Читать книгу Приключения кота Елисея - Наиля Шакирова - Страница 3

Машина бодро продолжала путь, а Елисей все смотрел и смотрел за тем, как распрыгиваются от их скорости деревья. В животе приятно холодело молоко, а по лапкам дул приятный теплый воздух из салонного обогревателя. Кот не верил в пресловутые девять жизней, а потому решил наслаждаться текущим положением дел на всю катушку.

«В конце концов,» – переминаясь лапками по затертому сиденью, размышлял он сам с собой, – «Нет ничего дурного в том, чтобы наслаждаться жизнью, пока это возможно. Никаких нервов не хватит постоянно сидеть, притаившись, в ожидании опасностей и невзгод, злобно шипя на каждого, кто выделяется своей счастливой улыбкой. Вообще говоря,» – Елисей со вкусом потянулся, лежа на боку, растопырив подушечки лапок и полюбовавшись на острые коготки, – «Все эти беспокойства и гроша ломанного не стоят. Закончится жизнь, и на пороге смерти,» – как и многие коты-реалисты, наш пушистый герой любил пофилософствовать. Знаете ли, не обладая даром осмысленной речи, немудрено заскучать, а так – разговор с самим собой всегда приносил удовольствие. Ведь в любом споре ты так и выходишь победителем, – «На пороге смерти станет очевидно, что больше жизней не предвидится, а осознать, что провел отведенные тебе деньки, голубые деньки с золотой каемочкой, трясясь, как осиновый лист, вовсе не весело»

Трястись, как осиновый лист, Елисей категорически не желал. В его не такой пока долгой жизни хватило приключений: он совсем не помнил, как появился на свет, но среди его пристанищ, помимо института и того самого неугомонного первоклассника, значились сырой подвал, заброшенная голубятня и даже (совсем недолго), ботанический сад, откуда его выгоняла совершенно нечуткая надсмотрщица в красном платке и с грозно нахмуренными бровями. Пожалуй, именно тогда впервые в жизни Елисей ощутил, что значит гадкий, сосущий голод. Ему тогда пришлось и поохотиться за мышами, хотя порешить ни одну от так и не смог – на его удачу, ему повстречалась взрослая кошка, охотившаяся для своих котят, и давшая ему как пару ценных уроков, так и уже готового пропитания. Мысли ее Елисей никогда не слышал, но навсегда остался благодарен ей за это.

За окном начали появляться редкие строения и указатели. «Верблюжья ферма,» – прочитал он и вопросительно взглянул на Григория.

– Нечего на меня смотреть, – тотчас среагировал он. За последние часы дороги, их удивительная связь, казалось, начала проявляться самым неожиданным образом. Страшный индивидуалист Елисей, выросший на прикорме провинциальных процессоров института города Н, гордился тем, что был одиночкой, и горделиво лелеял свою индивидуальность, и оплакивал совершенно неискренне невозможность этими мыслями поделиться. Ну а теперь чрезвычайно был недоволен тем, что, казалось бы, абсолютный чужак мог залезть ему в голову. Впрочем, большую часть своих размышлений Елисей умудрялся скрывать, разумно предположив, что мысли имеют обыкновение прыгать из глаз в глаза. – Я в этом городе впервые, но зачем на севере могут понадобиться верблюды, ума не приложу. Хотя, – Григорий выразительно посмотрел на работающую печку, – кое-кому явно не повредит верблюжий пояс. Или даже попона, – и улыбнулся. Серые глаза засияли смешинками, и Елисей довольно мурлыкнул. Доброе слово и человеку приятно.

Елисею было очень интересно, чем же эдаким будет заниматься его новый (и пока единственный) друг. На его взгляд, теплая погода располагала к активной жизни гораздо больше, нежели мороз, а отсутствие осадков мотивировало сильнее, чем смесь снега и дождя, изображениями которых щедро изобиловали заметки «Средние показатели за ноябрь», небрежно брошенные за заднее сиденье и которые он имел удовольствие осмотреть.

