Читать книгу По лезвию ножа - Надежда Курская - Страница 3
Часть 1. Между красным и зеленым.
Глава 2. Наблюдения.
Оглавление«Не бывает случайных встреч.
Каждая из них или испытание,
или наказание, или подарок судьбы.
Тут уж кому как повезет…»
Кросс
В безопасном месте я решил проверить состояние своего спутника – жив ли он вообще? Он еще не знает что, я – его спаситель и может запросто принять за врага. Тоже самое могу сказать и о спасенном, мне тоже предстоит разобраться кого это я вытащил на свет божий.
Я запоздало вспомнил, что его вообще-то хотели обратить в вампира, а значит солнце может сейчас причинять ему еще больший вред, а вовсе не пользу в виде весьма ощутимого тепла. Обошлось вроде. Беглого взгляда на странного эльфа хватило, чтобы убедиться в его нетленном состоянии. Бледная кожа не покрывается ожогами и эльф не корчится в агонии, зато голые руки были покрыты мурашками, оно и понятно. Я достал из сумки запасной плащ, множество раз заштопанный (я его в основном использовал в качества одеяла) и постарался укрыть дрожащего от озноба и заодно защитить от воздействия прямых солнечных лучей, та-а-ак на всякий случай.
Пленник немного согрелся, например, руки уже не были такими пугающе холодными, значит он не настолько… не настолько вампир? Не настолько близок к смерти? Впрочем он согревался очень медленно несмотря на теплую летную погоду.
А вообще… мне очень хотелось бы разобраться в вопросе: что именно с ним сделали? Пытались превратить в вампира, это я знаю. Но ведь насколько мне известно, от укуса вампира лесные эльфы, к коим он относился, судя по внешности, сразу же умирают. Кровь вампира, даже сама ядовитая слюна для них смертельный яд от которого нет спасения ни для людей, ни для лесных эльфов, только если первые обращаются в подобных чудовищ, вторые неизбежно гибнут, и в итоге после первой попробованной крови для обоих нет шансов на спасение.
Для самого загадка, как так получилось что меня действительно сильно заинтересовал он. Так сильно, что я не смог пройти мимо. Вообще не в моих привычках проходить мимо чужой беды, особенно если я чем-то могу помочь. И я хотя я точно знал, что с ним произошло, правда лишь со слов темных жриц, я не понимал, что на самом деле с ним произошло. И мне хотелось поскорее услышать историю от первоисточника. Не поэтому ли я проявлял заботу о незнакомце? И жгучий интерес к этому чуду природы не пропадал, а наоборот усиливался с каждой новой минутой. Надо же… живой экземпляр темных экспериментов по-видимому Магии Крови. Продолжая его осматривать, я заметил серые полоски ткани, повязанные у него на шее, совсем промокшие от крови, тоже самое творилось и с его запястьями, но я не стал пока трогать руки, побеспокоившись в первую очередь о его шее, раньше там видимо было сильное кровотечение, тряпица совсем присохла к ране, с помощью теплой воды, аккуратности и терпения мне удалось освободить его шею от грязных тряпок, заменявших когда-то бинты.
Под грязными тряпичками обнаружились весьма знакомые укусы от вампирских клыков. Увидев рану, убедился, что укусы и порезы находились в одном месте. А это точно означало, что его неоднократно пытались обратить через укусы. Почему же не получилось?! Что пошло не так?! В смысле, почему он не умер, как другие? Ведь известно же было, что эльфы необратимы, только люди. Может он полукровка с примесью како-нибудь необычной крови? Тогда возможно, например, будучи наполовину человеком, он мог выжить и так и не определиться кем он стал?! Я выдвигал предположения одно за другим, гадал о том, что на самом деле случилось с ним, пока обрабатывал раны.
В дорожной сумке, снятой с бока лошади есть все необходимое. Лечебные мази, бинты и еще все необходимое для приготовления каши: котелок, сахар, соль и собственно овсяная крупа, жаль, правда нет молока… получилось бы тогда сытнее и гораздо вкуснее. А завтра для разнообразия можно будет сварить суп при условии конечно удачной магической охоты на мелкое зверье. Зачерпнув рядышком из быстрого, звенящего ручья относительно чистой воды, вскипятил магией дабы сэкономить время. Теплая вода понадобиться для того чтобы промыть раны, к тому времени как займусь промывкой, как раз успеет немного остыть.
Я сомневался в том, что эльфы не были способны излечивать себя самостоятельно. Но здесь могло быть воспаление или даже гной, но тем не менее в столь удручающем положении раны оставлять без внимания было никак нельзя. Первая помощь – обеззараживание открытых ран. Я совру, если скажу, что без горького сожаления раскупорил бутыль терпкой софийки – крепкий напиток с высоким содержанием спирта и наличием множества полезных специй. Щедро опустошая содержимое бутылки не по ее прямому назначению я уже жалел, что подобрал эльфа.
Я не знал лишь как помочь сухим обезвоженным губам в корках и нарывах. Трогать их было опасно, я боялся еще больше загрязнить.
Затем приготовил чистую ткань, чтобы перевязать эльфу шею и руки, пришлось бегло прощупать-осмотреть, но других ран на его теле не было. Но стоило только дотронулся, прикладывая смоченную тканью к ране на шее, он тут же отреагировал на мое прикосновение. До этого он без сознания, как вдруг дернулся и перехватил мою руку своей бледной совсем девичьей рукой с тонким запястьем и длинными музыкальными пальцами и слабо сжал. Потом удивленно распахнул на этот раз полностью зеленые глаза с расширенными зрачками, слабый захват разжался и я продолжил приводить его в порядок, обмывая шею и плечи от грязи и засохшей крови. Занятый делом, я тоже наблюдал за ним. Он выглядел еще растерянным, сильно щурился, видимо с непривычки из-за долгого пребывания в полумраке, его глаза отвыкли от солнца.
Нет, этот взгляд уже был другим, скорее недоверчивым, но внимательно-изучающим. Его долгий и почти не моргающий взгляд зеленых, как изумруды глаз вдруг сменился частым морганием и сменой цвета радужки, в этом приступе он больше не задыхался как тогда в темнице, только небольшая дрожь затронула пальцы рук.
