Читать книгу На грани (сборник) - Надежда Смаглий - Страница 2

Когда он пришёл из армии, на зависть местным ребятам, окружили его самые видные невесты – выбирай любую! С виду – богатырь, в душе – мечтатель, он совсем не похож был на деревенского парня. Голубые глаза рыжеволосого богатыря смотрели на мир слегка удивлённо и восторженно. Даже армейская «наука» не помогла – не спустился парень с небес, всё витал в облаках – грезил дальними странами. Может, тем и привлекал девчат, что один только взгляд на него обещал им жизнь, полную приключений.

Вернулся он в родительский дом, собираясь отдохнуть от нелёгкой службы, погулять вволю, да насладиться домашней едой. Потом податься в город, о котором мечтал ещё в детстве, забравшись на крышу сарая и разглядывая далёкие огни. Тогда и дал себе слово уехать после армии из пригородной деревни с её размеренно-тусклой жизнью. Скука же неимоверная! А вот в городе… В городе жизнь совсем другая!

Но, не отгуляв и месяца, неожиданно для всех женился на деревенской девке, давно потерявшей надежду выйти замуж. Мало того, что была она полная и небольшого росточка, так ещё и намного старше, а главное – характер у неё был бойцовский! В детстве никому не давала спуску – била смертным боем и девчонок, и мальчишек! А когда настала пора замуж выходить, парни её дом стороной обходили, помня полученные синяки и шишки. Прождав какое-то время, она махнула рукой – больно надо! – и зажила своей жизнью. Торговала на рынке, складывая копейку к копейке. Для чего собирала, и сама не знала, вроде достаток был, но не пропускала ни одного рыночного дня в городе. Сама не съест, родителям не даст – всё на продажу, а деньги в банку, да в погреб! Люди только плечами пожимали: «Куда и на что копит?»

А тут подвернулся жених. Что ж не воспользоваться случаем, если парень такой тюфяк? Воспользовалась. Родители, уставшие от властного чада и от радости, что засидевшаяся в девках дочь, наконец-то, нашла себе мужа, одарили молодожёнов щедро – отдали новый дом, выстроенный давным-давно для единственной дочери, да нагнали полный двор скотины.

Молодой муж сначала сопротивлялся – всё порывался уехать с женой, а потом смирился. Оставив мечту о жизни в большом городе, устроился на работу трактористом, и потекла размеренная деревенская жизнь. Вскоре родился сын. После долгих споров записал в сельсовете Александром, а звать стал Санькой. Жена, хоть и дала согласие, имя не приняла и звала мальчишку на деревенский лад – Шуркой. Молодой папаша на радостях в свободное время принялся мастерить всякие деревянные поделки: качалку, столик со стульчиком, потом кроватку – всё занятие.

Только изредка, укачав малыша и переделав домашние дела, уходил крадучись на излюбленное место – под раскидистую иву, что росла на излучине реки. Поглядывая на далёкие огни большого города, всё пытался услышать и почувствовать вкус той жизни, о которой мечтал в армии. Выкурив не одну дешёвую сигарету, вздыхал и понуро брёл в новыйдом, в стенах которого чувствовал себя чужаком.

Но сына любил и, покачивая колыбель, пел ему о далёких странах, в которых живёт птица по имени Мечта. Молодая жена, бережно разглаживая бумажные купюры, вырученные от продажи молока и масла в том самом городе-мечте, о котором пел муж, только ухмылялась и ворчала на мать, что снова насыпала курам слишком много зерна.

Так они и жили. Муж, занятый работой, да маленьким сыном, казалось, всё реже мечтал о синей птице, а жена всё бережнее разглаживала бесконечные купюры, да между делом раздавала подросшему сынишке подзатыльники за то, что натворил и не натворил. На всякий случай. Что не шлёпнуть, если ребёнок малахольный уродился. Весь в папашу!

После очередной маминой расправы и сбежал Санька в поле, где встретил свою мечту – песню облака, дождя и радуги, которая крепко засела в мыслях. А уж когда отец подарил губную гармошку, никакие подзатыльники не могли больше испортить ему настроение. Получив «по заслугам», мчался он на берег реки и играл, слушая птиц и наблюдая за бегущими вдаль облаками.

