Читать книгу Затворница - Настя Королёва - Страница 2

Как бы я ни готовила себя к этой встрече, всё равно почувствовала, что земля уходит из-под ног и воздух вдруг становится вязким и горячим. Вот она, здесь, рядом, но, несмотря на мнимую близость, мы невыносимо далеки друг от друга. И этого уже никому не исправить.

Я смотрела на неё пытливо, отмечая, что именно в ней изменилось за эти годы. Она повзрослела, однозначно повзрослела, черты лица стали резче, грубее, – взгляд острым и пронзительным. Эта девушка – хотя нет, теперь уже женщина – показалась мне чужой.

– Здравствуй, – обронила первая, желая прервать эту звенящую тишину, что невидимой тетивой связала нас.

От моего голоса – хриплого и дребезжащего – она вздрогнула. И отступила на шаг. Наверное, неосознанно, но сердцу это не объяснить, оно болезненно сжалось и разлетелось на тысячи осколков.

– Здравствуй, – тем не менее она быстро взяла себя в руки. И это не удивительно: Диона всегда умела держать эмоции в узде, в отличие от меня.

На мальчика мне смотреть не хотелось, так же как и на сестру, поэтому я бросила взгляд на окна замка и спросила:

– Родители?

Диона порывисто выдохнула и жёстко произнесла:

– Они не приехали, Элизабет. Никто не приехал.

Слова, словно камни, врезались в меня, выбивая остатки воздуха. Не приехали… Никто не приехал. И он тоже.

Мне хотелось выглядеть равнодушной и спокойной, но не получалось, голос дрожал и срывался, а фразы сами слетали с губ:

– Это неправда, Ди, скажи, что это неправда?

Наверняка я выглядела жалко. Но… Десять лет одиночества, десять лет надежды на прощение. Прощение, которое мне было так необходимо, чтобы жить дальше. А меня лишили и этого.

– Элизабет, – безжалостно отмахнулась сестра. – Прекрати. Если бы не… – тут она всё же запнулась, и я увидела, как её мнимая выдержка трещит по швам, – Грэгори, я бы тоже не приехала сюда.

Услышав своё имя, мальчик вздрогнул всем телом, а мать, не оставив ему и секунды для сопротивления, подняла детскую ладошку вверх, демонстрируя почерневшую кожу на запястье.

– Видишь? – прошипела она зло.

«Это всё из-за тебя!» – так и осталось там, в её сердце. У неё не хватило смелости сказать мне эти слова в лицо.

Между нами вновь опустилась тишина. Но на этот раз мне не хотелось, чтобы она прерывалась. Хотелось лишь одного – закрыть глаза, а потом открыть и понять, что это всё сон. Дурной сон, что развеется вместе с утренним туманом.

– Его вещи в гостиной, – наконец вновь заговорила Диона. – Там есть всё необходимое; если что-то будет нужно, напишешь, и я переправлю порталом.

Пока она говорила, я пыталась понять лишь одно:

– Стой, ты хочешь сказать, что оставишь его здесь одного?!

– Почему же? – пренебрежительно фыркнула она. – Не одного, а с тобой.

Я всё же посмотрела на мальчишку – его трясло, а по бледным пухлым щекам катились крупные слезинки. Я могла понять её ненависть ко мне, но к собственному сыну? За что? Он, так же как и я, не виноват в случившемся. Хотя в мою невиновность не поверят никогда.

– Диона, ты слышишь, что говоришь? – спросила хрипло, стараясь унять дрожь, которая передалась от мальчишки ко мне.

– Слышу, – сестра вновь спряталась за стеной равнодушия. – Но не тебе меня учить, Элизабет.

Если не мне, то кому?

– И он, – имени я не произнесла, но мы обе прекрасно знали, о ком идёт речь, – согласился?

Взгляд Дионы вспыхнул ненавистью:

– Не твоё дело, слышишь? Не. Твоё! – на последней фразе её голос сорвался на крик, что эхом разнесся по саду.

