Читать книгу Враг моего врага. Том 2 - Натали Р. - Страница 2

Бен чувствовал себя слегка неуютно. Да какое там слегка! Что кривить душой перед самим собою – ужасно неуютно. Но решение принято, и отступать поздно. Если отступит – никогда себе не простит.

На экранах обзора переливалась молочно-кровавая полоса облаков. Шаттл завершил еще один виток, и из-за горизонта вынырнул колышущийся шар красного пламени, будто круглый костер в небе. Шар пополз вверх, а Бен вглядывался вниз. Сквозь разрывы в облаках были видны материки дневной стороны, местами зелено-фиолетовые из-за характерного цвета растительности, местами оранжевые от песков. Между материками плескались синие океаны. Внимание Бена привлекло мертвенно-желтоватое пятно у самой границы дня и ночи, но он не успел спросить, что это, челнок вновь нырнул в темноту. Темнота не была абсолютной: там и сям сияли электрическими огнями города, рудники, светились меж ними ниточки трасс, словно паутина. Чем глубже в ночь, тем реже становилась паутина, пока не истаяла вовсе; краткий полет через кромешную мглу, и вновь засветились артерии и капилляры цивилизации. Новый виток.

Шестеро шитанн возвращались домой. И он, Бен Райт – с ними.

Он подошел к капитану, как только узнал, что «Ийон Тихий» направляется к Раю, и попросил об отпуске. Хотя бы за свой счет.

– Райт, это не турпоездка, – нахмурился Гржельчик. – Мы на службе. И ты тоже. Осматривать достопримечательности чужих планет будем на пенсии.

– Кэп, на всей этой планете только одна достопримечательность. Я хочу найти Эйззу. Она мне очень нужна.

Капитан покачал головой.

– Я-то думал, это у тебя прошло.

– Это никогда не пройдет! Мне плохо без нее, кэп. Я думаю о ней каждый день, каждый час. Я люблю ее, – признался он.

– А она? – взгляд Гржельчика был печальным, а интонация – скептической.

– Я должен с ней встретиться, кэп. Дайте мне немного времени. Я поговорю с ней и с ее кланом. Я хочу на ней жениться. Вопрос жизни и смерти!

– Неделя, – проскрипел Гржельчик после долгой паузы. – «Ийон» будет здесь неделю. Не успеешь со своим вопросом жизни и смерти – ждать не сможем, – он вздохнул и добавил совсем по-другому: – Смотри, поаккуратней там. Шшерцы живут по-своему, обычаи у них непохожие, приличия иные. Не лезь на рожон.

Аддарекх отнесся к известию, что они едут всемером, с одобрением.

– Решился? Молодец. Не переживай, я тебе все объясню, сведу со стражами, схему нарисую. Потом поеду к своим, а через несколько дней встретимся, похвастаемся успехами.

– Не страшно? – подначил его Шшагил Хот. – У нас ведь не так, как на Земле. На каждом шагу – зубастые вампиры. Посмотришь косо – цап за шею, и кранты.

– Нечего меня пугать! – буркнул он.

– И правда, нечего, – поддержал Аддарекх. – Кетреййи, те могут от большого ума с чужаком подраться, если их завести. А шитанн тебя не обидят. Держи свою цепочку на виду, – он дотронулся до крестика Бена, – никто и не подойдет.

– Только крест с нее сними, – посоветовал Шшагил. – Не дразни, не любят у нас этого.

– Это символ моей веры! – вскинулся Бен. – И мне плевать, что у вас любят, а что нет. Я его не сниму.

– Тогда под герру спрячь, – Шшагил был практичен. – Или под эту вашу, как ее? Чтоб цепочку видели, а крестик – нет.

Бен фыркнул. Однако подобрал одежду именно с таким воротом, который скрывал крест, выставляя на обозрение цепочку.

Последний виток. Челнок шел на посадку. Аддарекх положил руку на плечо Бену. Шитанн тоже волнуется. Все они волнуются. Как там оно, дома? Чем встретит родина после долгого перерыва? И все же их волнение рядом не стояло с его мандражом.

Двери шлюза разъехались, и в шаттл проник холодный свежий воздух, пахнущий снегом, металлом и еще чем-то неуловимым – должно быть, специфически присущим Раю. Это не было неприятно, просто странно ощущать совершенно незнакомый запах на тридцать третьем году жизни. Бен вышел следом за Аддарекхом. Кругом была ночь – светлая ночь, залитая прожекторами космопорта. И снег, кружащийся в воздухе. Снежинки сверкали в лучах прожекторов.

Шитанн коротко обнялись. Сейчас они разъедутся по разным краям. Сколько бы ни ждала их служба, она подождет еще. Пропавшим без вести с «Райского грома» надо повидаться с родными.

Шшагил помедлил, шевельнул ухом, шагнул вперед и обнял Бена:

– Спасибо, Райт, что вытащил наши тушки с того эсминца. Удачи тебе. Найдешь свою девушку – от всех нас привет передай.

Они остались вдвоем с Аддарекхом. Не совсем вдвоем, конечно: вокруг тек людской поток, кто-то торопился успеть на стратосферник, кто-то топтался на месте, ожидая чьего-то прибытия. Много женщин и детей. Бен до сих пор никогда не видел шшерских детей; он мог себе представить младенца кетреййи, но попытки вообразить маленького шитанн приводили мозги в ступор. Что это за дитя – остроухое, клыкастое и кровососущее? Они прошли мимо чего-то, напоминающего детскую площадку, и, как ни странно, вампирчики оказались милыми, любопытными и веселыми существами. Галдели, носились вместе с детьми кетреййи. Никто никого не кусал. Как эта мелочь себя контролирует?

– Аддарекх, – Бен решил прояснить этот вопрос, – а что, детишки ваши не кусаются?

Он усмехнулся.

– Имеешь в виду, пьют ли они кровь? А как ты думаешь? Им расти надо.

– Я смотрю, они вместе с кетреййи бегают, и ничего.

– Не пойму, чего ты ожидал? Чтобы они бросались друг на друга? Наши дети воспитанные. Пока мелкие и ничего не понимают – получают кровь с грудным молоком. А потом, когда прорезаются клыки, соображалки уже хватает, чтобы не лезть, к кому нельзя. Детишек обычно поят пожилые кетреййи, бабушки-дедушки их ровесников. Ни к кому моложе пятидесяти они до половой зрелости и не подойдут. То есть подойти-то могут, и поиграть, и покапризничать, но кровь пить не станут, – он ухмыльнулся. – У нас первый признак переходного возраста – когда начинаешь задумываться, не вкуснее ли у молодых. А если всерьез тянет к молодым – все, ребенок стал взрослым.

– И когда ты стал взрослым? – полюбопытствовал Бен.

– Давно, – Аддарекх махнул рукой. – Лет тридцать уже.

Бен посмотрел на него подозрительно.

– Слышь, а тебе сколько лет-то?

– Сорок четыре, – шитанн не стал ни смущаться, ни отмалчиваться. Тема возраста его, похоже, не слишком волновала.

На экране связи навытяжку стоял Ххнн Трагг. Видно было, что получать указания лично от координатора ему в диковинку. Криййхан поморщился и с неудовольствием отметил, что эта непроизвольная мимика входит в привычку.

– Капитан Ххнн. Напоминаю: ваша задача – доставить груз и пассажиров на Нлакис, а потом – доставить груз и пассажиров с Нлакиса. И при этом, – он поморщился вновь, – не потерять корабль. Мы вбухали в ремонт «Райской молнии» столько средств, что проще было новый линкор построить.

Ххнн внимал. Ни словом, ни жестом не показывал, что брюзжание координатора задевает его. Может, и выйдет толк из этого юноши.

– На Нлакисе вас ждут. Эскадра землян предупреждена: назоветесь, и вас пропустят. На орбите Рая сейчас два земных крейсера, они тоже в курсе. Надеюсь, непредвиденных обстоятельств не возникнет.

– Да, хирра Криййхан, – подтвердил Ххнн.

– Так идите и выполняйте, капитан.

«Райская молния», вся в заплатах, стояла в режимной зоне, готовая к старту. Ххнн лично проверил все. Все функционировало бесперебойно, но он, отдавая команды экипажу, не мог отделаться от ощущения, будто что-то не так. Потом понял, отчего ему не по себе: не он должен здесь командовать. Это не его корабль. Он не видел себя его капитаном, и для экипажа, хорошо его знающего, он оставался старшим помощником. Он даже – совершенно иррационально – побаивался, что Анцелл Селдхреди ткнет его носом в свое Золотое Солнце и потребует для себя пилотское кресло. Но Анцелл, выйдя из больницы, не стал возвращаться во флот. Мечта его была перевыполнена на двести процентов. Подвиги – это клёво, но очень страшно и больно. Парень решил, что с него хватит, уехал в родные края и вроде бы собирался жениться.

С координатором, естественно, не поспоришь. Однако, как бы то ни было, «Молния» уходила в рейс фактически без капитана. Ничего, успокаивал себя Ххнн, это всего лишь грузопассажирский рейс, никаких сражений, никаких погонь. В самый раз, чтобы пообвыкнуться с новым постом.

За окном снег, а в отделении стражи тепло. Перебрасывается шуточками дежурная опергруппа, то и дело заходят патрульные на чашечку реттихи, уплетает чей-то паек потерявшийся ребенок, ожидая, пока за ним придут родители. Начальник учит уму-разуму стажера. Следователь кого-то допрашивает. А Ррма Генхсх, пользуясь отсутствием посетителей, тихонько играет на ноутбуке. Ррма ведает документами. Выдать персональную карту, зарегистрировать брак или рождение ребенка, восстановить утраченные сведения, пробить кого-то по базе данных… Каждому отделению стражи положен такой специалист, в том числе и этому. Но в отделение при космопорте не приходят регистрировать браки и рождения. Большинство вопросов с документами пассажиры предпочитают решать дома. Разве что, действительно, в суматохе обронят карту… Как правило, она вскоре находится. Вот Ррма от нечего делать и оттачивает мастерство в компьютерных играх.

Дверь отворилась, замерцали в проеме снежинки, повеяло прохладой.

– Закрывайте скорее! – воскликнула Ррма.

Вошли двое. Шитанн из Кенцца, на лицо не старый, но совершенно седой, до белизны, а второй… Ррма прикипела к нему взглядом, забыв об игре. Судя по круглым ушам, отсутствию клыков и вкусному запаху – кетреййи. Но волосы черные, как у шитанн. По прическе – Селдхреди. Вот только среди Селдхреди отродясь не водилось таких темнокожих. Мужик темнее, чем Фййк или даже Хот. Откуда он такой взялся? Пытаясь разгадать эту головоломку, она не сразу сообразила, что направляются они прямо к ней.

– Меня зовут Аддарекх Кенцца, – промолвил шитанн. – А это мой друг, Бен Райт.

Райт? Ррма напрягла память; не помогло. Набрала запрос на ноутбуке; все равно не помогло.

– Не припоминаю такого клана, – произнесла она натянуто.

Тот, кого назвали Бен Райт, засмеялся.

– Я с Земли, хирра.

Ррма старалась не уподобляться кетреййи, но невольно вытаращила глаза. Настоящий землянин? Так вот они какие! Коллеги рассказывали, что недавно в космопорту находилось множество землян, спасшихся с крейсера «Хан Соло». Они несколько дней жили в гостинице, пока не прибыл новый крейсер. А Ррма, как назло, уезжала в отпуск. Так ни одного землянина и не увидела. Она с интересом разглядывала Бена Райта. Вроде человек как человек, и вещевой мешок почти человеческий. Одежка странновата, но на показах мод она и страннее видывала.

Она спохватилась. Землянин же не олльехр дрессированный, чтобы так пристально и долго его рассматривать!

– Хирра Аддарекх, хирра Бен… У вас какая-то проблема?

Сомнительно, что им надо зарегистрировать брак или рождение. Значит, проблема.

Бен оглянулся на Аддарекха и сказал:

– Я разыскиваю девушку. Ее зовут Эйзза Ихстл.

– Где она живет? – уточнила Ррма. Она наконец вошла в свою колею. А то, понимаешь, растерялась, землянина увидела! Кем бы он ни являлся, ее работа – решать его проблемы.

Бен виновато вздохнул.

– Где-то на этой планете.

Ррма подняла бровь.

– Ладно. Тогда возраст?

– Около двадцати лет.

– Она шитанн или кетреййи?

– Э… кетреййи, – он снова повернулся к Аддарекху. – А что, у шитанн и кетреййи одинаковые имена?

Ррма спрятала улыбку. Аддарекх хмыкнул:

– С чего им быть разными? Язык-то один.

– Присядьте, хирра, – Ррма открыла базу. – Начнем поиск с клановых земель Ихстл. Девушки часто кажутся мужчинам моложе. Будем искать среди тех, кому нет двадцати пяти.

Ей было ужасно любопытно, зачем землянину понадобилась шшерская девушка. Но она не следователь, чтобы задавать нескромные вопросы. Она вывела на печать список адресов. Три Эйззы Ихстл нужного возраста в землях Ихстл и еще одна в Трагг. Как ее туда занесло-то?

– Целых четыре? – удивился землянин.

Она развела руками.

– Имена повторяются, хирра Бен. Это имя довольно редкое, вышло из моды. Так что всего четыре. Вы же не описали девушку более определенно.

– Ну… она блондинка. Очень красивая.

Ррма улыбнулась.

– Все кетреййи блондины. И, как назло, красивые. Более того, если вам вдруг это пришло на ум, все Ихстл носят одну и ту же прическу. Знали бы вы точный год рождения или хоть примерно регион проживания – круг бы сузился. Вам еще повезло, что вы не ищете Лимсху. В этом поколении – самое популярное имя, по двадцать-тридцать на клан.

Она знала, о чем говорит. Лимсху Генхсх разыскивали не так давно по делу о двоебрачии. В итоге выяснилось, что никакого двоебрачия нет: это две разные девушки с двумя разными мужьями, просто родились в один и тот же день у одних и тех же родителей. Когда нашли их мать и спросили, зачем она назвала обеих близняшек одинаково, ответ был гениален: чтобы их не путать. А в результате запутали демографический департамент. Что взять с кетреййи?

Бен принял бумагу из рук Ррмы.

– И что мне делать с этим списком?

– Вернее всего – объехать все адреса, – посоветовал Аддарекх. – Увидеть девушек, поговорить с ними. Одна из них – твоя, – он подмигнул.

– Если бы вы искали шитанн, – извиняющимся тоном сказала Ррма, – я бы порекомендовала позвонить ей на коммуникатор. Но кетреййи обычно не носят коммуникаторов. Бессмысленно: они все время их теряют и путают номера.

Придется ехать, понял Бен. Покрутил список в руке.

– Аддарекх, я же читать по-вашему не умею.

– Я тебе сейчас переведу, – он взял со стола карандаш. – Надпишу по-хантски.

– Хорошо, но дальше-то как? Как я в незнакомом городе найду нужную улицу, если даже схему транспорта не смогу прочесть?

– Тоже мне, беда, – фыркнул шитанн. – У нас три четверти населения неграмотны и не расстраиваются по этому поводу. Подойдешь к любому стражу и спросишь, как добраться.

