Читать книгу Стальная волчица - Nasty Rey - Страница 7
Глава 7. Ярость.
ОглавлениеС последней встрече проходят почти две недели, тянущиеся черепахой.
Паркс наполняется жизнью в преддверие праздников. Люди семьями закупают тонны подарков. Тонны полуфабрикатов для застолий. Тонны спиртных и не слишком алкогольных напитков. Заполняют багажники, с трудом впихивая полмагазина. И со счастливыми лицами покидают парковки.
Стефы не остаются в стороне. Вещают сутками о благотворительности, Оповещают жителей городка о планах на перспективное радужное будущее 3027 года. То и дело, перерезая красные ленты у очередных салонов, приютов, фирм. Вследствие чего подругу я попросту не вижу. Бритни только успевает, что поправить макияж с прической, как на горизонте возникает очередной интервьюер. Лами и Джозеф Стеф иногда передают брозды правления Сероглазке, но больше двенадцатилетнему мальчику.
У капитана быков возникла иная проблема. Его команда застряла на загородных соревнованиях. Выиграли один матч, так соперники заподозрили в нечестности, пришлось переигрывать. Победа оказалась честной. Но ребята настолько сыгрались, что тренеры решили организовать показательные выступления. Мнения спортсменов, разумеется, не спрашивали.
Родители Эдварда вместе с Лукасом заняли позиции «красного креста», развернув лагеря для бездомных, не без участия репортёров. Начали раздавать одежду, старые вещи, игрушки. Некоторым пообещали дома в достойных районах Паркс.
Парксы и того хуже, развели бурную деятельность по части плясок. Не успевал ступить на порог университета, как в руки летела новенькая реклама с приглашением на обороте. Они словно задались целью обставить все высокопоставленные семьи высшего света и Британии в целом.
Меня хвала небесам, подобная участь миновала. Как не пыталась Гертруда Грушевая уговорить, все оборачивалось против, новая отмазка раз за разом, пока не обратилась к мужу. Со Станиславом Борисовичем разговор не вышел. Даже угрозы не сработали. Естественно, я ведь не наследница миллиардера, мне терять нечего. Да и характером я не в мать пошла. Он мне слово, я предложение. Он предложение, я абзац. Он абзац, я сочинение. Так и плюнул на трофейного медведя, прикрикнув на маму.
Братья, игравшие в пиратов, не сразу сообразили, что вынудило их обожаемого толстяка взяться за курительную трубку. Когда поняли, одарили испепеляющим взором, грозя при этом занятиями на гитаре.
Гитара за последние дни стала моим самым любимым развлечением, наряду с рисованием. Струны старого инструмента на удивление оказались податливыми. Я быстро настроила лютню. И с этого момента Агнар с Владом ни разу не отошли от меня. Мальчишкам понравились мелодии до такой степени, что наняли учителем. Сопротивляться не имело смысла, работа гувернанткой не исчезла, просто добавилось еще одно дело.
На учебу ходила без всякого энтузиазма. Лекции в большинстве оказывались повторением. Нескончаемые тесты порядком приелись. Несколько преподавателей ушли в незапланированный отпуск, оставив в качестве замены старост.
Первые лекции наполнились лесом рук, но с течением времени желающих отвечать поубавилось. Да и у меня лампочка интереса сгорела, как свеча. Поэтому группа занималась своими делами, создавая иллюзию присутствия.
Страницы блокнота кончились раньше, чем жизнь внесла коррективы. Раньше, чем кураторы вспомнили о должниках. Раньше, чем начались опросы. Раньше, чем Станислав Борисович объявил дочерью!
Не сумев справится с кинутой чарлидерами бутылкой из-под «пепси», влетела в распахнутое настежь окно кабинета биологии, попутно сломав: гипсовый скелет, мозг, пару колб. При этом свалила портреты: Д.И. Менделеева, Ч.Р. Дарвина, Г. Галилея, Гиппократа и Аристотеля. Вдобавок ко всему распотрошила линолеумное покрытие.
