Читать книгу В оврагах слишком много лебеды… - Надежда Викторовна Малинкина - Страница 4

Оставим пока Архипа с мальчиками на лугах и перенесёмся в богатый дом купца Дякина.

– Марья, подавай ужин на стол, – грозно покрикивает Степан Григорьевич на свою жену Марью Никитичну.

Марья Никитична, добрая, робкая женщина, спешит угодить строгому супругу.

– Стёпа, давай согласимся на предложение Архипа – отдадим ему в жёны нашу Любушку, ведь любят они друг друга очень. Да и хороший он парень, добрый, работящий, – умоляет его Марья Никитична.

– Нет, Марья, я своей Любе лучше богатого жениха найду! – строго говорит Степан Григорьевич.

Услышала этот разговор Любушка, заплакала, в ноги кинулась отцу:

– Батюшка мой родимый, не губи меня – люблю я Архипушку!

– Нет, Люба, и не проси – не бывать такому браку! Как скажу, так и будет. Не пара тебе Архипка, – Степан Григорьевич властно встал из-за стола. – Всё, пора спать ложиться!

Тяжело было в эту ночь всем в семье Дякиных. Степану Григорьевичу не спалось. Любушке – тоже. Всю подушку она слезами залила. Любушка, двадцатилетняя девушка, считалась первой красавицей на селе. С длинной русой косой, с тёплыми карими глазами она походила на маленькую принцессу. Характером она была в мать – такая же добрая, отзывчивая, скромная.

На душе Степана Григорьевича было неспокойно. Вышел он во двор покурить. Ветер усиливался, деревья сильно раскачивались. И их тени под луной пугали Степана Григорьевича.

– Я пришёл за обещанным! – вдруг в темноте раздался страшный нечеловеческий голос.

Степан Григорьевич заплакал, затрясся от страха:

– Приведу, приведу!

– Смотри, не обмани! Жду до рассвета на лесной опушке, что недалеко от лугов, где стадо деревенское пасётся.

Степан Григорьевич от сильнейшего страха еле открыл дверь своего дома, еле поднялся по ступенькам крыльца:

– Господи! Что я наделал!

– Стёпа, что с тобой? – воскликнула случайно проснувшаяся Марья Никитична. – Ты белее полотна.

– Беда, старуха! Беда! – зарыдал купец. – Слушай, что тебе расскажу. Давно это было, в 45-ом, как сейчас помню. Только-только война закончилась. Я тогда только начинал своё дело: начал из города возить нужные крестьянам товары и скупать у них урожай для продажи в городе. Открыл в селе свою собственную лавку. В общем, удача мне всегда сопутствовала. И односельчане меня тогда купцом прозвали. И вот однажды снарядил я обоз с овощами и поехал в город. А дорога моя лежала через луга, где отец Архипа стада пас. Еду – и вдруг слышу голос Михаила, отца Архипа: «Помоги мне, Степан, век твоего добра не забуду! Пожалей моего десятилетнего сыночка и жёнушку!». Глянул я на поляну, а там Михаил к дереву привязан, а ведьмы вокруг него танцуют, улюлюкают, кричат, смеясь: «Хороший ты, Михаил, столик смастерил!». Тут же на поляне бесы в карты играют. Испугался я, решил бежать. Страшно стало и за свою собственную жизнь, и за свой товар. Вдруг вижу – подбежал ко мне бесёнок: «Что ж ты, Стёпка, смалодушничал? Или товарища бросить хочешь? Ох, и будет мне что твоим односельчанам рассказать!». И стал я нечистого просить: «Не губи меня, бери, что хочешь, за молчание!».

– Ох, Степан Григорьевич, – Марья Никитична с укоризной покачала головой. – От людей ты утаишь, а от Бога ничего не укроется!

– Боялся я, Марьюшка, потерять авторитет односельчан, – Степан тяжело вздохнул. – И говорит мне тогда лукавый: «Душа мне твоя не нужна, она и так уже с червоточиной – всё равно моей будет. Отдай мне то, что в доме у тебя есть, а ты не знаешь». Поклялся я бесу это подарить. Возвращаюсь домой, а ты в это время от бремени разрешилась – Любушку родила, так, стало быть, её и надо бесу отдать.

Залилась горькими слезами Марья:

– Что ж ты, старый, наделал! Свою душу погубил и Любушкину хочешь погубить? Не отдам дочку!

– А я, Марья, двадцать лет думал, душа моя отцовская очень страдала. Я Любушку им не отдам. Провожай меня на верную смерть, а дочка пусть спокойно спит!

Обняла Марья Никитична мужа, расплакалась на его груди:

– Сколько лет, Стёпа, вместе прожили! Неужели расстанемся вот так?

– Пойдём лучше вместе в последний раз у красного угла помолимся, а потом без меня ещё вволю наплачешься! – Степан Григорьевич ласково прижал к себе жену и нежно погладил её по голове.

– Пойдём, Стёпа, – сказала Марья Никитична, и старики грустно и со слезами встали на молитву.