Читать книгу Монашка и дракон - Ната Лакомка - Страница 13

– Не болтайте ерунды, – дракон насмешливо смотрел на слуг, не отпуская меня, хотя я постаралась улизнуть под шумок. – Наслушались детских сказок?

– Это совсем не сказки, брат, – сказал Дилан, и я с удивлением увидела, что ему страшно – на нем лица не было, и глаза горели… отчаянно.

– Ну конечно, еще и ты начни пугать меня столетними побасенками, – милорд Гидеон начал подниматься по лестнице, подталкивая меня вперед. – Можете устроить тут вечер сказок и легенд, если угодно, – сказал он через плечо, – а я отправляюсь к себе. В постель, – последние слова он прошептал мне на ухо.

Мне стоило огромных усилий, чтобы не броситься бежать. Скорее всего, он только и ждал, что я испугаюсь и совершу какую-нибудь глупость.

Никто не пошел за нами, но едва мы поднялись и свернули к комнатам, внизу раздались приглушенные голоса – слуги обсуждали случившееся. Ингунда резко прикрикнула на кого-то, Арнегунда плаксиво подстанывала.

Я ждала, что дракон заведет меня в свою спальню, но возле самых дверей он меня отпустил.

– Иди спать, – сказал он, и в его голосе были досада и усталость. – И запрись изнутри, мало ли кто здесь орет.

Мне не надо было повторять дважды, и я рванулась к соседней комнате, но взявшись за дверную рукоять, остановилась.

– Это кричала женщина, милорд, – сказала я. – Ваши слуги считают, что это кричала Мелюзина. Речь идет о хозяйке этой комнаты? Возможно, она рассержена, что я заняла ее место?

Дракон тоже не торопился заходить к себе. Сейчас он стоял, прислонившись плечом к стене, скрестив на груди руки, и смотрел на меня, словно зная, что я останусь.

– Хозяйка этой комнаты умерла давным-давно, – сказал он. – И с тех пор здесь жили многие, так что не бойся. Покойники никогда не доставляют столько хлопот, сколько живые. Или ты тоже веришь сказкам о призраках?

– Иногда и в сказке можно найти нечто важное…

– По-моему, ты не хочешь уходить, – сказал он вкрадчиво и сделал резкий шаг в мою сторону.

Я оказалась в комнате со змеями быстрее, чем можно было досчитать до трех, и задвинула изнутри металлический засов.

Снаружи послышались постукивание и тихий смех:

– Если передумаешь, моя спальня заперта не будет, – сказал дракон в щелку между косяком и дверью.

Через какое-то время в соседней комнате раздался скрежет – кто-то передвигал по полу кресло. Я перевела дыханье и подошла к столу, на котором стояла свеча и лежали кремень и кресало. Через неплотно прикрытый ставень в окно проникал свет луны, и я передумала зажигать огонь. Развязала верхний платок и принялась распутывать нижний, размышляя о том, что произошло сегодня. Вот и закончился мой первый день в Гранд-Мелюз. Жутко начался и жутко закончился. Расшнуровав корсаж, я сняла платье и осталась в одной рубашке. Можно было снять и ее – в замке было тепло, хотя камины не топили, но я посчитала, что раздеваться донага в моей ситуации было бы неразумно.

Откинув одеяло, я рухнула на перину, но сейчас же вскочила, вспомнив предостережение Нантиль. Все-таки свечу пришлось зажечь и осмотреть подушки, простыни и покрывала. Вдруг, змея?!. Я ничего не обнаружила и почувствовала себя впечатлительной дурочкой. Но свеча горела, и невозможно было побороть искушение написать хоть пару строчек.

Расстелив пергамент, я продолжила текст, что написала днем:

«Сегодня ночью снова упомянули о даме Мелюзине. Далеко за полночь раздался тоскливый крик, и весь замок переполошился. Один из слуг сказал, что это кричала Мелюзина, и посчитал это дурным знаком. Милорд Гидеон высмеял его, но и ему стало не по себе, хотя он пытался это скрыть. Что касается младшего брата, тот был испуган по-настоящему. Как странно, что люди, которые ни во что ставят гнев небес, боятся тех, кто давно умер, ибо мне сказали, что Мелюзина умерла давно», – выводя эти строки, я невольно прислушалась, но ночь продолжалась тихо, и ничто не нарушало ее спокойствия.