Горничная, в кои то веки вспомнившая о прямых обязанностях, выронила полное ведро воды, придав общему беспорядку шарм. На такую картину она явно не рассчитывала.
Скорости, на которой я пролетела, мог бы позавидовать самолет. Благо костюм байкера замедлил и смягчил падение.
Сидя подле кабинета директора как самая отъявленная нарушительница спокойствия (коей собственно и являюсь) я, пилю глазами такую же маленькую сложенную только темную женщину.
Вороньи волосы подстрижены под каре. На лице не единой морщинки. Очки в тонкой, почти не заметной металлической оправе обрамляют глаза, подчеркивая изгибы. Розовые щечки наполнены жизнью. Кожа слегка загоревшая отливает охрой. Красный пиджак поверх сероватой блузки с причудливой нашивкой смотрится сверхэлегантно. Длинная кожаная юбка-карандаш бурого цвета слегка приоткрывает голени. На изящных маленьких ножках искрят мини сапожки с ретро молниями в виде бокового украшения.
Она не смотрит на меня, роется в сумке.
Я думаю извиниться, но толком не понимаю за что именно.
Возникает высокий статный с легкой щетиной мужчина в деловом костюме, жестом приглашая в свой офис. Мы заходим, нога в ногу, плечо к плечу.
Когда я успела так вымахать? Хотя каблуки на сапогах прибавили пару сантиметров.
В квартире мечты, с того знаменательного дня я так и не побывала. А из вещей в хоромах бизнесмена остались костюм для езды на байке, пару мини юбок и непримечательные топы. В общем, все то, что я ни одену никогда в жизни. Были бы варианты, и костюм с лимонными зигзагами молниями ярко красного цвета, как у героя комиксов Флэша, остался бы пылиться в шкафу. Ясно, почему девушки так поступили, решили что урна.
–Присаживайтесь, не стесняйтесь – придерживая по-джентельменски стул, приказывает директор.
Мама, привыкшая к заботе, без промедления подчиняется. Я остаюсь стоять. Ремень сумки неустанно скользит, рискуя свалиться на пол с громким треском. Помимо конспектов, журнала посещаемости, справок от студентов и скейтчбука в ней лежат книги. Одна для пар литературы, вторая по истории искусств, третья на проект, последняя четвертая для личного чтения. Помимо этого в ней прячется ноутбук с кошельком и несколько зарядок. Чемодан своего рода.
Директор не возражает. Он давно знает, когда захочу, тогда воспользуюсь. Эта традиция установилась с того дня, как группа голосованием избрала меня своим представителем в делах учреждения. При этом я всего месяц отучилась. Но некоторые умения невозможно скрыть. Возражения не принимались, пришлось смириться. Так я и познакомилась с Георгием Ростиславовичем Ромашковым. Он оказался вполне приятным миролюбивым человеком. Строгим его видели всего однажды, когда с моей непреднамеренной подачи пришлось отчислить порядком насоливших общественности двух хулиганов. После чего, не однократно угощал чаем, параллельно справляясь о делах подопечных.
–Мадам Гертруда, скажу сразу, я вызвал вас не для того, чтобы отчитывать за бестактное поведение особы – он легко наклонил голову в мою сторону – Инцидент весьма плачевный, но поправимый. Давно пора произвести там ремонт. Так, что ваша дочурка, своим грандиозным полетом подарила прекрасный шанс осуществить давнюю затею – сообщил директор подмигивая. Виновато улыбнувшись, пожала плечами – У меня к ней предложение более рациональное…
–…моя дочь вполне взрослая, сама за себя ответит – бестактно перебивая Георгия Ростиславовича, заметила Гертруда. Я согласилась про себя, с недоумением, зачем тогда присутствие родителя?
–Да, конечно. Но это касается не столько ее, сколько вас.
–Стасик все оплатит.