Все мы знаем, как иной раз может ранить чужой недобрый взгляд, брошенный в твою сторону – остро, подобно холодному лезвию клинка, равнодушно пронзающему плоть, но хуже ненароком брошенное слово.
Я понял, что ему мешал нормально видеть яркий солнечный свет, падавший ему прямо на лицо. Выпрямился, прикрывая солнце спиной и теперь мы смотрели друг другу глаза в глаза, эльф вновь сжал мою руку в запястье и я глупо застыл с тряпицей так над ним некоторое время. Надо будет уложить его в тень, когда я закончу заниматься обработкой ран. Успокаивающе сжал его тонкую руку чуть дальше запястья, где были свежие раны, касаясь сдвинутого теплого браслета из-под крови блестящего розовым кварцем, и при этом пытаясь силой удерживать его на месте второй рукой, не позволив двигаться в такой ответственный момент. Его удивленные глаза, оказавшие теперь в тени, перевели взгляд с моего лица на свой браслет и обратно, при это его черные зрачки при этом чуть ли не двое увеличились, оставляя лишь тонкий ободок ярко зеленой радужки, а под рукой, которой я прижимал его к земле, чтобы он не дергался, учащенно билось сердце, но грудная клетка больше не поднималась-опускалась, эльф похоже в испуге забыл, что нужно дышать. Похоже, он испугался и был в шоке. Освобожденный пленник продолжал довольно пристально изучать мое лицо, пока наконец не отпустил мою руку из слабой хватки и сделал весьма неуклюжую попытку подняться. Но я вновь не позволил ему двигаться, удерживая на месте, молча протянул бинт ближе к его глазам, наглядно показывая, что сейчас намереваюсь помочь с перевязкой. Эльф вздрогнул всем телом под моей прижатой к его груди рукой, но для сопротивления у него было слишком мало сил, он не смог ни встать, ни отодвинуться от меня.
–Я не враг. Меня зовут Сираель Кросс, маг на службе Белого Ордена, – представил я. – Хочу помочь, так что не мешай мне, – да я собственно в буквальном смысле слова предложил руку помощи, но он никак не откликнулся на мои слова. Может этот эльф не говорит не человеческом и не понимает меня? – Ни о чем не беспокойся, я отведу тебя в безопасное место, – заверил я, надеясь, что он все-таки слышит и понимает хотя бы часть из того, что я сказал.
В следующую попытку ему удалось самостоятельно сесть и я прислонил его спиной к ближайшему дереву в спасительную тень кроны, пока эльф все еще щурясь, рассеяно оглядывался вокруг, хмурился, все еще щурясь от солнца, внимательно рассматривал свои руки, старательно отводя свой взгляд, лишь бы с моим больше не сталкиваться. Видимо, осознание какой-то мысли привело его в смятение и теперь очень обеспокоило, погрузив в мрачную задумчивость так сильно, что он видимо, не мог сообразить как должен реагировать в данной ситуации.
Мне стало понятно его состояние. Бедняга просто запутался, не понимая, где он и как здесь оказался. Может быть, он даже с трудом верил в свое спасение, не веря что это реально. Теперь я видел перед собой растерянного эльфа, не верившего в собственное спасение. Он просто не знает что дальше делать. В то время как я сам мучился над этим вопросом: «Что же мне делать с удивительным экземпляром в незапланированной спасательной миссии?». Говорят, ведь и не зря между прочим: «Что не все экспромты бывают удачные…»
Боковым зрением ненавязчиво, стараясь не отвлекаться от хозяйских дел, я продолжил наблюдать за ним. Слабые руки обреченно опустились на колени, пальцы рук продолжали мелко дрожать, и когда он снова поднял голову, глаза снова странно поменяли цвет с зеленого на красный, теперь радужку заполнял цвет свежей пролитой крови.
Я застыл, автоматически вспоминая самые легкие оборонительные заклинания, и держа на уме, вновь обмакнул тряпку в воду, отжал кровь и повернулся к спасенному. Я вспомнил, что нужно достать запасную одежду, пусть она ему не очень подойдет, все же лучше чем совсем ничего.
– Как тебя зовут? – спросил я, вновь отвернувшись, уже роясь в мешке с запаской, теперь уже в поисках подходящей для него одежды.
Я сам немного нервничал уж не знаю почему, переключаясь с одного дела резко на другое, не так часто приходится знакомиться с новыми людьми, а уж с эльфами так вообще впервые! Я также понимал, что больше всего на свете ему был необходим покой, но меня все сильнее мучило снедающее изнутри любопытство.
Он попытался заговорить и я обернулся на его голос:
– Д-дэ-эии… слиш-ком яр-кий свет, – запинаясь, хрипло, с явным трудом выговорил он, снова опуская голову, но я успел заметить – глаза были снова зеленые. Его дрожащий и хрипловатый голос объяснялся судя по всему той страшной рваной раной на шее, к которой он не хотел подпускать чужие руки.
– И все? Откуда ты родом? – отступать было уже поздно, и я продолжил мучить бывшего пленника своей бестактностью. Любопытство разъярённой кошкой вцепилось в меня всеми своими когтями. Мне не терпелось узнать его историю.
– Т-т-рудно г-го-во-р-рить…– снова еле слышно прохрипел он.
Я должен был догадаться и первым делом напоить его хотя бы! И делая вид, что я не замечаю его вялого сопротивления, протянул флягу, поддерживая за плечо, помогая напиться. Его истерзанные бесчисленными укусами и порезами руки были не готовы, чтобы держать что-то тяжелое, ему огромных усилий стоило только держать их на весу. Видно же было, что больше всего ему нужно была не моя помощь, а время прийти в себя. Извини, дружище, но именно этого ресурса у меня всегда был недостаток.
– Тогда ладно, Дэии, это уже хорошо. Со мной тебе ничего не грозит, – как ребенку внушал я, пытаясь немного успокоить его бегающий взгляд и научится доверять мне хотя бы для оказания первой помощи.