Я записала все события этой ночи и с удовольствием перечитала написанное. Вот теперь сказались усталость и волнение – меня потянуло в сон, и я добралась до кровати, зевая на каждом шагу.

Укрывшись пуховым одеялом, я блаженно вытянулась. Как давно я не спала в такой мягкой и удобной постели… Это несколько примирило меня с замком Гранд-Мелюз и его обитателями, и я уснула сладко и крепко, как никогда не спала в монастыре.

Всего через несколько часов меня разбудил шум в комнате милорда Гидеона. Солнце уже взошло, и на стене лежали солнечные пятна – золотистые, радостные. Но я не стала ими любоваться, а села в постели, сразу подбирая волосы. Если хозяин проснулся, то и мне надо быть готовой. Кто знает, когда ему захочется поразвлечься.

Через стену мне слышен был голос Дилана – тревожный, что-то объясняющий, а потом милорд Гидеон несколько раз повторил: «Вздор! Брось!» – и засмеялся.

Хлопнула дверь драконовой спальни, и я вскочила, поспешно натягивая платье и повязывая платок. Но никто не постучался ко мне, никто не приказал выходить сию же секунду. Подождав около четверти часа, я немного успокоилась. Все же, несмотря ни на что, дракон отпустил меня вчера. Оставалось надеяться, что наложниц ему хватает, и мне будет уготована другая роль.

Почетный цитатник!

Я засмеялась и оборвала смех. Странно было смеяться в пустой комнате. После вчерашних событий я чувствовала неловкость, находясь здесь. Открыв ставень и раму, я впустила в комнату солнце и утренний холодок, и сразу стало веселее. Посмотрев вниз, на брусчатку, которой был вымощен двор, я вспомнила слова Нантиль о даме Мелюзине – она выпрыгнула из этого окна и превратилась в дракайну. Но получается, Мелюзина – сама жертва. Почему же тогда всех так напугал ее крик?

Словно в ответ на мои мысли, я увидела Нантиль, которая быстро шла по двору, а следом за ней бежал Самсон, цепляясь лапами за собственные лапы. Щенок вилял хвостом и тоненько лаял, а Нантиль оглядывалась, подзывая его свистом, когда Самсон отставал.

– Доброе утро! – позвала я.

Нантиль подняла голову, вздрогнула и почти бегом пересекла двор, не ответив на приветствие. Я не успела поразмыслить над ее поведением – ведь только вчера мы вполне дружелюбно разговаривали, как кто-то замолотил в дверь.

Сердце мое сразу оборвалось, и я даже не смогла спросить, кто пришел.

После настойчивого стука раздался недовольный голос Фриды:

– Доброго вам утра, госпожа! Открывайте! Я принесла воду для умывания!

– Простите, – пробормотала я, впуская служанку в комнату.

– Долго спите, – сказала она нелюбезно, поставив на стол кувшин с горячей водой и таз.

Я едва успела убрать чернильницу и пергаменты.

– Все уже встали, – продолжала Фрида, направляясь к постели и расправляя одеяло. – В Гранд-Мелюзе встают с восходом солнца.

– Я проснулась давно, просто не знала, позволено ли мне будет выйти из комнаты, – объяснила я и взяла покрывало. – Не утруждайте себя, Фрида, я сама прекрасно умею застилать постель.

– И что не застелили? – она нахмурилась и закончила свою работу аккуратно, разгладив все складки на подушках и одеяле, потом забрала у меня покрывало и набросила его на постель одним ловким, широким жестом. – Приводите себя в порядок, женская уборная на первом этаже, слева, а потом идите в зал, где большой камин. Милорд завтракает там, не опаздывайте. Он не любит ждать.

– Может, мне лучше поесть в своей комнате? – быстро спросила я. – Или в кухне, как вчера?

– Милорд сказал, что вам надо прийти, когда он будет завтракать, – рассерженно отрезала Фрида. – Я вам передала его приказ, а уже вы решайте – подчиняться ему или нет. Но лучше бы вы подчинились, если не хотите неприятностей.