Ррма с улыбкой кивнула. Землянин такой забавный. Она от всей души надеялась, что он разыщет эту девушку. Вряд ли он намерен взыскать с нее долг или предъявить обвинение. Что она, не отличит банковского служащего или стража от влюбленного парня, пусть даже он инопланетянин?

Ларс Максимилиансен потянулся за бутылкой, чтобы накапать в свой кофе излюбленное целебное средство. Именно в этот момент раздался писк, и в углу экрана ноутбука вспыхнуло сообщение от дежурного:

«Объединенная эскадра Чфе Вара и Симелина общей численностью в десять кораблей вторглась в сектор Тсеты».

Ларс не донес руку до бутылки. Тсетиане – друзья. Может, они и сами отобьются, но, по-хорошему, надо им помочь.

– Три крейсера туда, – распорядился Максимилиансен.

Тут же пришло следующее сообщение:

«Три симелинских фрегата атакуют тсетианскую базу».

– И туда один.

Переждав немного, он подвинул к себе один из своих мобильников – тот, что с защищенным каналом – и набрал несколько цифр.

– Рада вас слышать, Ларс, – отозвалась Салима. – Началось?

– Началось, – выдохнул главнокомандующий. – На этот раз они сосредоточились на Тсете.

– Сосредоточились? – в голове прозвучало саркастическое сомнение. – Я бы на вашем месте в это не верила. Основной удар должен быть по Нлакису.

– Я тоже так думаю. Эскадра у Нлакиса усилена, у Миленича сейчас семь крейсеров.

– Сколько в резерве?

Ларс сглотнул.

– Два.

Салима помедлила.

– Мне казалось, арифметика дает нам другой результат. «Хан Соло» погиб, «Ийон Тихий» застрял у Рая, семь кораблей небоеспособны, семь у Нлакиса, четыре вы отослали на помощь Тсете. От двадцати четырех остается четыре.

– Два на плановой профилактике, – напомнил главнокомандующий.

– Значит, в резерве два… Ларс, не уводите их от Земли, даже если это покажется необходимым.

– Салима, но бывают непредвиденные ситуации… – он не любил, когда его учили воевать.

– Непредвиденные ситуации – недоработка штаба, – непреклонно отрезала Салима. – Вы проморгали шнурогрызок, потому что не проанализировали военный опыт Рая. Посчитали это ниже своего достоинства! Я не хочу знать, чего вы еще не учли, но боюсь, что нынче мы об этом узнаем. Крутитесь, как хотите, Ларс, но резерв держите у Земли. Это приказ.

Она отключилась. Максимилиансен покачал головой и придвинул к себе остывший кофе. Правильно ли она оценивает ситуацию? Правильнее ли, чем он – профессиональный военный? Она – умная правительница, даже талантливая, но война никогда не была ее делом. Трон Эмиратов для нее отвоевали наемники, приводили в чувство Аравийский полуостров назначенные ею генералы, миротворцы ООН имеют собственное командование, подотчетное ей, но она ни разу в жизни не вела войска в бой. Резерв на то и резерв, что он может понадобиться в любой момент в любом месте. С другой стороны, Ларс не мог припомнить такого случая, чтобы Салима приняла неверное решение. Ее часто критиковали и не понимали, а в итоге оказывалось, что она права. Может, и сейчас?..

Он залпом выпил холодный кофе, отставил чашку и вздохнул. Все это лирика и ересь. Она – координатор, и ее приказ он выполнит, согласен с ним или нет.

Капитан Санин Бол сидел перед экраном и слушал последний инструктаж чфеварского адмирала, как еще три капитана гъдеанских эсминцев, три чфеварца и девять мересанцев. Санин Бол незаметно морщился. Ему собственный-то адмирал не шибко нравился, а уж подчиняться чужому – хуже нет. Он непременно построит бой так, что гъдеанам достанется самая грязная и опасная работа, а если операцию ждет неуспех, то обвинят в нем, естественно, их. Но король Имит дал внятный приказ, и приходилось слушать чфеварца.

– Восемь крейсеров Земли выведены из строя, – говорил адмирал Зам Там Хе, браво наматывая на палец длиннющие усы. Санина Бола всегда интересовало, как чфеварцы умудряются есть с такими усами. Либо эти идиотские волосы должны лезть в рот вместе с едой, либо елозить по тарелке и пачкаться. – Один их корабль погиб у Рая. Земля ослаблена, и Земля опасается нападения. Оставшийся флот стянут к Нлакису, там ждут удара. Чуть ранее наши товарищи и коллеги напали на Тсету, и земляне бросили туда резерв, оголив собственную планету. Вот по ней мы и врежем. Девяти мересанских линкоров хватит, чтобы захватить станцию периметра, отключить блокирующую сеть, пройти непосредственно к Земле и потребовать Нлакис обратно, угрожая с орбиты. Задача ясна?

Адмирал дождался, пока все девять мересанцев подтвердят, и продолжил:

– Хорошо. Но вначале мересанская эскадра дождется, пока остальные восемь кораблей отправятся к Шшерскому Раю. Там сейчас пусто, земной крейсер на орбите Рая подвергся внутренней атаке и в данный момент беспомощен. Рай засечет драккары и эсминцы и попросит Землю о помощи. Если у землян остались корабли, они пошлют их туда, и направление нашего главного удара останется неприкрытым. Основная надежда на мересанцев, остальные лишь расчищают им путь. Это ясно?

– Ясно, адмирал, – сказал в свою очередь Санин Бол, когда с него потребовали ответа.

– Однако, – заострил внимание Зам Там Хе, – это не значит, что у атаки на Рай нет других целей. Крейсеры будут идти на подмогу час-два. За это время следует расправиться с райскими сторожевыми катерами и нанести максимальный урон космопортам, верфям и заводам. Нам нужно гарантированно вывести Рай из войны, насовсем. Если мы прихлопнем Рай и поставим на колени Землю, то и Тсета перестанет воевать – как бы ни хотелось тсетианам наложить лапу на Нлакис, без союзников им не справиться, а вести войну, которую не можешь выиграть, нелогично. Наши координаторы договорились, что позволят Тсете сдать назад, не потеряв лицо. А за обиды мы взыщем с Земли и Рая!

Настроение у Йозефа было… сказать, что хреновое – ничего не сказать. Больше всего ему хотелось засадить по «Анакину Скайуокеру» из всех орудий, пока у того еще не полностью подключены дефлекторы, и сказать главнокомандующему, что так и было. Узнай о таком странном желании земного капитана гъдеане или чфеварцы – то-то обрадовались бы! Это его и останавливало. Да еще то, что на «Вейдере» полно нормальных людей, которые ни в чем не виноваты.

Романтический ужин обернулся катастрофой. Даже недипломатичная Марта так по нему не проезжалась. А главное – за что? Ведь ничего же не сделал. Угостил даму тушеным цыпленком, горячим пирогом с корицей и шампанским. Не бить же за это морду? Сказал пару комплиментов – ну, может, не слишком умелых, так он же не профессор филологии. А потом намекнул на приятное занятие, которым можно было бы закончить вечер, раз уж так удачно сложилось, что Вася – не мужчина. Ну почему? В смысле – что здесь такого оскорбительного? В конце концов, могла отказать цивилизованно: мол, сожалею, но это не входит в мои планы. Он вовсе не мнил себя неотразимым и понял бы, нет так нет. А она…

– То, что я не мужчина, – холодно процедила Вася, – еще не значит, что всякий мужчина может этим воспользоваться. Я командир корабля, а не мамка космического борделя!

– Я ничего такого не имел в виду, – торопливо проговорил Йозеф. – Мы оба капитаны, делаем одно дело. Почему бы нам немного не скрасить наши деловые отноше…

– По-моему, вы слишком зарвались, капитан Гржельчик! Думаете, оттого, что вы пришли мне на помощь, я растекусь перед вами лужицей? Вы были обязаны это сделать согласно присяге! Я вам ничего не должна, и нечего держать меня за сладкую идиотку!

– Вася, я не думал ничего подобного. Просто вы мне давно нравитесь, и…

– И у вас потекли слюни и зачесались яйца? – Вася презрительно фыркнула. – Да вы просто кретин, думающий не головой, а…

Йозеф сглотнул. За что?

– Подавитесь своим ужином, Гржельчик, – она скомкала салфетку, отшвырнула ее, встала и направилась к двери. – И своей спермой заодно.

Он вспыхнул.

– Черт, Василиса! – он подхватил свои костыли и неловко заковылял за ней. – Ну, извините! Вы не так поняли.

– Да ну? – язвительно переспросила она, обернувшись. – Или вы к кому-то другому обращались? Может, вот к этому солдату? – она мотнула головой в сторону Вилиса, прохлаждающегося в коридоре. – Не знала, что вы гей, Гржельчик. Впрочем, конечно: с вашей озабоченностью, да месяцами на корабле в компании мужиков…

– Не говорите ерунды! – взорвался Гржельчик.

И получил в нос. Не хлипкую пощечину, которую залепила бы обиженная девушка, а полноценный удар, отработанный на тренировках еще во времена учебы. Вася не старалась специально развивать мускулатуру, какой-нибудь десантник на ее месте впечатал бы носовой хрящ в мозг, после чего труп пролетел бы еще метров пять до ближайшей стены и сполз по ней, художественно пятная кровью и мозгами. Но Йозефу хватило. В носу хрустнуло, в глазах потемнело. Он пошатнулся, уронил костыль и загремел на пол, подвернув ногу в гипсе.

– Похотливый извращенец, неуклюжий урод, да еще и грубиян! – припечатала она напоследок, плюнула и зашагала прочь.

Сцепив зубы, Йозеф старался не стонать от боли и не ругаться, чтобы не уронить остатки достоинства. Наверное, зря – какая разница, стонать или не стонать, после того как Вася потопталась по его достоинству вдоль и поперек? Добро бы еще один на один, так ведь в коридоре были люди, и не только Вилис.

Дико болел нос, Йозеф старался дышать ртом, периодически сглатывая кровь – прямо как вампир какой-нибудь. Гипсовая нога, на которую он упал, болела еще сильнее. Кажется, гипс треснул. А ручка костыля при неудачном падении воткнулась в бок, и теперь там разливался кровоподтек, и жутко ныла селезенка. Но все это было сущей ерундой по сравнению с ужасной болью, разрывающей душу. Внутри все жглось огнем, кололось иглами и плакало. Он прислонился спиной к стене и, одеревеневшей рукой смахивая выступающие от боли слезы, другой потянулся за пистолетом. Покончить разом с болью, обидой и позором…

– Эй, кэп, вы чего? – сильная рука десантника легко отобрала у него пистолет. – Пойдемте-ка в медблок.

Идти он не мог, даже на костылях. Вилис побежал за носилками или коляской, Бадма остался рядом, хлопотал, постарался усадить удобнее – да что толку, если эта боль не физическая?

– Что случилось? – спросила Клара, и пришлось ей рассказать. Какая уже разница? Знает Вилис – скоро узнают все.

Она собирала Йозефу нос из осколков, задумавшись о чем-то своем. Об Аддарекхе. Он ко мне тоже со всей душой, думала она, а я его все время обижала. А теперь он ушел навсегда, и как же без него пусто!

Накачанный обезболивающим, Йозеф лежал в своей каюте и горько жалел, что не может напиться: Клара специально убрала все спиртное из его досягаемости. Оставалось лежать и плакать, благо никто его не видел. Ремонт на «Вейдере» не прерывался: мало ли чего ему в сердцах хочется, мощь Земли складывается из всех крейсеров, и «Дарт Вейдер» должен быть в строю. Его желания ничего не значат. И сам он ничего не значит. Корабль и без него не пропадет: куча помощников, все свое дело знают. Он пытался снова поискать пистолет, но не нашел. Спрятали, видать.

А потом приперся Дьёрдь Галаци. Ясное дело, прослышал от Вилиса, как эта курва его костерила. Похотливый извращенец, гей, да к тому же грубиян… Но епископ, на удивление, не стал читать ему мораль. Заговорил совсем о другом: о Боге, об испытаниях, что посылает Он своим верным сынам и дочерям… И вроде бы Йозеф сто раз это слышал, но как-то незаметно втянулся в беседу, разговорился. Оглянуться не успел, как выложил епископу всю эту историю с Васей. И боль свою выложил: ну, что он сделал не так? Все так, согласился Галаци. Но строго барышню не суди: может, она демонами одержима. Всякое бывает, особенно так далеко от Земли. И на Земле, знаешь, случается… А себя не вини и позора не бойся. Ты капитаном назначен не за то, что тебе девки под ноги стелются, не за это тебя люди уважают, вот и нечего падать духом. Поболтал и свалил. И как-то полегче стало. Не то чтобы совсем, взорвать «Анакин Скайуокер» к чертям собачьим по-прежнему хотелось в глубине души, но сводить счеты с жизнью Йозеф раздумал. Не доставит он Васе такого удовольствия!

Он сидел в рубке с чашкой чая – кофе Клара почему-то запретила – и изучающе разглядывал «Анакин Скайуокер» на экранах обзора, прикидывая, куда лучше всего было бы влупить, чтобы погубить как можно меньше народу, но чтобы капитан погиб обязательно. Цель номер раз – центральная рубка. А если она в резервной? Значит, номер два – резервная. Номер три – капитанская каюта. Знать бы, где она на «Вейдере». Логично рассуждая, это должно быть максимально комфортабельное помещение, к тому же недалеко от рубки. Руководствуясь планировкой собственного крейсера, он наметил еще несколько потенциальных целей. Нет, он не собирался на самом деле их поражать. Но помечтать-то можно!

Из мечтаний его выдернул резкий сигнал тревоги. Бабаев, сидевший за пультом, выронил кроссворд, который разгадывал.

– Восемь проколов, – сообщил отдел наблюдения и стал занудно перечислять сектора. Точечки тут же появлялись на экранах.

Бабаев, не дожидаясь команды, вывел силовую установку на режим боя, стал включать ускорители для прогрева. Негромко загудели дефлекторы.

– Всем занять места согласно боевому расписанию, – приказал Гржельчик по громкой связи.

– Типы кораблей опознаны, – доложили наблюдатели. – Четыре чфеварских драккара, четыре эсминца Гъде.

– Не сказать, чтоб неожиданно, – проворчал Йозеф. – Связь! Отправить стандартный рапорт об атаке главнокомандующему по ква-девайсу.

В рубку вбежал Принц. Быстро влез в кресло рядом с Бабаевым, пристегнулся. Правильно, слегка скривился Гржельчик. Не ему же, одурманенному лекарствами, садиться за пульт страховать Бабая. Федотыч и Футболист сейчас занимают места в другой рубке. И все, ни одного запасного пилота.

– Ответ с Земли, – донесся голос дежурного связиста. – Рапорт принят. Резервных крейсеров нет, справляйтесь сами.

– Как это – нет? – изумился Принц. Пронзительно-синие глаза стали большими-большими. – У Земли двадцать три крейсера! Даже если семь повреждены…

– Мать твою! – выругался Гржельчик. – Свою мать спроси, математик хренов!

Куда они дели весь резерв? Ему тоже было интересно. Или задница, в которую он попал с еле копошащимся «Вейдером», в данный момент не самая глубокая и дурнопахнущая?

