Читать книгу Вы замужем за психопатом? (сборник) - Надин Бисмют - Страница 5

Понедельник, 18 час. 40 мин.

Сегодня утром я проводила Жюльена в аэропорт. Его машина останется у меня на неделю: по его просьбе я должна отвезти ее в гараж, чтобы поменять зимние шины. На прощание Жюльен чмокнул меня в щеку и пообещал позвонить, как только прилетит в Лондон. А вдруг он погибнет во время теракта, тогда как? Он растворился в толпе, а меня пронзила мысль, ясная как хрусталь фирмы «Баккара», который запрещено класть в посудомоечную машину: без Жюльена я элементарно пропаду. Мне захотелось крикнуть: «Вернись, Жюжю! Не бросай меня! Неделя разлуки – это слишком долго!» В желудке у меня образовался ком. А вдруг я эмоционально зависимая личность? Или меня снедает тревога? Или это вчерашний гусиный паштет дает себя знать? Но этот чертов ком точно застрял где-то внутри!

Пока я предавалась размышлениям, случилась неприятность: у меня никак не получалось завести «лексус» Жюжю. Нетерпеливые водители, застрявшие по моей вине на дороге, начали сигналить изо всех сил, а я тем временем яростно крутила ключом, но мотор все равно не заводился. Тогда один высунувшийся из окна таксист выкрикнул мне, что у гибридной машины – мотор бесшумный. Спокойно, мосье! Откуда мне такое знать, а? Я-то обычно вожу «мини-купер». Взбудораженная происшедшим и, чтобы не опоздать на йогу, я припарковалась в спешке под табличкой «доставка грузов». К этому моменту моя майка из бамбукового волокна уже была влажной. «Honey, are you are okay?»[2] – полюбопытствовала Джэнет. До чего же все-таки она проницательная женщина! Мы стали разучивать «приветствие солнцу», и Джэнет меня похвалила: не прошло и трех месяцев, как я освоила эту позу. Тем лучше! Потому что, если я так до сих пор и не уловила связь между поднятой ногой, двумя руками на весу и внутренней гармонией, то, по крайней мере, я продолжаю надеяться, что у меня будет такая же плотная и упругая задница, как у Джэнет.

В суши-баре в двух шагах от бульвара Сен-Лоран я съела суп «мизо» и стала вызванивать Веро: мол, приходи на ужин! «Ты как насчет сырного суфле с зеленым салатом?» Она не могла говорить, у нее шло совещание. Совещания – ее основное занятие! Вот уже три месяца, как Веро работает «ведущей проекта» на каком-то кинофестивале. Короче, она обещала мне перезвонить, но так этого и не сделала, а было уже почти семь часов, и я на нее немного обиделась. Я-то заранее сообщила ей, что Жюжю уезжает, а ведь ей известно, что я не выношу одиночества. Дом, в котором мы живем, велик для двоих, отовсюду в нем доносятся скрипы и шорохи, и мне все время кажется, что какой-нибудь убийца сейчас возьмет и вломится через подвал, гараж, террасу или (почему бы и нет?) потолочное окно. Если бы Жюжю не страдал астмой, я бы завела кошку или собаку – хоть какая-то охрана была бы!

Чтобы отвлечься, я стала листать поваренную книгу – надо продумать субботнее меню. Я раздумывала, что лучше подать: баранье рагу или раков. Но и на последний момент оставлять такое дело все не хочется. Вечером в субботу все должно быть безупречно, ой! Звонит телефон!

19 час. 20 мин.

