Читать книгу Метр восемнадцать - Надежда Владимировна Лаевская - Страница 1

Таня снова встала на цыпочки, но так и не смогла дотянуться до кнопки звонка. Номер квартиры был «четыре», кнопка из ярко-зеленой превратилась в грязно-травяную. Почему метр восемнадцать так мало для человека? «А вот если бы таракан был метр восемнадцать?» – подумала Таня и поежилась.

Она стояла на улице – семь красных светофоров. Сколько это в минутах, она не считала, да и запуталась бы, если б начала считать. На ее первое первое сентября папа обещал подарить часы: белый циферблат, большие цифры с хитрыми завитушками и три золотые стрелочки. Эти часы стояли в самом центре на второй полке в часовом магазине на углу Малышева и Вайнера. Они с папой заходили туда дважды, и один раз Таня даже их примеряла. Папа помог застегнуть кожаный ремешок в пупырышках, и Тане показалось, что ей на руку прилетели мыльные пузырьки.

В июле, когда Таня с папой возвращались с рынка, папа спросил, чего она хочет. Только папа мог Таню об этом спросить. Мама всегда сама решала, чего хочет Таня, а бабушке было некогда: бабушка смотрела сериалы, разговаривала по телефону с тетей Клавой и каждый вторник на весь день уходила в собес.

– Я хочу домик для Барби, с большой кухней, холодильником с двумя дверцами и едой на каждой полке, а сбоку бутылки с газировкой и вишневый сок.

– Но у тебя же нет Барби.

– Зачем она мне! Я буду жить в этом домике сама! Я ниже Пети, Наташи и даже Гали, а она вообще только в садик пошла, а мне уже в школу.

– Дай-ка я измерю тебя, ты определенно подросла.

Папа поставил ведро с картошкой на тротуар, положил одну руку Тане голову, другую на землю. (Мама говорила, что у Тани слабые руки, поэтому с рынка Таня несла только красную корзинку с тремя десятками яиц. Она любила перекладывать их в гудящий холодильник «Мир». Холодильник не хотел открываться, и Таня двумя руками тянула на себя похожую на крючок ручку. Таня загадывала: ни одно яйцо не треснуло, значит, все будет хорошо. И если «все было хорошо», довольная хлопала железной дверцей.)

– Ровно метр восемнадцать, ты подросла на три сантиметра. Для молодой барышни это вполне достойно.

– Метр восемнадцать – это достойно, – повторила Таня.

Раньше папа раз в месяц по воскресеньям делал зарубки на двери, проводил по линейке черточку, и они вместе с Таней вычисляли, насколько она подросла. Но потом мама сказала, что Танины с папой художества все портят, и дверь покрасили.

– Слушай, а может, ты хочешь часы, а, Тыква?

– Я не тыква, я вишенка, – пробурчала Таня. «Какая я ему тыква!»

– Представь, как элегантно на твоей руке будут смотреться часы, будешь всегда знать время и никуда не опоздаешь.

– Э-ле-ган-тна, – повторила Таня. Это слово ей очень понравилось, и старая мечта выскочила у нее из головы. – Хорошо, папа, берем часы. Только чтоб обязательно тикали!

А в августе… В августе мама плакала.

Таню поселили у тети Клавы. Тетя Клава и Танина бабушка учились вместе в школе. У тети Клавы не было телевизора, только книги на стенке. Она жила с кошкой, спала на старом ободранном коричневом диване с вмятиной по центру. Таня спала на двух стульях. Она хотела, как кошка, свернуться калачиком, но только больно упала. На третий день приехала Танина бабушка с зеленой соседской раскладушкой.

– Как ты ее довезла, эту огромную раскладушку? – не могла понять Таня

Тетя Клава жила на другом конце города.

– Легко, Танечка.

В семь утра тетя Клава шла на кухню – варить бульон. Для Тани этот бульон был как месяц без мультиков. Маслянистая жижа с утонувшими макаронами и запахом старых колготок. Таня обреченно водила ложкой по этому грязному морю, зажимала нос и ела. Она знала – другого не дадут.

После завтрака тетя Клава вручала Тане тряпочку (кусочек старой наволочки с ромашками) и начиналась уборка. Тетя Клава мыла пол, а Таня залезала на стул и протирала пожелтевшую фотографию, с которой улыбалась молодая тетя Клава в перчатках и шляпке. Затем Таня бралась за учебники по фи-зи-ке. Она с трудом одолела это непонятное слово. Таня доставала книжку, гладила ее тряпочкой, нюхала корешок. Тетя Клава заметила Танин интерес к физике и очень обрадовалась, рассказывала что-то про силу тока, напряжение и говорила Тане даже не думать совать пальцы в розетку. Таня слушала одним ухом. Она была не трехлетняя дурочка и уже на своем пальчике знала – играть с розеткой нельзя.