Радуга пропала с экранов, и в левом нижнем углу засветился маленький молочно-кровавый шарик, а сзади – яркий красный диск звезды. И – адмирал Зам Там Хе моргнул – две цели.

– В секторе два чужих корабля.

А то он не заметил! Их видно невооруженным глазом. Сторожевые катера, наверное. Эскадра легко размечет эти легкие кораблики.

– Тип кораблей опознан. ГС-крейсеры Земли.

Безликие Боги! Откуда здесь два крейсера Земли?

Санин Бол рассматривал со своей позиции силуэт крейсера без особого страха. Адмирал предупреждал, что крейсер на орбите Рая, атакованный шнурогрызками, небоеспособен. После выполнения основной задачи можно над ним поглумиться, вволю пострелять по безответной мишени. Или захватить, отловить шнурогрызок, перебить команду, а капитана-неудачника привезти на Гъде и заставить склонить колени перед королем Имитом. Или, скажем…

«Оранжевый» Санина Бола сместился из точки перехода, и мысль пропала, не оформившись. Там, за крейсером, был еще один. Дерьмо! Судя по излучению двигателей, они оба на ходу.

Санин Бол занервничал. Он помнил бой с «Ийоном Тихим». Идея драться с двумя крейсерами разом совсем не нравилась капитану.

– Что за дерьмо? Это подстава!

Зам Там Хе возник на экране связи.

– Без паники! Они нас не ждали. Атакуем!

«Оранжевый» не успел выстрелить, крейсер ударил первым – как раз по нему, оказавшемуся на острие атаки по диспозиции, выстроенной чфеварским адмиралом. Щиты завизжали. Корабль затрясся, с чудовищным скрипом отвалилась надстройка, по которой пришелся удар. Санин Бол вильнул с курса, уходя от следующего выстрела. Корабли сближались, и он, узнав бортовые надписи, пробормотал ругательство сквозь стиснутые зубы.

– Левен, видишь его? – обратился он к капитану «Синего». – Это «Ийон Тихий».

Кор Левен помянул в ответ сортир, паля из носовых батарей.

– Кто второй, Бол?

– Не знаю, – «Оранжевый» был вынужден метнуться в другую сторону, чтобы уклониться от ионного потока. – И знать бы не хотел!

Забили турболазеры двух драккаров. Одно попадание, второе… Дефлекторы крейсеров держат, провалиться им в канализацию.

– Рассредоточиться! – приказал Зам Там Хе. – Эсминцам – подавлять огонь землян. Драккары идут на прорыв.

– Гады! – Санин Бол отключил микрофон. – Кидают нас крейсерам, а сами…

Что бы ни замыслили чфеварцы, им это не удалось. Два крейсера разошлись, охватывая каждый свой сектор и не переставая стрелять. Эсминцы лавировали, стараясь поразить вроде бы такую хорошую, крупную цель, но попробуй в нее попади, когда небо кувыркается туда-сюда. «Ийон Тихий» сосредоточил огонь на драккарах, и гъдеане получили маленькую передышку: второй крейсер стрелял реже, то ли экономил, то ли не все орудия работали.

– Да у него какие-то неполадки, – осенило Кора Левена. – Бол, гляди, он маневрирует всего на четырех ускорителях!

– Неполадки? – прорычал Санин Бол, вытирая кровь с лица, которым только что впечатался в пульт от попадания. Взрывающийся ускоритель едва успели сбросить. – Нам обещали, что здесь будет мертвый крейсер! И один!

Двигался землянин довольно ловко, не сразу и заметишь, что включаются всего четыре ускорителя. Пилот хороший. Но даже гениальный пилот не в состоянии добавить тяги волевым усилием. Вот на этом и сыграть. Эсминцы закрутились вокруг крейсера, стараясь, чтобы повороты землянина не успевали за их перемещениями, и лупя залпами. Тактика имела успех: вспыхнул правый модуль, посыпались, как спичечные домики, конструкции надстроек. «Розовый», торжествуя, неудачно подставился, и струя плазмы угодила ему в центральный отсек. Вспыхнула маленьким солнышком силовая установка. Три оставшихся эсминца рефлекторно прянули прочь от крейсера, не переставая маневрировать.

Зам Там Хе был в полном замешательстве. Четыре драккара не могли пройти один крейсер. Вот оно, пространство: обходи с любой стороны, маневрируй, как душеньке угодно. Ан нет, маневрировать ты можешь только так, как позволяют тебе лазеры противника. Одному из драккаров удалось повредить землянину ускоритель, но тот словно и не заметил. Проклятый крейсер был повсюду, а драккары метались, словно шерстяные феххи в загоне. Вот у одного просел дефлектор, у второго… Мелкие повреждения накапливаются, падает маневренность, и ты уже не можешь увернуться от несущих смерть лучей…

«Райская молния» вышла из стратосферы в тот самый момент, когда взорвалась силовая установка эсминца. Вспышку было видно издалека: на темном фоне экрана загорелась крошечная звездочка.

– Опаньки, – сказал Ххнн. – Что это еще за триста могильных червей?

Словно отзываясь, заговорил аналитический отдел:

– У периметра идет бой. Восемь объектов с работающими двигателями, большая плотность лазерного излучения.

Курс «Райской молнии» лежал в другую сторону. На борту груз и пассажиры, корабль ждут на Нлакисе. Но Ххнн был военным. Идти своей дорогой, когда в системе кто-то с кем-то сражается? И не просто выясняют свои отношения на чужой территории. Ххнн готов был собственную почку поставить на то, что это враг пытается продавить тех, кто защищает Рай.

– Боевая тревога, – распорядился он. – Идем к объектам.

Мучительно долго тянулись минуты. Корабль разгонялся с дикой перегрузкой, Ххнн жал из двигателей все, что можно, гравикомпенсаторы верещали на грани отказа.

– Семь объектов, – сообщили аналитики.

Кого-то уничтожили. Кого? Свой или чужой? Сражение приближалось. Ххнн различил вспышки лазеров и свечение ускорителей на экранах.

– Тип кораблей опознан. Два земных крейсера, три гъдеанских эсминца, два чфеварских драккара.

– Приготовиться, – объявил Ххнн. – Пассажирам – занять свои места и зафиксироваться. Стрелки – огонь по драккарам и эсминцам сразу после выхода на дистанцию поражения.

– Не злоупотребляй дефлекторами, – бросил Бабай Принцу. – Давай батареям выстрелить. Слишком толстый щит не пропустит излучение наших лазеров.

Фархад кивнул. Они работали в паре. Может, если бы за пультом сидел сам Гржельчик, драккаров стало бы меньше. Но Гржельчик молчал. Если бы да кабы…

– Приближается корабль.

Это что за новости? Сообщения о проколе не было.

– Корабль идет со стороны планеты. Тип опознан, райский ГС-линкор.

– «Молния»! – воскликнул Гржельчик, немного подавшись вперед.

Да, это была она. Линкор стремительно надвигался, тормозя форсажем носовых ускорителей и стреляя по драккарам, которых удерживал «Ийон». Бабах! – разлетелся на куски один из них, попав меж двух огней. Не загорелся, даже часть орудий уцелела, но никто уже из них не стрелял. То ли стрелков контузило, то ли разгерметизация. Второй драккар дернулся влево, вправо – не выйдет, «Молния» резко сманеврировала, челюсти захлопнулись, и началось переваривание. Серией залпов «Молния» снесла щиты, а «Ийон» вскрыл обшивку чфеварца, из вспоротого брюха забурлил воздух…

Эсминцы били по неуклюжему крейсеру, а он все не подыхал. Огрызался в ответ, нанося одно повреждение за другим. Силы казались равными, но тут Кор Левен уронил фразу, прозвучавшую не то буднично, не то обреченно:

– Драккары кончились.

Санин Бол кинул взгляд в ту сторону и обмер. «Ийон Тихий» разворачивался к эсминцам, а чуть правее заходил в атаку райский линкор.

– Это «Райская молния», – внезапно севшим голосом проговорил Санин Бол. – Дерьмо, это же проклятая «Молния».

«Молния» пугала гъдеанина даже больше «Ийона». С «Ийоном Тихим» все ясно: крейсер есть крейсер, против лома нет приема. Но «Райская молния» – корабль такого же класса, как эсминец. В ее живучести, удачливости, в ее боевых успехах чудилось нечто мистическое, необъяснимое рационально. Почему-то, увидев «Молнию», Санин Бол почувствовал, что глядит в глаза смерти.

– Уходим! – крикнул он.

Других капитанов не надо было уговаривать. Три эсминца, бросив кружить над потрепанным крейсером, рванули вдаль, сияя ускорителями. Из пущенных следом залпов цель нашел один. Работающие ускорители «Оранжевого» взорвались, затем сдетонировали хранилища топлива, и объятия смерти настигли Санина Бола и весь его экипаж.

«Синий» и «Черный» ушли в ГС-переход. Двум кораблям из восьми все же удалось спастись в этой операции, где ничто не предвещало поражения.

Да, Хайнрих Шварц был не самым приятным в общении человеком. Но за это его командование и ценило. С кем ему общаться у периметра? Не с великосветскими дамами, а с чужаками и с врагами. А для врагов стиль общения капитана Шварца – самое то, что доктор прописал. И Ларс Максимилиансен смотрел сквозь пальцы на выходки командира «Песца», по совместительству коменданта орбитальной станции периметра. Нахамил дипломатам – ничего. Изрисовал свой корабль мерзкой порнографией – ладно. Задолбал собственных солдат бесконечными учебными тревогами – ну, на то и служба. Напугал залетного купца до икоты – так для того он там и поставлен, чтоб чужие боялись.

С появлением четырех неисправных крейсеров на станции стало людно. Скучающий персонал бодро взялся за ремонт – попробовали бы они у герра Шварца проявить недостаточный энтузиазм! А сам Шварц принялся изводить несчастных капитанов. К рядовым членам экипажей он не цеплялся – мелковато и неинтересно, простой рабочий или там связист начальника всяко не пошлет, поскромничает. А вот капитаны – вроде бы ему ровня, даже круче, ГС-летчики, – скрипящие зубами оттого, что послать и хочется, и колется… Это да, это тешит самолюбие. Слегка огорчало Шварца лишь одно. Эти несчастные – свои, и надо знать меру, иначе главнокомандующий может перестать мириться с некоторыми чертами его характера. Хайнрих мечтал о враге. Пару месяцев назад ему показалось, что небо вняло его мольбам и послало ему Мрланка Селдхреди. Черта с два: на обратном пути проклятый Мрланк обернулся другом. Причем – совершенно неожиданно – раскусил Хайнриха, добрался до его мягкого сердца, прикрытого шипами, зацепился там. Может, вампир потому его понял, что он и сам такой? Циничный ублюдок, готовый отдать все ради своей родины.

Мечты сбываются. Всегда не так, не в то время и не таким образом, но сбываются – таково свойство реальности. Шварц получил своего врага. Девять линкоров Мересань вывалилось из вакуума в окрестностях станции.

Домечтался, ёшкин бультерьер.

– Сообщить на Землю, – отрывисто кинул он, усаживаясь в пилотское кресло.

Самый малый – сторожевики «Песец» и «Михалыч» медленно отделяются от стыковочных узлов станции. А затем форсаж, и громадные корабли превращаются в точки, движущиеся навстречу атакующим.

Захватить орбитальную станцию для девяти ГС-кораблей – не столь уж сложная задача. Так полагал адмирал т’Лехин, вызвавшись командовать на главном направлении удара союзной группировки. Уверенность изменила ему лишь тогда, когда между ним и станцией нарисовались два натуральных монстра. Если ГС-крейсеры были злом, хорошо известным Галактике, то сторожевые катера Земли т’Лехин до сих пор видел только на картинках и схемах. И эти схемы не передавали и двенадцатой доли того, что предстало его взору.

Монстры, словно в издевку называемые несолидным словом «катера», ощетинились батареями, ракетными направляющими, жерлами ионных пушек и уж вовсе экзотическими конструкциями, в которых т’Лехин по описанию признал антивещественные дезинтеграторы – тяжелое, громоздкое и дорогое оружие. Нормальные миры, если и имеют таковое, не ставят его на корабли, а монтируют стационарно на каком-нибудь естественном спутнике. Но это же Земля!

Само по себе лицезрение этого арсенала могло вышибить из седла психологически неподготовленного человека. Мересанский адмирал, впрочем, был не из таких. Он не привык тушеваться при виде противника, даже хорошо вооруженного. Но корабли землян приближались, и на первом из них адмирал разглядел надписи и рисунки, поколебавшие его душевное равновесие. Надписи были выполнены по-хантски – видимо, чтобы противник с гарантией прочел – и не то чтобы имели угрожающее содержание… Просто голова начинала кипеть и лопаться в тщетном стремлении постичь их изощренный смысл, и явно сдвинутые пути мышления их автора влекли за собой в пучину безумия.

Любовь к ярким надписям Хайнрих Шварц пронес через всю жизнь, с самого детства. Когда-то он обклеивал свой велик, потом – автомобиль. Ныне он имел в подчинении не один десяток людей, которые по его приказу ползали в скафандрах по поверхности корабля, тщательно вырисовывая многометровые буквы и картины. При всей своей тяге к оригинальности Шварц оставался верен классике: борта и корму сторожевика украшали вечно актуальные «Не уверен – не обгоняй», «Тормоза придумал трус», «Вырасту – стану ГС-крейсером». Площадь поверхности сторожевика была немалой, поэтому там уместились и сакраментальные заборные копирайты: «Осторожно, окрашено», «Терминатор жив» и, конечно же, «Пенис». Чтобы усилить эффект, теряющийся при переводе на хантский, Шварц распорядился написать «Большой пенис», и надпись слегка напоминала рекламу пластической хирургии. Все эти изречения, милые сердцу Шварца и тешащие его ностальгию, приводили нормального инопланетянина, привыкшего к тому, что всякая надпись на борту несет важную информацию, в ступор, если тот делал хоть малейшую попытку понять, что сие значит и какое отношение имеет собственно к предмету, на коем начертано. Кстати, немалую роль в становлении уважения Шварца к Мрланку сыграло в свое время то, что шитанн на эти надписи откровенно наплевал, вникнуть не пытался и принял как данность: вот Шварц, вот его пепелац, а вот некие ритуальные письмена, ему присущие, и черви с ними.

Недавно Шварц, специально для тех, кто пройдет первый контур этой ментальной ловушки (например, не умея читать), организовал второй, подойдя к делу вдумчиво и с фантазией. Теперь с определенного ракурса безобидные, на первый взгляд, изображения на надстройках, налагаясь друг на друга, создавали картину противоестественного полового акта, учиняемого землянином во флотской форме, очень похожим на Шварца, над инопланетянином. В качестве инопланетянина сгоряча и по многолетней привычке был выбран шитанн. Тут Шварц признавал, что промахнулся, но исправлять рисунок было поздно: работа непростая и долгая. Уж что предстало взору мересанцев, то предстало.

Т’Лехин попал по полной программе. Пока он вчитывался в разрывающие мозг надписи – и тем же самым, по-видимому, были заняты капитаны, пилоты, стрелки, наблюдатели и аналитики на всех кораблях, – «Михалыч» выдвинулся вперед и пальнул несколько раз из дезинтегратора. Только тогда, потеряв три из девяти кораблей, мересанцы очнулись, лихорадочно перестроились и начали стрельбу. Ну что же, Шварц и не рассчитывал прихлопнуть всех в первые секунды.