–Нет, вы не поняли. Дело не в этом досадном недоразумение. Девушки и сами признали, что спутали красный костюм с водонапорным краном. Они любят бросать мусор возле таких невнятных сооружений. Развлекаются, так сказать. Скорее дело в Бейнах. Уверен вы знакомы с мадам Амандой и сером Делавего – Мама утвердительно кивает, а я стою, не понимая к чему он это –Так вот, они предлагают вам и Саре поездку в Рио де Жанейро, с целью неофициального приема в честь местного художника. А также организацию выставки работ талантливой Волчицы и персональное знакомство с деятелем искусства.
Проникновенная речь директора произвела настоящий фурор. Мама согласилась не думая. Стиснула директора в объятьях до беспамятства. После чего принялась звонить Стасику, хвастаясь несказанной удачей. Поездку на карнавал в Бразилию они планировали несколько лет, но каждый раз возникали сложности. То Агнар заболеет, то Владислав в детском саду напортачит. Плюс еще я, случайно свалившаяся на больную голову второго зама мэра, с вечными гонками и криминальными выкрутасами. Если задуматься, то Станиславу Борисовичу хочется откровенно посочувствовать, да премию за страдания вручить.
–Постойте, Георгий Ростиславович, на билетах стоит семнадцатое ноября. Это же через четыре дня.
–Да, именно. Мне их передали. Бейны прекрасно знают, каким маршрутом добираюсь. Почтальон тоже. Вот и вручили посылкой, с письмом извещением. Тебя смущает дата?
–Нет. Просто…странно это – Вертя бумажки, произношу я. Гертруда одаривает фирменным не терпящим возражений взглядом –Мам, ты видела, как они смотрели на меня, тогда на балу? У них на лицах отвращение проклевывалось. С чего им дарить путевку, устраивать банкет, да еще выставку моих работ в придачу? Это что знак примирения?
–Милая, не порть настрой – просит она, надувая губки. Достает из сумки купюрный презент, швыряет на стол, под самый нос директора. Дарит улыбку, и прощается.
Секунду другую, извиняюсь за мать, но директора не колышет. Правду говорят у кого есть деньги, у того и власть.
Директор буквально теряет рассудок, нюхает, упиваясь ароматом зеленых купюр. Распаковывает пачку, подбрасывает в воздух, ловит.
Покидаю офис, стараясь не наделать шума. Хватит с меня «доброго утра».
Догоняю маму.
Гертруда изучает меня властно, будто я не ребенок, а бесценная кукла, которую надо запаковать в оберточную бумагу, повязать бантик и вручить хозяину праздника. В том, что в деле замешан Эдвард, я не сомневаюсь.
–Малахитовое платье без бретель с глубоким разрезом будет идеально. Волосы заколем инкрустированной заколкой. Глаза подведем стрелками. Губам придадим чувственную форму. На руки золотые или серебряные браслеты. Возможно, придется использовать пару колец. Туфли с открытыми носами на шпильке. Ах да, чуть не забыла, серьги с темно зелеными гранатовыми рубинами. А в место этого… – грозя сорвать цепочку, она жестоко касается северной звезды скрывающей месяц – …хризолитовое колье.
–Не смей, слышишь! – отдергивая мамину руку, рявкаю жестко – Она бесценна.
–Дешевка. Такие безделушки на каждом углу самых захудалых бутиков валяются, не говоря уже о ломбардах – саркастически отмечает женщина.
–Конечно! Ты ведь сама выбросила дюжины таких же – замечаю зло.
–Пусть носят бедные. Хоть какая-то польза – повышая тон, оповещает Гертруда – А тебе вредит только.
–Вредит?! И чем же?
–Сара ты моя дочь. А дочь жены уважаемого бизнесмена не имеет право позорить опекуна и не смеет носить подобную мерзость! – стремясь захватить кулон, орет мать.