Как-то во время уборки Таня нашла коричневую книгу с корешком, пахнущим тайной. На ней золотыми буквами было написано: «М. ГОРЬ-КИЙ. ДЕТ-СТВО». Тетя Клава хотела читать про Ньютона, но Таня всегда просила про Алешу. Она садилась на диван и закрывала глаза. Что там будет дальше? Таня увидела дедушку с рыжей бородой. Он с прутьями шел на Алешу. Бабушка заслонила собой мальчика, а этот дед сбил ее с ног. Таня стянула с дивана покрывало и спряталась в него с головой. А вдруг этот страшный дедушка придет со своими прутьями к ней? Вдруг ему наябедничают, что Таня сломала у тети Клавы блюдце, а дома разбила лампу? Тетя Клава читала дальше. Дедушка положил Алеше на подушку пряничного козла и яблоко и поцеловал мальчика в лоб. Таня закрыла лоб руками. Нет, этот дед ее не поцелует! Дедушка Каширин сказал, что его самого в детстве так били и обижали, что Господь Бог глядел и плакал. «Может, этот дедушка не такой уж и страшный?» – подумала Таня.

По вечерам Таня с тетей Клавой пили чай с малиновым вареньем и дарницким хлебом. Из углов выползали тараканы. Таня не боялась тараканов, они просто были ей противны: мерзкие усики и вообще – фу. Первой Таня запускала на кухню кошку тети Клавы – Касю. Имя у кошки было редкое, как шоколадные конфеты в вазочке в серванте. Вот Тань только в их группе в садике было три, и воспитательницы звали ее «Таня маленькая». Конечно, метр восемнадцать! Кася ловила своими белыми лапками тараканов и ела, и только когда путь был расчищен, Таня садилась за стол.

Через две недели Таню забрала бабушка. По дороге домой она раз сто повторяла:

– Только ничего не спрашивай у мамы, только ничего не спрашивай у мамы…

– Тогда ответь мне ты: что происходит? Почему зеркала завешены белыми простынями? – спросила Таня, зайдя в квартиру.

– Так было надо.

– Кому надо? – не поняла Таня. – И где папа?

– Папы нет, – сказала бабушка и отвернулась.

– Я вижу, что нет. Я спрашиваю, когда он приедет?

Бабушка не ответила, только включила сериал на полную громкость.

Таня знала – папа уехал в Среднеуральск строить высокие дома. Она как-то спросила: «Зачем в Среднеуральске высокие дома? Их у нас в городе мало. А наш город больше – я знаю». Папа ответил: «Чтобы маленьким не было грустно». Таня согласилась. Грустить она, как и папа, не любила. Он уезжал недели на две, а возвращался со «сникерсом» и баночкой газировки. Открывать газировку Таня пока боялась, а может, ей просто нравилось, что эту баночку ей открывает папа. Начинались мультики, Таня пила газировку и ела «сникерс». Но в этот раз все будет по-другому. Приедет папа, они пойдут в магазин, и тетенька в белой кофте протянет ей часы. Нельзя же идти в школу без часов!

Мама уходила очень рано, а приходила, когда зажигались фонари. По вечерам она молча сидела в темноте на кухне. Таня испугалась, что мама разучилась говорить, она трясла маму за локоть: «Поговори, поговори со мной, мамочка!» Мама, не поднимая головы, бормотала, будто через стену: «Да, да». Тане казалось, что из мамы улетел солнечный зайчик.

От августа остался последний лист на отрывном календаре в коридоре. Мама включила свет, вытащила из пакета белую блузку и синюю юбку:

– Пойдешь завтра в этом в школу, бабушка проводит. Только цветов не купила…

Таня сказала:

– Ну, у нас есть герань.

Мама улыбнулась.

– А кто меня сфотографирует? – спросила Таня.

– Я попрошу кого-нибудь, маму Наташи или Пети. Ложись, завтра разбужу рано, – сказала мама и поцеловала Таню в лоб.

Почему мамины губы перестали пахнуть земляникой?

Линейка начиналась в восемь утра, прийти сказали к семи сорока. Школа была в двух светофорах от Таниного дома. Первый этаж к новому учебному году выкрасили в фиолетовый цвет, а три верхних остались оранжевыми, как и сорок лет назад. Школьный двор украшал бюст Ленина, но директриса уверяла родителей, что это временно.