Завязался бой. Лазер скользнул по боку, и краска потекла, одна из надписей расплылась. Настроение у т’Лехина поднялось: значит, вредоносную каббалистическую магию можно уничтожить! Еще один залп достал пушку противника, зеленое пламя заплясало на корабельной броне, выжигая другую надпись. Адмирал воспрял духом и поверил в свои силы.

– «Первый», «Третий», «Пятый» – в обход этих гробов и к станции! – приказал он. – Мы свяжем их боем, а ваша задача – взять под контроль и отключить блокирующую сеть.

Мересанские линкоры быстры. Три корабля скользнули в разные стороны и понеслись к орбитальной станции. Монстры не успели среагировать. Адмирал усмехнулся: неповоротливость этих тихоходов станет фатальной для их системы! Без прикрытия сторожевиков станция беззащитна.

Хайнрих Шварц тоже ухмылялся. Мересанцы еще не знали, что за сюрприз ждет их у станции. Четыре пришвартованных ГС-крейсера! Двигаться они, может, и не в состоянии, зато цепи управления орудиями восстановлены почти полностью.

– Отлично, – резюмировал он. – Поворот сорок градусов и обратно.

Сторожевик повернулся, и у т’Лехина вырвалось не то междометие, не то краткий стон. Это сработала вторая ловушка для разума.

– Это то, о чем я думаю? – потрясенно спросил кто-то из наблюдателей.

Корпус пошел обратно, и картинка снова промелькнула перед глазами. Пилот непроизвольно подал линкор следом, стремясь рассмотреть. Шварц довольно хмыкнул и сделал знак: мало-помалу вглубь системы. Три корабля потянулись за «Песцом», словно зачарованные. Картина неистовой любви между землянином и шитанн была одновременно отвратительна и притягательна: сжав пальцы в знаке, отгоняющем зло, мересанцы не могли оторвать взгляды. На родине не то что изображения, даже мысли о подобном запрещались. Губы шептали благочестивые каноны, а глаза жадно впитывали подробности невозможного соития.

Если первый контур действовал на всех инопланетян примерно одинаково, то второй, напротив – на всех по-разному. Шварц успел поэкспериментировать на торговцах из различных миров. Некоторые впадали в ярость, другие заливались краской и не смели поднять глаз, кто-то испытывал возбуждение, а иные давили позывы к тошноте. Но равнодушным не оставался никто. Мересанцы были загипнотизированы. Шварц поставил воображаемую галочку в мысленной записной книжке и велел останавливаться. Хватит, теперь линкоры вошли в зону действия блокирующей сети и никуда не денутся.

– Огонь!

«Песец» развернулся свежими батареями к врагу. Завораживающая картина мигнула и исчезла.

– Электрическая сила! – грязно выругался т’Лехин.

Один из линкоров не успел дать энергию на дефлекторы и рассыпался мириадами искр.

– Адмирал, – вышел на связь один из капитанов той группы, что ушла к станции; на лице его отражалась паника, – здесь четыре ГС-крейсера! Четыре!

Лицо т’Лехина исказилось.

– Быстро уходите оттуда! Здесь все – сплошная засада!

Экран связи внезапно залило белым, и изображение исчезло. Адмирал прошипел проклятие.

– Связь с «Третьим» и «Пятым»! Срочно отозвать их! Им не выстоять против четырех крейсеров.

– Их нет в эфире, – скорбно ответил связист.

Корабль затрясло. Сторожевики, получив со станции сообщение о том, что все в порядке, стали развлекаться, долбя по линкорам по касательной и срубая внешнее оборудование.

– ГС-переход, быстро!

Короткий всплеск радуги – и неожиданные волны пламени, чуть не прожегшие щиты. Пилот резко рванул рычаг, гася ГС-привод.

– Что за проклятье?

На экране замигал значок вызова. Т’Лехину показалось, что он знает, кто это.

– Ответьте, – буркнул он связисту.

Перед ним возникла скалящаяся бритая башка. Землянину было весело.

– Куда это вы намылились, мать вашу в печень? Вы в зоне действия блокирующей сети. Стойте и не рыпайтесь, животные поиметые, мы с коллегой поспорили, кто первый снесет вам все надстройки.

– Не стреляйте, – выдавил т’Лехин. – Мы сдаемся.

– А оно нам надо? – зевнул землянин. – У нас и без вас тесно. На кой горький корень мне мересанцы? Предпочитаю шитанн, – он гнусно ухмыльнулся.

Адмирал стиснул зубы.

– Я – адмирал т’Лехин, – он знал себе цену. – Я обладаю большим влиянием на родине. Если вы сохраните жизни мне и моей команде…

– Это у себя на родине ты шишка, а здесь ты никто, – снова скучающий зевок. – Здесь хозяин я, Хайнрих Шварц, командир сторожевого крейсера «Белая полярная лисичка, которая приходит к неудачникам в ключевые моменты жизни».

– Как? – несчастно переспросил т’Лехин.

– Уши мой или память тренируй, пискля. К тебе лисичка уже пришла, мересанец. Ладно, я сегодня добрый. Тот, второй корабль тоже сдается?

– Да, – хмуро ответил он.

– Если ты, мать твою, и впрямь хочешь, чтоб тебе оставили жизнь, советую меня не злить. Обращаться ко мне кротко и вежливо, называть «господин Шварц», – он криво усмехнулся. – Возможны варианты: «мой господин», «хозяин»… Ясно тебе, дебил?

Т’Лехин заскрипел зубами, но постарался ответить максимально кротко и вежливо:

– Да, господин Шварц.

– Парочка ускорителей у тебя осталась? Шлепай тогда малым ходом к станции, там разберемся. И второму скажи.

– Он не «Второй», господин Шварц. Он «Четвертый».

– Да насрать, – равнодушно отозвался тот. – Хоть тридцать восьмой с половиной минус корень из трех, так его и разэтак.

Шварц отключился. Он ощущал что-то вроде разочарования. Враг казался таким грозным, таким многочисленным… Он и не думал, что справится с мересанцами без поддержки. Нервно гадал поначалу: а успеет ли подойти резерв? Он готовился биться на пределе сил, выжимать последние крохи из ресурса орудий, костьми лечь, чтобы не пропустить вражеские линкоры. А в итоге – пшик. Нет, он был рад победе, но чтобы получить удовольствие от драки, надо как минимум подраться…

Это все надписи. Кто бы мог подумать, что мересанцы окажутся такими впечатлительными? Их буквально заворожило. А объемное произведение художественного искусства вовсе лишило воли. Шварц хмыкнул, в нем проснулось чувство гордости за свою оригинальную идею дизайна. Хорошее настроение стало возвращаться. Так он в рапорте и напишет: мол, благодаря качественно продуманной и организованной массированной психологической атаке…

Замигал вызов.

– Периметр, держитесь! К вам идут два ГС-крейсера резерва.

Шварц окинул станцию взглядом и понял, что еще паре крейсеров просто не хватит места.

– Вы что, охренели? – рявкнул он. – У меня шесть ГС-лоханок на станции висят, протолкнуться негде, на хрен еще вы мне тут сдались?

Секундное замешательство.

– Но мы идем на помощь.

– На какую, блин, помощь? Я разве просил о помощи? Я просто доложил о нападении на периметр. Семь мересанских линкоров уничтожено, два повреждены и взяты в плен, с нашей стороны потерь нет. Периметр не нарушен, сторожевая сеть функционирует.

– Вы отразили атаку девяти линкоров? – недоверчиво произнес собеседник. – Без потерь? Вы там, часом, с ума не сошли?

– Я по жизни сумасшедший, – доверительно сообщил Шварц. – Но на службе это сказывается самым положительным образом. Откуда бы вы ни шли – возвращайтесь, не тратьте топливо. Кроме шуток, тут такое столпотворение, что мне с вами даже выпить негде!

Отбились, с облегчением подумал Йозеф. Повреждения не смертельны. Горящий модуль на «Вейдере» заливали огнетушители. Выстояли. Все обошлось.

Он бросил взгляд на «Райскую молнию». Отремонтированная, во всей красе. Не так давно Йозеф загадывал, чтоб не пришлось встретиться с ней в бою. Встретились-таки. На одной стороне.

– Связь, – приказал он и бодро заорал: – Эй, Мрланк! Чего отмалчиваешься, зазнался? Дуй ко мне в гости, у докторши спирт попросим!

Видео немного запоздало по отношению к аудиоканалу, как обычно. Экран пошел полосами, затем прояснился, и на нем возникло изображение старпома с косичкой-баранкой.

– Ххнн Трагг, – представился он неловко. – Капитан ГС-линкора «Райская молния».

– Как это? – опешил Гржельчик. – А где Мрланк?

Бывший старпом отвел глаза.

– Нет больше Мрланка.

С губ сорвалось растерянное ругательство. Как же так? Йозеф все это время не переставал надеяться, что вампир выкарабкается из депрессии, что ему хватит воли к жизни. Он ведь уже начал оживать!

– Давно он умер? – спросил Гржельчик, помолчав.

– Погиб в бою, – уточнил старпом. Нет, теперь капитан.

Вот же вилы! – Еще тогда, на обратном пути к Раю.

– Он погиб, а «Молния» цела?

Ххнн снова опустил взгляд.

– Долгая история.

Йозеф решительно махнул рукой и повторил приглашение:

– Слушай, Хрен, заходи на «Ийон». Такие истории надо глаза в глаза рассказывать, да обязательно под крепкий алкогольный напиток.

– Я не пью, – возразил Ххнн.

– Ну, так я выпью. Что за помин души без выпивки?

– И еще… меня зовут Ххнн.

Йозеф фыркнул.

– Я это ни за что не выговорю. А заниматься с логопедом стар уже. Придешь?

Ххнн вымученно улыбнулся и кивнул.

– Если подождешь немного. Сейчас вправлю мозги облевавшимся пассажирам и соберусь. Гржельчик, – он нерешительно поколебался, – у тебя гречка есть?

– Как не быть? – усмехнулся Йозеф. – Этого добра в каждом рейде вагон и маленькая тележка. Тащи реттихи и бьярц. И что там у тебя еще завалялось.

– Отбой тревоги, – бросила Василиса и откинулась на спинку кресла, убрав руки с пульта. – Доклад о состоянии всех систем.

Они победили. Поле боя осталось за крейсерами, из восьми врагов ушли лишь двое. Напряжение отпустило, и расслабленные ладони слегка дрожали. Отходняк. Лицо Васи было спокойно, но нет смысла врать самой себе: все могло кончиться плохо.

Она вполуха слушала рапорты. Пожар в правом модуле локализован и в течение часа будет потушен. Потеряно несколько орудий, три ускорителя по правому борту, кое-какое внешнее оборудование. Могло бы быть хуже. Было бы гораздо хуже, если бы «Ийон Тихий» не находился рядом. Он прикрывал медлительный «Анакин Скайуокер», пока мог, взял на себя половину врагов, самую опасную их половину, увел в сторону быстрые подвижные драккары и там вместе с «Райской молнией» перестрелял их. А потом они вернулись и разогнали эсминцы, кружащие, как стервятники, над крейсером-инвалидом – гъдеане, почуяв слабину «Вейдера», сами не ушли бы. У Васи в жизни было несколько дней рождения, и сегодня случился еще один. Если бы не Гржельчик, сейчас на месте «Вейдера» клубилась бы пыль, а на далекой Земле мать заказывала бы молитву за упокой беспутной дочери. Мать с самого начала не одобряла ее профессию. Однажды кинула: «Если тебя так тянет к космосу, лучше бы работала проституткой в космопорту!» Н-да, в проституток редко палят из боевых лазеров.

Мать, конечно, не думала, что говорит. И она, Вася, по всему видать, в нее пошла. Что она наговорила Гржельчику, прости Господи? Аж вспомнить страшно. Зачем она это сделала? Она точно помнила, что не хотела его обидеть. Наоборот, была благодарна за шнурогрызок и за то, что согласился помочь с ремонтом. Может, не настолько благодарна, чтобы тут же лечь в постель, но вряд ли стоило спускать на мужика всех собак. Ну, поторопился немного… Она сама не понимала, что на нее нашло. Прямо наваждение какое-то. Словно не она это была, а какая-то другая Вася, злая, язвительная и совсем на нее не похожая. Терзаясь сомнениями, она спросила у епископа Гурского, правильно ли поступила. Конечно, правильно, поддержал ее святой отец. Ты достойно отринула грех прелюбодеяния и посрамила соблазнителя. Но почему-то душа ее не успокоилась. Лишь возникло понимание, что впредь она не станет обращаться к епископу за советами.

Надо извиниться перед Гржельчиком. И повод есть: бой закончен, время отдать друг другу должное, подвести итоги, принять какие-то решения. Василиса приказала готовить бот. И надела кружевное белье, чисто на всякий случай.

Гржельчик выпивал с каким-то вампиром. Пил даже не приличную водку, а медицинский спирт. У Василисы это вызвало безотчетное раздражение. Мало того что пьяница, еще и пьет что попало с кем попало!

– Вот так все и было, – произнес вампир, заканчивая какой-то рассказ, хмуро поднес к губам стопку и выпил, поморщившись.

Он не обратил на вошедшую никакого внимания, и это ее взбесило. Ну и что же, что он сидит к ней спиной! Это не оправдание.

– Что вам тут надо, Ткаченко? – ледяным тоном спросил Гржельчик.

Вампир обернулся и, расплывшись в улыбке, встал, предлагая ей стул. Она презрительно фыркнула и демонстративно обошла его.

– Послушайте, Йозеф, – ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы сосредоточиться на цели своего прихода. – Я… слегка погорячилась. Но и вы были хороши, – ох, не так она хотела сказать, но что сказано, то сказано. – Если бы вы не повели себя, как полный болван, то и я бы…

Господи, что я несу! Лоб Васи покрылся холодным потом. А лицо Гржельчика – пунцовыми пятнами.

– Кто вам дал право расхаживать по моему кораблю, как у себя дома, и вмешиваться в чужой разговор, Ткаченко? Я вас сюда не приглашал. Я занят, если не заметно.

– Заняты? – передразнила она. – Чем? Пьянством? Вы еще и алкаш, Гржельчик. Немудрено, что жена от вас ушла!

О Боже! Про жену-то зачем ляпнула?

Гржельчик побагровел до кончиков ушей, из носа поползла красная струйка.

– Убирайтесь к черту, – прохрипел он.

– Подождите, – она попыталась взять себя в руки и начать снова. – Давайте поговорим, как взрослые люди. Я хочу просто… – она запнулась, внезапно забыв, что собиралась сказать.

– Хотите просто поиздеваться, да? – процедил Гржельчик. – Издевайтесь над своей командой, если она вам позволяет!

У Васи скрутило внутренности от обиды.

– Черствый придурок!

– Вон отсюда, Ткаченко!

– Да послушай меня, козел!

– Наслушался уже! – рявкнул он. – Пошла прочь, курва! Не покинешь борт через пять минут – пристрелю, на хрен!