Однажды, засидевшись на круче, Санька вернулся домой особенно поздно. Осторожно, чтобы не стукнуть дверью и не разбудить родителей, зашёл на кухню и замер – мама не спала! Она сидела за столом, на котором вперемешку с грязной посудой валялись клочки бумаги, рассыпанные таблетки, пузырьки. Под столом – осколки битой посуды, стёкла и деньги – много денег! Столько он не видел за всю жизнь! Санька так привык к чистоте в доме, за которой ревностно следила мама, к бережному отношению к вещам и, особенно – к деньгам, что увиденное его потрясло! Как и её вид. Всегда опрятная и невозмутимая, сейчас мама была похожа на растерянную Бабу-Ягу из книжки, которую малышу-Саньке читал когда-то папа. Обычно заправленные под косынку волосы, свисали на лицо сосульками, закрывая красные глаза и опухший нос. Губы кривились то ли от обиды, то ли от боли. Лежащие на столе руки слегка подрагивали, сжимая побелевшими пальцами любимую папину кружку. Саньке показалось, что та сейчас треснет и развалится на мелкие кусочки. Он испугался и словно на мгновение очутился в той страшной книжке-сказке! Малыш-Санька не мог поверить в такую несправедливость…

«Нет, нет, это не мама! Наверное, злая ведьма пробралась в дом и заколдовала моих родителей! Сейчас она протянет ко мне когтистые дрожащие руки, схватит, и…» – он даже зажмурился от страха!

– Саня…

Его будто палкой ударили по спине, он вздрогнул и открыл глаза, возвращаясь из страшной сказки. Мама никогда его так не называла. Никогда. Точно не она! Но он же большой, и в сказки верить ну никак нельзя! Санька в панике стал озираться, пытаясь найти папу, но того не было. Тогда он снова посмотрел на маму.

И вдруг!.. Вдруг увидел, как по мокрым щекам покатились слёзы. Санька даже выдохнул с облегчением: «Да, что же я, как маленький? Мама! Никто её не заколдовал, она просто плачет. Давно плачет». Но облегчение сразу же сменилось тревогой: но и это не могло быть правдой! Мама никогда не плакала! Разве её может кто-то обидеть? Да она сама обидит, кого хочешь – даже папу, если тот провинится.

Тут вспомнил, что провинился сейчас сам, и вжал голову в плечи. Рассматривая исподлобья осколки стекла и разбросанные под столом деньги, он стоял, ожидая привычного подзатыльника. Не дождавшись, поднял голову и удивлённо уставился на маму. Подперев кулаком подбородок, она смотрела так, будто пытаясь сквозь него разглядеть обидчика. Санька оглянулся – за спиной никого не было. Он снова посмотрел на маму и вздрогнул: теперь взгляд был точно таким же, как у папы, когда тот жалел его из-за побоев. Неужели и ей сейчас жалко Саньку? Почему? Его же никто не обидел! Ему вдруг захотелось подойти и прижаться к маме! Такое желание появилось впервые, и было настолько сильным, что он чуть не сделал первый шаг… Но что-то снова неуловимо изменилось в мамином взгляде. Санька замер и растерялся. Потом решился и с трудом выговорил:

– А где папа?

И удивился ещё больше, услышав какой-то протяжный и тоскливый, словно чужой, голос мамы:

– Ушёл… Совсе-ем ушёл…

И тут же, словно очнувшись, закричала:

– Пошёл вон с моих глаз! Такой же горе-мечтатель!

Но голос сорвался, она громко всхлипнула и продолжила резко:

– Что вам в жизни надо? О чём вы всё мечтаете? Что вы слышите, чего не слышу я? Разве главное в жизни не деньги, не уверенность, что завтра будет кусок хлеба да желательно с маслом!

И запричитала протяжно, словно жалуясь кому-то на неудавшуюся судьбу:

– Зачем только вышла замуж за этого тюфяка? Ждать надо было своё счастье, так нет – выскочила! И что? Что я тебя спрашиваю? Дома всегда порядок. Куры, свиньи накормлены, корова обихожена, денежки водятся – копейку к копеечке собирала… – она горестно вздохнула и вытерла ладонью слёзы.

– Для вас же старалась! Чтобы не хуже, чем у людей! – закричала снова, но тут же сникла и прошептала растерянно:

– Да что же я? Иди спать… сынок.

И вдруг Саньке показалось, что мама тоже хочет его обнять! Она даже встала и шагнула к нему, но… махнув рукой, наклонилась за платком.

Он стоял на пороге и не мог сдвинуться с места. Тысячи мыслей метались в голове, опережая одна другую!

«Мама – это мама, и она точно не заколдованная, раз снова кричит на него. Только другая, не похожа на прежнюю! Почему она плачет? И что такое – папа ушёл совсем? Куда ушёл? Обещал же пойти с ним на кручу! И удочку сделать…»

Санька всхлипнул и, испугавшись, посмотрел на мать, но та уже отвернулась. Повязав платок, она аккуратно заправила растрёпанные волосы и почти спокойно сказала:

– Ещё раз придёшь так поздно – убью!

И столько решимости было в её голосе, что он почувствовал сразу – если и не убьёт, то прощения больше не будет. Санька молча кивнул и пошёл в свою комнату. Разделся, аккуратно повесил брюки и рубашку на спинку стула. Сел на кровать и задумался.