Жюльен благополучно приземлился в Лондоне. Он не позвонил, так как сразу пошел ужинать с клиентами. Там льет дождь. «А ты как?» – спросил меня он. «Что я?» (Я скучаю, разве это не ясно?) Я сообщила ему, что на этой неделе собираюсь сделать новую стрижку, с челочкой. Как у продавщицы бутика m5081, в который я только что заходила. «Тебе должно пойти», – заметил Жюльен, так что я подумала: «А что, так я тебе не нравлюсь?» Он, конечно, посмеялся бы над моими вечными сомнениями в себе. Я предложила ему заняться телефонным сексом, но он был без сил: все же сказывалась разница во времени. А я не стала настаивать. Зато я попросила его объяснить, как включить телевизор. Делая вид, что он мне уже показывал это двадцать раз, а я все не могу запомнить, он приказал мне взять листок бумаги и ручку, а я еще раз отчеканила, что терпеть не могу эту новую систему. И это было правдой. С тех пор, как мы перешли на высокочастотное изображение, стало видно, что у актрис – усы, а у дикторов – на лице рытвины от угревой сыпи. И мечты – нет как нет! Жюжю издал едва ли не предсмертный вздох, когда я попросила его повторить: так мне нажимать на красную кнопку серого пульта или на синюю у черного? На какую первой-то нажимать? Мы поругались. Это так обидно! Ладно, ставлю точку. Иду готовить кексы.

Вторник, 20 час. 30 мин.

С Веро трудно поддерживать отношения, т. к. она помешана на своей работе, а я для нее – просто клапан для выпускания пара. Сегодня утром она позвонила мне и пригласила на ланч, и это меня вполне устраивало, так как мне нужно было в центр города: к субботе я должна любой ценой где-то откопать хрустальные бокалы «Баккара», иначе мадам Тардиф может поинтересоваться, куда делись те, что она подарила нам на Рождество. Короче, не знаю, с чего это вдруг Веро, что называется, «прорвало». Ой, нет! Поняла! Это потому, что после того, как я заказала капуччино, я позвонила Фатиме. «Ты кому звонишь?» – поинтересовалась Веро. «Прислуге». В этот момент, попивая свой чаек из вишневых хвостиков (Веро хочет похудеть), она скроила такую мину, впрочем, по правде говоря, ничего выдающегося в ее гримасе не было: Веро вообще часто впадала в дурное настроение безо всякой причины. И никакого средства противостоять этому нет. Просто не стоит реагировать. Я рассказала ей, что мы с Жюльеном сняли на три недели виллу в Аргентине. Это будет в июле. А известно ли ей, что Буэнес-Айрес – это южноамериканский Париж? А вдруг ей захочется, в наше отсутствие, пожить в нашем доме? В ее распоряжении будет бассейн, сад, сауна, машины, гимнастический зал и кинозал с высокочастотным изображением. И прочие прибамбасы. Я действительно старалась изо всех сил, но через пять минут, поскольку она так и сидела со своей кислой миной, я спросила ее, все ли в порядке, а она скрипнула зубами и процедила: «Это у тебя надо бы спросить». Она утверждает, что с тех пор, как я встречаюсь с Жюжю, я утратила чувство реальности. По ее словам, я превратилась в девицу, которая лишь шляется по торговому центру «Рокленд», занимается йогой и договаривается об очередной уборке со своей прислугой, и в этом во всем нет ничего конструктивного. «Ты живешь за счет мужика. А что ты будешь делать, когда он возьмет тебя и бросит? Сырное суфле готовить?» Я, как учила меня Джэнет, постаралась дышать животом, представить себе журчание волн океана и расслабиться. Но ничего не вышло, и, разозлившись, я спросила у Веро: может, она считает меня богатой бездельницей? Веро ответила, что ничего такого она не говорила, но, если подумать, может быть, это и так, потому что, если я и не ношу меха и не разгуливаю в туфлях на шпильках в 13 см, всем известно, что в наше время иметь свободное время – роскошь, а у меня его – навалом. К тому же по всему видно, что у меня есть все возможности его тратить как хочется, но на самом-то деле ничего своего-то у меня нет. Моя связь с Жюльеном не более чем средство уйти от действительности, ни за что не отвечать, и что там еще?.. Я забыла, потому что меня вдруг зло разобрало: я что? виновата, если я влюбилась в сына президента самой крупной авиакосмической компании страны, а она – единственного, кого смогла закадрить, это помощника управляющего районной пиццерии (да и к тому же, по слухам, он и не хотел с ней затевать ничего серьезного!). Веро сказала, что фирма, которую возглавляет отец Жюльена, не авиакосмическая, а по аэронавтике. «Это одно и то же!» – закричала я. Она бросила на стол пятнадцать долларов и ушла, обозвав меня полуклоном Карлы Бруни.