Эльф с удовольствием жадно напился и благодарно кивнул, на минуту прикрывая глаза, пытаясь хоть чуточку расслабиться. Теперь я снова мог его спокойно изучать. Как мне лучше охарактеризовать степень его усталости? Смертельная подходила ему больше всего. Вода не помогла освежить его сухие растрескавшиеся губы. Но вот напряжение немного отпустило его, и теперь он пытался бороться со слабостью мышц. С закрытыми глазами разгибал и загибал поочередно пальцы на руках, сосредоточенное занятие помогло избавиться от трясучки.
Его рассудок, видимо, был также страшно измотан, как и истерзано тело, страшная бледность и худоба делали его живым мертвецом, но когда его глаза открылись снова, я заметил, как в изумрудной зелени уже появился блеск осознанного интереса к жизни и всему окружающему.
Я понял это не только по взгляду его глаз, но и по вздоху облегчения, по которому я истолковал осознание им того факта, что самое страшное для него осталось позади, и можно сказать, что я разделил вместе с ним чувство упоенной тихой радости – быть наконец-то спасенным. Сейчас он больше не выглядел диким и подозрительным, как минуты две назад, а взгляд больше не был дико уставшим. Впрочем, ночью я бы все равно выставил защитный круг не только для защиты от леса, но и внутри круга для своей защиты. Та-ак на всякий случай, потому что его глаза по-прежнему меня напрягают.
– Может… – начал я, хотя что за глупости я спрашиваю! – Ты, даже не наверное, а жутко голоден?! Сможешь встать? Идти? Нет? Ладно, посиди пока тут. У меня есть все необходимое… сейчас приготовлю… – говорил я вслух, замечая, как глаза эльфа проявляли все возрастающий интерес не только к моей персоне, но и к окружающему миру вокруг.
Эльф сменил положение, сев боком, выпрямился, то и дело облизывая губы, он задел свежую корку и с нижней губы потекла кровь, он тут же отер кровь тыльной частью руки. С весьма заинтересованным взглядом он следил за тем, что и как я делаю. Меня это внимание не раздражало, так могут смотреть животные без всякого отношения к тебе, отстраненно, просто молчаливо наблюдать.
После обработки его ран, первым делом я теплой водой осторожно омыл его руки с ужасными на вид укусами и глубокими лишь на вид порезами, которые выглядели совсем свежими. Я не умел лечить магией, так что ограничился только промыванием, наложением целебной мази и плотно забинтовал, посчитав, что остальное ляжет на плечи эльфа. Уж регенерировать то они умели прекрасно, судя по слухам, слышал, что регенерация у них высшая, как и у вампиров. Мне осталось только смотать остатки бинта, как эльф вдруг сказал:
– Твои родители были строгими.
Я удивленно поднял голову, оторвавшись от сосредоточенного занятия, ожидая услышать что угодно, но только не эти, показавшиеся слегка оскорбительными слова. Но откуда он узнал? Я задал этот вопрос вслух.
– Слишком туго бинтуешь, – объяснил раненный.
– Ох, извини, – поспешно извинился я, начав исправлять свою ошибку и обратно разматывать бинт на запястье, я хотел как лучше, покрепче, но спохватился, действительно все-таки не травму фиксируем.
Эльф облегченно вздохнул, когда я полностью освободил от стягивающей кожу запястья ткани, уже слегка намокшей от свежей крови, в этот раз сделаю послабже. К шее он так и не разрешил притронуться, отрицательно покачав головой, в испуганном жесте закрыв шею ладонью. Тогда я предоставил ему в руки все необходимое, раз он почувствовал в себе прилив новых сил. Затем сходил за сменной одеждой, вылил грязную воду, налил свежую, снова подогрел с помощью магии. Ему нужно еще умыться и переодеться, если с первым он еще справился сам, то с одеждой мне пришлось немного помочь. В итоге все оказалось, как я и предполагал: рубашка оказалась ему велика в плечах и висела, рукава он подвернул почти к локтю, а к штанам, которые подошли ему по росту, но в талии и бедрах были ему велики и спадали, так что мне пришлось пожертвовать еще собственным ремнем, мои штаны вроде бы держались и так. Обувь на нем была потертая, но еще весьма приличного вида, судя по всему из мягкой замши грязно-зеленого цвета.
– Поешь пока это, – я вложил в руку мешочек с сухофруктами и орехами, надеюсь, что зубы у него все целы, – а я сварю пока нам кашу.
Он разжевал с десяток орешков, проявив больший интерес к изюму, затем отложил в сторону, потеряв интерес. Я боялся, что он снова отключится, но вспомнив о том, что он несколько лет пробыл в плену, а значит, ничего кроме простого хлеба и воды ему пока было нельзя есть, впрочем, кому может помешать свежая сваренная каша?
Я торжественно вручил ему кусок отрезанного хлеба, запоздало вспомнив, что после долгого голодания нельзя много есть и уж тем более тяжелую и жесткую пищу, но и этого должно хватить для первого раза.
Лесной эльф благодарно кивнув. Хлеб он съел с большим удовольствием, чем орехи или даже сухофрукты. Пока я был занят делом, старательно делая вид, что в самом деле занимаюсь только готовкой, ибо выходило у меня чаще всего съедобно, но не ахти как вкусно, изредка между помешиванием каши, я бросал на него короткие проверяющие взгляды. Не потерял сознание? Не обратился в кровожадного монстра?
Выражение лица эльфа постепенно менялось, уходила напряженность мышц, затравленность из взгляда, плотно сжатые губы смягчились и расслабились. Взгляд перестал быть жестким, осталась лишь мягкое ненавязчивое наблюдение. Видно было, что постепенно вместе с обретенной свободой к нему возвращалась жизнь. Медленно, но верно он обретет прежние силы, нужен покой и больше времени, время лечило и не такие раны…
Я наблюдал за ним, замечая, что он сильно хмурился и прикрывал руками глаза от проникающего сквозь листву солнца. Похоже, что яркие лучи причиняли его глазам боль. Видимо, он так долго провел к темноте, что его глаза совсем отвыкли от яркого света, что даже слезились. Его изумрудные глаза ярко выделялись на бледном лице, глаза чуть крупнее чем обычно бывают у людей, эльфийские глаз и надо признать очень красивый оттенок зеленых глаз, окаймленных густыми, длинными темными ресницами.
