Читать книгу Сколько длится тишина на Сатурне. (сны, записанные под утро) - Настасья Яницкая - Страница 53

И вот, рождаешься ты, главный герой, персонаж. Румяный, озорной. Растёшь слишком медленно по своему впечатлению, слишком быстро по наблюдению других. Грозы сначала тебя пугают, потом захватывают, потом утешают. Ты пьёшь молоко на завтрак, потом перед сном, а потом, только, когда болеешь. Ты любишь лужи. Потом книги. Потом людей. Потом не любишь. А потом узнаёшь, что слово не передаёт суть, а суть – ого-го. Суть-то, как океан. И ты запиваешь молоком своё открытие. И засыпаешь с температурой. И снится тебе дракон – твой самый главный страх. Или не снится даже, однажды, ты находишь пещеру. И от страха захватывает дух. И любопытство толкает в спину. И ты тихо-тихо крадёшься, а духу не хватает не то что заглянуть внутрь, глаз поднять. Так и топчешься у своей пещеры, изучаешь камушки, следы. Представляешь, какое огромное там чудище сидит. Твоё собственное. Чудище для самой важной битвы. Твоей битвы. В это время ты уже подозреваешь, что там в пещере, в темноте нет никого. Точнее есть, и ты очень хорошо знаешь того, кто там. И не чудище вовсе, а ты. Бледный и сутулый. И торчат из тебя огромные топоры. Множество топоров. Но, глаз ты ещё не поднимаешь. Всё еще страшно. Топоры твои – это все незавершённые дела, все ситуации, где тебя победили, где облажался. Ты хмуришься, задерживаешь дыхание. Смотреть неприятно, хочется убежать. Но ты же герой. И ты скользишь взглядом выше и выше, и встречаешь второе чудовище, и этот страх парализует. Ты не знаешь, кто из вас настоящий – ты у пещеры, или топоры в тебе. И от этого каменеешь. Конечно же каменеешь. Чудовище посмотрело на тебя. Ты не разобрал еще сколько тех топоров и как велики они, но кажется будто сорок сороков.

И на самом деле не важно кто ты в сказке – герой ли, чудище ли; та, кто испепеляет взглядом, та что обращает в камень. Ты это камень под ногами и топор в спине. Ты это ты.

Или вот тебе другая история.

На берегу большой реки жила мадьярка. И родилась у неё дочь. И было у той мадьярки всего вдоволь, только люди были в диковинку. Девочка росла с той же скоростью, с которой мадьярка старела. Уже на шее луноликой зазвенело манисто, в косы вплели ленты. Мать вышивала ей серебром рубахи и юбки. Когда-никогда, через реку переправлялись женщины, чтоб просить совета у старой мадьярки. Кто за сына, кто за мужа, кто за себя. Просили деяний у старой мадьярки, кто на слёзы, а кто и на радость. И все до одною любовались дочерью её. Вот однажды пришло время умирать басорканке. Подозвала она дочь свою и говорит:

– Ты, конечно, сделаешь по своему, так тому и быть. Но когда подумаешь, что у тебя ничего не осталось – возвращайся домой. Мыслями и возвращайся.

Ты, конечно, сделаешь по своему, так тому и быть. Но когда почувствуешь, что у тебя ничего не осталось – возвращайся домой. Сердцем возвращайся.

Ты, конечно, сделаешь по своему. Но когда у тебя ничего не останется, возвращайся домой. Пусть тело твоё вернётся домой. А дом твой будет там, где мысли твои и сердце. Возвращайся до тех пор, пока не соберёшь все вместе. Как соберёшь – станешь неуязвимой.