Наконец, их путешествие подошло к концу: как-то удивительно рублено они свернули с широкого проспекта возле здания, выкрашенного явно ко дню города в светло-желтый цвет, увенчанного гипсовым шпилем, с которого явно совсем недавно сняли профиль вождя пролетариата; по усеянной листьями и ямками асфальтированной дороге попетляли немного среди одинаковых, словно прикрывших плотными занавесками глаза, домов, и наконец остановились. Елисей и Григорий вздохнули. Для обоих начиналась новая жизнь.

Наконец, оба выбрались из автомобиля. Кот и человек, плечом к плечу: один стоя на осенней дороге, другой – сидя на капоте машины. Серое небо с нависшими тучами, словно недвижимый клубок ваты, темные стены построенной пару десятилетий назад многоэтажки. Елисей искоса взглянул на парня. Григорий явно был сильно взволнован. И не зная, как приободрить своего нового друга, он просто мягко потрогал лапкой ладонь Григория.

– Спасибо, дружище, – скованно улыбнулся он, и с деланной энергичностью стал выгружать немногочисленные баулы из багажника.

Кот с любопытством огляделся. Не сказать, что его новый двор (да-да, дорогой читатель, его: не страдая излишней скромностью, наш герой уже приглядел себе пару уютных скамеек) сильно отличался от старого: уже сухая трава вперемешку с широкими листьями лопуха покрывали большую часть площади, но а в углу вместо раскидистого тополя торчал, абсолютно неприлично и вызывающе, гигантский куст с уже давно скукожившимися цветами, меж ветвей которого торчал… укроп.

Глаза Елисея распахнулись. В Н. укроп был абсолютно нормален, слегка противен на вкус, но вполне съедобен – не раз Елизавета Алексеевна, весьма любопытная старушка из третьего подъезда, угощала кота своей фирменной ухой, из которой торчала рыбья голова, щедро сдобренной зеленью. Однако от этого устрашающе шелестящего высохшими соцветиями веяло опасностью, даром что он был не такой уж и огромный. Толстый стебель казался идеальным для того, чтобы приготовить из него духовое ружье, а то и австралийский диджериду – и трубить в него о смерти врагов, и никак не меньше.

Заинтригованный, Елисей, двинулся было в сторону загадочного соседа, однако резко остановился. Из подвала на него сверкнула пара зеленых глаз.

Конечно, как и всякий институтовец, Елисей пренебрежительно фыркал, когда кто-то в его присутствии упоминал сомнительную литературу про вампиров и оборотней, но сам втихую как-то прочитал целый том, оставленный незадачливой первокурсницей на подоконнике, и чрезвычайно впечатлился. Потому то, зная, что никаких вервольфов на свете нет, Елисей тем не менее подпрыгнул в удивлении, выгнул спину и прижал уши. В его сторону раздалось ехидное мяуканье, и кот раздосадованно отвернулся. Конечно, здесь уже жила местная компания. Наверняка разбитные, рисковые, очень уличные – и ловкие коты, ему придется вливаться в их коллектив, а он показал себя не с лучшей стороны самым наипервейшим образом.

– Ну где ты там? – голос Григория вырвал кота из печальных дум, и Елисей потрусил навстречу другу.

Затхлый воздух подъезда защекотал ноздри. Поднявшись на третий этаж, вся честная компания, состоящая из наших добрых знакомых и двух чемоданов, оказалась в однокомнатной меблированной квартире. Дверь скрипнула, закрываясь.

– Ну что, за дело? – Григорий потер руки, и деловито подхватил сумки. Елисей только хмыкнул. «И зачем ему скрывать свой страх нового места?» – рассуждал он про себя.– «Эти люди такие странные. Зажимают в себе пружины напряжения, закручивают до предела винтики лицевых мышц, лишь бы натянутая улыбка грустно взирала на окружающий мир, а потом срываются в своей пассивно-агрессивной манере, швыряя газетами в добропорядочных котов,» – Елисей аж поморщился, вспоминая, как внучок той самой Елизаветы Алексеевны шугал окрестных котов, когда девица, за которой он ухлестывал, дала ему от ворот поворот. – «Нет бы выплакаться, поныть в подушку, а самое лучшее, в близкого друга,» – сам того не заметив, Елисей подошел к мутному зеркалу, с мутными разводами и глазами встретился с Григорием. Очевидно, на сей раз человек его услышал.