Постепенно все мышцы его лица и тела расслабились, он самостоятельно сел и прислонился к близстоящему стволу дерева, найдя в нем так необходимую опору, а блестящие глаза обрели свой постоянный цвет – спокойной зелени, лишь немного потемнев, как-будто бы эльф вспомнил что-то неприятное.
Трудно обрести уверенность в существовании надежды на то, что твоя жизнь может вдруг изменится в лучшую сторону, когда ты в неволе. Это тяжело – возвращаться к жизни и отпускать старые надежды за которые цеплялся, находясь в неволе, пока твоя вера была сильна. Обрушение надежд не сравниться с крахом веры. Потому что потеряв веру – ты теряешь все, что у тебя есть, ты предаешь самого себя. Оттуда не возвращаются живыми и счастливыми.
Он не выглядел ни опасным, ни безумным. Его снедало, как и меня, любопытство, одним из его первых вопросов было:
– Почему ты спас меня?
Я вдруг почувствовал себя неуютно. Словно собираюсь ответить малолетнему ребенку, который не привык жить в мире взрослых и вдруг задает уж совсем неприличные вопросы. В каждом из нас живет ребенок. И ребенок этот внутренний растет и все больше узнает окружающий мир, взрослеет вместе с нами, проходит через те же испытания, что и мы сами.
Но что мне было тогда отвечать? Что благие побуждения были весьма далеки от реальных намерений? Что я спас бедолагу из-за собственной прихоти, сиеминутного каприза, что бессильно поддался чувству внезапной жалости? И что решающую роль в его спасении сыграло мое любопытство. Что я не удержался от соблазна и поэтому не прошел мимо? Неужели столь позорную правду? Меня заинтересовало это чудо природы, иначе и не скажешь. Неужели, придется врать, что спасти его было моим заданием? Нет, это наиглупейший вариант – я даже не знаю кто он.
Видимо, я молчал уже достаточно долго. Никак не мог подобрать нужных слов. Я привык быть честным и открытым что с другими, что с самим собой, но тут в вдруг растерялся от простого вопроса, не зная как ответить, словно меня волновало что он обо мне потом подумает. Но что-то подталкивает меня к странному решению изменить характеру и что-нибудь соврать, чтобы спасти себя и не выглядеть столь глупым в данной ситуации. Чтобы в конце концов не оскорбить его чувств, не обидеть, но и не выглядеть при этом нечестным.
Мое молчание стало ему ясно, он понял, что я не знал, что ответить и это затянувшееся молчание спровоцировало его задать еще один вопрос:
– Ты же слышал, что говорили те жрицы. Разве сам факт моего существования не пугает тебя? Бесстрашный ты, однако, человек, а еще безрассудный, потому что спас неизвестно кого, – нормальный голос, хотя все еще хрипловатый.
Я удивился его словам, готовый услышать скорее слова благодарности, а не «эти комплименты» и поспешно сменил тему:
– Еда готова, – сухо сообщил я.
Вот уж даже представить не мог, что эльфы могут быть такими противными! Я уже готов был пожалеть о своем героизме.
Несмотря на все приложенные старания, каша получилась очень жидкой, но эльф с благодарностью принял тарелку и молча съел ее без всяких претензий. Возможно, он просто никогда не пробовал нормальной человеческой еды и поэтому промолчал. А я то поначалу считал, что его истерзанные руки слишком слабы, чтобы держать в руках тарелку, но ошибся, силы к нему возвращались прямо на глазах.
Мы вместе поели, хотя радоваться обычной каше, приготовленной в дорожных условиях было бы для меня извращением, чего не скажешь об эльфе, который ел очень медленно, но с удовольствием. После еды он с легкой улыбкой, угадываемой лишь в уголках губ, снова поблагодарил:
– Спасибо за предоставленную заботу, одежду и еду.
Но, похоже, это было только самое начало. Что-то мне подсказывало, что я еще множество услуг ему окажу, для начала его нужно было куда-то сопроводить, а мне выполнить роль спутника, охранника и леший еще знает кого, вряд ли лесной эльф хорошо ориентируется в здешних лесах. Они потому называются лесными, что в любых лесах ориентируются?
– Не стоит благодарности, – пожал плечами я, считая это вполне естественным.
Эльф, осторожно встал, придерживаясь за дерево, а затем медленно двинулся к ручью, на ногах он чувствовал себя пока не очень уверенно, если на пути встречалась опора в виде дерева, он придерживался за нее рукой, чтобы обрести уверенность. По-моему он целый час провел у ручья, я уже забеспокоился, отсюда мне не было его видно, а сходить проверить было лень.
Вернулся он как будто совершенно другим, вернее посвежевшим. На самом деле выглядел он намного лучше, даже шел уверенно, умывание придало ему бодрости. Волосы хоть и неровные, но уже чистые обрамляли голову и шею слегка потемневшими прядями. Взгляд был свежий и искрил интересом ко всему, что окружало. Хотя бы я перестал быть главным объектом для его наблюдений и это меня обрадовало.
Скоро стемнеет, пора было готовиться ко сну. Впрочем, спать я не собирался, в первую ночь было бы опасно ложиться, я решил понаблюдать за спасенным эльфом и присмотреться к нему. Так что поставил защитный круг на ночь, один накинув на себя, выдал эльфу стеганное одеяло и разжег небольшой костер, уселся напротив, наДэясь на разговор, и эльф не разочаровал:
– Тебя зовут Силаэль Клоос? – подобрался он поближе к теплу костра.
– Сираэль Кросс, – терпеливо поправил я, делая акцент на твердых согласных.
– Си-ра-эль Кро-ос-с, – правильно повторил он, смакуя непривычное произношение по слогам. – В нашем языке нет таких грубых имен.
Нет, не зря мне говорили, что эльфы поголовно презрительные и чрезмерно гордые создания, не располагающие учтивостью к людям! Я начал жалеть, что пошел на поводу собственных желаний. Боюсь, пройдет еще время и я буду готов бросить эльфа на произвол судьбы или даже лучше – вернуть его обратно, где ему самое место!