– Спасибо за совет, я так и сделаю, – сказала я кротко, чтобы не рассердить служанку еще больше.

Мой ответ немного смягчил Фриду. Она взглянула на мой платок, который я повязала на монастырский манер, спрятав волосы и шею, и оставив открытым только лицо от подбородка до бровей.

– Милорд предпочитает мясо, но если хотите, я могу подавать вам только овощи и каши, – предложила служанка. – Вам же нельзя мясную пищу…

Она и в самом деле принимала меня за монахиню, и я благодарно улыбнулась ей, взяв за руку и пожав:

– Вы очень добры, но не хочу вас утруждать. Как говорит святой Брендан Путешественник: «Хоть что ешьте, только человеков не ешьте». Я прекрасно буду кушать то же, что и все. Это разрешено уставом, чтобы не смущать людей. Ведь где лишние хлопоты – там и смущение.

– А ведь и верно, – пробормотала Фрида, осторожно освобождая свои руки из моих пальцев, – нам было бы хлопотно готовить для вас отдельно.

– Вот и решили.

– Не опоздайте к завтраку, – напомнила Фрида прежде, чем уйти.

К завтраку я не опоздала и явилась раньше милорда Гидеона. Слуги уже поставили на стол холодную вареную говядину, крутые яйца и пышный пудинг, пропитанный мясным соком. Были здесь перепелки, жаренные на вертеле, поджаристый хлеб и сладкий пирог с яблоками. Ах, от таких кушаний у меня заныло сердце! Сколько времени я была лишена подобной пищи!

Никогда бы не подумала, что буду ждать появления дракона с таким нетерпением. И ведь еще не известно, какие у них порядки. Может, женщинам здесь не позволено есть вместе с мужчинами, и я должна буду развлекать милорда Гидеона беседой, пока он соизволит завтракать. Я встала у камина – поближе к стене, но не прижимаясь к ней, рядом с каминной полкой, но не опираясь на нее. Так я не сразу попадусь на глаза, чтобы никого не раздражать, но и не покажу, что мне страшно и я прячусь.

Появились Арнегунда и Нантиль – нарядные, увешанные золотыми украшениями, как и вчера. Я-то, наивная, думала, что это ради приезда милорда и для его гостей, но, похоже, конкубины старались выглядеть блестяще в любое время. Интересно, это для дракона? Или из-за дракона? Он потребовал, чтобы я не одевалась, как нищенка, а потом был удивлен, что я нарядилась монашкой. Может, это его приказ, чтобы женщины и с утра сияли, как солнце?

– Я так дурно спала эту ночь, – жаловалась Арнегунда Нантиль, а та только молча кивала в ответ, выражая сочувствие. – Так волновалась! Ты попросишь, дружочек, чтобы твой отец приготовил успокоительные капли? Еще одна такая бессонная ночь – и я заболею…

Нантиль немедленно кивнула. Она заметила меня у камина и сразу отвела глаза. Что ж, наверняка, есть для этого причины – решила я философски. Конкубины не сели за стол, а встали в стороне, приготовившись ждать, как и я. Арнегунда даже не посмотрела в мою сторону, будто меня и не существовало, и продолжала стенать о бессоннице. Но вторая конкубина тут же примолкла, когда послышались шаги и голос милорда Гидеона.

Дракон вошел в зал в сопровождении брата и Ингунды, которая семенила рядом с мужчинами, пытаясь приноровиться под их широкие шаги, и обеспокоенно заглядывала в лицо Гидеону. Делала она это очень участливо – почти прижимаясь к нему и поглаживая по плечу. Когда она напирала уж очень сильно, дракон отстранял ее, но она снова приникала к нему, касаясь пышной грудью.

– …не стоит внимания, – продолжал начатую фразу дракон. – Вы утомили меня, больше слышать об этом не хочу.

Он в последний раз отодвинул Ингунду и с размаху сел в кресло во главе стола.

– Садитесь, – разрешил он, и младший дракон вместе с конкубинами заняли места.

Дилан сидел по левую руку от брата, Ингунда по правую. Рядом с Ингундой устроилась Арнегунда, а еще дальше – Нантиль.

Милорд Гидеон преломил хлеб, и это послужило сигналом к началу трапезы.