Толпа, собравшаяся на шум, выросла в геометрической прогрессии. Хватило одной новости о пребывание в стенах университета Тор Гертруды Грушевой, чтоб переполошить взрослых с великовозрастными детками.
–Не тебе судить! – теряя терпение, ору в ответ – Если бы не твой бегемот с неограниченными связями и вечными подозрениями отец был бы жив!
Последняя капля, сосуд переполнился.
–Стас не виновен!
–Откуда ты знаешь?! Сам сказал? – сарказм пронизывает сонет.
–Да, они не ладили с Вектором. Но Стас не убийца!
–Он нет, его служащие – да! Неисправность тормозов их рук дело – слишком спокойно замечаю резонно.
–Так вот почему, среди осколков валялся обломок этого безобразия! – указывая на кулон, отмечает – Ты, ты была за рулем в тот день! – она чуть сдает назад. В ее глазах потрясение.
–Да, я! – забывая о сборище, кручу насколько позволяет сила голоса. Перед глазами проносится авария. Я снова вижу джип всмятку. Бригаду скорой, пожарных. Носилки. И тело отца.
Ненависть с горем злостью виной беспомощностью накрывают волной. Волчица вырывается наружу:
–Не вытолкни он меня за минуту до столкновения, дочери у тебя не было бы!!!
Тревожная тишина заполняет свободное пространство. Многие застывают, не зная, что сказать. Георгий Ростиславович с преподавателями вовсе стоят, разинув рты. Никто из присутствующих не рассчитывал на подобное зрелище. Что уж говорить о новости.
–Пусть так, но эту дрянь ты снимешь! – нарушая затянувшееся молчание, вопит приказным тоном жена «поросенка в соусе».
–В самом деле? – рычу, скаля зубы.
–Тогда я сдеру ее!
–Попробуй! – волк готовый к атаке, берет верх. Карий отблеск глаз меркнет, сменяясь сангиной.
Гертруда застывает в дюйме, словно решая, как поступить. Вздыхает. Опускает занесению руку. Молча смотрит в волчьи глаза. Вновь поднимает и с силой рвет на себя цепь. Ничего не происходит. Серебряный ремешок сложного плетения не подчиняется слабым рукам.
Оскал становится шире.
Попытка два проваливается с оглушительным треском. Каблук материнской туфли ломается от перенапряжения. Гнев искажает прекрасные черты женщины.
–Снимай! Сей час же! – оставляя упражнения, приказывает она. На этот раз в голосе металл.
–Никогда! Это для тебя кулон не имеет значения, а для меня он значит больше чем все сокровища мира!
–Что ты знаешь о сокровищах?! – кривясь в надменной улыбке, интересуется мать, не скрывая призрения – Все, что делал твой отец, не имело смысла! За одну такую бесценную мелочевку, я получила чуть меньше ста двадцати миллионов!
–Ты себя слышишь? Сто двадцать миллионов, которые могли помочь любому!
–Умей ты слушать, знала бы, сколько зарабатывает отчим!
Ну, хватит! Хочешь по-плохому, будет по-плохому. Хватит с меня образа идеальной девочки. Надоело! За десять лет шоколадной жизни, поди отвыкла от простых радостей. Забыла, кем была, до встречи со Стасиком? Так я напомню!
–Если бы не твой поганый индюк, жить бы тебе со мной на улице! – кидаю с отвращением.
Мать так и застыла. Разве только челюсти сомкнула. Выстрел пришёлся прямо в цель.
Студенты тоже застыли в попытке переварить услышанное. Их староста, оказывается вовсе не преемница-наследница знаменитого на весь Паркс крупно владельца, а простая девчонка без гроша в кармане. Без дома. Без семьи. Девчонка, болтавшаяся по улицам, как не нужная скотина.
–Не порть остатки праздника – шепчет мать, как пристыженный ребенок.
–Праздника? Какого праздника?! Я не лечу в Рио! – не сбавляя наглости, сообщаю едко.
–Ты должна! Обязана!