– Пьяная скотина, – бросила она в сердцах напоследок и хлопнула дверью. Вновь приоткрыла, крикнула: – Проспиртованный отморозок! – и хлопнула еще раз.

По пути к боту ее кольнуло. Что ты наделала? Разве за этим ты приезжала? Вернись, выставь вампира к чертям, скажи ему все, как думала. Повинись и помирись, пока еще не поздно… А кто-то жестокий внутри насмехался: поздно, поздно. Лучше поздно, чем никогда – она сделала шаг назад. Иди, иди, зло смеялся внутренний голос. Ты будешь раскаиваться и репетировать просьбы о прощении ровно до двери. А когда ее откроешь, скажешь новую гадость, и станет еще хуже. У Васи потекли слезы. Почему так получается? Что за злобный чертенок дергает ее за язык?

Тягостное молчание нарушил Ххнн.

– У тебя кровь из носа идет.

– Подбери слюни, – огрызнулся Йозеф и, нашарив платок, аккуратно приложил его к ноздре.

За что она его невзлюбила? За что так иррационально мучает? Нет причин, нет смысла. Это какой-то фарс. Что-то часто это слово стало приходить на ум. Жизнь вытесняется фарсом, в котором больше трагического, чем комического. На что она тогда нужна?

И Мрланк вдобавок погиб.

Он поднял стопку, выпил молча, не чокаясь.

– Привет тебе от Калиоки, Хрен, – вспомнил Йозеф. – От моего второго, вы с ним еще в гонки соревновались. Третий месяц по больницам, операция за операцией. Если б не ты, умер бы уже. И не мучился бы, – добавил он печально.

– А ты сам давно у врача был? – осторожно поинтересовался Ххнн.

– Считай, каждую неделю бываю, – буркнул Йозеф. – То ногу сломал, то нос… У меня скоро по рентгену превышение дозы будет.

– Переломы – это мелочи, – ну надо же! Гржельчик вот относился к переломам серьезно. Кости – каркас организма. – Ты бы проверился как следует. Кровь бы сдал на анализы, как у вас принято.

– Ты что-то заметил? – Йозеф отложил окровавленный платок.

После случая с Калиоки он стал доверять нюху шитанн. Чувствовал он себя преотвратно – помимо ноги и носа, болел бок, голова, поясница… Зуб еще разнылся, как назло. Так что он особо не удивился, когда Ххнн, помявшись, сказал:

– Извини, Гржельчик, день сегодня черный – все новости плохие. Я, конечно, эстет и все такое, большинство шитанн менее привередливы, но, по мне, твоя кровь для питья уже не годится.

Первое время Бен подсознательно ждал рассвета, потом попривык. Рассвета не будет. Земли Ихстл – край вечной ночи. Темно, впрочем, не было. Не то чтобы очень светло – пришивать пуговицы он бы не решился. Яркие белые, желтые, зеленые, голубые фонари создавали ощущение непрерывных разноцветных сумерек. Суточный ритм был и здесь: сверкание рекламы днем, оживление уличного движения утром и вечером, светящиеся окна домов; в ту пору, что считалась ночью, окна гасли, огни города становились тусклее, а улицы – пустыннее.

Пейзажи были сюрреалистичны. Светлая нитка утрамбованной дороги вела рейсовый снегоход среди тьмы. Затем по обе стороны дороги появились освещенные прожекторами огромные квадраты полей с чем-то невнятно зелененьким. Бен подивился, что в этом вечном сумраке умудряются расти какие-то растения. Спросил у старушки кетреййи, сидящей рядом с ним, что это. Бьярц, ответила она. Эйзза рассказывала ему о бьярце. Из него готовят вкусную зеленую кашу. Странный злак, для которого губительны лучи даже слабого солнца Рая, а вот искусственный свет прекрасно подходит. Наверняка завезли с какой-то иной планеты, но Эйзза таких тонкостей, конечно, не знала.

За полями начиналась деревня. Как с картинки: чистенькие снежные улицы с похрустывающим настом, столбы с проводами, аккуратные светлые домики с яркими прямоугольничками окон в занавесках, на крышах – ежики антенн. Легкие ажурные изгороди скорее декоративны, нежели предназначены защитить что-то от вторжения или укрыть от чужих глаз. Во дворах – столы со светильниками, скамейки. Бен глазел в окно на мамочек, болтающих друг с другом и приглядывающих за малышами, что барахтались в снегу или лепили куличи, на девчонок шитанн, разложивших на столе электронные книги и делающих вид, что готовят какое-то задание, а на деле наверняка обсуждающих парней… В одном из дворов, откинувшись на спинку скамейки, дремала с блаженной улыбкой беременная шитанн в теплой шубе, рядом сидел пожилой кетреййи, флегматично полируя шкуркой какое-то изделие. В другом целовались подростки, шапки попа́дали в снег, черная головка и белая с одинаковыми косичками, не понять, где мальчик, где девочка. В некоторых дворах – ангары для транспорта: у кого-то наземные кары, похожие на обычные земные машины, только какие-то нелепые, у кого-то – аэромобили, маленькие летательные аппараты с вертикальным взлетом, использующие антигравитацию. Где аэромобили, там живут шитанн: права на воздушный транспорт кетреййи не дают. Впрочем, многие из тех и других довольствуются рейсовыми снегоходами.

– Смарцтхегин, – объявил водитель, и Бен, узнав название, вышел на остановке. Вместе с ним вышла и старушка кетреййи, бодро потопав в направлении, известном ей одной. Три девушки шитанн, закутавшиеся на морозе в шарфы-шали, шмыгнули в салон, разматывая их на ходу, расселись на свободные места.

Центр Смарцтхегина был похож на центр любой деревни, где бы она ни находилась. Здание администрации, отделение стражи, магазин с баром, офис интернет-провайдера, стихийная дискотека с шумно развлекающейся молодежью.

– Помогите мне, хирра.

Магическая фраза привлекла внимание стража. Коса знакомого четверного плетения выбивалась у него из-под шапки. Он обернулся, коса исчезла за воротником.

– Э-э… – на лице блюстителя порядка отразилось замешательство. – Мужик, а ты вообще кто?

Бен вздохнул. Первый и главный вопрос, который задавали все, с кем сводил его путь.

– Я с Земли, хирра. Меня зовут Бен Райт.

– О-о, извините, хирра Бен. А мне-то помстилось, кетреййи крашеный.

Многие принимали его за крашеного кетреййи. Вопросом, на кой черт кетреййи краситься, никто не озадачивался. Кетреййи есть кетреййи, их поступки не всегда подвластны логике.

– Хорошо говорите по-нашему, хирра Бен, – сделал комплимент страж.

– Учитель был хороший, – он пожал плечами.

– Ну да, ну да. Верно. Так чего вы хотели-то, хирра Бен?

Бен протянул стражу список и ткнул в третий адрес.

– Можете объяснить, как туда добраться?

– Конечно, конечно, – покивал тот. – Деревня наша, верно. Квартал Горки аккурат за горкой, вон за той, где детки на лыжах катаются. А 8-й дом… Ну, он и есть восьмой по счету, если с краю считать. Там, чтоб вам проще было, занавески на окнах зеленые, и спутниковая тарелка на крыше в зеленый цвет выкрашена. А чего вы, хирра Бен, если не секрет, у нас в деревне ищете? – полюбопытствовал страж.

– Девушку.

– Девушек сподручнее в городе искать, – засмеялся страж.

Бен вздохнул.

– Мне не любая девушка нужна, хирра. Только одна, без которой жизнь не в жизнь. Эйзза Ихстл. Может, знаете?

– Знаю, как же не знать, – хмыкнул разговорчивый шитанн. – Я тут всех знаю, работа такая. И впрямь, живет Эйзза Ихстл в 8-м доме. Да только не одна, а с мужем. Лучше бы вы, хирра Бен, другую девушку себе приглядели.

Он все-таки сходил проверить. Мало ли что, вдруг выдали Эйззу замуж. Ведь ни он ей ничего не обещал, ни она ему. Он постучал, и открыл светловолосый мальчишка лет шести. Сунул палец в рот и озадаченно уставился на гостя. Ладно, чего ожидать от маленького кетреййи, если взрослые шитанн тормозят, соображая, кто он такой.

В сенях возились еще двое пацанов постарше, лет восьми-девяти, пытались чинить санки. Худенький шитанн вертел отломанную часть так и этак, раздумывая, а крепыш кетреййи стоял рядом, держа шуруповерт.

Бен понял, что снова попал в молоко. Два светловолосика – явно ее дети, здешней Эйззы Ихстл. Это не его Эйзза.

– Мама! – позвал шестилетка.

Из-за тяжелой портьеры, прикрывающей вход в теплые комнаты, высунулась головка с белой косой и серыми глазами, а затем и вся женщина с пылесосом в руках.

– Мам, кто это? – малыш ткнул в Бена пальцем.

Молодая женщина растерянно улыбнулась.

– Не знаю, солнышко.

Не она. Можно прощаться и уходить.

– Да это землянин, – подсказал мальчик шитанн, наконец приладивший кусок пластика. – С «Хана Соло», небось, я про них ролик видел. В Генхсхе таких несколько десятков было.

– Спасибо, миленький, – проворковала Эйзза Ихстл.

– Я не с «Хана Соло», – поправил Бен. – С «Ийона Тихого». Наш крейсер сейчас на орбите.

– Круто, – восхищенно сказал пацан с шуруповертом. – А расскажите чего-нибудь про крейсер!

Женщину осенило:

– Хотите горячей каши?

Вот так всегда. Третий раз Бен попадал не туда, и ни разу ему не удавалось уйти без угощения. Кетреййи были удивительно доверчивы и гостеприимны. Они ничего о нем не знали: чужак с улицы, да еще и на вид странноватый, – но ни капельки не боялись и без всяких подозрений и сомнений сажали за стол. Вряд ли просто по глупости, глупые люди не обязательно приветливы. Видимо, действительно были уверены, что их никто никогда не обидит. Прямо рай на земле. Название у планеты – в точку.

Бена проводили в комнату, где все уселись за большой стол – и мальчонка шитанн тоже, – и, пока готовилась каша, Бен честно рассказывал про крейсеры счастливо развесившим уши детишкам. А когда уходил, не та Эйзза Ихстл впихнула ему «на дорожку» мешочек с конфетами.

– Я ошиблась, – задумчиво сказала Салима.

– Мы оба ошиблись, – поправил Ларс. – По Нлакису, где мы ждали основного прорыва, так и не ударили.

Между их креслами висела остановленная голограмма: Ларс комментировал для Салимы схемы боев, составленные по рапортам капитанов.

– Не ударили, и хвала Аллаху, – отмахнулась она. – Это не то, о чем следует жалеть, а то, над чем стоит подумать. Вы делали прогноз, исходя из того, что во вражеской коалиции заправляет Ен Пиран, а чфеварскими силами командует Конг Ну Тоэ. Вы уверены, что это так?

– Нет, – признал Максимилиансен. – Сейчас достоверно известно, что Ена Пирана не было ни на одном из гъдеанских кораблей, участвовавших в налетах. А Конг Ну Тоэ, скорее всего, сложил голову в прошлом нападении на Рай, когда погибли все восемь драккаров. Но никакой другой определенной информации о вражеском командовании у нас нет, возможности разведки в иных мирах ограничены. Штаб вынужден строить свои прогнозы на зыбком основании. Неизбежное следствие этого – ошибки в деталях.

– Значит, необходимо расширить возможности разведки, – резюмировала Салима.

Старик хмыкнул.

– Как?

Она пожала плечами.

– Я не для того содержу штаб, чтобы самой искать ответы на все вопросы. Пусть напрягутся и подумают, прошерстят новые технологии и старые секреты.

Она погасила голограмму, изображающую сражение у Тсеты, и переключилась на схему боя у земного периметра.

– Этот момент важен, Ларс, но меня больше удивляет другая моя ошибка. Оборона периметра казалась мне недостаточной. Я полагала, что ее понадобится усилить резервом, когда враг начнет давить. И здесь-то с прогнозом все было четко: штаб знает адмирала т’Лехина и его нелюбовь к неожиданностям. Почему резерв не потребовался?

Главнокомандующий развел руками.

– Ну, в конце концов, к станции было пришвартовано четыре неисправных ГС-крейсера.

– Неисправных, в том-то и дело. Они могли стрелять, но двигаться, маневрировать, зажимать противника – нет. Что изменилось бы, не будь их? Стационарные орудия есть и на самой станции. В случае нужды сторожевики могли бы разделиться: один – выйти навстречу, а второй – прикрывать станцию. Судя по рисунку боя, им не было никакой необходимости выходить против мересанцев вместе, – она прокрутила изображение назад, и над голографическим подиумом снова возникли девять синих корабликов и два голубых, побольше размером. – Видите? Сторожевики не атакуют вдвоем. Один спокойно дрейфует, второй столь же спокойно расстреливает три линкора, как охотник уток… Нет, даже не так, утки трепыхаются, вспархивают… Как лаборант – накачанных наркотиком мышек! Дальше – несколько минут нормального боя, а потом – видите, опять? Стрельба прекращается. Сторожевик движется медленно и плавно, словно нарочно предлагая себя подстрелить, но батареи молчат, и линкоры тупо скользят следом, будто одурманенные ишаки на веревочке. Я, конечно, не сильно разбираюсь в тактике, но это какой-то нонсенс, Ларс! В чем дело? Что вы там бормочете?

– Я говорю, что адмирал т’Лехин, вероятно, столкнулся с нелюбимыми им неожиданностями. Это он их не любит, а капитан Шварц так просто обожает.

– Пожалуйста, поподробнее, Ларс.

– Шварц докладывает, что устроил мересанцам двухэтапную психологическую атаку, которая дезориентировала и затуманила их сознание.

– Интересно, – промолвила Салима. – И нетривиально. Мне кажется, надо поощрить командира, столь творчески подходящего к сражению. Познакомьте меня с ним, Ларс.

Максимилиансен помялся.

– Салима, он вам не понравится.

Она подняла бровь.

– Почему вы так думаете? Умные командиры, способные применить в бою оригинальную идею, всегда вызывают у меня симпатию.

Главнокомандующий вздохнул.

– Не так давно, Салима, я рассказывал вам о Мрланке Селдхреди. Вампир, который показал мне… ну, вы помните. Так вот, они со Шварцем – одного поля ягоды. Только Шварц еще хуже. Он не конкретизировал, что это была за психологическая атака, а я не уточнял, ибо хочу сохранить здравый ум и далее. Но не удивлюсь, если он построил всех своих бойцов перед экранами и велел на счет «три» снять штаны и начать сра… извините, делать по-большому.

Салима подавила улыбку.

– Неужели это может выбить врага из колеи?

– А вас бы не выбило?

– Ну, я все-таки скромная дама, – будь Ларс помоложе и поглупее, может, и поверил бы. – Но умудренные опытом капитаны, загрубевшие в боях?

– Вы себе просто не представляете, какое это производит впечатление, – он покачал головой, снова вспомнив Мрланкову задницу, будь она неладна. – Тут ведь дело не столько в отвратности демонстрируемого объекта или процесса, как таковой. Главную роль играет неожиданность. Вы подсознательно ждете от врага вполне определенных враждебных действий. Скажем, десантник, ворвавшийся на чужой корабль, должен стрелять, выкрикивая угрозы. А он виляет задом и говорит: дай я тебя поцелую. И – все. Когнитивный диссонанс. Мозг зависает, а хорошему десантнику доли секунды достаточно, чтобы обезвредить противника.

