Читать книгу Бестиарий. Книга странных существ - Александра Давыдова, Надежда Сиверс - Страница 20

Знал, где ее найду, еще до того, как повернул за угол.

Как говорилось в одной старинной повести, было видно, где она прошла.

Я обходил тела, сколько мог, потом заторопился, начал перешагивать, следя только, чтобы не наступить на пальцы или на лица. Пару раз хрустели под подошвой вычурные зеркальца, огромные, как блины. Я все еще не видел моей девочки, а время тикало. Улица мрачно молчала, но еще пара минут – и раздастся характерный перезвон оперативного наряда святой братии. То-то веселье начнется.

– Верчик!

Зараза. Тишина. Зараза.

Громыхнуло – впрочем, я тут же отпустил рукоять посеребренного табельного палаша: звук донесся от проезда. Томаш нашел машину. Будем жить, сказал я себе, стараясь подбодриться. Дело за малым.

– Верчик, это я, Игнат!

Кто-то шевельнулся в тени черемухи, и я сорвался на бег, тут же поскользнулся на теле в разодранной на груди куртке, чертыхнулся, перепрыгнул лавку и сразу же упал на колени: разглядел.

– Я верила, что ты придешь, – стуча зубами, сказала Вера. – Но ты все не шел, и не шел, и…

Она слепо смотрела перед собой, машинально одергивая разорванный подол сарафанчика. Значит, какая-то мразь все же подобралась достаточно близко, чтобы выжечь глаза. Кретины. Безграмотное быдло. Как же я их… Окаменевшие тела, усеивающие двор, показались вдруг малой, недостаточной ценой. Вера попыталась бледно улыбнуться:

– Думала, они меня убьют, а видишь…

Хрупкие, нежные запястья в браслетах свежих синяков. Тонкие изящные ножки в потеках крови. Белесые, ничего уже не отражающие глаза. Ну еще бы: они охотились на василиска, добрые горожане. На чудовище, один взгляд которого обращает в камень. Смертоносного монстра.

Суки.

Василиску не требуется смотреть, понимаете? В камень обращает взгляд на василиска. Потому как василиск всего лишь отражает подлинную сущность смотрящего в него. Убивает как раз правда.

Осторожно поставив Веруню на ноги, я прижимаюсь лбом к ее животу. Мне хочется прикоснуться губами, убедить, что ничего страшного не произошло, что мы все перенесем, что она по-прежнему означает для меня больше, чем целый свет. Хочется смотреть ей в лицо, в глаза, которые отражали влюбленного лопоухого толстячка с веснушчатым вздернутым носом.

Честно – хочется. Но, видимо, это больше не для меня.

Потому что ее глаза, чистые зеркала истины, уже никого и никогда не отразят, но она все еще та самая Вера – и даже взгляд искоса будет риском.

Для того, у кого внутри вместо нежности и заботы теперь – жажда убивать и калечить; а значит, кому быть камнем вроде валяющихся кругом.

Я не гляжу на Веруню, когда помогаю ей нацепить очки, а затем и полумаску. Не рискую смотреть, накидывая капюшон, хотя уже слышу задушенный всхлип, уже чувствую на руке первую слезинку, словно ожог.

Томаш останавливается рядом, мы помогаем Вере сесть в бусик, я захлопываю дверцу салона. Коренастый лях изумленно вздергивает бровь, но повинуется сигналу уезжать. Вера тоненько кричит изнутри.

В этот момент начинают звучать колокола. Тела вокруг неподвижны.

Хорошо, что я наточил палаш.