Не моё…

– Грэгори останется здесь, – пытаясь успокоиться, тихо произнесла Диона. – Насчёт вещей я сказала, а мне пора.

Она хочет уйти, вот так бросить здесь сына и уйти. Как когда они все бросили меня. Мальчик, кажется, только сейчас понял, что происходит. Возможно, он до последнего надеялся, точно так же, как и я, что это лишь сон? Очередной кошмар, ничего не значащая иллюзия?

Грэгори вцепился в руку матери и тихо захныкал:

– Мама, мамочка, не оставляй меня здесь, прошу. Ма-а-ама!

Это невыносимо! Как такое возможно? Неужели это та девочка, которая когда-то таскала меня тайком от родителей на конюшню, чтобы покормить маленьких беспомощных котят? Та, кому я завидовала и на кого хотела быть похожа?

– Хватит, Грэгори, – её крик, наполненный и злостью, и болью, вновь прорезал тишину. – Я уже всё объяснила тебе.

Разве важны для этого мальчишки объяснения? Когда привычный мир рушится, мало знать причину разрушения… Нужно ещё научиться выживать там, куда судьба забросила тебя. Но вряд ли ребёнок его возраста это знает.

– Ма-а-а-ма, – громче закричал он и ухватился руками за подол ее платья.

Я не выдержала, отбросила клюку и быстро подошла к ним.

– Останься, – попросила её, чувствуя, как по щекам катятся горячие слёзы. – Я не буду попадаться вам на глаза, уйду жить в домик конюха. Только останься с ним.

Диона замерла. Выдохнула шумно и произнесла спокойным голосом:

– Не говори глупости, – это мне, и уже сыну: – Грэгори, мы не раз говорили с тобой на эту тему. В конце концов, ты будущий мужчина, прекращай реветь!

Строгий выговор, от которого мальчишка резко замолчал; мне показалось, что он попросту захлебнулся собственными слезами. Только стоял и смотрел широко распахнутыми глазами на мать.

«Будущий мужчина» – это так далеко, а здесь и сейчас ему было плохо и страшно. Перед глазами пронеслась картинка, когда из замка уезжали родители вместе с сестрой. Нет, в тот день я уже не плакала и не молила их о прощении, всё это было сделано задолго до того, как они окончательно решили меня бросить. Но боль была настоящей, а не выдуманной.

Я покорно опустила голову и протянула руку Грэгори:

– Не бойся, я не обижу тебя.

Он не хотел ко мне прикасаться, всё, о чём он мечтал сейчас, это уйти отсюда вместе с матерью. Но род Гордан славился упрямством и непреклонностью. Принятые решения не менялись и не оспаривались, даже спустя года и, наверное, столетья.

Мальчишка руку мне так и не дал, но подол платья Дионы отпустил и сделал крохотный шаг в сторону.

Сестра кивнула и, развернувшись, пошла прочь. Оставляя позади того, кто так отчаянно нуждался в тепле её рук, в её ласковых словах и вере, что, несмотря ни на какие увечья, он для неё самый любимый малыш.

Грэгори ждал, что она обернётся, – вытянулся как струна, готовый в любую секунду сорваться с места и побежать за ней. Лишь бы позвала… Но Диона не передумала. Замерла только у парадной двери замка и тут же вошла внутрь, направляясь в башню к порталу.

Мальчишка всё же расплакался, когда из окон башни сверкнула яркая вспышка. Он спрятал лицо в подрагивающих ладонях и тихо завыл, как дикий зверёк. Я плакала вместе с ним, и, несмотря ни на что, мне хотелось его обнять, хоть как-то утешить. Но я не знала, позволит ли он мне это сделать, ведь я – уродливое чудовище, которое не вызывает никаких чувств, кроме отвращения. И как бы там ни было, я виновата в том, что проклятье пало и на него.

Вой стал громче, и Грэгори стал бессвязно причитать, что хочет домой, к маме, что он будет самым послушным, самым лучшим сыном, о котором только можно мечтать.