– Очень, очень любопытно, – согласилась Салима. – Познакомьте меня с этим Шварцем, Ларс. Обязательно.

Земли Трагг располагаются на дневной стороне. Это еще страннее, чем вечная ночь: розоватое небо с переливающимися багрянцем облаками и неподвижный красный диск, горящий все время в одном и том же месте небосвода. Если руководствоваться земными ощущениями, в Эккре круглые сутки одиннадцать утра.

Здесь было тепло, а местные щеголяли в основном с косичками-баранками. Недавно Бена удивляли одинаковые косы четверного плетения у мужчин и женщин, а теперь это казалось уже естественным, баранки же выглядели чем-то чужим, непривычным. Может, и не стоит бороться с этим впечатлением: он ведь собирается стать Ихстл. Как и всегда при этой мысли, по спине пробежал холодок. Ему понравилось в землях Ихстл, и он с удовольствием поселился бы в такой деревне, как Смарцтхегин, но… Вступить в клан – это больше, чем жить на клановых землях.

Куртку и шапку Бен оставил в камере хранения стратопорта и теперь щеголял налегке. Полосатая трикотажная тельняшка вполне сходила за герру, а тонкий бледно-желтый жилет с развевающимися полами – сайртак – пришлось купить, без него неприлично. Крестик слегка холодил кожу, прячась под воротом тельняшки.

Следуя указаниям стража, Бен нашел нужный дом, поднялся на тридцать пятый этаж и позвонил. Звонок отозвался чудны́м переливом.

Дверь отъехала в сторону – здесь, в Раю, Бен ни разу не видел дверей на петлях: либо ездящие в пазах, как в лифте, либо складывающиеся в гармошку, как в древних троллейбусах. За дверью стоял шитанн чуть постарше Бена с пультом-ленивкой в руке. Темнокожий Трагг с баранкой, одет по-домашнему – без сайртака, босиком.

– Чего надо? – осведомился он, с сомнением разглядывая визитера.

Кетреййи всегда были приветливы, а шитанн – лишь под настроение.

– Эйзза Ихстл здесь живет? – спросил Бен.

– Если и здесь, то что тебе за дело? – Трагг смерил его взглядом. – Ты кто такой, а? Родственником ее ты быть не можешь. Женихом – тоже, с цепочкой-то.

С точки зрения шшерцев, цепочка на шее – не украшение, а знак физической немощи. Парню, недостаточно здоровому, чтобы поделиться своей кровью, не позволено жениться. Трагг презрительно хмыкнул и подцепил ногтем цепочку Бена. Крестик выпал из-за ворота.

– Сто червей могильных! – выругался шитанн и отдернул руку, будто обжегся. – Что ты носишь, урод?

– Сам ты урод, – Бен бережно запихнул крестик обратно. – А я – землянин. Христианин, между прочим, – он посмотрел на шитанн с вызовом.

Трагг окинул его новым взглядом и буркнул:

– С «Хана Соло», что ли? Извини.

– С «Ийона Тихого», – поправил Бен.

Каждый раз приходилось поправлять. «Хан Соло» здесь все знали и понимали, чем обязаны. Спасшиеся с крейсера, подобранные сторожевыми катерами, жили в гостинице в Генхсхе, пока не появился «Анакин Скайуокер», взявший их на борт; за это время к ним не заглянул только самый нерадивый корреспондент СМИ. «Ийон Тихий» такой известности не имел. Вроде бы сообщали, что недавно был бой, два крейсера отразили атаку восьми вражеских кораблей. Говорили, что «Анакин Скайуокер» подал заявку на ремонт и, наверное, сядет в Генхсхе сегодня-завтра. А «Ийон»… не погиб, не поврежден – чего о нем рассусоливать?

– Ладно, все равно извини, – проскрипел Трагг. – Просто смахиваешь на очень наглого кетреййи, любителя повыпендриваться. А я не люблю, когда выпендриваются. Так зачем тебе Эйзза нужна?

– Ну… я ее люблю, – какой смысл ходить вокруг да около?

– Не отдам, – решительно заявил шитанн. – Будь ты даже с «Хана Соло», все равно не отдал бы. Я ее сам люблю.

– А она тебя любит? – скептически уточнил Бен.

– Ясное дело! Уехала бы она с мужиком из чужого клана, если б не любила? Дурацких вопросов-то не задавай.

– Дай хоть поговорить, – попросил Бен.

– Нечего с ней разговаривать, – набычился шитанн. – Ты уедешь, а она маяться будет. Ей голову заморочить – много не надо.

Сам, небось, и заморочил, неприязненно подумал Бен. Но тут зашелестели шаги, и из-за спины Трагга, ласково обхватив его за пояс, с любопытством выглянула беленькая девушка с косой.

– Хирра, кто это?

– Тип, который тебя любит, – зыркнув исподлобья на Бена, проворчал шитанн.

– Правда-а? – польщенно протянула девушка. – Но я его не знаю.

– Черт, – разочарованно проговорил Бен. Эта Эйзза была последней в его списке. Он так надеялся! Но нет, он не узнавал это лицо. Глаза похожи цветом, и все. – Это не она. Прости, Трагг. Счастья вам.

Дьёрдь Галаци вновь придвинул к себе ноутбук и перечитал написанное.

«Ваше высокопреосвященство!

Довожу до вашего сведения, что шесть богомерзких шитанн покинули борт «Ийона Тихого». Боюсь, что это единственная новость, которой я могу вас порадовать.

Сейчас крейсер находится на дальней орбите Шшерского Рая, в нарушение приказа командования, который, насколько мне известно, гласил, истребив шнурогрызок на «Анакине Скайуокере», идти к Нлакису. Вместо этого капитан Гржельчик распорядился остаться у Рая и ввязался в бой с гъдеанами и чфеварцами. Благодаря участию «Ийона Тихого» периметр Рая не был пройден, и «Анакин Скайуокер» отделался несколькими повреждениями, которые скоро будут устранены. Так что все, по воле Господа, обернулось к лучшему, однако пренебрежение капитана Гржельчика к приказам главнокомандующего не может не беспокоить».

Дьёрдь поразмыслил с минуту и исправил точку на восклицательный знак.

«Ваше высокопреосвященство, настроение капитана Гржельчика внушает мне нешуточную тревогу. Он пребывает в депрессии, усугубляемой физическими недугами. Работать с ним крайне тяжело, и не в последнюю очередь из-за его негативного отношения к попыткам вызвать его на откровенность. Мне удалось побеседовать с ним, как пастырю, всего один-два раза, и открывшееся мне состояние его души меня ужаснуло. Ангел-хранитель определенно покинул его. Капитан Гржельчик уже дважды находился в непосредственной близости к самоубийству, а этот шаг, помимо пагубных последствий для души капитана, привел бы к падению духа у экипажа «Ийона Тихого» и лег бы пятном на весь флот, значение репутации которого в этой войне нельзя переоценить. Кроме того, я опасаюсь, что тяга капитана к суициду может обернуться неадекватным поведением в бою и, как следствие, гибелью корабля».

Смерти епископ не боялся. Он был готов к встрече с Господом в любую минуту. Но на этом корабле полным-полно грешников, души которых он наверняка не успеет спасти, и еще больше атеистов, мусульман и всяких еретиков, которым он вообще никак не сможет помочь.

«Душевное неблагополучие капитана Гржельчика делает его психику нестабильной, а присутствие рядом крейсера «Анакин Скайуокер» расшатывает ее еще сильнее. Конфликт капитана Гржельчика и капитана Ткаченко может, учитывая занимаемые ими посты, вылиться в вооруженное столкновение между двумя крейсерами Земли. Я ежечасно молюсь, дабы ни один из них не утратил должный самоконтроль, но это как раз тот случай, когда молитвы надо поддержать решительными мерами. Настоятельно прошу вас способствовать скорейшему отстранению капитана Гржельчика от командования кораблем и его возвращению на Землю, где ему надлежит пребывать под патронажем Церкви для врачевания души и тщательного расследования причин создавшейся ситуации».

Он тяжело вздохнул и приписал:

«По моему скромному разумению, сия ситуация сложилась не случайно. В ее формировании и развитии явственно чувствуется длань дьявола».

Некоторое время Бен потерянно бродил по улицам Эккра. Последняя ниточка к Эйззе оборвалась. Но не могла же она сгинуть бесследно? Он просто неправильно искал. В чем он допустил ошибку? Может, надо было не в Генхсхе спрашивать, а ехать сразу в земли Ихстл в надежде, что своих стража знает лучше? Да нет, глупости: базы данных едины. А может быть…

Его внезапно осенило. Возраст – вот где он прокололся! Забыл об этих эффектах замедления времени. Эйзза ходила на субсветовых кораблях. На вид ей чуть больше двадцати, но родилась она гораздо раньше, чем двадцать лет назад. Если часто бывала в рейсах, то намного раньше. А в базах данных указан не биологический возраст, а год рождения.

Он заспешил к ближайшему отделению стражи.

– Помогите мне, хирра. Я ищу девушку. То есть не совсем девушку. Если по документам – зрелую женщину. Может, и пожилую.

Дама-стражница благосклонно выслушала его сбивчивый рассказ о замедлении времени в субсветовых полетах. Спросила мягко:

– Вы хоть примерно год рождения представляете?

– Нет, – поник он.

– Вы можете вообразить, сколько их, Эйзз Ихстл, по всему Раю? – сочувственно проговорила она. – Поколение назад это имя было очень популярно. Я распечатаю вам список, хирра Бен. Исключу из него всех шитанн, всех моложе двадцати пяти, всех достоверно умерших… Но вам придется потратить не одну неделю и не две, чтобы проверить эти адреса.

«Ийон Тихий» не станет ждать его. Уйдет выполнять очередную боевую задачу. Бен вдохнул и выдохнул. Уйдет – значит, уйдет. Он продолжит искать Эйззу.

– Распечатывайте. Только, пожалуйста, – он состроил умоляющую физиономию, – продублируйте транслитом на хантском хотя бы города.

Спустя пять минут у него в руках была огромная простыня. Пятьдесят три адреса, и почти все – в разных населенных пунктах. Даже если посещать в день два-три из них – никак не меньше трех недель. При том, что денег он взял с собой на неделю. Но, может быть, он наткнется на свою Эйззу раньше. Ведь может ему повезти?

Пленным Хайнрих Шварц немедленно нашел работу. Какой смысл в пленных, если они только жрут и кислород расходуют? Пусть приносят пользу. Мересанцы восстанавливали поврежденные надписи на «Песце». А еще расписывали «Михалыч» и ГС-крейсеры: увидев психологический эффект, все капитаны пожелали иметь такие же надписи на своих бортах.

Такие же – это скучно, считал Хайнрих. Ключ к успеху – разнообразие. Встретившись с одним кораблем, враг не должен знать, чего ожидать от другого. И он напряг мозги. Из памяти были извлечены нетленки, которым на поверхности «Песца» банально не хватило места: «Не стой под стрелой», «Здесь зарыт кабель», «При пожаре звонить 911»… Надпись «За рулем чайник» почему-то не понравилась капитану «Джона Шепарда». Нет проблем, сказал Хайнрих, и велел мересанцам закрасить ее, а сверху написать: «Еду, как могу». Кит Левиц поскрипел зубами, но больше спорить не стал: ну его, этого Шварца. «Михалыч» украсился лозунгами «Танки грязи не боятся» и «Подайте на ГС-привод», по другому борту располагалась реклама: «Уничтожение крыс и тараканов» и «Ритуальные услуги».

Сдача в плен двух экипажей мересанцев в полном составе сильно стеснила команды крейсеров, вынужденных болтаться на станции, пока не кончится ремонт. А еще сколько спасательных капсул с теми же мересанцами приняли! Однако земляне не роптали. Теснота – это ерунда. Зато сколько бесплатных рабочих рук для ремонта! Мересанцы, кстати говоря, были в полном ужасе, осознав, что все инструменты для ремонтных работ у землян электрические. Увы, жизнь на станции была непосредственно связана с электричеством, начиная с ламп освещения и кондиционеров и заканчивая системами обороны. Пленным казалось, что они попали в ад. Шварц был счастлив. Довести клиента до дрожи в коленях, вообще ничего при этом не делая, только включая и выключая свет – это практически осуществленная мечта. Ремонт мересанцы воспринимали, как пытку, но вынуждены были стараться, чтобы заработать награду – полдня малярных работ, то, чего контингент станции как раз хотел бы избежать: ползание снаружи кораблей в скафандре и орудование валиком вручную, чисто ради того, чтобы удовлетворить эстетические потребности коменданта.

Шварц наконец твердо решил внести изменения в рисунок на своем корабле. Все же шитанн – союзники. Не дай Бог, увидят и не так поймут. Пассивную роль должен играть мересанец, однозначно. Раздумывая над этим, он вошел в столовую, даже не заметив, как все притихли.

Рядовые мересанцы боялись Шварца примерно так же, как солдаты и рабочие с крейсеров – без особой причины, на всякий случай. Но высший офицерский состав обрел в его лице воплощенный кошмар. Адмирал т’Лехин инстинктивно пригнулся над своей тарелкой в надежде, что изверг его не заметит. Ага, как же! Кит Левиц, заговорщически подмигнув капитану «Джеймса Кирка», указал Шварцу на тот угол, где за чужими спинами пытался скрыться адмирал.

– Приятного аппетита, мать твою, – радостно улыбаясь во все тридцать два зуба, пожелал Хайнрих, плюхаясь на стул напротив.

Адмирал выдавил судорожную улыбку. С появлением Шварца аппетит у него начисто пропал.

– Спасибо, господин Шварц, – пренебрегать вежливостью т’Лехин не смел. Сумасшедший Шварц пугал его до одури. – И вам того же.

– А я сюда не жрать пришел, в рот тебе шланг, – адмирал вздрогнул; выражения, употребляемые Шварцем, напрочь лишали его какой-либо уверенности в реальности. Шварц отнюдь не собирался быть вежливым к поверженному противнику, не за это он жалованье получает. – У меня к тебе, синий половой орган, деловое предложение.

– Да, господин Шварц, – несчастно промолвил т’Лехин.

– Видел рисунок на моем корабле? – у адмирала булькнуло в горле, и Хайнрих довольно кивнул. – Ага, видел. Мне он кажется неправильным, девка продажная. А ты как думаешь?

Проклятый рисунок т’Лехину каждую ночь снился. Он кажется Шварцу неправильным? Да в нем неправильно все, до малейшей детали!

– Я… согласен с вами, господин Шварц, – просипел адмирал.

– Вот и хорошо, – одобрил тот. – Согласие – основа сотрудничества, – когда Шварц говорил так, адмирала это пугало еще больше. Чем выше слог, тем больнее будет падать с этой высоты. – Мне в этом рисунке не нравится шитанн. А тебе?

– Мне вообще шитанн не нравятся, – кисло произнес т’Лехин и, спохватившись, почтительно добавил: – Господин Шварц.