– У меня не так много друзей, и то все остались в Н., – грустно улыбнулся тот. Морщинки совсем не собрались у глаз, заставляя глаза печально сверкать. – Я ведь сюда приехал на заработки, шутка ли – прокладывать путь для новой Телефонной Компании, солидные деньги, да и вырваться из родного городка здорово. Все пожелали удачи, вот я и… – Григорий шмыгнул носом. Кот смотрел на него серьезно, рыжие глаза утратили свое обычное наглое выражение и выражали участие. – Если по-честному, я ведь впервые уехал ото всей родни. Мы ведь живем на самом юге, на море, а тут эта Северная романтика, будь она неладна, – какова была романтика их старой квартирки, Елисею осталось неясно, но он тем не менее продолжал внимательно слушать. – Понятия не имею, как так вышло, что я разговариваю с тобой, совершенно этому факту не удивляюсь, но знал бы ты, как я рад! Боялся, что буду сидеть совсем один, дом-работа, работа-дом, а поговорить будет не с кем, – наконец глаза парня заискрились теплым чувством. – Спасибо тебе, дружок, – кот аж вздернул свои уморительные рыжие с белым брови.

– Тебе спасибо, – так же мысленно ответил он, вспоминая вкусную курицу, и Григорий несмело улыбнулся. Елисей хмыкнул. Человек, очевидно, не ощущал, что реагирует на так и не произнесенные вслух реплики кота – и это начало немного забавлять Елисея.

Наконец, почувствовав, что напряжение спало, оба разбрелись по разным углам. Человек раскладывал вещи по хлипким шкафам, то и дело ворча о непомерных ценах местных квартировладельцев, а кот внимательно оглядывал двор с высоты.

Гигантский укроп не давал ему покоя, и Елисей решил тщательно осмотреть территорию. Хоть мгновения назад наш славный герой и высказывал свое фи, поглядывая на Григория с его метаниями, в душе Елисея зародилось семя сомнений и волнений, стоило ему увидеть лоснящийся хвост молнией мелькнувшей во дворе кошки. Не сказать, что Елисей был душой компании, особо популярным котом или даже хоть сколько выдающейся личностью. Признаваться себе в этом всегда было не очень приятно, но особенно отсутствие каких-то невероятных способностей и талантов показывало себя, когда приходилось вливаться в новую компанию.

Елисей был всегда страшно рад, что в отличие от этих невозможно лысых людей, его тело покрывает густая шерстка, скрывающая румянец, выступающий на щеках стоит лишь войти в помещение с будущими знакомыми. Хочется всегда сделать это так, чтобы все в одного единого раза вздохнули в восторге и тотчас захотели стать твоими друзьями, приятелями и компаньонами в ловле мышей. Застилающие глаза сладкие картинки, где в пушинках летающих одуванчиков веселая свора котов прыгает на лужайке, было не так легко привнести в реальность. Благодаря своему опыту кот знал, что в первый раз выйдя во двор, он столкнется с равнодушными, или любопытными, или даже недружелюбными взглядами. Будучи котом взрослым (хотя, правду говоря, многие бы поспорили, что в два с половиной года от роду он еще не имеет права зваться взрослым), он понимал, что топить лед придется ему, но как же здорово бы было, если бы в местной компании нашлась добрая душа, только и ждущая, чтобы стать его другом!