Я не выдержала, опустилась на колени рядом с ним и осторожно коснулась ладоней. Мальчишка вздрогнул и отнял их от лица.

Вряд ли мою улыбку можно назвать дружелюбной и успокаивающей, но я всё же постаралась передать именно эти чувства:

– Я не обижу тебя, обещаю, и… хочешь, я покатаю тебя на Громе?

Мне никогда не доводилось утешать детей. И, смотря в эти глаза, полные слёз, я растерялась, предложив первое, что пришло мне на ум.

Грэгори бормотать перестал, но на мой вопрос не ответил. Только отрицательно покачал головой.

– Маленький, пойми, я… Я на самом деле не такая страшная, какой кажусь.

Нижняя губа задрожала, и он хрипло выпалил:

– Я не маленький!

– Хорошо, – согласилась быстро, обрадовавшись хотя бы тому, что по пухлым щекам перестали катиться крупные слёзы. – Не маленький. Ты вот какой взрослый уже. Сколько тебе уже исполнилось? Восемь? Девять?

Он судорожно втянул воздух и ответил:

– Мне уже десять, нет, то есть девять! – Грэгори смутился от собственной ошибки, потом отступил назад и совсем тихо спросил: – Я стану… таким же?

Что ему на это ответить? Солгать? Или сказать правду? Но я не осмелилась разрушить надежду, что загорелась в детских глазах:

– Не станешь, у тебя совсем другое проклятье, не такое противное, как моё.

Ложь легко сорвалась с губ, но я почему-то не испытала от этого никакого стыда.

Мальчишка прикусил губу, сомневаясь, верить моим словам или нет, а потом робко, так, что едва расслышала, произнёс:

– Правда?

– Конечно! – стараясь выглядеть беспечной, призвала на помощь все актёрские способности, которые только дремали во мне, дожидаясь своего звёздного часа.

Кажется, Грэгори поверил, и пусть эта вера – всего лишь иллюзия, она куда лучше беспросветного отчаянья и боли.

– Ну так что? – встала, стараясь не кряхтеть. – Пойдёшь кататься на Громе?

Если честно, я не знала, кого пытаюсь больше отвлечь – его или себя. Ведь мне никогда не доводилось быть нянькой для малышей, и неважно, что Грэгори малышом себя совсем не считает.

Он хотел отказаться, непременно хотел, уже даже осторожно качнул головой в сторону, а потом так же тихо, как и прежде, спросил:

– А кто такой Гром?

Теперь на моих губах заиграла настоящая, а не вымученная улыбка:

– О, это самый замечательный на свете зверь, – подмигнула и протянула руку, ожидая, когда он вложит в неё свою ладошку. – Тебе обязательно нужно с ним познакомиться.

Грэгори сомневался всего мгновение. А потом я вздрогнула от его прикосновения. Мальчик второй человек за сегодняшний день, кто не побрезговал мной.

* * *

Гром действительно был замечательным. Он единственный в этом замке, кому безразлично, как я выгляжу, во что одета и как разговариваю. Для него нет разделения на проклятых и нормальных, на красивых и страшных, на живых и… мёртвых.

Да, он был не обычным псом. От матери, лунной волчицы, ему достался не только исполинский рост, но и способность видеть призраков. Поначалу меня пугал тот факт, что где-то совсем рядом бродят неупокоенные духи наших предков, а потом я привыкла.

Всё же идея привести сюда Грэгори, изначально показавшаяся глупостью, оказалась самой правильной. Мальчишка был в восторге от гигантского белого пса, больше похожего на пушистый сугроб, который почему-то так и не растаял с приходом тепла.

А Гром обрадовался новому знакомому и позволял мальцу вытворять с ним всё что угодно. И, конечно же, он покатал его.

Я смотрела на них со стороны, и мне казалось, что в данную минуту в замке что-то неуловимо меняется. Будто бы время, замершее на целых десять лет, вновь возобновило свой бег. Возможно, оно возобновило его раньше, а я просто не заметила?

