Читать книгу Ива-иволга - Надежда Волкова - Страница 3

Море они видели сто раз. Не настоящее, но всё равно. Ташкентское водохранилище так и называлось – Ташморе. А вокруг него в изобилии понатыканы пионерские лагеря и турбазы министерства мелиорации, в Азии всё народное хозяйство на нём завязано. С путёвками проблем никаких, за счёт профсоюзов стоили копейки и детвора плавно перетекала из смены в смену всё лето. Тоже отдельный мир, и ташкентские и областные дети из года в год одни и те же.

Махаллинская четвёрка выезжала стабильно. Чаще везло, попадали в один отряд. «Зарницы», походы, межлагерные спартакиады – всё вместе. Казалось, так будет всегда. Но первая подростковая сумятица расцвела именно в лагере, взросление неожиданное, одномоментное и совсем некстати.

Горка-слон, с него скатывались в неестественно голубую от медного купороса воду. Она ещё и хлоркой воняла, но удовольствие проехать по хоботу и с маху влететь в гущу купающихся лагерников ни с чем несравнимое.

Ленка выстояла очередь на лестнице, поправила купальник, для девчонок это обязательно. После выныривания стратегические полоски ткани съезжают, главное успеть их руками придержать. Села, вытянула ноги и понеслась вниз. В конце хобота немного подбросило и приводнилась она аккурат рядом с каким-то пацаном. Завалила и его за компанию, под водой вместе выгребались, вынырнули, отфыркиваясь и хохоча. Вдруг мальчишка замолк, Ленка протёрла глаза, от хлорки их режет невыносимо. Напротив застыл Саня, ореховые глаза его распахнулись, словно какую-то диковинку увидел на уровне её груди. Она опустила взгляд – новенький оранжевый купальник сбился в сторону, бесцеремонно выставив напоказ малюсенький холмик с розовым пятнышком. Вокруг визг, смех, а они стоят как два придурка. Ленка быстро поправила лиф и заносчиво сказала:

– Чего уставился?

– Ничего, – буркнул Саня, шлёпнул ладонью по воде, окатив её веером брызг. Развернулся и рыбкой ушёл в ядовито-синюю глубину, только бордовые плавки мелькнули.

– Чокнутый, – фыркнула Ленка и поплыла к подружкам.

Саня сторонился её весь день, а вечером после линейки отправились на турбазу прямо в пионерской форме. Пятница была, родители после работы прибыли, чад навестили, а сами за забором отдыхали в вагончиках. Традиционно заводчане привезли живого барана, его резали на месте. Шашлык, шурпа, лагман – по-узбекски широко и щедро. Из лагеря никто не отпускал, но что стоит перемахнуть через забор и от пуза набиться вкуснющим, жареным по всем правилам, мясом? Шашлык в Узбекистане готовят по своему. Большие куски маринуют в уксусе, много лука и специй. Шампуры длинные, унизанные бараниной, «на рубль» – такая такса по тем временам, и на этот рубль целая гора мяса. Волшебный запах от мангала расплывается на сотню метров, щекочет ноздри, заставляет рефлекторно выделяться слюну. Зубами стягиваешь ароматный горячий кусок и сразу полный рот. Раскусываешь и бараний жир перемешивается с мясным соком, погружая в высшее блаженство. Следом закидываешь тонко нарезанный, приправленный мелко рубленной кинзой, лучок. Неповторимый вкус Средней Азии, и приготовить и хорошо поесть там умеют и делают это красиво.

Место лаза у бетонной плиты, где кусок отколот и видны металлические прутья. На них да на железную скобу наступаешь, подтягиваешься и садишься на забор. С высоты спрыгнуть вообще плёвое дело.

Серый с Лёнчиком сложили руки «стульчиком» и первым закинули Саню. Тот устроился поудобнее принимать остальных. Следующая Ленка. Одной ногой упёрлась в живую ступеньку, другую задрала на решётку из прутьев. Пацаны снизу чуть приподняли, она уже почти уцепилась за Санька, в этот момент ступня соскользнула и провалилась в перекрестье мальчишеских рук. Прям голыми ляжками, шорты-то короткие. Другая нога сорвалась с опоры, Ленка подбородком проехала по плите, слыша за спиной бубнёж:

– Чё ты её лапаешь?

– А чё я? – огрызнулся Серый. – Она сама свалилась.

– Держать надо крепче, дебил.

– Кто дебил? Ты борзый?

– А в пятак?

– Не ссышь?

– Бодаться будем?

Петухи расходились, но Ленке было не до них. Содранный подбородок болел, это полбеды. Хуже другое: второй раз за день она перед своими мальчишками выглядела по дурацки. Сначала в бассейне, теперь здесь. Лицо горело, шею и плечи как кипятком облили, провалиться бы сквозь землю под этими тополями у забора.