Размышляя подобным образом, Елисей внимательно оглядывал растительность и подмечал больше и больше деталей. Осень в этом регионе, казалось, не только осторожной поступью вошла в свои владения, но и, схватив рукою краски, разбрызгала рубиновые капли по деревьям, а траву осушила одним движением ладони. На фоне темного неба смесь листьев, пестрых, как восточный базар – зеленых, желтых, оранжевых, кое-где уже коричневых, смотрелась неярко, а приглушенно, словно сквозь пелену. А быть может, то и была пелена тихонько пробирающегося к городу из окрестных лесов тумана: с наступлением вечера ощущение влажности только усиливалось; Елисея клонило в сон.

Григорий гремел на кухне посудой, больше не бормоча ругательства, а даже напевая себе что-то под нос. На стекло упали первые капли дождя, и Елисей мягко спрыгнул на скрипучий пол. Щелкнул выключатель, и из кухни в начавший темнеть коридор полился золотистый, уютный свет, пахнущий средством для мытья посуды и какого-то блюда, которое поставил греться на плиту Григорий. Кот прошел на кухню и по низкому холодильнику подобрался к раковине, и с удовольствием ударил парня лапой.

– Ах ты! – беззлобно выругался тот, неловко взмахнув от неожиданности руками. Елисей зашелся в мурчащем смехе и, не удержавшись, рухнул в раковину, наполненную теплой мыльной водой. Дождь за окном усиливался.

Вскоре завернутый в полотенце, напоенный молоком кот и такой же распаренный после банных процедур человек сидели на продавленном диване и таращились в стену. Глаза нашего героя закрывались сами собой; он уже давно перестал дрожать, поплотнее прижавшись к своему другу. Тот рассеянно поглаживал Елисея по голове, плавая в своих мыслях.

– И о чем ты думаешь? – с ленцой озвученный вопрос, казалось, оторвал парня от проплывающих в голове видений.

– Что-то я волнуюсь, завтра ведь первый рабочий день, – так же спокойно, без тени волнения произнес Григорий. Дневные переживания казались сущей мелочью, когда рядом с тобой такой замечательный кот.

– И я тоже волнуюсь о том же, – сообщил Елисей. Он уже не понимал, вслух ли говорит Григорий, или же голос человека раздается в его голове, но казалось, что это неважно, и теплые мгновения спокойствия растягивались все дальше и дальше.

Проснулся Елисей уже темной ночью. Григорий явно перебрался на кровать. Лапка, оттопыренная из-под полотенца, которое, словно заботливый хозяин, человек обернул вокруг него будто кокон, озябла. С легким сожалением, кот выбрался из нагретого укрытия и потянулся, со смаком зевнув.

Из окна на холодный пол лился бледный лунный свет, неведомо как пробивающийся сквозь облачную пелену. Дождь давно перестал, и своим острым зрением Елисей видел четкие очертания растений и припаркованных автомобилей. Никто по двору не шнырял; видимо, его будущие знакомцы такие же домашние коты, как и он. Немного отлегло от сердца: с личностями из похожих жизненных обстоятельств всегда легче находить общий язык.

Размышляя так, Елисей побродил еще по квартире, допил остывшее молоко из миски, сделал еще пару дел как самый настоящий воспитанный кот, и погрузился в ночной сон.

На следующее утро Елисей проснулся от топота человеческий ног по коридору и скрипения всевозможных дверок всех мыслимых шкафов. Приоткрыв один глаз, Елисей увидел как Григорий, мельтеша и на ходу глотая горячий чай, заваренный из пакетика, бегает в носках и что-то оглушительно ищет.

– Что потерял? – приступая к утреннему туалету, лениво поинтересовался кот.

– Брюки, черт бы их побрал! – прошипел Григорий, прищурился и направился к Елисею. – И кстати, именно ты на них и лежишь, пушистое ты создание! – с этими словами парень дернул их на себя, Елисей завопил и еле удержался на своих сонных лапах.

– Ты чего творишь? – даже пусть и в мыслях, голос Елисея звучал чрезвычайно заспано и, чего уж там, недовольно.