Впрочем, идиллия рассыпалась довольно быстро. Гром насторожился, повёл носом по воздуху и, вырвавшись из объятий Грэгори, и побежал к воротам.

Я уже тоже собралась бежать за ним, но посмотрела на блестящие глаза мальчишки и поманила его за собой:

– Пойдём, пришли работники из деревни. Нужен же нам кто-то, кто будет готовить вкусную еду?

Хотелось приободрить его и подстегнуть любопытство, но вышло всё с точностью наоборот. Улыбка Грэгори погасла, взгляд потускнел, и он быстро-быстро затряс головой.

– Нет, мама не разрешает мне общаться с прислугой, она будет… – он хотел сказать, наверное, что Диона будет ругаться, но вспомнил, что мать ушла, оставив его на моё попечение.

Как же тяжело распутывать клубок, который сестрица так умело затянула.

– Не бойся, – прошептала заговорщически и вновь протянула руку, – мы ей ничего не расскажем.

Вот это чистая правда. И я, и он знаем об этом.

К воротам мы пошли вместе. Несмотря на хрупкое равновесие, что восстановилось между нами, Грэгори больше не улыбался, не болтал восторженно о том, что тоже хотел бы такую собаку, и ещё хомячка, и канарейку. Он с каждым шагом становился всё мрачнее, хотя упрямо перебирал ногами, не вырывая руку из моей ладони.

Только у самых ворот не выдержал:

– Можно я пойду в замок и подожду там?

– А ты там не заблудишься? – хоть замок и строили на славу – коридоры не напоминали зачарованный лабиринт, а комнаты не походили друг на друга, как две капли воды, – я опасалась потерять мальчишку.

– Нет, – упрямо покачал он головой, поджимая губы. – Я буду ждать в гостиной, где стоят чемоданы.

Руку он всё же вырвал и, не дожидаясь моего разрешения, побежал обратно к замку.

Почему-то мне кажется, что даже под материнским крылом в жизни Грэгори всё было не так уж и просто.

* * *

За воротами стояла Тайра. На её бледном восковом лице выделялись огромные испуганные глаза, в то время как дети – малышка и Рик, – напротив, поглядывали на высокие стены с затаённым любопытством. В отличие от взрослых, они ещё не научились осторожности и излишней мнительности.

Да и чего им бояться при свете дня? Замок как замок, ничего в нём необычного нет.

– Передумали? – поинтересовалась устало, потому что при виде меня женщина так ничего и не произнесла, даже шаг назад сделала, будто сбежать собралась.

Тайра моргнула, потом ещё раз, и выдохнула совсем тихо:

– Нет.

Видать, сильно деньги нужны, раз самовольно в логово к чудовищу идёт. Что же, надеюсь, со временем она поймёт: самое страшное чудовище здесь – это я. И то, ни детей, ни взрослых я не ем. Не по вкусу они мне, честно признаться.

– Тогда проходите, – посторонилась, а сама тем временем осмотрела густую рощу, что начиналась сразу за замком. Алекса нигде видно не было.

Женщина вошла и тут же запнулась, схватив дочь за руку и пряча за себя. Увидела, кого она испугалась, и строго произнесла, показывая рукой попеременно то на Тайру, то на маленькую девочку, то на Рика:

– Гром – свои!

Пёс был умным, действительно умным. Мне порой казалось, что если бы он умел разговаривать, то непременно бы стал философом. Уж больно выразительной у него была морда в моменты, когда он смотрел куда-то вдаль. Словно раздумывал о судьбе бренного мира и тщетности бытия.

Гром посмотрел на меня, качнул лохматой головой и сделал шаг вперёд.

Тайра сдавленно зашептала слова молитвы и уже приготовилась прямо с места прыгнуть через высокие ворота, при этом захватив с собой детей, как я со вздохом пояснила:

– Он просто понюхает, ему нужно запомнить запах.

Такое ощущение, что она впервые собаку видит, хотя… Таких размеров – скорее всего.