В шесть утра мама разбудила Таню и убежала на работу. После того как закрыли ее НИИ «Приборостроения», мама научилась покупать, менять, продавать и улыбаться покупателям, а по вечерам мыть подъезды.

Таня стояла в коридоре в белых колготках, синей юбке и белой блузке, косу она заплела сама. Бабушка копошилась на кухне. Таня ковыряла пальцем обивку входной двери. Выпала какая-то черная вата, Таня запихнула ее обратно.

– Бабушка, идем!

– Нельзя же с пустыми руками, Танечка! Давай вашей Марье Петровне хоть котлетки принесем и пирожки с капустой. Надо было вчера приготовить селедку под шубой, – суетилась бабушка.

Хлопнула дверь.

– Танечка, Танечка, ну подожди!

На линейке все дети были с цветами. Таня с бабушкой стояли в сторонке. Мама рыжей девочки вытащила из букета три астры: белую, розовую и фиолетовую – протянула Тане: «Беги к ребятам!» Бабушка благодарила женщину и пыталась запихнуть ей в сумку пакет с пирожками.

Линейка кончилась, и первоклашек повели в столовую. Таня смотрела на мигавшую белую лампу на потолке и ела подгоревшую сосиску в тесте.

После праздничного завтрака дети и родители отправились в двенадцатый кабинет. Наташин папа щелкал «мыльницей» и перед каждым кадром повторял дочери: «Посмотри на меня и помаши». Петина мама бегала вокруг сына с видеокамерой. Мальчик отворачивался и корчил рожи. Марья Петровна водила родителей по классу, показывала разрисованные парты и полинявшие шторы. Родители быстро разбежались. Танина бабушка ушла еще раньше – в девять утра повторяли «Секрет тропиканки». Уходя, бабушка погладила Таню по голове и сказала:

– Ничего, я тоже училась в школе.

Таня села за последнюю парту у окна. В глаза било солнце, яркое и теплое. Марья Петровна задала нарисовать свой дом и тех, кто в нем живет, и пошла по рядам раздавать белые листки. Класс зашелестел. Танин листочек пах ветром.

Марья Петровна увидела Танины руки и решила, что она ела под партой конфеты. На указательном пальце у Тани была родинка, похожая на семечко. Таня объясняла, что сегодня, кроме сосиски в тесте, ничего не ела. Марья Петровна не поверила. Она строго сказала: «Это тебе не детский сад!» – и отправила Таню мыть руки. (Потом Таня старалась прятать руку с родинкой от Марьи Петровны.) «Ну и ладно, – подумала Таня, – зато сегодня вернется папа. Он не пропустит мое первое первое сентября!» Папа приедет, возьмет ее за руку, и они отправятся в магазин за часами с белым циферблатом, золотыми стрелочками и черным кожаным ремешком в пупырышках.

После уроков многих встречали бабушки, пришли даже два дедушки и Петина мама, она специально отпросилась с работы и всем об этом рассказывала. Таню никто не встречал, но это ее не расстроило. Она решительно шла к магазину часов – ждать папу. По дороге Таня столкнулась с бабушкой.

– Где ты была, Танечка? Я тебя ищу, ищу.

Бабушка взяла Таню за руку.

– Мне нужно идти, нужно идти! – пыталась высвободиться Таня.

– Куда идти? Дом в другой стороне!

– К папе, в часовой магазин.

– Звонили с папиной работы. Папа сегодня не вернется, Танечка.

В часовой магазин Таня ходила каждый день после школы. Папа никогда ее не обманывал. Он приедет и купит часы с золотыми стрелочками, ведь он обещал. Часы уже три месяца стояли на полке – они тоже ждали папу. Таня три раза подряд приносила с рынка яйца без единой трещинки. Значит, все будет хорошо – трижды все будет хорошо. Во дворе к Тане подходили бабушки, причитали, охали. Она убегала. Что им всем от нее надо? Пусть себе охают в другом месте!

Таня сказала маме:

– Папа скоро приедет и купит мне часы.

– Приедет и купит, – повторила мама за Таней.

