Читать книгу Коммунальное счастье мое - Надя Лоули - Страница 4

Та же кухня. Поздний вечер, тусклая лампочка освещает столы. Николай Степанович курит у окна. Входит Лера, моложавая красивая женщина. На ней элегантный черный шелковый халат-кимоно с красными драконами, явно не вписывающийся в интерьер обшарпанной коммунальной кухни.

Лера (усталым голосом). Добрый вечер, Николай Степанович. (Ставит чайник на стол). Вам тоже не спится?

Николай Степанович (недовольно бурчит в ответ). Добрый-добрый, Валерия Георгиевна, уснешь тут! Пришли, понимаете ли, и каждая сторона на свою половину тянет. Одни говорят – бомжом буду, другие – хоромы обещают. Тьфу им, разбередили душу! Жил себе спокойно, никого не трогал. И вот – на тебе!

Лера (согласно кивая, достает сигарету и закуривает). И не говорите, Николай Степанович, у меня у самой голова кругом. Уже приходили бизнесмен и представитель из жилконторы – оценивать. А нас и не спросили, хотим ли мы этого! Говорят, отель будут делать «Бэд энд брэкфест».

Николай Степанович (с вытянутым от удивления лицом). Чего-чего? Какой еще такой «брефест»?

Лера. Ну, «кровать и завтрак» по-английски. (Засмеялась, глядя на соседа, открывшего рот от необычной новости).

Николай Степанович. Это «нумера», что ли?! (Потрясает в воздухе руками). Тьфу ты на них всех! Жил себе спокойно…

В это время на кухню заходит Люба с грудой детского белья. За ней следом Леша с большим ярким тазиком.

Леша (непринужденно весело). Товарищи, ванная никому не нужна, а то мы сейчас оккупируем на постирушечку?

Люба (раздраженно машет руками от дыма). Накурили, дышать невозможно! (Мужу). Не надрывайся, дорогой, в просьбах. Нас не спрашивают, уже заняли. Придется на кухне стирать. (Ехидно повернувшись к соседям). Простите, мы вам не помешаем с тазиком?

Лера (тушит сигарету). Что вы, что вы, Любочка, совсем не помешаете. (Протягивает руки к белью, чтобы помочь, но молодая женщина отстраняется и нервно бросает белье на стол. Леша сконфуженно замер с тазиком в дверях).

Николай Степанович. Мы с Галей, царствие ей небесное, после войны в коммуналке троих вырастили, и без всяких ванн и горячей воды!

Леша (ставит тазик на стол). Ну вы загнули, дядь Коль, вспомнили – после войны, вы бы еще «после революции» сказали. Двадцать первый век, в космос летаем, а вы (интонацией передразнивает соседа) – «без всяких ванн»!

Екатерина Михайловна. Совершенно верно, Лешенька, коммуналки – это прошлое. Вон в Москве их совсем не осталось. Это у нас в Питере – последний оплот социализма!

Голос из коридора. Ванна свободна, господа-товарищи!

Лешка и Люба, быстро схватив пеленки, побежали в сторону коридора занимать ванную комнату.

Николай Степанович (им вслед). В космос летаем (передразнивает интонацию Леши)! Отлетали за престиж отчизны, теперь летают только за деньги. (Поворачивается к Лере и Екатерине Михайловне). Слышали, двадцать миллионов долларов за полет! (Опять сплюнул). Все продается, все на продажу! Скоро и нас, дураков старых, всех с молотка на аукционе выставят с табличкой «Бывшие строители коммунизма»!

Екатерина Михайловна (заглядывает на кухню). Николай Степанович, миленький, да что вы так расстраиваетесь, у вас же больное сердце! Давайте я вам травку от нервов заварю. (Она подходит к соседу и успокоительно гладит его по плечу).

Лера (держится за голову, словно у нее болит голова). Неужели нас всех выселят отсюда? (Она почти плачет и медленно уходит). Нет, это невозможно! Они не имеют никакого права! (Шатаясь, исчезает в проеме коридора).

В это время раздается телефонный звонок.

Екатерина Михайловна (всплескивает руками). Господи, кому это на ночь глядя звонят? (Снимает трубку). Алло. (Вежливо). Добрый вечер! Кого? Колю? Ах, Олю? (Сердито назидательно объясняет). Молодой человек, между прочим, это коммунальная квартира и уже двенадцатый час ночи! Звоните ей на трубку. (Ядовито). Пожалуйста! (Бросает трубку в негодовании).

Возвращается на кухню. По коридору слышны шаги. Вбегает Оленька.

Оленька (запыхавшись). А кого спрашивали?

Екатерина Михайловна (сердито). Девочка, объясни своим ухажерам, или как ты их там называешь, бой-френдам, что ты живешь в коммунальной квартире!

Николай Степанович. Тьфу на них всех! Язык сломаешь: «брефесты», «френды», по-русски говорить разучились! Жили спокойно в Советском Союзе, так нет – развалили, продали и душу, и язык! (Хватается за сердце и медленно уходит. Ворчит). Спокойно умереть не дадут…

Екатерина Михайловна (в сторону соседа). Спокойной ночи, Николай Степанович, не переживайте так! (Потом в сторону Оленьки). Когда будете жить с мамой в отдельной квартире, вот там свои порядки и устанавливайте. (Не прощаясь, уходит и тоже ворчит).

Оленька. Вот завели «ду-ду», еще только 11.15! Надоела коммуналка проклятая! Уж скорее бы расселили! (Подходит к телефону и снимает трубку). Вадик, ты звонил? (Смеется). Я тоже тебя люблю! (Разговаривает).

Освещенный коридор с телефоном затемняется. Играет тихая нежная мелодия. Кухня тоже темная, только большое окно высвечивается и выхватывает силуэт одинокой женщины.

Лера (печально). Ну вот, все правильно. И это у меня забирают. Вернее, покупают, а потому – имеют право. А я права – не имею! У меня на это право – нет денег. Все очень просто. Попробуй объясни хозяевам новой жизни, что я родилась в этой квартире, делала первые шаги по этим бесконечным коридорам, пошла в школу, писала первые стихи, влюбилась, вышла замуж… (Подходит к столу, гладит его рукой и садится на стул). Вот на этой самой кухне двадцать лет назад гуляли всей коммуной на моей свадьбе. (Встает со стула. Возвращается к окну). Оленька здесь родилась, выросла, вон какая красавица и умница! (Показывает рукой в сторону Оленьки, которая все еще разговаривает по телефону. Сквозь слезы продолжает). Похоронила родителей тоже отсюда… (Ходит по кухне). Да, да, все правильно. Кому это интересно знать? Никому! А может, все и к лучшему: на новом месте – новая жизнь? Не будут стены напоминать о бывшем счастье… (Читает стихи) «И только молодость бессонна: час песен, поцелуев, драк… Как привиденье граммофона, белеет клумбовый табак…»

Музыка заглушает ее голос. Кухня затемняется, и свет выхватывает кусок Владимирской площади, освещенной фонарями. Силуэты влюбленных, стоящих у памятника, случайные прохожие пробегают мимо. Ночь надвигается на город, площадь пустеет.