– Вообще-то, мне нужно сегодня предстать в самом, – Григорий начал рыться в одном из ящиков в прихожей, – как знал ведь, купил, где же она, – бормотание человека кот встретил эффектно поднятой бровью. Точнее, встретил бы – будь его мимика так же богата как у этих прямоходящих. – Ага! – раздался победный клич парня, и его зажатая в руке рулетка от кошачьего пуха заработала вдоль брюк, очищая их от следов сладкого сна Елисея.– Так вот, мне нужно предстать в самом респектабельном виде, а ты, – кончик волшебной палки-прилипалки в цветочек грожающе указал на кота, – чуть было все непоправимо не испортил!

Елисей только хмыкнул и отправился на кухню. «Ох уж эти люди,» – на сей раз его в мисочке ждал кусок вчерашней курицы и вода, – «только бы им поволноваться. Одежда то, прическа сё,» – курица была хоть и суховата, приятно щекотала ноздри.– «Но если начистоту, нам, котам, это все тоже очень важно. Кто хочется явиться с репейником в самом неожиданном месте, или с заломанным ухом – нет ничего хуже!»

Наконец, Григорий завершил свое облачение и, преувеличенно выпрямившись, предстал пред очи кота.

– Ну что ж, – волосы парня были тщательно прилизаны на косой пробор, ботинки сверкали, костюм сидел весьма неплохо, но вот раз – и один непослушный чуб отделился от затылка и задорно навис над излучающем деловитость обликом человека.

Не говоря ни слова, Елисей вскочил на комод, оттуда – на вешалку и, осторожно потянувшись, пригладил когтистой лапкой непослушный локон.

– Вот теперь неплохо, – ответил он, и вернулся на пол. Парень, вытаращив глаза, посмотрел на кота, исполнившего свои манипуляции, и подхватил свой портфель, открыл дверь и оглянулся на кота.

– Ты останешься внутри, или хочешь побродить? – неуверенно спросил он.

– Поброжу, пожалуй, – Елисей надеялся, что голос его был человека уверенным и чуть развязным, будто для него не в новинку становиться новеньким и вливаться в коллектив. Однако Григорий, занятый своими мыслями, только лишь кивнул, и приглашающе распахнул дверь пошире.

– Я вернусь часов в шесть вечера. Не замерзни и не влезай в вонючие лужи, еще не хватало тебя мыть каждый день, – несмотря на волнение, глаза, так понравившиеся коту, весело улыбались, а морщинки, которым он так завидовал, вновь подтвердили искренность улыбки. Елисей мяукнул вслух в ответ, и гордо вышел на лестничную клетку, задрав хвост.

Вот, наконец, и двор. Сейчас он был заполнен людьми – первое сентября, вспомнил он, и вскочил на одну из центральных скамеек. Махнул лапой спешащему Григорию, и начал наблюдение.

Основной поток нарядных детей уже схлынул, тут и там лежали сломанные веточки цветов из учительских букетов и оторванные ленточки. Небо вновь заволокло облаками и тучами, и шелест деревьев, явно высоких и старых, доносился до гулкого двора. Одетые в серые и коричневые пальто люди здорово гармонировали с яркостью окружающих листьев и теплого цвета травы, ярко выделяясь своей графичностью на ее фоне.

– Что, сидишь? – услышал вдруг Елисей и с удивлением обернулся. Далеко не все коты желали мыслить по-человечьи, старались уподобляться настоящим диким котам из далеких стран, и потому услышать вполне себе человеческий голос у себя в голове было поразительно.

– Сижу, любуюсь, – дружелюбно, хотя и с волнением отозвался он. Позитив – вот что помогает стать если не своим в доску парнем, то хотя бы добрым знакомым, а вовсе не показное высокомерие. – Я Елисей, приехал всего-то лишь вчера. А ты?

– А меня зовут Синичка, – огромных размеров пушистый кот, невозможно серо-дымчатого цвета с белым пузцом, лениво подошел к скамье и вскочил на нее. – Не спрашивай, с чего вдруг такое странное имя. Скорее я похож на бульдозер, – волшебный кот ухмыльнулся величаво, и Елисей выдохнул с огромным облегчением. Если новый знакомый шутит про себя, значит, самоирония ему не чужда, и у них уже есть общие точки соприкосновения.