– Вот! – обрадовался Хайнрих. – Мересанец смотрелся бы лучше, правда?

– Разумеется, мы лучше кровохлёбов, – адмирал почувствовал себя на своем поле. – Во всех отношениях, – он на самом деле так думал. Но заморочить ему голову удалось лишь на короткое время. Он наконец сообразил, в каком именно отношении Шварц предпочитает мересанца шитанн. – Ч-что? Что вы хотите?

Шварц широко улыбнулся.

– Позировать художнику не желаешь?

Т’Лехин подавился и побледнел, кровь отхлынула от щек. Потом вновь прилила, лицо пошло синими пятнами. Капитаны с интересом наблюдали за метаморфозами. Они немного сочувствовали т’Лехину: над тем, кого Шварц избрал жертвой, грех злорадствовать, даже если он враг. Право, адмиралу стоило простить его выступление против Земли хотя бы за то, что теперь Шварц достает его, а не Кита Левица и не Сяо Чжу. Какой смысл терзать своих, когда есть пленник – естественная кандидатура для придирок, злых шуток и стравливания яда? Сейчас Шварц выльет свой яд на не в меру впечатлительного мересанца, потопчется по нему и уйдет удовлетворенный. И все будут до смерти рады: комендант – тому, что потешился, капитаны – тому, что не над ними, а адмирал – тому, что только на словах.

А за соседним столиком, тихо переговариваясь, ждут своей очереди еще четыре иезуита. Заскучавшие епископы теперь, вместо того чтобы лезть с советами и чтением морали к капитанам, промывают мозги мересанцам. Уйдет Шварц – они подсядут к т’Лехину и начнут глаголить о смирении, прощении и утешении. Может, и преуспеют. Чтобы не свихнуться с этим Шварцем, за любую религию ухватишься.

Главное – верить в успех. И Бену действительно повезло. Он вышел из очередного дома Ихстл, где его ждала неудача, и проходил через заснеженный скверик, когда буквально наткнулся на женщину шитанн, уронившую что-то в снег и пытавшуюся шарить в сугробе. На груди у женщины висел закутанный ребенок, и наклоняться ей было неудобно. Бен присел на корточки, разворошил сугроб и выудил магнитную карту – ту, что служит шшерцам и документом, и средством платежа.

– Из кармана выпала, – шитанн наградила его извиняющейся улыбкой и неожиданным поцелуем в щеку. – Спасибо, золотко.

Она шагнула к скамейке, смахнула снег и присела, возясь со своим карманом и заклинившей молнией. Ребенок мешал; она отстегнула его и сунула Бену. Делать нечего – тот взял пухлое одеяльце, внутри которого посапывал маленький вампирчик, сел рядом. Странно было держать на коленях спящего ребенка. Будет ли у него когда-нибудь свой? Если он не найдет Эйззу, то не будет. Что за смысл жениться без любви? Шитанн возилась долго. Он вопросительно посмотрел на нее.

– Может, я лучше разберусь, хирра?

– А ты поймешь, что там к чему? Ой, – она взглянула на него и смутилась. – Ты же не кетреййи, да?

– Землянин я, – он отдал ей ребенка и, найдя слетевший зубчик молнии, подправил его, зажав железными пальцами.

– Что землянину делать в наших краях? – удивилась она. – Космопорты отсюда далеко.

– Я девушку ищу, – вздохнул он. – В космосе познакомились. Она служила в вашем военном флоте.

Шитанн улыбнулась искоса.

– Девушки редко служат в военном флоте. Но я знала одну, – припомнила она. – Эйзза Ихстл, на «Райской молнии» ходила.

У Бена чуть сердце не выпрыгнуло.

– Правда? Вы ее знаете? Боже мой, я ведь как раз ее ищу!

– Хорошая девушка, – сказала шитанн. – Я бы с ума сошла одна в чужом городе, если б не Эйзза. Мой муж был на «Райском громе», я приехала его встречать, а «Гром» не вернулся…

В благодарность за весть об Эйззе Бену захотелось осчастливить эту женщину.

– На «Громе» были выжившие! – воскликнул он. – Может, и ваш муж среди них? Зигленк Арранц, Аддарекх Кенцца, Винк Трагг, Каггер Шшер…

До него дошло. Идиот! Среди спасенных не было ни одного Ихстла.

Она тоже поняла. Заплакала молча, а чуть позже, уткнувшись в грудь Бена – в голос. Ребенок заворочался, и это привело ее в чувство. Вытерла слезы рукавом, расстегнула боковую молнию куртки, достала грудь – прямо на морозе и ничуть не стесняясь Бена. Ребенок сонно зачмокал.

– Ты не там ее ищешь, свою Эйззу, – глухо проговорила она. – Из Сейхка она была.

Точно, Сейхк! Его словно вспышкой озарило: Эйзза ведь упоминала о своем родном городе. Он развернул список, пробежал глазами – да, вот он, адрес в Сейхке! Если бы не эта женщина, он, забывчивый растяпа, добрался бы до Сейхка к концу третьей недели.

– Найдешь ее – передай привет и наилучшие пожелания от Ттеирры Ихстл.

– Обязательно! – с энтузиазмом пообещал он.

Беленькое личико крошечного сумеречника разгладилось, губки выпустили сосок. Ттеирра застегнулась и подняла глаза на Бена. Он был почти счастлив, а она – несчастна и одинока. Он ощутил неловкость.

– А можно я тебя укушу, милый? – прошептала она жалобно. – Ребенок столько сил забирает… Можно, а?

Он зажмурился.

– Можно.

– Пойдем ко мне, – она встала и потянула его за собой. – Идем, здесь холодно.

Джеронимо Натта ворвался в кабинет главнокомандующего без доклада. Рука старичка дрогнула, и драгоценная коньячная капля пролилась мимо.

– Черт побери! – рявкнул он. – Надо стучаться, бога душу мать!

– Не богохульствуйте! – гневно ответил кардинал и, взмахнув полой мантии, сел за стол на место посетителя. – Главнокомандующий, нам нужно серьезно поговорить.

– Ваше высокопреосвященство, у меня нет времени для разговоров на богоугодные темы.

Подобно многим пожилым людям, Ларс задумывался о смерти. Однако специально заботиться о спасении своей души полагал излишним. Бог сам разберется, кому по башке кочергой – и в ад, а кого зачислить в отряд архангелов. Без ложной скромности, он считал себя вполне достойным архангельского звания. И кому, как не ему, беззаветно служившему родине в небе без малого сотню лет? Ну, а если Бог сочтет его заслуги недостаточными, мнение какого-то попа ничего не изменит.

– Зря вы так говорите, – заметил кардинал. – Богу, несомненно, угодно благополучие вверенного вам флота. Станете отрицать?

– Нет, – буркнул Максимилиансен, тщательно вытер пролитые капли, обтер бутылку и аккуратно докапал в чашку необходимую дозу. – Хорошо, излагайте.

– Один из ваших капитанов беспокоит Церковь.

– Только один? – усмехнулся Ларс. Космические вояки, как на подбор – безбожники. Не со зла, просто они и так живут на небесах.

– Смех здесь неуместен! – отрезал Натта. – От епископа Галаци поступили весьма тревожащие сведения о капитане Гржельчике. Он… ненадежен. Возможно, его душа в когтях врага рода человеческого.

Дед закатил глаза. Как пить дать, капитан спьяну нахамил епископу, может, к черту послал, а тот обиделся и кинулся писать цидульку. Конечно, Гржельчик – сукин сын еще тот, и обломать его давно пора, но обвинять его в связи с дьяволом – это кликушество какое-то.

– Руководствуясь исключительно благими побуждениями, – сделал акцент кардинал, видимо, не уверенный, что главнокомандующий автоматически считает все его побуждения благими, – я рекомендую немедленно отозвать капитана Гржельчика на Землю и передать в руки Церкви.

Ларс поболтал в кофе ложечкой.

– Это все, ваше высокопреосвященство?

– Это очень важно, главнокомандующий, – Натта проявил настойчивость. – Поверьте мне! Я не подвергаю сомнению вашу компетентность в ведении войны, но вы не умеете бороться с дьяволом. Испокон веку с этим противником сражаемся мы.

– Я подумаю, что можно сделать, – уклончиво ответил Ларс.

– Подумайте, главнокомандующий. Очень хорошо подумайте. А главное – думайте быстрее.

Он резко встал – полы красной мантии взметнулись – и вышел, подчеркнуто аккуратно закрыв за собой дверь.

Старик возмущенно фыркнул и накапал себе еще коньяку. Ну нет, каким бы ублюдком ни был Гржельчик, этим инквизиторам он его не отдаст. Он же не какой-нибудь Ртхинн Фййк, чтобы так подставить собственного капитана. Гржельчик нужен ему в бою, а не в келье для кающихся грешников. Он вызвал по электронной связи адъютанта.

– Оформите и отправьте приказ для «Ийона Тихого» – как только он сможет покинуть орбиту Рая без ущерба обороне, идти к Нлакису. И не возвращаться на Землю ни в коем случае. Постарайтесь, чтобы Гржельчик хорошо это понял, – Максимилиансен поморщился: что-что, а понимать приказы проклятый Гржельчик порой умудрялся творчески. – Ни под каким видом не возвращаться! Понадобится ремонт – пусть ремонтируется у вампиров или на Тсете… да хоть на Ханте, после сочтемся.

Бен приехал в Сейхк поздним утром. Ночевал он у Ттеирры. Его преследовала неотвязная мысль, что он поступает неправильно, проводя ночь с другой женщиной перед встречей с любимой. Но Ттеирра так на него смотрела, что отказать язык не повернулся. Не столько кровь ей была нужна, сколько ласка. Ладно, он ничего не скажет Эйззе… С другой стороны, если он собирается здесь жить, надо взглянуть в глаза правде и понять: так всегда и будет. Он вступит в клан, и его кровь станет принадлежать шитанн клана, и сам он тоже. Сейчас он думал, что не так это ужасно, как казалось. Он побывал во множестве городов и деревень Ихстл, и ему понравились местные. И ни одной уродливой, действительно вызывающей неприятие женщины шитанн ему не попадалось, даже старухи выглядели достойно.

Но острый клык Ттеирры оставил след. Эйзза непременно заметит. Спросит: ты что, стал кетреййи? А чуть погодя поинтересуется: кто она? Он вспомнил, как ревниво рассматривал шрамы на ее шее. Дурень!

Сейхк был небольшим городом, рядом – компьютерный завод, где, как понял Бен, работало большинство населения. На окраинах домики строились малоэтажные, с дворами, как в деревне. От центра Бен шел пешком, наблюдая, как сменяются широкие расчищенные улицы, залитые огнями рекламы, тихими снежными дорожками со скрипучим настом под ногами, отходящими от магистральной трассы. В небе красовались два лунных серпика: тонкий белый и розовый, потолще. А между ними посверкивали искры метеорного дождя – обломки кораблей еще с той, первой битвы у Рая начали входить в атмосферу и постепенно сгорать, этакий салют в честь погибшего «Хана Соло». Бен постоял немного, отдавая дань памяти капитану Смирнову – уж если шитанн объявили его героем, землянину сам Бог велел почтить павшего соотечественника.

Он миновал освещенную теплым желтым светом фонаря детскую площадку с визжащей малышней – наверное, и Эйзза тут играла, когда была маленькой – и свернул к дому 64 с белоснежными занавесками за фиолетовыми рамами.

Открыл симпатичный дедок, тепло одетый, с простенькими желтыми бусами на сморщенной шее. Вышел из возраста, видать, самого кровь не греет.

– Мне бы Эйззу, – приветливо улыбнулся Бен. Сердце стучало.

– Какую такую Эйззу? – искренне удивился дедок.

Нет! Не может быть. Он не мог ошибиться, это же ее город – Сейхк, это ее адрес.

– Эйзза Ихстл! – умоляюще проговорил он. Может, у дедушки маразм или склероз? Что такое маразм и склероз для кетреййи? Они всю жизнь в этом состоянии. – Она здесь живет. Пожалуйста, вспомните!

Старичок нахмурился, погрузившись в нелегкую мыслительную работу.

– Нет у нас никакой Эйззы, – развел руками виновато. – И не было никогда. Я всех помню. И детей, и внуков – на работе они. И правнуков – на площадке играют. Нет Эйззы.

– Была.

У внутренней двери стояла старушка, еще более древняя, маленькая и полненькая. Шурша вязаной накидкой поверх сайртака, она прошелестела вперед, встала рядом с дедом, ласково приклонив голову к его плечу, и с любопытством посмотрела на Бена чистыми голубыми глазами Эйззы. Он словно увидел перед собой постаревшую Эйззу: дорогие черты лица, искореженные временем… И твердо уверился в том, что попал по адресу. Это дом Эйззы, это ее родные, иначе просто быть не может.

– Тебе нужна Эйзза? – переспросила бабуля.

– Да, очень нужна. Вы же ее знаете! Такая милая девушка, на вид лет двадцать – двадцать пять, служит в космическом флоте.

Бабушка молчала так долго, что у Бена кошки стали царапаться внутри.

– В детстве у меня была сестра по имени Эйзза, – произнесла она наконец дребезжащим голоском. – Герт не знает, он тогда еще не был моим мужем. Я помню ее девушкой, но мы уже давно-давно ее не видели. Сейчас она старушка, как и я. Мы близнецы.

Бог мой! Эйзза – ровесница этой бабули. Наверное, когда-нибудь она станет такой же. Кулон на высохшей шее, костлявые пальцы… Только глаза, ничуть не изменившиеся, на старом лице, да густая белая неседеющая коса.

– Эйзза не старушка, – возразил он. – В космических рейсах время идет по-другому. Она до сих пор молодая. Я хочу на ней жениться! Пожалуйста, скажите, где она?

Эйззина сестра грустно улыбнулась.

– Молодая? Смешно. Тебе виднее, милый. Мы плохо понимаем. Но я действительно не знаю, где она. Много-много лет назад ее увел капитан Ччайкар, один из самых уважаемых шитанн нашего клана. Помню, я ей завидовала, а она еще капризничала – мол, на что ей этот космос?

Вне любых сомнений, это о его Эйззе.

– Не может быть, чтобы вы не виделись, – он сделал еще одну попытку. – Она до сих пор зарегистрирована по этому адресу. Она должна жить тут, иначе бы…

Сестра вздохнула.

– Я не знаю, как должно быть, милый. Но она уехала с хирра Ччайкаром в космопорт, и все. Она ни разу не приезжала. И что ей здесь делать? Племянники выросли без нее; парень, которому она строила глазки, женился, наплодил детей и внуков и умер несколько лет назад. Если она служит во флоте, то там и живет. На корабле, в портовых гостиницах… Там и ищи.

Бен молча поклонился старикам и пошел прочь. Снова неудача. Он был уверен, что теперь-то обязательно встретится с Эйззой, и оттого удар судьбы по носу еще больнее и обиднее. Пожилая пара сочувственно смотрела ему вслед.

Йозеф кое-как проковылял к столу, прислонил к нему костыли и сел на кушетку. Докторша делала вил, что его не замечает.

– Клара, не томи, – сказал он. – Рассказывай.

Она со вздохом подняла рыжую голову от ноутбука.