– И все же, милорд, нельзя быть таким безрассудным… – начала Ингунда, и было видно, что она уже давно о чем-то уговаривает дракона.

– Ты замолчишь? – спросил он, разрывая перепелку и обмакивая половинку тушки в соус. – Как же мне надоел ваш вой.

– Она права, – сказал Дилан, хмурясь.

– Тогда пригласи священника, – хохотнул дракон, зажевывая перепелиную ножку. – Окропим тут все святой водой, помолимся – и готово! Кстати, – он поднял голову, подзывая кого-то из слуг, – а где девчонка? Ей сказали, что надо придти?

– Э-э… – проблеял слуга, к которому он обратился.

– Она за вашей спиной, милорд, – ответила Ингунда недовольно. – Спряталась в углу, как мышь.

Дракон обернулся, выглядывая меня.

– Ты не голодна разве? – спросил он и указал на место рядом с Диланом. – Садись.

– Милорд, – попыталась возразить Ингунда, – будет ли это приличным…

– А что тут неприличного? – спросил он, забирая говядины и вареных яиц. – Ты же здесь сидишь и находишь это приличным?

Старшая конкубина только кивнула, опуская глаза в чашку. Ела она мало и очень опрятно, постоянно промокая губы платочком. Я постаралась не слишком поспешно сесть за стол, чтобы не вызвать нового недовольства. Дилан демонстративно подвинул свое кресло подальше, но меня сейчас заботило вовсе не это. Я взяла ломтик говядины, хлеба и чуть полила их соусом, хотя страшно хотелось попробовать все и сразу.

Мясо было удивительно вкусным – мягким, вываренным с травами, а соус был терпкий, и острый, и ароматный. Я и не заметила, как расправилась с этой порцией, а потом посмотрела исподлобья, раздумывая, могу ли взять еще. Перепелки манили золотистой корочкой и запахом розмарина с фенхелем. Обложенные кусочками вареных овощей, они словно сидели в гнездышке, поджидая, когда их съедят.

– Попробуй перепелок, – сказал дракон – наверное, проследил мой голодный взгляд. – Попробуй, они сама нежность. Совсем, как ты. Да, Виенн?

Он опять смеялся, хотя никто из сидевших за столом не поддержал его шутки. Лично мне все это смешным не показалась. Это было оскорбление. Намек на нечто, чего совсем не было, но другие подозревали. Лицо Ингунды окаменело, Арнегунда обижено поджала губы, Нантиль еще ниже склонилась над тарелкой.

Мне тоже следовало опустить глаза и сделать вид, что скабрезные слова пролетели мимо, не задев. Но эти перепелки…

О, эти перепелки!

Никогда еще я не испытывала такого искушения. Гордость моя боролась с крохотными птичками, и никогда еще не была так близка к поражению.

Я бросила короткий взгляд в сторону дракона. Он опустил нож, которым собирался разрезать говядину, и наблюдал за мной с веселым интересом. Он ждал моего ответа, но первой заговорила Ингунда:

– В монастырях теперь живут по другому уставу? – холодно осведомилась она. – Монахиням теперь разрешают вкушать мясо?

– По этому поводу в Писании, наверняка, есть подходящая строчка, – подхватил дракон. – Ну-ка, сестра Виенн, просветите нас этим чудесным утром, – и он вскинул указательный палец, паясничая и передразнивая мать-настоятельницу.

– Сказано, что перепелки прилетели к нам по велению небес, в утешение, – сказала я, глядя прямо перед собой, но чувствуя взгляд дракона, как муху, ползающую по щеке. – Для пропитания и поддержания сил. Об этом написано в «Премудростях» пророка Шломо, глава пятнадцатая, стих двадцатый. А то, что послано небесами в утешение, глупо отвергать. Но все же я откажусь от перепелок, милорд. Если они так же нежны, как и я, то я не притронусь к ним. Ведь не в правилах людей есть себе подобных. Лучше возьму еще мяса, – я подцепила ломтик говядины с общего блюда, – и полью его соусом. Он так похож вас…

– На меня? Чем же? – живо спросил дракон.

– Такой же острый, почти огнедышащий, – ответила я. – И, попробовав его, невозможно не поморщиться.

– Ты меня не пробовала, – тут же парировал он. – Откуда знаешь, что не понравлюсь?

