Читать книгу Хабибкины смешинки. Подарок для сына - Надя Бирру - Страница 5

Май 1996 (Хабибу два года и месяц)

Кушает.

– Мама, ложку, булку съел.

– Надо говорить: мама, дай, пожалуйста, ложку.

– Мама, спасибо, пожалуйста, чай.

– Мама, уже часов! Пога спать!

Хабиб занимается словообразованием – много, смешно, но всего не упомнишь. Например:

– Хабиб пойдёт в магазин, взянет (возьмит, иногда) кастрлюлю… Хабиб поливал огугцы в теплице гугом-гугом.

Столько слов перевирает! «Во дрове» вместо «во дворе», «шировот на выровот» – вместо «шиворот на выворот», «чикирёжка» вместо «кочерёжка».

В воскресенье в Усть-Нарве стал у бабушки на работе приёмник включать, а она ругалась, на что Хабиб ответил: «Баба, упокнись» (успокойся).

Дедушка давал ему пахту, говорил:

– Это вкусно и полезно.

– Живот это любит, – подтвердил Хабиб.

Стоит внизу, а я наверху, просит: «Мама, приди и подними Хабиба».

Хабибкины выводы: «Если Хабиб делает шкоду, это значит нечаянно… а если Хабиба бьют, это нехорошо».

Дедушка Хабибу хотел в очередной раз прочитать «Рассеянный с улицы Бассейной», а он отказался слушать. Дедушка спрашивает «Почему?» А Хабиб говорит: «Глупая… что это – сковороду одел».

А когда был ещё поменьше, несколько месяцев назад, я взялась ему рассказывать Кпасную Шапочку. Он слушал с явным интересом до того места, когда волк съел бабушку – тут его интерес сразу же улетучился, потому что ему это показалось неправдоподобным.

Хабиб у нас остряк-самоучка. Дедушка на него сердится за то, что он обижает кота, говорит:

– Давай сюда машину, я буду тебя давить, как ты кота давишь. Давай, давай!

– Ну, я же не кот!

Ещё его шуточка.

– Хабиб, ты чай будешь с лимоном или без?

– Без лимона и без беса…

С этим Хабибом и смех, и грех. Проснулся, ещё глаза как следует не разинул, сонным голосом:

– Мама, я капитан.

Вечером играли во дворе, он возился в снегу – и вдруг пропал. Я зову-зову, его нет. Прибежала домой нету, опять зову – ни звука. Я перепугалась. Потом – идёт. Не знаю, где он сидел. Не говорит.

– Мама, я ветер.

Привела домой. Он сидит на горшке. Дедушка:

– Ах, ты такой маленький!

– Нет, я не маленький. Я ветер. Мама, а ветры какают?

– Нет.

– Тогда я пока не ветер.

Хабиб построил домик из пледа и табуреток. Потом идёт и сам себе говорит:

– А я туда не влезу. У меня же голова кру-углая. И огромная.

– Мама, нарисуй глазки, я маму нарисовал.

– Да? Это мама? (похоже на мешок). А чего она такая толстая?

– А она наелась.

Хабиб пришёл ко мне:

– Мама, привяжи верёвочку! – а я шила и не обращала внимания. Тогда он привязал сам и скорее побежал к дедушке-бабушке:

– Я сам верёвку привязал!

Дедушка начал говорить что-то, но Хабиб уже опять отправился наверх со словами:

– Я сам разберусь… я уже научился. Я за кофту даже привязал. Вот так молодец!

Бабушка для Хабиба верёвку привязала, а он просит:

– Привяжи повысоклее.

Бабушка и дедушка на это рассмеялись, тогда он сам поправился: «Повыше».

Вчера вечером Хабиб сидел на горшке – всё спать не хотел. Бабушка говорит:

– Ох, что же мы с тобой будем через десять-то лет делать. Или бабушке не дожить ещё десять лет?

Я говорю:

– Куда там загадывать десять лет, хоть бы сегодня знать да завтра – и хорошо.

Хабиб:

– Ты, бабушка, где сидишь, там и сиди!

– Да, внучек? Хорошо бы.

Он знает, что я записываю. Я говорю: «Ох, и какунец ты у меня». Он: «Вот и напиши: какунець!»

У Хабиба два любимых «ругательства»: «мама-галяма» и «ах ты, вредное создание!»

Утром.

– Ты почему не одеваешься?

– Не одеваюсь, потому что я не одевалка.

Понюхал свежезаваренный чай.

– Ах, как вкусно пахнет! Даже можно отравиться.

Сегодня приятный солнечный день. Я говорю Хабибу:

– Хорошо на уличке, да?

– Да.

– Весной пахнет.

– А чем это пахнет?

– Весной.

– А чем весной пахнет?

– Ну, такой запах особенный, только весной так пахнет.

– А чем она нанюхата?

– А тут гугунята у крана, а тут макартату… стулья вот-ут и вот, и вот. Как бы окно. Вот стул. Как бы окно. Стул называется. А тут что-то будет флагай, такой красный флагай. Тут стрелки… там такой красный. Слышишь?

– Что это?