– Какой сегодня день, Кросс? –снова спросил эльф, называя меня по фамилии.
Не разобрался, что из названного мое имя? А может у них так принято всех по фамилии величать? Будем считать, что просто не отличает человеческие имена от фамилий.
После секундного возмущения я сориентировался. Четыре дня я потратил на дорогу к Черному Ордену, из них еще два дня ушли на наблюдения. Прошел еще один практически день, скоро вечереет. Значит, сегодня двадцать четвертый день среднего месяца лета, о чем я ему и сообщил.
Он нахмурился и с явным сожалением кивнул в знак принятия.
– А год? – уточнил он.
– Десятый год верескового, – ответил я, внимательно наблюдая за его лицом, ожидая перемен: удивления, сожаления, но выражение зеленых глаз никак не изменилось, только губы плотнее сомкнулись.
– Тебя зовут просто Деии? – уточнил я, желая продолжить разговор.
Запоздало подумав, что возможно нужно обращаться к нему на «ВЫ». При этом хотелось добавить язвительно вроде титулованного «ваше величество, и т.п».
– Дэй, – быстро поправил он, дотронувшись до шеи, болезненно скривился.
А есть разница?! Я вообще-то спрашивал о полном имени! Ох, уж эти эльфы, как же вас сложно понять!
– Понятно, – на этот раз скривился я, погрязнув в «заковыристости» эльфийского звучания.
Слишком короткое и простое, легко произнести и трудно забыть, то есть совсем непохоже на настоящее эльфийское имя. Не понимаю, зачем скрывать от меня свое имя? Он что беглый преступник? Не похож. Почему он боится сказать свое настоящее имя? Хотя бы сказать к какому роду или клану относится? Я правда все равно в этом не разбирался, но решил, что хочу знать.
– Так значит, – продолжил он и я заинтересованно перевел взгляд на него, – ты боевой маг Белого Ордена Сираель Кросс. Твоя слабая сторона в магии это защита. Еще ты совершенно не способен к целительству, – эльф знал о чем говорит. Ничуть не сомневаясь, продолжил. – Лучше всего тебе дается магия огня, скорее всего у тебя уже четвертая ступень. Почти магистр, – со знанием дела, совершенно не взвешивая для меня каждое слово, а весьма уверенно произнес он, уверенный что несомненно прав. Мне бы его чертову уверенность! Уважения ни в тоне его голоса, ни в собственно в сказанном им я совершенно не заметил.
Запоздало потрясенно выдохнул:
– Откуда?! Как?!
– Просто внимателен к деталям, – он поспешил объясниться, но я уже понял.
Он же видел, что я без усилий взглядом разжег костер, вскипятил воду и на основании только этого он сделал правильный вывод!
– Я наблюдал, как ставишь защитный круг, как расточительно пользуешься Источником, не зная всей его силы. Другие стихии тебе тоже подвластны, но в гораздо меньшей степени, но это можно исправить, – он утвердительно покачал головой, словно в такт своим мыслям, продолжил выражать свои мысли вслух, будто бы рассуждал о чем-то давно и всем известном:
– То как ты лишь одним усилием воли зажигаешь огонь для костра, не прикладывая при этом совершенно никаких усилий, заклинаний и жестов – это заметно сразу же. Твоя сила сильна, но ограничена, тебе неизвестны границы собственного Источника, и в этом твоя основная слабость. К сожалению, с рождения многие лишены такого богатства, от природы нечасто встретишь такой интересный дар, но с его развитием можно помочь. Тем более, что боевыми магами обычно становятся именно те, кто владеет в совершенстве той или иной стихией природы, в твоем случае – стихией огня, а она самая опасная и разрушительная из всех известных нам стихий. Есть и другие разрушительные силы, но не похоже, что ты ими владеешь.
Последняя фраза прозвучала уж слишком цинично. Нет, он что, проанализировав все это теперь будет насмехаться надо мной? Или уточняет, сверяясь с выражением моего лица? Погодите-ка, он меня не просто оценивает? Такое впечатление, что он читает меня как раскрытую книгу, словно все обо мне знает: и способности и слабости, но ему это все еще интересно?
– Самые опасные: Магия Крови, некромантия, магия хаоса. Мне незачем ими владеть темными искусствами.
– Согласен, – мрачно кивнул эльф, и глаза его вдруг потемнели, через мгновение словно призывно заалев.
Я пожалел, что напомнил ему о заточении. Возможно, как раз на нем как раз применили самую темную магию. Подобных неприятных тем в будущем следует избегать, а то мало ли что… Тем более что, я надеялся, что рано или поздно он расскажет мне все, что с ним произошло.
На этом непродолжительный разговор закончился, вечер уже закончился, совсем стемнело и эльф лег, завернувшись в одеяло. Я ждал, когда он заснет, но он был встревожен мыслями и сон к нему не шел. Я вглядывался в темноту, используя «ночное зрение», тренировался, расширяя свой кругозор, пытаясь посмотреть дальше возможной границы.
Эльф заворочался под одеялом, я заметил как он накрыл глаза рукой. От него не донеслось ни звука, но я понимал, что ему пришлось тяжело, мокрые дорожки на щеках сообщили мне об этом. И я был рад, что он мог не скрывать вырвавшихся из-под контроля чувств. Очень часто обретение свободы дается слишком великой ценой. Особенно для людей, потерявших надежду.
Больше мы не говорили, хотя я тоже не спал и через некоторое время я услышал заметно спокойное и глубокое дыхание спящего.
Утром я не смог его добудится и позавтракал в одиночестве. Что ж, видимо слишком устал. Самое интересное, что едва проснувшись, я заметил, что вчера рассеянно поставил защитный круг, забыв включить в него эльфа и лошадь. Время тянулось медленно, мне не терпелось двинуться в путь, хотя эльфу требовалось отдыхать и восстанавливать силы. Когда пришло время обеда и солнце нещадно палило я смог наконец-то его разбудить.