– Хорош, пацаны, – прикрикнул Саня. – Отбой скоро.

Кое-как перелезли и гуськом потянулись на свет фонаря. В вагончике мама обработала рану зелёнкой, поругала на всякий случай:

– Все целые, одна ты опять нашла где-то.

– Случайно.

– Не хватало ещё специально. Ты же девочка, Лен!

– И что? Не человек?

– Я девочка, – вылезла сестрёнка Света. – Я хорошая девочка, а она плохая.

– Сама ты плохая, – огрызнулась Ленка. Подбородок саднил, настроения никакого. Отец заглянул в вагончик и сказал: – Долго ещё? Она же не пол головы снесла. Да, дочь?

– Она на меня сказала – плохая, – наябедничала Светка.

– Первая не лезь, – отбилась Ленка.

– Хватит вам, – прикрикнула мама.

– Сороки! Что за наказание? – вздохнул отец и исчез, крикнув: – Быстрее, вас ждём.

На топчане вокруг лягана9 с дымящимся шашлыком все четверо сидели насупившиеся, между собой не разговаривали. Так, родителям фразу кинут и опять жуют. Ленке шашлык поперёк горла встал, исподтишка видела: и мальчишки давятся через силу. В обратную сторону отцы их перебросили и до своего отряда шли вразброс как чужие.

На следующий день насыщенная лагерная жизнь вроде сгладила шероховатость. Ленка подглядывала за пацанами издалека, всё как обычно – смеются, футбол гоняют, орут друг на друга. Серый, по обыкновению, на воротах. Ринат Дасаев кумир миллионов, но для Серого это ещё гордость – внешне сильно на него походил: высокий, с длинными руками от «девятки» до «девятки» в одном прыжке летал. Она посмотрела немного, успокоилась и села с девочками в беседке неподалёку.

Вечером пошли на массовку, так в то время дискотека называлась. Она проходила на площадке для линейки, в возраст танцевальный уже вошли, но всё как-то стеснялись. В общем кругу топтались под Пугачёву и Леонтьева, на «медляк» приваливались к изображению пионера на железном листе. Только Лёнчик не танцевал никогда, а Ленку никто и не приглашал, она вечно в окружении троицы верных вассалов. Не потому, что красавица, скорее, сила привычки. Хоть в пух и прах разрядись, кто рискнёт подойти?

«Море, море, мир бездонный…», – затянул Юрий Антонов. Неожиданно Саня направился к группке девчонок и пригласил городскую Нелю. Вот она красотка, метиска, наполовину узбечка, наполовину русская. С большими тёмными глазами под густыми ресницами, пухлыми губками и гладкими чёрными волосами, подстриженными под «сэссон». Серый с Лёнчиком переглянулись, хмыкнули многозначительно, а Ленка впервые почувствовала укол внутри. Да так больно, как будто кто-то с силой воткнул в сердце здоровенную иголку от растущей рядом акации. Старательно отводила взгляд в сторону, вскидывала вверх, к роящимся вокруг фонаря мошкам. Бесполезно, он неумолимо возвращался к парочке, перетаптывающейся на расстоянии вытянутой руки. Ком обиды застрял у самого горла и выталкивал на поверхность ненужные слёзы.

Так и этого мало. В конце массовки объявили «белый танец». Неля сама подошла к Саньку, а её подружка Тамара к Серому. И теперь уже двое из трёх мушкетёров, трёх танкистов и сынов одного отца оставили её, Ленку-Констанцию. Она торопливо дёрнула Лёнчика за руку:

– Идём.

– Куда? Не-е, не пойду.

– Я тебя пригласила.

Лёнчик подчинился и несмело положил руки ей на талию. Она вцепилась в его плечи, а сама…. Сама смотрела на крепкого Саню с густой шевелюрой русых волос, правильными чертами лица, на его пальцы, прилипшие к Нелиным бокам. Перевела взгляд на долговязого Серого. Обычно он состоял из связки мослов, а теперь вдруг одни углы: в локтях, в коленках, в поясе. Тамара низенькая и Серёге пришлось чуть пригнуться, при этом он уставился в небо. Что он там высматривает? Большую медведицу ищет? Ленка держала идиотскую улыбку, а душа заливалась слезами.

«Не отрекаются любя….», – надрывно выводила Алла Пугачёва, чем только подлила масло в огонь. Они её предали, променяли на городских, так расценила Ленка.

Разве в неполные тринадцать ты в состоянии понять, что мир тебе не принадлежит? Что у каждого из четверых могут быть свои отдельные тайны? Откуда знать, что происходит всплеск каких-то таинственных гормонов? Твои-то собственные ещё спят и в ус не дуют. Не о сексе речь, о нём если и говорили, то только шёпотом. Вступившим в пубертатный возраст пацанам требуется обнимать девчонку, небрежно закидывать руку ей на шею, демонстрируя феодальное право. А Ленка всего лишь лягушка, собака, не пришей рукав.