Когда с церемонией приветствия было покончено, мы пошли по дорожке к замку. Несмотря на то, что Гордан-Гри снаружи казался брошенным и неухоженным, на самой территории я такого не допустила. Сад, полный самых разнообразных деревьев, кустарников и цветов, был моей отдушиной. Я могла возиться в земле с утра и до самой ночи, облагораживая клумбы, избавляя их от сорняков и поливая измученную жарой почву. Можно сказать, что сад – это моё самое ценное сокровище.

Не дойдя до распахнутых дверей, я обернулась к ним и строго предупредила:

– Я не люблю сплетников – если хотите работать здесь, то всё, что происходит за этими стенами, навсегда должно оставаться тут же. В противном случае я не думаю, что нам нужно начинать сотрудничество.

Наверное, об этом стоило сказать ещё там, в деревне, но… Я и так своим появлением произвела неизгладимое впечатление, а тут ещё бы стала говорить загадками да угрожать. Боюсь, селяне меня попросту выгнали бы и запретили появляться у них.

А здесь, за стенами замка, вроде как и не страшно вовсе ставить свои условия.

Тайра помолчала, искоса посмотрела на сына и тихо пояснила:

– Мы согласны, никто и ничего от нас не узнает о жизни в замке. Клянусь.

Женщина вообще говорила тихо, размеренно, даже умиротворяюще. Она отводила глаза, не выдерживая прямого взгляда, и то и дело хваталась за ладошку дочери, как утопающий за соломинку. Будто бы ради детей готова встретиться и с чудовищем, лишь бы их не обидели и за работу платили.

– Хорошо, – я медленно кивнула, потом посмотрела на окна первого этажа, заметив быстрое движение шторы, и добавила: – Здесь будет жить мальчик. Это всё, что вам нужно знать.

При упоминании Грэгори Рик оживился. По всей видимости, они почти ровесники, и я надеюсь, что Грэг найдёт в его лице друга. И неважно, что мать запрещала ему общаться с кем бы то ни было.

Мы вошли в замок, и я, ещё раз бросив взгляд назад, хмуро спросила:

– Вы больше никого не видели, пока шли сюда?

Спрашивать прямо про Алекса я не стала, но то, что он не пришёл к назначенному часу, хотя сам вызвался ко мне в работники, показалось странным. Очень странным. Впрочем, как и сам парень.

– Нет, – отозвалась Тайра, а потом сочувствующе произнесла: – Никто из деревенских не пойдёт трудиться в замок, – помолчала и добавила: – Мне жаль.

Это я уже поняла, а потому лишь кивнула и повела их к комнатам прислуги, довольно многочисленным и давно уже пустующим.

* * *

Времени прошло достаточно, пока я размещала Тайру с детьми, пока обсуждала с ней её обязанности, пока показывала, где и что лежит. И пока объясняла правила поведения… ночью.

Мне не хотелось, чтобы она знала о метаморфозах, что происходят со мной после захода солнца. Мне вообще не хотелось, чтобы хоть кто-то видел меня той девочкой из прошлой жизни. Для чего это? Потешить своё самолюбие, мол, смотрите, не такая уж я и страшная? Нет, я смирилась со своим обликом, даже самой себе не позволяю по ночам смотреться в зеркало вот уже пять лет. Кажется, так живётся гораздо проще.

Тайра лишних вопросов не задавала. Уточняла лишь то, что касалось дела. Всё остальное предпочитала просто принять к сведению, не поддаваясь любопытству.

Рик остался вместе с Ютой в комнате, чтобы девочка не мешалась под ногами. Но, честно признаться, она так тихо себя вела, что я сомневалась, будто она вообще может мешать.

В итоге Тайра взяла на себя обязанности и кухарки, и горничной. Благо мы с ней условились, что большую часть комнат убирать не нужно, только те, которые нами обжиты.