Долгое время он не мог проморгаться, чтобы глаза перестали слезиться, и прикрыл ладонью глаза. Он несколько раз тряхнул головой, потянулся всем телом, сбрасывая сонное оцепенение. Глаза его все также слезились от яркого солнечного света. Он сходил к ручью, умылся и когда вернулся, мы поели жидкую похлебку, которую лишь с натягом можно было назвать овощным супом, так как я готовил его на воде, а не на сытном жирном бульоне.
Дэй
Это было самое одинокое время. Прошло меньше года заточения, а мне показалось что было их три.
Мне не забыть холодную камеру, которую изредка посещали жрецы, издеваясь над со своими пленниками, принося жертвы ради безумных опытов. После всего оставили в покое, почти забыв обо мне, но на жизнь это мало было похоже, скорее на существование. Потому что у меня не были ни цели, ни смысла. Я остался жив, хотя должен был по всем законам мироздания умереть.
Больше всего я боялся сойти с ума. Во мне поселился дух противоречия: лесной эльф и вампир постоянно боролись во мне за первенство, но на самом деле не было ни побед, ни поражений, лишь сплошные сражения, которые выматывали истерзанное тело и ослабленный дух. Это противоборство каждый раз заканчивалось ничьей победой, ничьим поражением, оба отступали в сторону и я оставался самим собой. Я не участвовал ни в одном из сражений, но незримо присутствовал, не понимая где заканчиваюсь я и начинался другой я – вампир.
Когда меня обращали в вампира я, признаю, что действительно, не хотел умирать, ведь любое живое существо не желает себе смерти, если оно, конечно, в здравом уме и морально не убито горем, а желает жить и изо всех сил борется за жизнь и свободу.
Кто придумал это: «Эльфы умирают от вампирского укуса»? В момент укуса я отрицал эту всем известную истину, но я никак не ожидал, что останусь жив и буду продолжаться бороться только уже не за жизнь, а с самим собой. Оставил за собой право жить, не умирая как лесной эльф. Это желание не должно было осуществиться, ведь это нарушало все законы природы.
Я не хотел для себя такой жизни. Обращение прошло не полностью, кровь, которая должна была меня убить, прокляла тело и превратило мою жизнь в постоянный ад. Создатели не достигли того эффекта, что хотели, поэтому потом меня оставили в покое.
Теперь, уже смирившись, придется жить с этим проклятием.
Считается, что эльфы, привыкшие жизнь на природе, среди деревьев и вечной весны очень быстро сходят с ума в закрытых помещениях. Это было похоже на правду. Я был длительное время заперт в темнице практически без света. Ведь тогда я уже должен был сойти с ума. Я не слишком доверял самому себя, не был уверен, что контролирую свои инстинкты как раньше.
Тоска по солнцу, по природе была невыносима. Я все время находился взаперти и в темноте. Простые звуки, такие как утреннее солнце, дневное пение и чириканье птиц, долгое время не видел ни неба, ни лениво плывущих облаков, не ощущая дуновение ветра… в темнице было также пусто, как и на сердце холодно. Тьма подкрадывается к тебе незаметно, нашептывает о желании познать новую силу, понять, что даст изменение. Но эти мысли были противоестественны моим убеждениям.
Я уже давно здесь. Темное помещение, напоминавшее квадратную клетку давило изнутри, хотя успел привыкнуть и к нему. Свет проникал сюда крайне редко и только в ясные дни, сквозь маленькое решетчатое окно под потолком справа на стене и только во время рассвета. Яркий солнечный свет, попадавший на кожу обжигал и причинял боль, но потом я привык, и кожу больше не жгло. Так я провел первое время после обращения. Похоже, рядом не было деревьев, иначе я бы слышал пение птиц. И слушал бы часами, отгоняя подкрадывающиеся со всех сторон безумие. В остальное время царила мрачная полутьма или почти темнота, но свет почти всегда был в коридоре, хотя свечи постоянно догорали и для постоянно забывали добавлять масло.
Я потерял счет времени и поначалу не верил в реальность происходящего, казавшегося самым худшим кошмаром, который все мне еще снился, а потом смирившись с положением, но так и не приняв его, продолжал сомневаться в здравости своего рассудка. Мне больше ничего не оставалось делать, и совершенно нечем было себя развлечь. В основном я спал без снов, но бывало снились кошмары. Но просыпавшись, реальность пугала гораздо сильнее с каждым новым утром. Постепенно рассветы перестали иметь такое важное значение как раньше, я перестал считать дни и с тех пор меня перестало интересовать количество проведенного здесь времени. Качество пребывания оставалось прежним и не менялось изо дня в день: приносили еду и воду, выносили посуду, но со мной не разговаривали, полностью исключая живое общение.
Зато в коридоре текла своя жизнь. В мою камеру никто без особой нужды не заглядывал. Да, меня ежедневно худо-бедно кормили и давали воду, поддерживая силы только для того, чтобы я не стал полуживым мертвецом без искры разума от голода и жажды. Темные жрецы хотели быть уверенными, что я осознаю в каком положении нахожусь. Уверен, они в полной мере наслаждались моими мучениями, хотя меня никто не пытал. Такая жизнь была сама по себе для меня пыткой – стать самому себе исконным врагом.
Я интересовался коридорной жизнью, и вы не представляете насколько сильно. Как было сложно поймать даже чей-то случайный взгляд, обратить внимание на себя. Все были прекрасно осведомлены, что со мной нельзя разговаривать и я не знал почему. Может быть, они ждали пока я окончательно сойду с ума? Жрецы в черных одеждах вечно торопились и таскали вещи туда-сюда, словно не замечая меня, старательно делая вид, что не видят меня. Иногда у меня создавалось впечатление, что я бестелесный призрак, которого никто не видел и не слышал.
Я был точно таким же кроликом или крысой, над которыми они раньше проводили свои кровавые опыты, только прекрасно осознавал, что со мной произошло самое ужасное – я не умер от укусов вампиров, хотя должен был. Был частично обращен в вампира.
