Читать книгу Фосфен - Нариман Амантаев - Страница 3

Три ночи небо было беззвёздным. Лишь Луна прожектором освещала вкруг пустое полотно космоса, который на эти три дня стал Мёртвым Морем. Я думал о многом, но больше о моряках. А ещё о тех, кого обстоятельствами унесло туда, где компасом служит звёздное небо. Я желал им ориентира и надеялся, что только с моего бара у бассейна не видно чудесного.

Рыжая ходила по саду. Днём и ночью, без передышки. Подходила к одним цветам, наклонялась, вдыхала аромат и что-то лепетала, а затем шла к другим. Я стоял за баром со стаканом виски и смотрел на эту картину несколько дней. Первое время я даже искал закономерность в её переходах от цветка к цветку, но увы, был вынужден признать, что она отсутствует.

Иногда по ночам Рыжая светилась. Я сказал себе, что это ореол. Было очень на то похоже.

Я не видел, чтобы она спала. Я засыпал – она гуляла, я просыпался – она сидела рядом и смотрела на меня в упор.

Спустя несколько дней я перестал открывать глаза сразу после пробуждения: чувствовал, как её лицо обращено к моему, а дыхание касалось груди. Стоило мне открыть глаза, как она тот же час начинала о чём-то рассказывать. Лепетала и лепетала. Пока не встану.

Тогда я начал дуть. Набирал воздух в грудь и дул прямо перед собой. Она задыхалась от ветра и отстранялась; ругалась, но недолго.

Так прошло два месяца. Мелкий Кроль был по прежнему в серые пятна, а Бобёр так и стачивал трубки. Алула успела обойти весь дом и сад, но её утомляющее беспокойство никуда не делось. Она не могла долго сидеть на месте.

Четыре раза из бассейна вылезали королевские пингвины, одно весло и кусок айсберга. В один из дней нам даже довелось увидеть проплывающую акулу, правда она исчезла в бассейне так же быстро, как и появилась. И ни одной касатки.

Рыжей понравились пингвины – она учила их прыгать на одной ноге, пока я шил ей платье. Одеяния, в которых её прибило, были тёплые не по погоде, а в моих рубашках ходить не comme il faut1, ведь никогда не знаешь, кто и когда придёт в гости из бассейна – один из этих пингвинов запросто мог быть Сэром Нильсом Улафом. К тому же, сидеть у таящего рядом айсберга было наслаждением. Периодически я отбивал от него куски для бокала виски, не забывая, конечно, напоминать себе о возможных микробах, застывших в его льдах.

Однажды ночью она заплакала. С надрывом – долго и горько. Впервые при мне плакали. Я только в книгах читал о таком, потому не сразу понял, как себя вести – просто присел рядом и стал гладить её по голове. Не был уверен, что это помогало, потому вскоре прекратил. Печаль прокралась в моё сердце.

Помню, тогда я подумал о касатках и мне совсем немного стало легче. Так я сделал потому что не хотел разделять с ней боль – хотел помочь. До сих пор не знаю, прав ли был я? Так или иначе, я спросил, что её расстроило. Она сказала – домой Алула. И я её услышал.