Читать книгу У старых грехов тени длинные - Надежда Семенова - Страница 8

– Чего вздыхаем? – Шура с тревогой вгляделась в дочкино лицо.

Лена перестала выводить узоры вилкой на старенькой, тщательно отмытой клеенчатой скатерти.

– Виткин папа – лучший на свете. И дом у них большой и красивый. И лампы везде… с хрустальными висюльками!

Лена уставилась на свисавшую с потолка лампочку без абажура с таким мечтательным выражением, что у Шуры заболело сердце. Совсем недавно крошечная Леночка сидела за столом на высоком стульчике и беззаботно болтала ножками. Какими бы ни были тогда Шурины тревоги, она мчалась домой сломя голову и успокаивалась только тогда, когда находила, что с Леночкой все было в порядке. Дочка росла покладистой, необычайно улыбчивой и легко шла на руки ко всем подряд. Няни в яслях, соседи, – все любили маленькую Леночку, потому что она никому не причиняла лишних хлопот и редко болела, словно понимала, как нелегко им придется, если Шура не сможет ходить на работу.

– Я коржики испекла, – сказала Шура, – молочные.

– Вита говорит, сладкое – плохо для фигуры, – сообщила Лена нравоучительным тоном.

– Нормальная у тебя фигура, – растерялась Шура.

– У меня лицо большое, – вздохнула Лена, – и ноги тонкие. Вот были бы у меня ноги, как у Виты, меня бы тоже ставили в первый ряд!

– Нормальные у тебя ноги, и вообще… – горячо возразила Шура и тут же смешалась, сама не понимая, куда ее завело это «вообще» и как оттуда выпутаться.

Из всех знакомых девочек Лена выбрала в подруги дочь Золотаревых.

– Мам, давай люстру купим, я в хозяйственном видела похожую, с висюльками из прозрачного пластика.

Лена сложила руки просительным ковшиком, как нищая девочка на обложке книжки, которую она получила во втором классе за хорошую учебу.

– Мы же на велосипед копим, – тихо сказала Шура.

– Почему у нас так мало денег! – В голосе Лены послышались близкие слезы.

– Ты же знаешь, я одна, – виновато пробормотала Шура.

Лена опустила голову.

Шура с жалостью посмотрела на дочку, густые Ленины волосы разделяла бледная полоска пробора, словно бежала по темному лесу тонкая светлая дорожка.

– Может, чаю тебе налить? – с надеждой спросила Шура.

Леночка любила чай, и раньше, до дружбы с дочерью Геннадия Петровича, она любила тихие вечера вдвоем. Обычно Шура сидела напротив дочери, пила пустой чай и удивлялась подарку судьбы. Леночка была умной и милой, она нравилась людям, и люди нравились ей.

– Не хочу, – отрезала Лена, – я коктейля, знаешь, сколько выпила, бананового? Два больших стакана! Только это и не стаканы вовсе, а фужеры!

Шура отставила пустую чашку и отошла к плите. Что-то едкое защипало глаза. Шура вытерла лицо рукавом, сняла крышку со сковороды и поддела ложкой котлету:

– Котлеты-то хоть будешь? Я добавила к желудочкам немного грудки.

– Мам, – сдавленным голосом спросила Лена, – он что, совсем нас не любил? Ты никогда ничего мне не рассказывала.

В ее голосе было столько боли и в то же время надежды, что захлебнулось, забыло, как стучать, Шурино сердце. Почти тринадцать лет она готовилась к этим вопросам и до сих пор не нашла хорошего ответа. Правда была простой и глупой, совсем не такой, на которую надеялась Лена. Жаль, что Шура так и не научилась врать. Не было отношений, не было разговоров. Леночка получилась потому, что Шура так захотела.

Тем летом Шура работала поварихой в лагере, где молодые спортсмены со всего района готовились к республиканской Спартакиаде. Было сразу видно, что Алеша приехал из маленькой деревни, он никогда не отказывал в помощи, добровольно таскал ведра с водой и приносил из тайги хворост. Он ни на что не намекал, не просил, просто сидел рядом и не сводил глаз с ее груди. Она сама взяла его за руку и повела в свою палатку. Шура вспомнила, каким растерянным у него было лицо, какими ладными были на ощупь его плечи. Обнимать Алешу, вдыхать его запах, слышать его дыхание было сладко и совсем не стыдно. Стыд пришел потом, когда он признался, что у него никогда раньше не было женщины. Шура подождала, пока он оденется, и прогнала его прочь. Алеше было всего семнадцать лет. Она сделала с ним то же самое, что сделал с ней недочеловек, одна мысль о котором до сих пор выворачивала наружу кишки.

– Мама?

Шура вздрогнула всем телом, как получившая пинка собака. Разбрызгивая мучной соус, шмякнулась на плиту аккуратная котлетная шайба. Шура засуетилась, закрыла крышкой сковородку, перенесла котлету на свою тарелку и схватилась за тряпку. Тонкая, искусственная ткань мгновенно пропиталась белесыми каплями мучного соуса. К Шуриному горлу подступила тошнота. Точно так же неопрятные белесые капли пропитали ветхие трусики двенадцатилетней Шуры, когда уважаемый всеми односельчанами человек-оборотень небрежно вытер ими свой еще подрагивающий багровый член.