Сегодня я умудрился отдалиться от реальной действительности и помечтать о свободе, о том прекрасном времени, когда я покину это место. Пока жива надежда, продолжал чувствовать себя живым, наверное, это было правильно думать в таком ключе. Я знаю, как трудно, оказывается, в трудные моменты жизни продолжать верить в чудо, но именно непоколебимая вера нас спасает, даря надежду, чаще напрасную. Ведь надежда с таким же успехом приносит разочарование, когда день за днем ничего не меняется. Когда безобразно устаешь от круговерти сменяющихся друг друга дней, оставляющих после себя горькие сожаления ничем не заполненной пустоты.
Вот и еще один никчемный день моей жизни подошел к концу, прожит совершенно равнодушно и зря.
Я так думал, однако сегодня ко мне привели ребенка. Я был бы рад общению, если бы не знал с какой именно целью он оказался в моей камере. Мальчик лет десяти, может быть двенадцати. У него были мягкие черты лица с круглыми щечками, пушистая голова навевала воспоминания о пшеничном поле, но карие глаза с затуманенным взглядом, а значит, находился под внушением вампира.
Жаль, чудо не случится и сегодня. Снова будет очередной кошмар, да еще и с моим участием в главной роли. Как же я от этого устал.
– Не пожалели даже ребенка… – голос уже давно слушался меня с трудом. Говорить выходило хрипло, горло постоянно ныло. -Это наш ребенок. Я хочу показать ему плод наших трудов. Поздоровайся со сводным братишкой. Мы назвали его в твою честь. Демью. Он станет полноценным вампиром, когда отведает твоей крови. оя неполноценная кровь вряд ли способна обратить в кого-либо, поэтому я сомневался в успехе этой идеи. Ребенка заставили выпить моей крови, и с тех пор я его больше не видел, но думаю, что в этот же день моего названного братишки не стало. Он был нужен лишь, чтобы помучить меня муками совести.
Это утро началось необычно. «Но разве я тот, кем был раньше?» – почему-то проснулся именно с такой мыслью.
Тело было слабым и с трудом слушалось. Глаза отказывались открываться, веки были тяжелыми.
Уже не впервые солнечный свет ослеплял мои глаза своей яркостью. Я говорил себе, убеждая, что просто очень сильно отвык от солнца. Свет казался слишком ярким, из-за чего приходилось все время щуриться. Мне удалось привыкнуть к белой вспышке света и жуткой рези в глазах. И дело не в том, что за долгое время зрение привыкло к темноте. Мое зрение изменилось, теперь ночью я видел иначе, чем днем, но одинаково четко и ясно. Теперь днем от солнца всегда слезились глаза и даже болела голова, ночью я чувствовал себя лучше, потому что глазам было спокойнее. Я прекрасно знал, что прежний я не мог вести себя так, даже если бы полвека прожил, трудясь вместе с гномами в рудниках под землей. К тому же я был очень слаб, даже простая ходьба давалась с усилием. Но дело было не в физической слабости. Нанесенные раны не желали заживать, причиняя постоянную боль, хотя вампиру полагалось бы отлично регенерировать ткани при наличии свежей крови. А она у меня была, меня насильно поили кровью. Раны, нанесенные укусами вампиров даже не думали заживать, но все последующие, нанесенные оружием медленно, но все же заживали потом. Но к постоянной боли я тоже успел привыкнуть, почти переставав ее замечать.
Но раз уж проснулся сегодня рано, надо чем-то развлечь себя. Я зябко поежился, став реагировать на холод, кажется ко мне понемногу возвращались прежние ощущения.
Интересно, что принесет новый день? Каким он будет: хорошим или плохом? В темнице я не задавался такими вопросами – мне было все равно. Силы понемногу возвращалась ко мне, и у меня появился интерес к жизни.
Оглянулся на еще спящего мага. Человек, спасший меня был не похож на того, кто готов рискнуть своей жизнью в случаи опасности. Он случайно или намеренно спас незнакомца и прихватил его с собой? Иначе с таким же успехом он мог бы спасти других заточенных там пленников, расположенных чуть дальше на других уровнях. Но среди всех заключенных он почему-то выбрал именно меня. В отличии от других заключенных меня совсем не охраняли. Со мной было меньше возни, но ведь из всех кто был там заперт только я был самым ценным пленником. Почему же меня не охраняли я задавался этим вопросом, но объяснить ситуацию не мог бы при всем желании.
И все же, почему он спас меня? Почему я? Мне хотелось верить, что конечно, мое спасение было хорошо обдуманным поступком. Он должен был все хорошенько взвесить прежде чем принять решиние о моем спасении. Я наДэялся, что смогу оттянуть как можно дольше момент, когда он узнает кто я на самом деле, а пока понаблюдаем можно ли ему доверять…
Первый день на свободе помню крайне смутно, как будто был сильно пьян. На самом деле я был отравлен позабытым ощущением свободы. Я так мечтал об этом, что снова думал, что все это сон, неправда, иллюзия, бред, сон. И хотя я был рад обретенной свободе, я все еще был замнут в себе, не хотел, не мог раскрываться перед незнакомым, да еще и человеком, не хотел общаться без нужды и вообще говорить. Пока я не знал мог ли доверять людям. Я был крайне подозрителен и не верил даже окружающему миру, сначала шептавшему, потом запевшему, затем уже кричавшему, все здесь пело о процветании жизни: и солнце, и небо, даже приятный шелест листвы, смятая от шагов трава, что уж говорит о ветре, который взбодрит и прояснит голову. Все стихии природы явственно напоминали мне простую истину, что я еще жив и должен радоваться этому простому факту. Мне понадобилось совсем немного времени, чтобы изучить своего спасителя. Его магические способности стали мне ясны сразу же после спасения. Его имя было мне незнакомо, а значит он не занимал высокой должности в Совете Магов, являясь штатной единицей, то есть пешкой. Но понадобится гораздо больше времени, чтобы понять, что он за человек.