Вот стерва, а? Пойду печь банановый торт. Вчера-то кексики у меня подгорели.

Среда 11 час. 15 мин.

Я так плохо спала, что утром взяла и позвонила мадам Лин Гуно, начальнице отдела кадров Музея изобразительных искусств. «Кто это? Мирь ям Буажоли?» Вот те на! Ну и везет же мне: у нее болезнь Альцгеймера: память отшибло. Я сказала: «Я вам еще давала рецепт яблочного пирога на приеме, организованном фондом Генерального госпиталя» (это было осенью). Молчание. «На вас еще было платье фирмы «Мисс Сиксти», как и на мне», – добавила я. Может быть, мне надо было сказать, что это я была одета в такое же платье, как ОНА, но я сразу не сообразила. Однако она наконец очнулась: «А! Мирьям! Вы – сожительница сына господина Луи Тардифа, не так ли?» Я тогда выпалила: мне нужна работа. Она задала вопрос о моем образовании и трудовом стаже, и я ответила: бакалавр по искусствоведению и два года работы в качестве ассистентки в Черной галерее на ул. Сен-Поль (на самом деле работала я там всего восемь месяцев, но при таком дебильном начальнике, какой был у меня, стаж можно было запросто удвоить). Она заметила, что, к сожалению, свободных вакансий в музее сейчас нет, но, если я сдам экзамен по общей культуре, мое имя может быть занесено в список команды волонтеров. Завидная перспектива! Я сказала, что подумаю.

Я так и могу написать: если вчера я наорала на Веро, это потому, что у меня в голове крутится один и тот же вопрос: что я буду делать, если Жюжю меня бросит? То есть, кто я такая, если не бездетная домохозяйка, а значит, без всяких прав? Жюжю, Жюжю… Я пыталась дозвониться ему в отель, но его не было на месте.

Черт! Я опаздываю в гараж. Шины-то от «лексуса» я еще не поменяла!

19 час. 30 мин.

Я пообедала в ресторане «Лемеак». После того, как мне пришлось провести два часа в вонючем гараже за чтением доисторических номеров журнала «People» (типа Дженнифер и Брад на отдыхе!), надо было прийти в себя. А я-то считала, что оклемалась! На самом деле это было только начало. Меня усадили к окну, на солнышко. Вокруг галдели завсегдатаи ресторана – бизнесмены и накачанные ботоксом дамочки пенсионного возраста. Но за два столика от моего сидела девица примерно моего возраста. Лет тридцати. Она была с парнем. Несмотря на весьма затрапезный вид, он был явно богат, это точно, потому что в какой-то момент он пошел за телефоном, оставленным в машине, припаркованной на ул. Лорье, и это был «мерседес» той же самой модели, которую водил Жюжю, когда мы с ним познакомились. Эта девушка напомнила мне себя саму: я была уверена, что она – тоже без работы, а иначе почему она среди бела дня в будний день сидит здесь и лакает крем-брюле? И я подумала: ну, вот не одна я такая. Есть и другие вроде меня. В состоянии… Каком? Относительной свободы? Зависимые от бойфренда? Ну и что? Что в этом преступного? Никто ни у кого ничего не отнял. Что в этом плохого? Только то, что все вокруг, и наши лучшие подружки в первую очередь, умирают от зависти. Я думаю, что до сих пор все шло нормально. Но пока в вестибюле ресторана небрежно одетый буржуйчик говорил по телефону, официант положил на край стола счет и, уставившись на черный кожаный переплет, как на ни с того ни с сего упавшую с неба мертвую птицу, девушка придвинула его к себе, сунула руку в голубую сумку «Рудсак» с электрическим отливом (последний крик моды!) и вытащила оттуда кучу денежных купюр, которые аккуратно засунула внутрь.

