Читать книгу Легенда о замке Бран, или любовь вампира - Надежда Некучаева - Страница 3

Средь буйных лесов и карпатской природы

Венчает скалу замок старый, как мир.

Легенда давно существует в народах,

Что жил в этом замке ужасный вампир.

Немало сгубил человеческих судеб.

Из женщин-красавиц высасывал кровь.

Ночами, как дух, пробирался он к людям.

Испытывал жажду вампир, не любовь.

Окутан сей замок событий вуалью,

Мистической тайною Бран окружён.

Стоит на скале под туманною далью,

Подножье обвито зелёным плащом.

Но есть у карпатских румынов поверье

О том, что вампир был однажды влюблён.

К графине – красавице в облике зверя —

Медведя лесного проник как-то он.

…Чадили почти догоревшие свечи.

Графиня спала, разметавшись во сне.

Её обнажённые хрупкие плечи

Светились атласно при бледной луне.

Вампир, превратившись в бесплотного духа,

Склонился над ней, поражённый красой.

Смотрел как струился у нежного уха,

Спадая на шею виток золотой.

Обрёл вид мужчины и плоть человека,

Заметил румянец на нежных щеках,

И родинку – мушку у левого века,

Воздушную ткань на атласных плечах.

Он видел на шее заветную жилку.

Где жарко пульсирует сладкая кровь.

И словно любовник, и жарко, и пылко

Касался губами её вновь и вновь.

Хотел укусить, но внезапно отпрянул,

Решил, что успеет её он испить.

Вдыхал запах розы волнующе – пряный.

И думал, что может ещё полюбить.

Он всё любовался прелестной графиней,

Жалея о том, что не вечна краса.

И бронзу волос осветлит белый иней,

А тело её заберут небеса.

Впервые влюбился так в деву земную.

Навеки оставить с собою решил.

К устам прикоснулся и, нежно целуя,

Графиню от сладкого сна разбудил.

Красавица вскинула синие очи.

Узрила зловещую тень над собой.

Но всё приписала таинственной ночи,

И чудищу стать возжелала женой.

О, как были сладостны эти объятья.

Вампир для неё кровь свою отворил.

И кровью окрасилось белое платье,

Которая быстро стекала из жил.

И кровью наполнив хрустальную чашу,

Подал сей напиток графине испить.

Она пригубила, хоть было и страшно.

Теперь без него не хотелось ей жить.

Ему отдалась всем: и кровью и телом.

Блаженства такого не знала досель.

И с ним в Трансильванию в Бран полетела

Осталась навеки в том царстве теней…

С тех пор очень часто встречают в туннелях

Старинного замка в Карпатских горах

Две странных, прозрачных, загадочных тени,

Что в сумраке бродят, обнявшись, впотьмах.

С немалым промелькнули три столетья.

Вампир решил покинуть замок Бран.

И, как паук, весь мир опутать сетью,

Да с новой девой завести роман.

Полдня искал в газетах и бумагах,

И в Лондоне нашёл старинный дом,

Стоит поодаль средь лесных оврагов,

И крепкою стеною окружён.

Он написал письмо в контору в Лондон,

И стряпчего к себе стал ожидать.

В Валахию приехал мистер Гордон,

Чтоб документы в замок передать.

Джон Гордон едет в старенькой карете,

Пересекает горный перевал,

Где злится, завывая сильный ветер.

(Вампир навстречу, видимо, наслал.)

Карета встала между двух ущелий.

Ссадила Джона. Быстро унеслась.

В горах шёл снег, ветра сердито пели.

Вдруг, рядом волчья стая собралась

И окружила, щёлкая клыками,

Но расступилась, словно был приказ.

Сверкая злыми, красными глазами,

Мгновенно волчья стая убралась.

А перед стряпчим выросла повозка,

Которой кучер в чёрном управлял.

И в полной тишине довольно жёстко

Приказ садиться тут же прозвучал.

И понеслась повозка по ущелью.

Везде мелькали странные огни.

Во тьме ночной всплывали чьи-то тени.

Джон чувствовал – они здесь не одни.

А кучер часто покидал повозку.

Шептал чего-то, припадал к земле,

И зажигались синие полоски,

И, догорая, гасли на траве.

Но, наконец, пред Джоном вырос замок.