Предаваться самоуничижению – дело неблагодарное, но бессознательное. Остановиться невозможно, неустанно выискивается всё отрицательное, что только можно найти. Волосы белобрысые жидкие, стрижка не модная, как подстригли в местной парикмахерской так и подстригли. Глаза обычные серые, нос острый, губы как губы, руки-грабли, ноги длинные с выпирающими коленками в шрамах и вечных синяках. Мышь полевая и дурочка она, дурочка из переулочка.

– Пошли в отряд, – Лёнчик взял её за руку и потянул за собой, музыка ещё не окончилась.

Не глядя на мальчишек, они развернулись и двинулись в сторону спального корпуса. Ленка интуитивно держала марку, как кол проглотила. Лёнчик что-то чересчур оживлённо болтал, не умолкая, но она не слушала. Нервы и мышцы напряглись до предела, только бы не споткнуться на плитках. Не знала, смотрит, не смотрит кто вслед, но почему-то считала важным уйти не женой галантерейщика Бонасье, а королевой Анной Австрийской.

«… Ведь жизнь кончается не завтра…», – вдогонку рыдала Пугачёва, но Ленка не согласилась. Она закончилась сегодня на виноградной аллее с веткой недозрелого винограда в руках, Лёнчик сорвал. Они шли под тусклым светом фонарей, закидывали в рот пыльные ягоды и молчали.

На массовку Ленка больше не ходила и с мальчишками почти не общалась. От окончательного распада компанию спасла человеческая глупость. Кому-то из администрации лагеря пришла в голову идея отправить детей в поход с ночёвкой за Ташморе на «семиочковку»: вода сбрасывается через семь выпускных шлюзов на плотине и дальше течёт по спокойному руслу с зарослями кустарника.

Вышли с утра и пешком отмахали километров десять. По прибытии на место накупались и завалились спать на раскинутых покрывалах. Под неистовым солнцем сгорели все до единого вместе с воспитателями и вожатыми. Красные как раки, у многих к вечеру температура поднялась, какая ночёвка? Выдвинулись назад, еле доползли за полночь и к утру покрылись огромными волдырями. Медичка вместе с оставшимся персоналом с ног сбилась, мечась между двумя отрядами, около двухсот человек. В лёжку лежали на животах, не шелохнуться, на спинах вздутые водянистые пузыри. Стоны и вой пионеров разносились по всему лагерю.

Ленке повезло, она спала в футболке и у нее обгорели только руки и ноги, а на них волдыри не выскакивают. Администрация где-то закупила оптом кислого молока, им то и смазывали не сильно пострадавшие места. Первое народное средство в Азии при солнечных ожогах. Ленку покрыли прохладной белой массой полностью, остальным самые большие пузыри прокалывали стерильными иголками, выпускали с осторожностью жидкость и обрабатывали водкой. Ленка отлежалась, обсохла и поднялась помогать. Конечно, носилась между своими, благо, рядышком лежали. Велено было аккуратно работать, иголку и руки постоянно протирать водкой, она и старалась. Лёнчика чуток полечит, переметнётся к Серому, проткнёт, выдавит, обмажет, Саня на подходе. Треугольник не любовный, но близкий и понятный. Пацаны зубы стискивают, терпят, а Ленка самая настоящая боевая медсестричка. Провоняла и узбекским кефиром и водкой, как апайка10-алкоголичка, но своих не бросила.

– Лен, а Лен, – извиняющимся тоном позвал Санёк.

– Чего? – ответила, не поворачивая головы. Пальчиками развозила кислое молоко по ногам Лёнчика.

– Мы на руках тебя носить будем.

– Куда? – усмехнулась, но слышать приятно.

– Да куда скажешь, – тут же вылез Серый. – Хоть до Сквера11.

– Врёте.

– Клянусь, Лен, – не отставал Саня.

– А я один дотащу, – подал голос худосочный Лёнчик.

– Ты-то куда? – она легонько шлёпнула его чистой рукой по затылку и утопила в подушку. – Лежи, чуть-чуть осталось.

– Потом меня, да, Ленк? – сказал Серый.

– Чё это тебя? А я лысый? – возмутился Санёк. – Лен, в туалет хочу, меня вторым.

– Сань, ты дурак? Задницей же к молоку приклеишься, – сказал Лёнчик. (Туалеты на улице с дыркой в полу).

Пацаны глухо засмеялись, уткнувшись в подушки. Ленка заливалась, прикрыв рот тыльной стороной ладошки, перепачканной скользкой белой жижей. Обгоревшие, дурно попахивающие, но снова были вместе.