А потом я вернулась к Грэгори. Всё это время мальчик был где-то поблизости. Делал вид, что рассматривает картины на стенах в приёмном зале, что интересуется размерами гостевой столовой и кухни, запоминает, где находятся комнаты. Он молчал, лишь наблюдал, и каждый раз отводил взгляд, стоило мне посмотреть на него.

С Риком они увиделись мельком, но я успела заметить искры, что зажглись в глазах племянника. Хороший знак.

Алекс так и не пришёл. Если быть откровенной, я даже обрадовалась этому. Молодой мужчина казался мне подозрительным и странным. Кто знает, что его появление принесло бы в нашу жизнь? То-то же, провидению виднее, что нам действительно нужно.

Мы вместе с Грэгори отнесли чемоданы в его комнату. Она располагалась рядом с моей, и мы договорились, что, если ему вдруг что-то понадобится, он может смело приходить ко мне.

Ужинали тем, что Тайра приготовила на скорую руку. Собственно, я предлагала сегодня приготовить сама (питалась же я как-то восемь лет), но женщина наотрез отказалась, заявив, что раз уж пришла работать, так нечего отлынивать.

И правда, она не отлынивала. Даже простенькие оладьи с ветчиной и сыром были настолько вкусными, что я едва не проглотила язык вместе с ними. Нет, мне до такого мастерства даже за столько лет добраться не удалось.

И после того, как блюдо опустело, Грэгори робко спросил:

– А можно мне поиграть с Громом?

К слову, пёс был с нами в столовой. Тайра хоть и побаивалась его и всё ещё тихо бормотала слова молитвы, проходя мимо, но хотя бы не предпринимала попыток убежать куда глаза глядят.

Я посмотрела не покрасневший диск солнца, который клонился к закату, и согласилась. У меня есть ещё немного времени, так что не стоит отказывать мальчишке в такой пустяковой просьбе. Рик смотрел на нас украдкой, и я уже собралась пригласить его вместе с нами, но мать попросила его помочь ей на кухне.

Ничего, у них ещё будет возможность познакомиться поближе. Уж я-то им в этом помогу.

Грэгори и Гром носились по небольшой лужайке рядом с маленьким прудом, и я затруднялась сказать, кто из них радовался больше. Мальчишка то и дело тискал мохнатого пса, зарываясь в густую белую шерсть ладошками, а тот в ответ на ласку довольно жмурился и разве что не поскуливал от счастья.

Наконец, мы пошли обратно в замок.

– Тебя нужно искупать? – почему-то у меня получился вопрос, а не утверждение.

– Нет, – поспешно выпалил Грэгори и покраснел до самых кончиков ушей, – я уже умею сам купаться. Папа всегда говорил, что нужно быть самостоятельным.

При упоминании об отце его шутливое настроение и улыбка пропали. Сердце в груди сжалось от боли, и я с трудом ответила, стараясь казаться беззаботной:

– Это хорошо. Значит, сейчас в душ – и спать.

Мальчишка тут же почувствовал перемену в моём настроении и спросил прямо:

– Я вас чем-то обидел?

Вот как ему объяснить, что он совсем ни при чём? Просто… Мне сложно осознавать всё, что произошло, даже спустя бесконечные десять лет.

– Нет, совсем нет, – грустно улыбнулась, – я всего лишь устала. Сегодняшний день был слишком длинный для такой старухи, как я.

Отчасти это было правдой.

Если Грэгори и не поверил мне, то больше ни о чём спрашивать не стал.

В его комнате уже была застелена постель, а некоторые вещи, необходимые прямо сейчас, лежали на полочках в шкафу. Пока мы гуляли, Тайра успела выполнить моё поручение. Всё же хорошо, что она решилась взяться за эту работу, несмотря на страх; пока я очень довольна ей.

Я оставила Грэгори одного и пошла в свою комнату. Я действительно устала, настолько, что готова была лежать и не двигаться целую вечность. Смотреть в потолок и считать новые трещинки, но…

Мне нужно написать Дионе. Вряд ли она решится на ещё одну личную встречу, но на письмо, я надеюсь, ответит.