Сидя перед тарелкой с утиным конфи (оно, увы! на этот раз было суховатым), я тщетно уговаривала себя: «Каждый живет как может!» Ничего изменить было нельзя. Я вдруг почувствовала себя бесконечно одинокой. И вдруг у меня учащенно забилось сердце, во рту пересохло, в ушах зазвенело. Мне надо было бы выйти в туалет, но я боялась рухнуть на пол у всех на глазах. Не знаю, как я дотащилась до кассы и протянула официанту, похожего очками на Элтона Джона, кредитку Жюжю. Как только я оказалась на улице, я поймала такси, опустила стекло и так с закрытыми глазами доехала до Виль-Мон-Руайаль. А голова кружилась, кружилась. Я чувствовала, что меня сейчас вырвет. Или со мной случится инсульт. Или инфаркт. Короче, я умру на месте. Уже дома я представила себе, как мой бедный Жюжю, вернувшись двумя днями спустя, обнаруживает с порога мой полуразложившийся труп и до конца своих дней будет мучаться и страдать, что оставил меня тогда одну-одинешеньку. Я действительно была не в себе и не знала, что делать. Позвонить Веро? Ну нет уж! Маме? Да она с ума сойдет! В 9–1–1? Соседи засекут карету «скорой помощи», как это уже случилось, когда Жюжю улетел в Женеву и, по его возвращении мне, чтобы замять дело, пришлось срочно сочинять что-то про желудочные колики. Потому что всегда может быть хуже. Какой-нибудь сосед с утра пораньше встретит Жюжю в соседнем магазинчике и спросит: «С Мирьям тогда ничего страшного не случилось? Мы видели, как санитары выносили ее на носилках». Только не это! Если Жюжю узнает, что я бросила принимать лекарства, он расстроится. Тогда я позвонила Фатиме. Я знала, что она на меня обозлена, так как я заставила ее три раза выковыривать корку, присохшую к формочкам для кексиков, которые изрядно подгорели у меня вчера днем, – дело в том, что я обожаю эти формочки, а таких уже больше нет в продаже. Но ради 60 долларов Фатима все же прискакала, подавив в себе враждебность. У меня была температура, мне было так жарко, что я разделась догола и так и лежала на диване гостиной. Когда она пришла, я завернулась в плед, а она направилась наливать мне теплую ванну. Если бы не моя коробочка с противозачаточными таблетками, которая не меняет места в ванной комнате, Фатима могла бы подумать, что я беременна. Но этого не было. А впрочем, почему? Потому что каждый раз, как заходит разговор на эту тему, Жюжю говорит, что он не готов. Но когда, когда мы будем готовы? В один прекрасный день, пусть это и не очень честно, я возьму и не приму таблеточку, чтобы доказать ему, что он неправ. Сидя в ванне, я попросила Фатиму постоять за шторкой за компанию. Это я здорово придумала! Просто здорово! Фатима начала рассказывать мне про свою сестру, которая пока еще живет в Марокко и у которой нашли рак груди. Мне хотелось заорать: «Ой, Фатима, ради бога! Не хочу всего этого я слушать! Лучше какой-нибудь рецептик дайте, ну кускус или еще что-нибудь в этом роде». Неужели она не видела, что я едва прихожу в себя от жуткого приступа паники? Или она таким образом отыгрывалась на мне за формочки для кексов? Сидя за шторой, я пробормотала несколько стандартных фраз, мол, «все будет хорошо, это лечится», не в силах при этом прощупать себе грудь и найти в ней затвердения. Потом, не помню, что было. Мне захотелось спать. Я попросила Фатиму не рассказывать Жюжю о том, что со мной было. Если же он поинтересуется, почему я дала ей лишние 60 долларов, она должна сказать, что это я попросила ее сделать большую стирку. «Вы понимаете, Фатима? У меня бывают временами приступы слабости. Но сейчас уже все нормально». Фатима, должно быть, считает, что я человек со странностями, но я-то что могу сделать? А впрочем, она имеет дело с людьми покруче моего, вот, например, мадам Грей, она живет через три дома от нас, Фатима тоже у нее убирает. Так та просто с бутылкой «Джони Волкер» не расстается. Я подписала Фатимин чек, и она ушла. Было пять часов, кажется…