняка интересно узнать обо мне больше? Ну, что ж – никаких проблем. Мне пятьдесят шесть лет и это означает, что я на 20 лет пережил Байрона, на 21 год – Моцарта и на 27 – Стивена Крейна. Черты лица мои правильные: прямой нос, мягкий рот и широкий лоб. Свои русые волосы я зачёсываю за уши. У меня тёмно-серые глаза и аккуратно подстриженные усы. Я не подкручиваю их кончики кверху, как это делал Джакомо Пуччини, но и не запускаю до небрежности Марка Твена. Одежду ношу удобную и чтобы обязательно с карманами. Несмотря на привлекательную внешность, в семейной жизни счастлив не был, поэтому развёлся с женой после двухлетнего поиска одинаковости во взглядах на жизнь. Ни общие знакомые, ни совместная любовь к музыке, ни даже благополучный секс – ничто не смогло упрочить наших первоначальных чувств и казавшейся вечной привязанности друг к другу. Я всегда был для жены способным, но не талантливым человеком, то есть тем, кто в потенциале своём «мог бы…». Она говорила, что будь я более честолюбивым и настойчивым, я по меньшей мере мог бы стать известным деятелем науки или культуры. При этом она с полной убеждённостью в своей правоте утверждала, что «в каждом рождён Моцарт». Я же настаивал исключительно на том, что любое проявление таланта является следствием генетически обусловленных особенностей человека, и что степень его развития связана с хорошим воспитанием, образованием и благоприятными условиями жизни. Наши споры длились часами и доходили до той точки, когда удержаться от взаимных оскорблений стоило колоссальных, почти нечеловеческих усилий. В такие моменты она называла меня «бездарем», а я её – «глупой женщиной».

Восторженная страсть жены к талантам перелилась через край, когда ей пришло в голову привести в наш дом поэта по имени Рейнхард. Это случилось однажды вечером, когда я вернулся со службы. При виде жены, сидящей на веранде в компании незнакомого мне молодого человека, я заметно расстроился. В глаза, как огонь в ночи, ударил яркo-красный цвет её платья с откровенным декольте. И должен вам признаться, что именно это разволновало меня больше, чем нахождение жены с незнакомцем. Я прекрасно помнил, что это самое платье она надевала всего лишь два раза в жизни: на премьеру «Травиаты» в местной опере и на встречу с индийским гуру Шри Шри Рави Шанкаром.

– Могу я поинтересоваться, какого лешего делает у нас этот парень? – тихо прошипел я около уха жены.

Та нисколько не смутилась и нежным голосом объявила:

– Дорогой. С сегодняшнего дня Рейнхард будет жить вместе с нами.

– Но с какой это стати?! – повысив тон продолжал я, стараясь не обращать внимания на стоящего около двери долговязого очкарика в потёртых бермудах и клетчатой рубашке с коротким рукавом.

– Он будет жить у нас потому, что его таланту нужны соответствующие условия для развития, – без тени смущения произнесла она фразу, которую обычно любил повторять я. (И зачем только я тратил столько душевной энергии, чтобы в результате всё развернулось против меня?)

Не найдя подходящиx слов для быстрого и умного ответа, я набрал полную грудь воздуха и с отчаянным видом удалился с веранды.

«Надо было невзначай поинтересоваться: в своём ли она уме?» – со злостью думал я, бегом спускаясь по крутой лестнице на нижний этаж. Однако зная, что на такoгo родa вопроc никто и никогда не даёт правдивoгo ответa, я заключил, что жена просто-напросто потеряла рассудок по причине своей природной глупости. Гнев душил меня, как удав кролика, при одной только мысли о дурацком положении, в котором я вдруг так некстати оказался. Поэтому во избежание кривотолков и сплетен по поводу того, что моя жена взяла под крыло какого-то бездельника и собирается (при живом-то муже!) кормить и содержать его, я молча побросал в чемодан свои вещи и на следующее утро покинул наш дом навсегда.