– А по-моему, имя замечательное. Главное, что мелодичное, и помогает подтолкнуть разговор в веселом направлении, – Елисей подмигнул глазом, внутри дрожа от волнения. Смех смехом, но вдруг этот Синичка из тех, кто не любит когда с ним не соглашаются?

К счастью, Синичка благосклонно кивнул, и поудобнее уселся рядом.

– У нас здесь не слишком большая компания, – начал он. Елисей был рад, что новый знакомый взял над ним своеобразное шефство, и настроился на вдумчивое слушанье. – Погода, сам знаешь, не способствует, – подмигнул его пушистый знакомец, и выразительно махнул лапой. – Хотя откуда тебе знать, ты еще не видал местные холода, – и блеснул глазами. Елисей подавил в себе желание фыркнуть: видимо, Синичка очень любил производить впечатление, а портить с такими отношения – овчинка стоить выделки не будет.

– Ну, авось, доживу и до холодов. А как оно тут бывает, расскажи? – проявил интерес наш герой, и со спокойным довольством отметил, что Синичке его реакция пришлась по вкусу.

– Что ж, через месяц скорее всего выпадет первый снег, – начал он с толком и расстановкой, – весь двор станет мокрым и белым. Мой человек, Лидия Семеновна, будет возмущаться, если я буду следить по полу нашего жилья, так что я обычно ее особо не беспокою и отсиживаюсь дома. Да и тебе советую – ветра будут сильные, удовольствия гулять во дворе маловато. К середине ноября снег уже будет лежать постоянно, и тогда побродить в свое удовольствие еще возможно. Да недолго – как грянет декабрь, мороз покрепчает, и все, о чем будет думаться – лишь греться у батареи. Только самые отчаянные шатаются вне подъездов, бегают очертя голову о котельной, а потом чумазые бегают от своих людей, – со смаком повествовал Синичка.

– Ну что ты ему рассказываешь небылицы, – мелодичный голос раздался вдруг, и перед Елисеем появилась обладательница тех самых зеленых глаз, которых он чуть испугался накануне.

– Я Кира, живу у Наденьки, – сообщила кошка. Она была худа, но не болезненно, а уши ее были такими большими, что Елисей невольно залюбовался. Рыже-красная шерстка ее была гладка и покрыта хитрым узором. Видимо, его пристальное внимание не ускользнуло от новых приятелей: Синичка фыркнул.

– Вообще-то, звать ее Кларисса Аннета, она из тех детишек с родословной, – сообщил он, кивнув на красавицу.

– Очень приятно, я Елисей, – только и нашелся наш кот, отчаянно кляня себя за отсутствие красноречия и неумения произвести впечатление на представительниц прекрасного пола.

– Ты не смущайся, – деловито произнесла Кира, и отчаянно зевнула. – Я только пришла, а мне уже скучно. Может, прогуляемся? – и кошечка хитро подмигнула. В душе Елисея отчаянно боролись желание произвести на нее впечатление – и волнение перед большим новым миром. В конце концов, даже в Н. он нечасто выходил за пределы своего двора, опасаясь машин, свирепых дворняг и прочих проблем. Но сейчас он видел, как Синичка с ленцой поднимается и с интересом смотрит на него. Поэтому решение было принято.

– Конечно, идемте. Но только знайте, что я ужасно боюсь, так что всецело рассчитываю на вас, – Елисей надеялся, что его ослепительная улыбка придаст согласию нужный оттенок, и не прогадал: Кира расхохоталась.

– Да уж, ты явно не мачо! Но очевидно разумный товарищ, – она подмигнула ему. – Не беспокойся, сегодня прогуляемся только до ближайшего сквера, покажем тебе достопримечательности. А визиты в более отдаленные локации оставим на будущее – вдруг пугливость тебя оставит? – и трое котов, дымчатый, рыжая и трехцветный, бочком к бочку мягко засеменили по тропинке, ведущей через двор, навстречу новым впечатлениям.