–Обязана!?! Ради кого?! Ради тебя, что ли? – изгибая бровь, уточняю, силясь совладать с эмоциями. Не выходит. Гнев цунами выплескивается наружу.
–Ради юноши – говорит она ели слышно. Мой черед окаменеть.
–При чем тут Эдвард? – предательски дрожащим голосом спрашиваю, моргая. Мать вернула пулю. Мы квиты.
–Мальчик расстроится, не увидев тебя. Думаю, ему стоило усилий, договорится с Энди Роем об интервью. К тому же аренда семи залов баснословная цена. Но если ты решила, то…
–Ладно. Но подвеску я не сниму! – кидаю, не дожидаясь ответа. Просто круто разворачиваюсь на каблуках, рискуя подвернуть ногу. И покидаю не только холл, но и само здание.
Мотоцикл «ягуар», спрятанный голыми ветками деревьев, дружественно хрипит, поблескивая фарами.
–Ну, что приятель, поехали отсюда? – спрашиваю коня, отпуская сцепление. Он подчиняется, стремительно набирая обороты.
Чувствуя силу, поднимаю верного друга на заднее колесо, намерено съезжая на застланный мокрым снегом газон. Георгий Ростиславович, конечно, отчитает на пару с садовником за бездумную езду, но это будет после причитаний матери. Если будет…
Как только Гертруда открывает дверь, стрелой мчусь к грязевой каше, так удачно устроенной дождем и снегом. Никто не успевает отскочить, когда жидкая масса сальным душем обдает точечный пуховик «далматинец» миниатюрной женщины.
Зло ухмыляясь, гоню, куда глаза глядят. Не оборачиваюсь. Не думаю о брани, которая летит в мою сторону. Не думаю о начинающемся снеге. Зачем? Одно желание завладевает каждой клеточкой убраться как можно дальше поскорее.
Руки напрягаются сами собой. Плечо колит, но я игнорирую. Спидометр сходит с ума. Я лечу навстречу неизвестности, по дороге покрытой ледяной коркой избегая мчащихся на встречу машин.
Зажигается красный, я пролетаю мимо.
Плевать на правила! Плевать на полицейскую серенаду! Плевать на все!
В громкоговоритель звучит просьба остановиться. Я лишь сильнее стискиваю газ, оставляя преследователей.
Дорога расплывается. Машины заносит. Светофоры сливаются. Природа исчезает. Весь мир растворяется во мгле.
Кулон бьет солнечное сплетение. Звезда начинает светиться. Месяц меркнет на фоне отражающих свет солнца лучей.
–Остановись – раздается за спиной тихим шелестом бас, наполненный страхом. В следующий миг я вижу его.
Папа стоит на дороге, качая головой. Его густые усы прячут улыбку. В глазах мольба. Волосы, как и одежда, светятся, отражая солнце.
Пальцы силой зажимают газ, стрелка спидометра достигает критической отметки.
–Остановись – повторяет ангел, возникая за спиной.
Скачек.
Сцепление с дорогой. Мир снова в цвете. Где-то вдалеке раздаются возмущенные сигналы автомобилей.
Я дрожу как осиновый лист. Руки посинели, волосы спутались, грудой рухнув на плечи. Глаза бешено бегают, ища до боли знакомый силуэт.
Пусто. Он исчез.
Подбегает, мимо проезжавший водитель. В глазах женщины беспокойство. Она счастлива, что я цела. Камера зажатого в руке женщины телефона прокручивает запись. Краем глаза я замечаю себя, несущуюся на одном колесе со скоростью звука и падающую на той же скорости на край обочины.
–Ты, как? – обеспокоено, вопрошает дама средних лет приятной наружности.
–Нормально. Спасибо.
–Может позвонить твоим…
–Саму доберусь – сжимая руль, кричу напоследок.
Конь ревет, сигналя фарами. Опускаются сумерки.
Глаз падает на талисман. Звезда, все так же затмевая месяц затухает.