О моем исчезновении не должны были узнать люди, но даже если эта информация была раскрыта, то этот человек скорее всего не смог бы связать несколько событий воедино. Некоторые опасения и правда откровенно читались в его серых как сталь и холодных глазах. Он опасался меня и следил за каждым моим движением и шагом, также как и я изучал его, но он хотя бы делал вид, что это было продиктовано заботой о спасенном пленнике. Я же не прятал откровенного любопытства. Доверие не так просто заслужить, но слишком просто потерять. Я был ему благодарен за спасение и заботу, но все равно не мог довериться чужаку, тем более человеку, у нас слегка натянутые отношения с магами Белого Ордена. Как впрочем и он не мог мне доверять, не знав кто я. Либо я слишком плохо думал о своем спасителе. Хотя был крайне осторожен в словах и действиях. Но и он тоже. Я повторил себе, что смогу оттянуть как можно дольше момент, когда он узнает кто я и с этой успокаивающей мыслью снова заснул.
Утром следующего дня, когда меня привычно разбудило рассветное солнце, я отошел в сторонку от места нашего ночлега и с удивлением обнаружил небольшие заросли кустарника дикой колючей ежевики, с наслаждением и вдоволь полакомившись сладкими ягодами, я прошел дальше и нашел маленькое озерцо, опрятное для такого дикого места и хорошо укрытое – по краям заросшее камышами.
Вода, хоть и зеленоватая, оказалась вполне пригодна для умывания и уж тем более купания. В том быстром ручье мне не удалось рассмотреть себя. Сейчас я опустился на колени и взглянул на спокойное отражение водной глади, расположенное в низенке холма, до которого ветер не мог добраться. Мутная вода в зеленых разводах кувшинок показала не хуже зеркала осунувшееся лицо с резкими выступающими скулами, бледную кожу без изъянов, но такого же светлого оттенка как у вампиров, белые как снег волосы, прямой нос, изумрудный цвет радужки глаз с миндалевидным разрезом. Теперь лицо имеет хищное выражение из-за резко выступающих скул и впалых щек, но стоит мне чуть-чуть прийти в норму и я вернусь к своему нормальному виду, правда, полагаю, что бледность и белые волосы останутся со мной навсегда. Если это вообще возможно для меня теперь, о какой нормальности вообще может идти речь с красными как у вампира глазами?
После утреннего умывания почувствовал себя бодрее, решил еще немного прогуляться вокруг. Меня хватило ненадолго, я еще быстро устал от ходьбы, постоянно щурясь от слепившего солнца, ощутил желание поскорее спрятаться в теньке. В поле высокой травы, слева я краем глаза заметил съедобное растение «дикий укроп» и оборвал несколько тонких, но густых веточек. Попробовал. Нравится тот же самый почти полузабытый вкус с чуть пряным ароматом. Ко вчерашнему супу было бы то, что нужно! Значит, вкусовые качества и предпочтения не изменились. Чуть дальше обнаружилась и душица, которую так часто путают с чабрецом… Тут можно насобирать травок для настоя, чтобы сделать простую воду ароматной и полезной. Мой спаситель даже чай заваривать не умеет толком. Я нарвал немного трав, будет у нас хоть заварка. На обратном пути к месту ночевки наткнулся на хмуро насупившего мага, хотя не вполне еще проснувшегося с сонным глазами, направляющегося по тому же маршруту что и я до этого заросли кустарника, впрочем нужда у него была несколько иная, судя по нетерпеливому взгляду.
– Это был ты?!! – увидев меня, его сонливость сразу исчезла, он удивленно распахнул свои темно-серые глаза, обвиняющее смотря на меня и прожигая взглядом.
Я застыл, чуть не выронив собранные травы от непонятного мне резкого обвинения. В чем я успел провиниться?
– Как ты прошел сквозь магический барьер? Вернее, как тебе это вообще удалось? – маг повысил голос выше на тон или даже два, это непривычно резануло мой тонкий слух. Даже в заключении на меня не кричали так, как позволил себе этот человечишка сейчас. Я напомнил себе, что он спал мне жизнь и я не в том положении, чтобы укорять его в том, что он не имеет права так ко мне относится. К тому же ему неизвестно кто я, так должно оставаться и дальше.
– О чем это ты? – так же недовольно спросил я, только тихо, пытаясь вернуться, но он остановил меня, бесцеремонно ухватив за локоть и не отпускал. Прикосновение снова словно обожгло, но я никак этого не показал. – Я ушел совсем недалеко. К тому же что могло произойти? Опасных зверей поблизости нет. – Эльфийское как и вампирское мироощущение сошлись во мнениях, что в округе все спокойно.
– Ты вообще-то по идее вообще никуда не мог уйти из защитного круга. Как ты его прошел? Снял мою защиту? Но не мог же поставить ее обратно, остались бы следы чужой магии. Она действительно стоит как стояла и ты не мог поставить точно такую же! Или мог? Или все-таки нашел лазейку в заклинании и проскользнул? Или добавил себя в заклинание распознавания? Я знаю, что у эльфов совсем другая магия. Но как тогда, мне непонятно как именно ты прошел сквозь защитный круг?! – резко напал с вопросами он на меня.
И тут до меня дошла суть его проблемы.
– Погоди-ка…. Защитного круга?! – нахмурившись, переспросил я. – Круга-оберега, поставленного тобой на ночь для защиты от проникновения извне, – вчера я уснул сразу же как лег, соответственно раньше мага, но сейчас растерянно вспомнил, как маг тщательно формировал и ставил защиту на ночь. – Точно, я и забыл, что он там был… впрочем он и сейчас там есть… какие могут быть ко мне претензии?
– Да, защитный круг с его с двухсторонней защитой так и остался, но тебя нет! Муха бы не пролетела! А те, которые были – не вылетели бы. А как ты умудрился спокойно пройти, вернее выйти?
– Ах да, я же не говорил тебе еще, я больше не владею магией. Моя сила была украдена, Источник иссушен. Мне известно это заклинание. Может быть, магия не действует на меня, также как не действует на других вампиров, – предположил я. Это звучало логично и первое объяснение, что пришло мне в голову.
Знал ли он вообще кого освобождал из плена? Лесного эльфа, частично обращенного в вампира. И я сам не знал, кого во мне больше и кто в конце одержит победу.
И показательно точно таким же образом, как и вышел, я вошел в защитный круг. Маг только развел руками, ничего не понимая.