«Как жить с мамкой-то? Бьётся ведь больно – за дело и просто так. Раньше хоть было кому заступиться, а теперь что? Бежать надо отсюда! Папка, наверное, в город подался. Найду его и заживём. Эх, заживём! Каждый день будем в театры ходить да на концерты. Может, и флейту папка купит, а может, даже в школу отдаст, где учат музыке. Обещал ведь!»

На глаза навернулись слёзы, и защекотало в носу. Санька хлюпнул и потёр нос так, что слёзы выступили теперь от боли. В груди словно нарастал и нарастал тугой комок, готовый вот-вот вырваться наружу. Он судорожно сглотнул несколько раз. Ничего не помогало! Плечи затряслись…

И вдруг! За окном раздался тихий свист и почти сразу же стук. Санька распахнул створки и увидел отца! Тот протянул руки. И, не раздумывая ни минуты, он вскочил на подоконник и упал в такое родное тепло. Упал и прижался, дрожа всем телом, теперь от счастья. Уткнувшись в плечо отца, он мотнул головой – вытер о жёсткий свитер предательскую влагу и зашептал горячо:

– Папка, родненький, а мама сказала, что ты ушёл совсем! А ты не ушёл!? Я так и знал! Ты же не можешь уйти? Никак не можешь, правда? Скажи?

Поворачивая ладошками лицо отца, он пытался заглянуть в глаза, чтобы увидеть в них ответ на свой вопрос, но тот отворачивался, только всё крепче прижимал к себе худенькое тельце. Потом поставил на землю подальше от окна, из которого падал свет, и спросил хриплым шёпотом:

– Ты был на круче?

Санька заулыбался, снова обнял его за шею и зашептал:

– На нашем месте. Слушай, пап, что я тебе расскажу! Там какая-то ночная птица так пела, что…

– Потом, сынок, расскажешь. Я спешу.

– Куда спешишь? Ты что? Вот же он – наш дом! – снова поворачивая голову отца теперь в сторону дома, выдохнул Санька, – забыл, что ли? Пошли, мама будет рада, что ты не совсем ушёл!

Он взял его за руку и потянул к крыльцу. Почувствовав сопротивление, сначала посмотрел изумлённо, а потом, словно выдавая великую тайну, которая точно вернёт папку, добавил:

– Она – плакала!

Отец стоял, опустив голову, и Санька снова зашептал скороговоркой:

– Ты же наш. Мой, то есть. Я люблю тебя, а ты в город хочешь. Так неправильно. Несправедливо. Пошли домой, я расскажу тебе о птичке, что пела у реки. Знаешь, как красиво пела! Ещё на гармошке сыграю, чтобы и ты услышал. Я выучил сразу, у меня получилось!

Отец отвернулся, и плечи его затряслись.

– Не могу. Уезжаю в город. Может, вернусь за тобой. Потом. Позже.

– Папка, а как же я? Я сейчас с тобой хочу, не потом! – вцепился Санька в рукав, не желая его отпускать, – мама злая, она меня не любит и бьёт!

Отец внимательно посмотрел на сына и присел перед ним.

– Как бы тебе объяснить, сынок, чтобы понял – мал ещё слишком. Мама не злая, она хорошая и добрая. И любит тебя. А кричит и шлёпает оттого, что не понимает. Думает, главное – вкусно кушать, да мягко спать. Ошибается. В жизни надо и творить, и мечтать, да так, чтобы душа пела! Без этого нет человека, только тело одно. Мы словно в болоте живём, а в вышине – птицы поют…

Санька испуганно смотрел на отца, не понимая и половины того, что тот говорил, но ему даже представить было страшно, что они могут жить в страшном болоте! Глаза защипало, и он от жалости чуть не расплакался.

Но отец, увидев ужас в его глазах, словно очнулся и снова прижал к себе.

– Ты прости меня, сынок. Нет больше терпения, словно что-то порвалось враз. Ты поймёшь меня. Не сейчас, потом. А маму береги и люби. Маму нельзя не любить!

Затем приподнял, посадил его на подоконник и исчез…

Санька изумлённо оглядывал палисадник.

«Как папка мог его бросить? Может, шутка? Или придумал новую игру? Точно – игра! Он сейчас вернётся. Не может не вернуться!»

В кустах раздался шорох. Санька вздрогнул и от радости чуть не вывалился из окна, – «папка!» И долго-долго вглядывался потом в глухую темноту, но ничто больше не нарушало тишину. Видимо, пташка ночная перескочила с ветки на ветку. Он подтянул колени к подбородку и замер, изредка всхлипывая, да время от времени резко смахивая ладошкой слёзы, чтобы лучше видеть тропинку, по которой ушёл папка.

А луна равнодушно рассыпала в ночи серебро, всё ярче освещая маленькую фигурку в тёмном проёме окна.

Санька поднял залитое слезами лицо и уставился в небо, пытаясь разглядеть среди мерцающих звёзд отражение огней большого города, и прошептал:

– А как же мой город-мечта, а, папка?