Первого ноября выпал снег. Пока Таня шла в школу, у нее замерз нос и околели ноги. Мама наказала Тане надеть серую в грязно-коричневых кружках шубу, под нее зеленую шерстяную кофту в цветочек, на голову косынку, а сверху кроличью шапку с помпоном. Таня ненавидела шубу, тяжелую, холодную и некрасивую. Теперь все ходили в ярких пуховиках. В их классе шубу еще носила Рита. Ритины косички напоминали огрызки карандашей. Почему Рита не соберет волосы в хвост? Но Ритина бабушка считала: девочка должна быть с косичками, а кроме бабушки, о Рите думать было некому.

Таня еле высидела математику. Марья Петровна вызывала к доске – решать примеры и задачи – по рядам. Пока учительница выбирала новую жертву, Таня незаметно пересаживалась с одного ряда на другой. Седьмого октября Таня простояла у доски пол-урока, но так и не смогла сосчитать, сколько мешков картошки отгрузили в магазин. Марья Петровна жужжала: «Думай, думай! В домашнем задании была похожая задача. Кто за тебя решал? Ты списала?!» У Тани потекли слезы, она выбежала из класса. Как тут думать, когда тебе без конца жужжат в ухо! Сегодня Марья Петровна вызвала Таню к доске, но на Танино счастье прозвенел звонок – последний урок был закончен.

Таня нацепила колючую кофту, косынку, шапку и невыносимую шубу. Она пошла, как обычно, в часовой магазин. Когда Таня приходила с папой, тетенька в белой кофте ей улыбалась, в сентябре продавщица косилась на нее, а теперь, посмотрев на Таню как на жвачку под партой, продолжала раскрашивать ногти в ярко-красный цвет или листать журнал про звезд.

Сегодня тетенька расставляла часы на второй полке. Таниных часов с белым циферблатом, золотыми стрелочками и кожаным ремешком в пупырышках не было.

– Где мои часы, где?!

– Купили.

– Кто, кто купил? Папа?! – и, не дождавшись ответа, Таня вылетела из магазина.

Утром из-за шубы, кофты, косынки Таня опаздывала, поэтому дверь просто захлопнула, а ключи остались висеть на крючке в коридоре. Из подъезда, как назло, никто не выходил. Таня простояла на улице уже целых семь красных светофоров.

Она снова встала на цыпочки, но так и не смогла дотянуться до кнопки звонка. Конечно, метр восемнадцать! Таня скинула с плеч рюкзак и встала на него сапогами.

Наконец-то вредный учебник по математике ей пригодился. Какие-то один-два сантиметра – и всё!

Дверь подъезда открылась. Таня еле успела отскочить. На пороге стояла мама. Мама что-то говорила, но Таня уже прыгала через ступеньки – быстрей увидеть папу.

Папиных ботинок в коридоре не было. Может, он спешил и не разулся? Таня проверила все комнаты, шкафы, туалет (папа и раньше играл с ней в прятки), заглянула под кровать – нашла фантик от приклеивающихся к зубам ирисок «Золотой ключик» и зеленый носок с дыркой на большом пальце.

На кухне бабушка пила чай, на блюде лежал нетронутый торт «Полянка».

– Где папа?! Он должен быть здесь! – Таня трясла маму за рукав. – Почему ты никогда мне ничего не говоришь!

– Папа приходил, но его срочно вызвали в Камышлов.

– Ты врешь! Ты опять врешь! Я метр восемнадцать, но понимаю…

Бабушка резко засобиралась к тете Клаве.

– Папа купил тебе «Полянку» и вот… – мама протянула Тане бордовую коробочку с серебряным бантиком.

В нарядной коробочке лежали ТАНИНЫ часы. Таня поднесла часы к уху. Идут!

– Давай я тебе помогу, – мама застегнула кожаный ремешок, и Тане показалось, что ей на руку сели мыльные пузырьки.

– Папа не мог уйти, не увидев меня. Мама…

– Таня, ты же знаешь папу. Он не даст Камышлову грустить без высоких домов. Какие метр восемнадцать? Ты определенно подросла. Надо сделать зарубку на двери.

Мама открыла один кухонный ящик, потом другой, но ничего не достала. Она опустилась на корточки перед Таней.

– Тыква, я тебя очень люблю.

– Мамочка, ты что? Я тебя тоже, тоже! Поставь чайник. Будем чай пить с тортом.

Мама посадила Таню на колени.

– Все будет хорошо, Таня, я тебе обещаю.

– Я знаю, мамочка, я три раза подряд приносила яйца целыми, даже без малюсенькой трещинки, я это внутри себя загадала. Только ты бабушке не говори, что это я с торта все грибочки съела.

Мама засмеялась.

Потом они долго сидели на кухне молча, и слышно было, как тикают часы на Таниной ручке.