И Джон застыл у кованных дверей.

Все окна скрыты вертикалью рамок

И ставнями с фигурами зверей.

Внезапно двери с лязгом распахнулись,

И к Джону вышел старый господин.

Слегка в улыбке губы растянулись:

«Прошу, входите», – пригласил румын.

Вот комната для Вас, располагайтесь.

Я прикажу подать сейчас на стол.

С бумагам своими занимайтесь», —

И в комнату соседнюю ушёл.

Стол был накрыт лишь на одну персону.

Посуда – дорогого серебра.

«Я пообедал у своих знакомых,

Теперь не ем до самого утра.

Вы ешьте, пейте и к себе идите.

Вас ожидает долгий сладкий сон,

И лучше двери за собой заприте.

Старинный замок. Тайн немало в нём.

Сегодня больше Вас не потревожу», —

С тем господин простился и ушёл.

Джон в щёлку заглянул насколько можно:

А там румын сам убирает стол

Проснувшись, Гордон отыскал записку:

«До вечера, мой друг. Дела, дела.

Путь к замку, как Вы знаете – неблизкий,

И сами всё увидели вчера.

Обедайте, по замку прогуляйтесь,

Но не стучитесь в запертую дверь,

Спать захотите, в спальню возвращайтесь.

Для Вас там безопаснее теперь».

Джон вниз спустился, и уже под вечер

Ту комнату увидел и зашёл.

Лавандой пахло, и горели свечи,

Кругом ковры, парча златая, шёлк.

В углу лежали лютня, шарф и флейта,

А на стене висел большой портрет.

На нём графиня в белом платье с шлейфом.

Картине этой больше сотни лет.

Златые локоны раскинуты на плечи.

Глаза, как небо, губы, словно кровь,

Вот разомкнутся и польются речи.

В портрете странном вечность и любовь.

Джон лёг в кровать с парчовым балдахином,

Решив предаться в этой спальне сну.

Почти уснул в мечтах своих невинных,

Но что-то вдруг почудилось ему.

Сошла с картины дама в белом платье,

Приблизилась к нему, легко скользя.

Легла на грудь, увидела распятье,

Со злостью зашипела, как змея.

Очнулся Гордон снова в той же спальне,

И тот же на стене висит портрет,

Но только дамы в снежно-белом платье

В портрете страшном этом больше нет.

Джон крестик снял. Устроился уютно,

И погрузился снова в сладкий сон.

Сквозь сон услышал, зазвенела лютня,

И кто-то губы взял его в полон.

На грудь его, как тяжесть навалилась,

Как глыба ледяная, снежный ком.

Хотел глаза открыть, не получилось,

Впал в колдовской и непонятный сон.

Он чувствовал волшебные объятья.

С трудом, но всё же веки разлепил.

Лежит на нём графиня в белом платье,

Губами чуть касаясь шейных жил.

Ещё немного и уста приникли

К его губам. Довольно странный вкус.

А тело Джона закололи иглы,

И ощутил на шее он укус.

Вдруг чей-то крик прервал очарованье,

И кто-то резко даму отшвырнул.

Вернулось к Джону сразу же сознанье.

Открыв глаза, он воздуха глотнул.

Увидел – дама крикнула кому-то:

«Ты в жизни никого сам не любил!»

Что было дальше, Джон запомнил смутно.

Он прочь бежал, распятие забыл.

Джон Гордон поседел в одно мгновенье,

И с бледным ликом медленно осел…

Глаза открыл, не помня то виденье,

Румын с ухмылкой на него глядел…

…На завтра утром грязные цыгане

Грузили ящики огромные с землёй,

И в предрассветном, копошась тумане,

Их на телегах повезли с собой.

Джон с женщиной боялся оставаться.

Вот-вот она вонзит в него клыки.

По простыням стал с башни вниз спускаться,

И через лес пустился напрямки.

…Плыл к Лондону корабль с ужасным грузом.

Попутный ветер гнал его вперёд.

И моряки, и капитан Карузо

Ещё не знали, что их дальше ждёт.

Внезапно стали пропадать матросы,

И боцман к капитану прибежал:

«Там чудище! Аврал! Сушите весла!»

В команде назревал большой скандал.

Спустился в трюм с помощником Карузо.

Стал ящики с землёю открывать.