– Это карандаш упал куда-то за занавеску (очень рад и смеётся) А-а! Понравилось? Такой борона… слысысь? Как машина говорит у-у… Вот. С этой стороны такое. Вот такое. Мама, пожалуйста, дай мне чистый листок (это Хабиб рисовал, а я записывала).

– Мама, ты нарисуй кружок большой, только поменьше, и закрась каким хочешь.

– Мяч живой, у него тело круглое такое, вот он и живой, – держит его за затычку. Я говорю:

– Что же ты его за нос держишь?

– Не, это не нос.

– А что?

– Это отземлять и надувать. Надувалка называется.

– Мы видели большую собаку с мордником, и она бы нас покусала, но она просто пошла домой по хозяйству убирать.

Дедушка рассказывал ему сказку «Колобок:

– Пошла бабка, по амбарам помела, по сусекам поскребла…

– Чего она по амбарам поскребла? Пошла бы в магазин!

– Ну, она старенькая, работать уже не может, денежек нет, как мы с бабушкой.

– Но ты же где-то денежки берёшь?!

Хабибу три года. Вечером говорит: «Мама, я какой-то задумчивый… Дымчатая кошка. Думчатый мальчик».

Рассказываю Хабибу «Золушку».

– Вот сёстры сели в карету, а Золушка заплакала.

– А почему она заплакала?

– Потому что она же молодая девушка, у неё не было никаких развлечений. Она хотела на бал.

– Лучше бы в церковь сходила!

Я удивилась:

– Откуда ты это взял? Кто тебе так сказал?

– Кто? Ты. Сейчас же пост.

Хабиб побывал в гостях у Людмилы Борисовны, пришёл домой, посмотрел по сторонам и говорит:

– Мне дома нравится.

– А что тебе нравится? – спрашивает дедушка.

– Дома красиво и всё поставлено на своё место.

Дедушка развеселился:

– Это бабушке комплимент!

Вечером дедушка смазывал кремом ботинки. Хабиб спрашивает:

– А зачем?

– Чтобы сохранялись.

– А ты бы лучше привязал чёрную собаку, – посоветовал Хабиб.

Шли домой вечером. Он спрашивает:

– Мама, видишь, как у меня глаза горят?

– Да. А почему это?

– Ну, потому что уже вечер (и фонари зажглись).

Хабиб-Владимир сидит на горшке и рассуждает о лете, как он будет собирать клубнику:

– Дедушка на больших деревьях будет собирать, а я на маленьких.

– Разве клубника на деревьях растёт?

– Ну, на таких зелёненьких… кустиках.

– А! То малина, сынок.

– Так это же одно и то же!

– Нет… – и объясняю.

– А когда был костёр, я бросал яблоки в костёр и он… и он…

– Кушал их, да?

– Нет. Сначала он их кострил. Кострил – это значит так, – и крутит рукой.

Хабиб жадёбка и хитрунец. Бабушка дала ему одну сосульку на палочке, а вторую спрятала. Он и говорит дедушке:

– Бабушка спрятала, а ты найди и это будет тебе.

А когда получил вторую, говорит: «Я хитренький. Я дедушку перехитрил!» И сам слопал.

– Что ты делаешь?

– Рисую.

– Рисуешь? Ну, рисуй. Я думал, ты писуешь (пишешь).

– Мама, что такое листравка?

– Какая литсравка? Не знаю такого слова.

– Ну, это про кузнечика… Он ел одну листравку.

– Мама, у меня глаза, как блюдца.

– Да? Кто это тебе сказал?

– Ну, дедушка же читал мне сказку про собаку – вот я и слышаль такая («Огниво»).

1.05.97 (3 года и 2 месяца)

Мама: Таракан, таракан! Я убила таракана.

Хабиб: Покажи таракан.

– Ну, он уже мёртвый.

– А ты мне мёртвого покажи.

– Да я его уже задавила.

– А ты задавитового покажи.

Хабиб в огороде увидел нашу кошку:

– Вот она, Василиса, вилющая хвостом.

Вчера они с дедушкой наливали в баню воды, я проходила мимо, а шланг вырвало. Дедушка побежал делать, а Хабиб всё ходил и бурчал:

– У, противная мама! Нарочно так сделала!

И сколько его ни убеждали, он никак не соглашался признать, что мама здесь ни при чём.

Хабиб спрашивает бабушку:

– Почему ты повесила сушить дедушкины колесы (кальсоны)?

– Потому что они мокрые.

Хабиб (подозрительно):

– А чем они намочены?

Хабиб:

– Украла, украла (что-то)!

Бабушка:

– Нет такого слова. Это плохое слово. Надо говорить: забрала.

– Забрала – это о-очень плохое слово. Шапка – это значит хорошее слово.

Хабиб: – Дедушка, спой мне песню «На чужой каравай рот не разевай».

Дедушка спел.

Хабиб: – Вот кто-нибудь придёт к нам, я ему так и спою.

Не мытьём, так катаньем!

Хабиб с дедушкой развели костёр. Хабиб просит дедушку:

– Ты сорви крапивку и брось её в костёр.

– А ты сам сорви.

– Но она же меня покусает.

– Да, а меня – нет?