Читать книгу Когда смоковница приносит плоды. История 1 - Настасья Гу - Страница 4

Но донельзя испуганный отец-злодей явно ошибся в своих предположениях относительно дальнейшей судьбы брошенных крошек, которая представлялась ему в весьма трагическом свете. Буквально через несколько минут около горы показалась роскошная алмазная карета, запряженная тройкой бледно-серых волков. Видимо, грозный вой, услышанный фермером минутою ранее, принадлежал именно им.

Подъехав вплотную к близнецам, ещё не успевшим до конца осознать свое горестное положение, хищники остановились. Дверца кареты плавно отворилась и из неё показался наружу неизвестный субъект, сверху донизу закутанный в черный габардиновый плащ. Голова таинственного посетителя помойного царства также была сокрыта от посторонних глаз под широкими полами капюшона.

Подойдя вплотную к близнецам, он наклонился над их красно-розовыми младенческими лицами и стал внимательно рассматривать каждое из них. При этом у неизвестного посетителя Помойного царства младший из братьев тоже вызвал гораздо большую симпатию, нежели старший.

– Посмотри-ка, дымчатая шкура, на этого господина! Как тебе представляется этот сморщенный комок кожи в роли главного певца Авелии? – повернулся он к одному из своих спутников, по всей видимости, выступавшему за главного в этой серой тройке.

– Многоименитый владыка, неужели в сердце вашем ещё живет желание взять себе на содержание словесного бездельника? – прорычал в ответ волк, видимо, совсем недовольный решением своего господина, – Конечно, он кажется чуть более живее и деятельнее, чем другой и чем кто-либо из авелийцев, но он,…он все равно…

Вожак остановился и видимо пытаясь подобрать слова тихо засопел.

– Был и остался тованским выродком? – едко усмехнулся хозяин вожака. – Да, Тования тем и славится, что воспитывает нам на горе провозвестников слов, которые пока оказываются на деле сильнее и убедительнее арифметических формул. Все эти смиренномудрые прислужники Мизраха умело прославляют слово самими словами, и поэтому мир наш только и умеет, что говорить. Но вот если тем же самым словом была бы прославлена его величество арифметика, любой бы из представителей земного рода сейчас же обратил к ней свой ум. Ведь именно песня всегда была главным оружием порока, ибо именно музыка способна вызвать в человеке целый прилив самых разных чувств. Одна мелодия может заставить идти на бой, а другая – на эшафот. Поэтому мне нужно сию же минуту, чтобы он запел!

Проговорив, а точнее уже прокричав последние слова, хозяин алмазной упряжки стал быстро оглядываться по сторонам. Наконец, судорожно блуждающий взгляд его остановился на одной одиноко торчащей из-под помойных завалов засохшей ветке, принадлежащей неизвестному растению, заживо захороненному под людскими отбросами. Отломав у неё с силой конец, черный господин снова подошел к младшему из младенцев, продолжавшему все так же мирно почивать во сне, и тихонько потеребил ему нос добытой только что палкой. Фермерский сын лишь тихонько вздохнул во сне и, повернув голову в сторону, продолжил спать.

– Несчастный ленивец! – в гневе прокричал повелитель волков. – Ради тебя я сломал ветку королевской фиги, за которую бы мой праотец тут же распял меня на горе! Так оставайся же ты умирать в этом несчастном злосмрадном царстве!

И хорошенько закутавшись в длинный свой плащ, гость Помойного королевства вновь поспешил удалиться обратно к карете. Но сделав всего один десяток шагов, он вдруг услышал позади себя чей-то жалобный неистовый плач. Обернувшись снова к младенцам, владыка Авелии тут же присвистнул от прорвавшегося наружу восторга. Старший близнец, вероятно, не на шутку расстроенный последними словами черного господина, проснулся-таки от своего сладкого невинного сна и безнадежно-громко заплакал.

– Так вот кто из них настоящий царский певун! – радостно прокричал неизвестный. –  Вот, о чьем голосе говорилось в проклятом пророчестве! Твоим-то домом и должен стать королевский дворец, а не бесприютная гнилая помойка.

С этими словами он отнял старшего брата от младшего и, завернув в свой длинный плащ, удалился к карете. Спрятавшись вместе с найденышем в своем чудесном алмазном доме, черный незнакомец громко вскрикнул: «Трогайте!», и трое его серых спутников стремглав помчались в золотые края.

Однако только карета неизвестного покровителя старшего брата скрылась за западным горизонтом, как около Помойной горы снова показались двое незнакомцев. Но в отличие от предыдущих гостей, явились они к бывшей достопочтеннейшей жительнице Царских земель не в парадных платьях, а вполне даже будничной одежде.

Один из этих двоих был прекраснейшим юношей, одетым в старое, уже порядком заплатанное одеянье. По отменно выделанным строчкам можно было заметить, что его шили не иначе, как на королевские плечи. И действительно, несмотря даже на загорелое светло-коричневое лицо юного незнакомца, в нем довольно-таки легко можно было угадать принадлежность к королевскому роду. Главным отличием от остальных представителей человеческой породы являлись, несомненнейшим образом, его темно-голубые, почти что небесного цвета глаза.

«И что же удивительного может быть в подобного рода цвете?» – спросит, вероятно, читатель, не раз лицезревший воочию и более достойные внимания очи. Однако вовсе не разрез или цвет глаз этого юного человека заставлял остальных людей при каждой встрече с ним останавливаться с открытым от удивления ртом. Главным объектом внимания для всех служил его взгляд, в котором никогда нельзя было увидеть ни надменной гордости, ни хитрой усмешки, свойственной всем выходцам из высшего сословия. Но была в нем одна лишь всеобъемлющая всечеловечная кротость и простота, могущая расположить к себе самую строптивую душу. Именно по этому взгляду можно было без труда догадаться, что этот юноша является представителем высшей власти отнюдь неземного происхождения.

Вторым незнакомцем, появившимся возле Помойного царства, стал огромный величавый синий орел, сидевший на плече у юноши с весьма недовольным видом. Было заметно, что повелитель пернатой братии был не рад своему визиту в здешние края, совершившемуся в большей мере по желанию юного хозяина. Все в этом месте, начиная от заброшенных, покрытых гнойными отходами, просторов горы и заканчивая смрадным воздухом, наполнившим собою всё живое и неживое, вызывало в нем чувство глубочайшего отвращения.

Однако не прошло и несколько секунд, как гордый житель горных вершин уже вынужден был клокотать от неподдельнейшей радости, которую вызвал в нем появившийся ниоткуда младенец.

Юноша, заметивший младшего из близнецов несколькими мгновениями позже, тоже пришел в неимовернейший восторг. Быстро подскочив к нему, он сейчас же забрал его в свои полные бескрайней глубокой нежности объятия и, обернувшись к синеглавому спутнику, прокричал в радостном запале, свойственном обычно всем юным незачерствелым сердцам:

– Трум, посмотри скорее же на это миролюбивое чудо! Его глаза полны действенного созерцания, как у заправского математика. О, как же мне давно хотелось иметь у себя при дворе самого настоящего математика, могущего в одночасье сосчитать наши видимые и невидимые владения. Ведь Миспар уже совсем-совсем стар, и мне уже даже порою кажется, что он потихоньку выживает из своего светлого ума.