– Так и вы меня не пробовали, милорд, – я чуть повернула голову и наклонилась, чтобы через Дилана посмотреть дракону в глаза. – Но верно угадали про мою нежность. Почему же другим отказываете в умении угадывать внутреннюю сущность без пробы?

В следующую секунду Дилан ударил левой рукой по столу передо мной – со всего размаху, ладонью. Он попал по краю чашки, чашка встала на ребро, и мясо, политое соусом, шлепнулось мне на грудь, а потом упало на колени. Несколько капель соуса брызнули в лицо.

Испугалась не я одна – Арнегунда и Нантиль вскрикнули. Только Ингунда продолжала хранить ледяную невозмутимость.

Слуги замерли, и я тоже боялась пошевелиться, ожидая, что следующим ударом Дилан свернет мне шею. Но он больше не нападал и сел очень прямо, положив руки на столешницу. Немного выждав, я взяла салфетку и вытерла лицо. Очень хотелось демонстративно сбросить еду на пол, но я не стала поступать так гневно и опрометчиво – вернула мясо и хлеб в чашку, и подняла с пола упавшую вилку.

– Это переходит все границы, – сказала Ингунда.

Но если я думала, что она решила вступиться за меня, то ошиблась.

– Эта девчонка сразу показалась мне подозрительной и опасной, – продолжала старшая конкубина, обращаясь к милорду Гидеону. – Как злобно она настроена против вас, милорд! Ее вчерашнее поведение на пиру, при гостях… а сейчас еще и это… Я возмущена, и требую наказания.

Арнегунда поспешила поддержать сестру, закивав, как деревянный болванчик. Нантиль молчала, Дилан сжимал и разжимал кулаки, но тоже ничего не говорил.

Дракон вдруг швырнул нож на стол с такой силой, что перевернул бокал с вином. Красная лужица растеклась – темная, густая, с маслянистым блеском. Ужасно похожая на кровь. Мы все вздрогнули и застыли, ожидая бури. Я прекрасно осознавала, что послужила причиной этой бури, и не сомневалась, что сейчас меня ждет участь соломинки, попавшей в самый центр урагана.

– Как вы мне надоели, – сказал Гидеон угрюмо, словно только что не сыпал двусмысленными шутками и не смотрел весело. – В кои-то веки я нашел себе развлечение, а вы опять нагоняете скуку. Дилан, братик, – он быстро и гибко схватил брата за шею и притянул к себе, сблизив головы, – ты хочешь, чтобы мой цитатник заикался от страха? Если еще раз испугаешь ее, – в его голосе послышались угрожающие шипящие нотки, и я в страхе посмотрела на дракона – мне показалось, еще немного, и между губ мелькнет раздвоенный змеиный язык, – еще раз – и я откушу тебе ухо. Сначала одно, а потом другое.

Дракон отпустил брата, и тот торопливо отстранился, едва не толкнув меня плечом.

– Но, милорд, – начала Ингунда, багровея, – здесь нет вины вашего брата, это все дерзкая девчонка…

– У тебя тоже лишние уши? – спросил Гидеон негромко, подавшись к ней.

– А-а… – Ингунда замолчала на полуслове.

– Говорю в первый и последний раз, – дракон встал и оперся о стол ладонями, по очереди обводя нас взглядом. – Никто больше не смеет затыкать ей рот. Мне угодно, чтобы она говорила. Меня это развлекает. А благодаря вам у меня не так много развлечений в жизни. Тем более уважьте приказ своего господина, что вы все уверены в моей скорой смерти. Считайте это моим последним желанием, – он пнул кресло, сдвигая его, и покинул зал, шагая широко и крепко.

Дилан, запоздало опомнился, и бросился следом за братом.

Ингунда со стуком положила вилку, которую держала до этого.

Кто-то тронул меня за плечо – это была Фрида. Она поднесла полотенце, чтобы я вытерла соус с платья.

– Пойдемте, госпожа, – сказала она, не глядя на меня и держась отстраненно, как и полагается хорошо вышколенной служанке. – Вам надо переодеться.

Я пошла за ней, не оглядываясь, и спиной чувствовала, что конкубины и слуги буравят меня взглядами.