– Анализы не слишком достоверны, капитан. Надо бы повторить.

– Прекращай пудрить мне мозги. Ты уже столько крови из меня выцедила, что трем голодным вампирам хватит. Говори!

Она помялась.

– Кэп, у вас иммунодефицит.

Что? Он неверяще покачал головой. Это у него-то? У примерного семьянина, приличного человека?

– Вздор! Откуда?

– Вот я и о том же. Давайте переделаем…

Он тяжко вздохнул.

– Сколько можно переделывать? Оставь, – и спросил совсем другим тоном: – Я хоть до Рождества доживу?

– Не знаю, кэп, – осторожно ответила Клара, будто чувствуя вину – непонятно, за что. – Как вернемся на Землю, пройдите обследование.

Он невесело хмыкнул.

– Может, до Рождества и не вернемся. Пришел новый приказ. Мы болтаемся здесь, пока не отремонтируют «Вейдер», потом сразу идем к Нлакису и торчим там до второго пришествия.

– А запасы? Продовольствие, топливо?

– Здесь и заправимся. Вызовем челнок из Генхсха, так и так шшерцы нам должны. Чувствую, после этого рейса нас от реттихи воротить будет, – несмешно пошутил он.

Клара глядела, как он неумело собирает свои костыли, чертыхается, когда они путаются, тяжело переваливаясь, плетется к выходу. Хуже нет, когда знаешь, а ничего сделать не можешь. Анализы Гржельчика она изучила досконально. Не доживет он до Рождества. Не доживет, хоть обколи его лекарствами со всех сторон.

В доках Генхсха стоял «Анакин Скайуокер». Земляне расползлись по космопорту, заполонили гостиницу, и Бену уже никто не удивлялся.

В поисках Эйззы Ихстл он обошел все гостиницы, попытался навести справки о реестре «Райской молнии», был заподозрен в шпионаже и чуть не арестован: к информации о военных кораблях тут относились так же серьезно, как на Земле. Когда все разъяснилось, была установлена его личность и причины нездорового любопытства, безопасник космопорта сжалился и сообщил, что Эйзза Ихстл была списана с борта еще добрых два месяца назад.

Бен зашел в тупик. Где ее теперь искать? Он развернул простыню с адресами и уставился на них. Какой смысл? Эту бумагу спокойно можно выбросить. Если Эйззы нет в Сейхке, в родном доме, то какова вероятность того, что она найдется по чужому адресу? Он свернул бумагу в несколько раз и со вздохом отправил ее в мусоросборник.

– Хирра, это не вы безопасников про Эйззу Ихстл пытали?

Бен обернулся. Местный страж в расстегнутой темно-серой форменной куртке, черные волосы до плеч стянуты ремешком на лбу, в руке пластиковый стаканчик с реттихи, в другой руке – синяя котлета, Бен видел такие в буфете, но не решился попробовать.

– Извините, хирра. Я случайно увидел ваш список. А тут еще ребята рассказывали, что какой-то влюбленный инопланетянин службу безопасности на уши поднял. Меня зовут Шшагил Генхсх.

– Бен Райт, – представился он.

– Возьмите себе что-нибудь выпить, хирра Бен. Я вас вон за тем столиком подожду, – страж кивнул на свободное место в углу.

Реттихи Бену уже порядком надоел, да и давление поднимает. Он взял на пробу какой-то страшно дорогой сок в причудливом стакане и подсел к стражу.

– Железный сок пьете? – Шшагил Генхсх улыбнулся. – Что, есть надобность? О-о, вас кто-то укусил, – наметанный взгляд скользнул по шее. – Вы давали разрешение?

– Да, – за эту ночь с Ттеиррой ему до сих пор было неудобно.

– Поразительно! Вы очень странный землянин, хирра Бен. Первый раз вижу землянина, который разрешает себя кусать.

Бен вздохнул.

– Я собираюсь вступить в клан Ихстл, жениться на кетреййи и жить здесь. К чему откладывать неизбежное?

Шшагил Генхсх расправился с котлетой.

– Вы хотите жениться на Эйззе Ихстл, я правильно понял? Я знаю эту девушку с «Райской молнии», видел ее дважды, у меня хорошая память. У нее вечно проблемы. Я не думаю, что вы на ней женитесь, хирра Бен. Она замужем.

Бен охнул. Вот это удар!

– Ее муж мертв.

Сердце снова забилось.

– Я знаю, что на многих планетах не так, но у нас вступают в брак лишь один раз. Вы не сможете жить с ней здесь. Разве что увезете к себе.

– Я бы с удовольствием! – воскликнул Бен. – Если она согласится. Вы знаете, как ее найти?

– Да, знаю, потому и завел разговор с вами. Эйзза Ихстл уехала отсюда вместе с Айцтраной Селдхреди, шитанн.

– Не с Мрланком Селдхреди? – удивился он.

– Встречались с ним? – страж поднял бровь. – Неприятный был тип. Айцтрана Селдхреди – его жена.

– Был? – встрепенулся Бен. – Он что, тоже умер?

– Геройски погиб. Заполучив посмертно Золотое Солнце, – добавил Шшагил. – Из-за него Селдхреди вышли на первое место в рейтинге кланов… Впрочем, простите, вам это неинтересно. Хирра Бен, в базе можно найти точный адрес Айцтраны Селдхреди и номер ее коммуникатора.

– Салима, ваш повар сегодня превзошел самого себя, – полномочный посол Содружества Планет на Земле удовлетворенно откинулся на спинку кресла и, скомкав салфетку, положил ее рядом с пустой тарелкой и столь же пустым бокалом.

Женщина улыбнулась.

– Ну, а вы, Веранну, нынче превосходите самого себя в таинственности. Я же вижу, что-то вертится у вас на языке.

– Ах, Салима, мне просто не хотелось отвлекать вас от вкушения этих бесподобных яств прозой нашей работы, – сокрушенно признался тсетианин.

– Дайте угадаю, – она прищурилась. – Мересань просит о переговорах.

Веранну засмеялся.

– Почему вы всегда угадываете?

– Знаете, Веранну, – заговорщически прошептала Салима, как будто выдавая секрет, – есть такая штука – логика.

Посол захохотал в голос. Обычно он был более сдержан и интеллигентен. Но рассказывать тсетианину о логике… ну, это как рыбе – о воде.

– Итак, – Салима взялась за свой любимый свежевыжатый сок, – чего хотят мересанцы?

– Они приносят извинения за нарушение границ вашего сектора. По их версии, это произошло совершенно случайно, – тсетианин состроил потешную гримасу.

– Ну, разумеется, – согласилась Салима. – А срабатывание орудий – это, конечно, результат пренебрежения надежными электрическими схемами, заурядный сбой систем.

– Примерно так, – кивнул Веранну.

– Эта сказка у них не пройдет, – сказала Салима. – Есть записи боя, свидетельства множества очевидцев, протоколы допросов адмирала т’Лехина и его офицеров, наконец.

– По-моему, они всерьез и не рассчитывали, что это пройдет. Так, попытка сохранить лицо.

– Надеюсь, они не обвиняют нас в том, что мы цинично расстреляли их линкоры, нечаянно заблудившиеся у нашего периметра?

– Нет, Салима. Наглость мересанского координатора имеет определенные пределы. Возможно, они проходят не там, где вам хотелось бы, но в целом т’Согидин человек здравомыслящий.

– Он требует отдать пленных?

– Просит, Салима, скромно просит. Освободить пленных и вернуть корабли.

Салима издала смешок.

– Вернуть корабли? Может, их еще и отремонтировать?

Веранну не стал скрывать улыбку.

– Полагаю, это более чем устроило бы координатора т’Согидина. Но, как я уже упоминал, его наглость…

– Да-да, имеет пределы. Никаких кораблей, Веранну. Все, что уцелело от их линкоров, мы конфискуем. Что касается людей – пусть присылают невооруженный транспорт и забирают. Но лишь после того, как оплатят расходы на их содержание, материальный ущерб от их нападения и моральные издержки – скажем, двадцать процентов.

– Я так и передам, – практичность Салимы импонировала тсетианину.

– Еще одно, Веранну. Т’Лехина я не отдам. Я не враг себе: едва адмирал прибудет на Мересань, как тут же возглавит новый рейд. Казнить его вроде не за что, но отпускать – значит, готовить себе лишнюю головную боль. До конца войны адмирал останется у нас. Мересанцы могут поторговаться за процент моральных издержек, но этот пункт не обсуждается.

Посол понимающе кивнул.

– Думаю, будет разумно, если вы поприсутствуете при обмене пленных на ценности, – сказала Салима. – В ближайшие дни я отправляюсь на станцию периметра на крейсере «Максим Каммерер». Вы можете ко мне присоединиться, чтобы не ползти на каботажнике.

– Благодарю за любезное предложение, Салима, – поклонился тсетианин. – Я непременно им воспользуюсь.

Коммуникатор Айцтраны не отвечал. Бен звонил несколько раз: из отделения стражи, из стратопорта Селдхреди, со станции в Шаркките. Абонент недоступен.

Шарккит оказался деревней, такой же, как Смарцтхегин, утопающей в снегу, лунном свете и разноцветных пятнах фонарей. Такой, да не такой. Люди на улицах не носили кос – раньше Бену косы у мужчин казались противоестественными, а теперь короткие «ежики» вызывали ощущение чего-то странного. Забавно, ведь у Бена точно такая же стрижка. Кто-нибудь может принять его за Селдхреди. Строили в Шаркките тоже по-иному, чем в деревнях Ихстл: дворы не квадратами, а треугольниками, и откосы крыш другой формы.

Привычно спросив дорогу у стража, Бен направился к дому Мрланка. То есть Айцтраны. Он никак не мог свыкнуться с мыслью, что капитан Мрланк погиб. Он желал ему этого столько раз, что и не сосчитать, но не думал почему-то, что это случится на самом деле. А теперь даже жалко стало. Нормальный был капитан. Ну, зато сердце Эйззы нынче свободно.

Дом у Айцтраны был большой. По всему видать, не бедствовали. То есть даже не так, здесь никто не бедствовал, но эта семья не скромничала и не экономила. Интересно, какое жалованье получает капитан ГС-линкора? Получал. Черт!

Во дворе шло строительство. К дому достраивали что-то напоминающее сауну. Будь Бен на Земле, так и сказал бы: сауну строят. Но в Раю он ни разу не видел сауны. Душевые кабины и ванны – это да, самой разнообразной конструкции и функций, тридцать три удовольствия в одном. А завалящей баньки не было.

Бен прошел к дому по снежной целине и постучал. Никто не ответил. Он постучал снова. Молчание. Бен вдруг заметил, что окна темны и тропинка к входу не протоптана. Никого нет.

Он двинулся вдоль стены на шум строительных работ, завернул за угол. Кетреййи полосовали какое-то бревно на доски электрической пилой, еще один ходил вокруг каркаса постройки и прикладывал ко всему уровень с пузырьком воздуха.

– Привет! – позвал Бен. – А где хозяева?

– А не знаем, – беспечно откликнулся один из пильщиков, выключив свою жужжалку. – Уехали, наверное. Не очень спокойно в доме жить, когда тут такой тарарам.

– Что же они – уехали, а вам ничего не сказали? А когда приедут?

– Мы правда не знаем. Какая нам разница?

– Но рассчитаться-то с вами должны?

– Они с бригадиром рассчитаются, – сказал второй. – А он нам отдаст, сколько надо.

Бригадир! Наверняка шитанн.

– А бригадир где?

– Так это, уехал. Чего ему стоять тут с нами, мерзнуть? Он говорит нам, что делать, и уезжает.

– Ладно, а когда он появится?

– Ну, послезавтра, может быть.

Ничего себе! Бен ожидал, что он подойдет через пару, в крайнем случае пяток часов.

– Ну, а что вы хотели, хирра? У него таких строек… – мужик выставил пальцы обеих рук, – десять! – с гордостью объявил он. – Или даже больше.

Бен прислонился плечом к недостроенной конструкции. Все напрасно. Неделя долой, а ничего не достигнуто. Но хуже всего то, что Бен перестал видеть перспективу. Он был готов к долгим поискам, но он больше не знал, где искать. Совсем.

– Вы не расстраивайтесь так, хирра. Хотите реттихи горяченького? – мужик сунул ему термос.

– Нет, спасибо, – он покачал головой, повернулся и пошел обратно, спотыкаясь в снегу.

– Дурак! – сказал второй кетреййи товарищу с термосом. – Надо было крови предложить.

– Сам дурак, – отмахнулся тот, отпивая реттихи. – Он не шитанн.

– А кто?

– А черви его знают…

Начальник охраны разбудил Ортленну среди ночи. Она села на кровати, кутаясь в одеяло.

– Риннк, в чем дело?

– Земная база на связи, – сообщил пожилой шитанн.

Захар распорядился отдать Ортленне запасную радиостанцию. Маломощную, но хоть какая-то связь.

– Что им надо в такое время? – удивилась она. – Ночь же глухая.

Риннк Цаххайн пожал плечами.

– Не знаю, но что-то важное. Они держат связь и ждут тебя.

Ортленна вдруг испугалась. Земляне вызывают ее в неурочный час явно не для того, чтобы поболтать или пригласить в гости. Что-то случилось. Нападение? Авария? Она вскочила, сунула ноги в тапочки и поспешно завернулась в накидку. Волосы! На ночь Ортленна распускала свой пучок. Смущаясь, она принялась сматывать черные пряди, втыкая шпильки. Охранник отвел глаза. Цаххайнам проще: всего лишь немного лака.

– Слушаю, – ворвавшись на дежурный пост охраны, она натянула наушники. – Ортленна Лис.

– Ортленна, это Захар, – не любит он официально представляться. Неужели не знает, что все разговоры записываются? Знает, конечно, сам же, небось, и распоряжается записывать. Но формальностями пренебрегает. – Наши с орбиты передают, подошел линкор «Райская молния».

Сон моментально слетел. Корабль здесь! Почему же капитан сам не сообщил на рудник? Дура, выругала она себя, нормальной связи ведь нет.

– Ортленна, к вам спускаются шаттлы с людьми и оборудованием. Готовьтесь принять.

Она не переставала верить, что это когда-нибудь произойдет, а когда произошло, показалось нереальным чудом. Она не ожидала чуда прямо сейчас. Ждала любых неприятностей, самых страшных, а о хорошем боялась думать, чтобы не спугнуть. И не спугнула! Вот оно, чудо, падает с неба в руки.

– Захар, – прерывающимся от счастья голосом прошептала она, – спасибо.

Если бы он был рядом, она бы его поцеловала.

– Да не за что, – мягко рассмеялся он.

Да просто так!

Медицинский комплекс в Урхентейсте был огромен. Полтора десятка строений, в том числе многоэтажных, раскинулись среди деревьев с густыми фиолетовыми кронами, которые тянулись к зависшему в небе солнцу. Белокурая работница мыла из шланга ограду. По тропинкам гуляли выздоравливающие, у подъездов, далеко не уходя, беседовали доктора в свободные минуты. Болтали, расположившись на скамейках с бутылками железного сока, здоровые дюжие молодцы и полнотелые женщины кетреййи из разных кланов – штатные доноры, которым платили только за то, чтобы всегда были под рукой. С центральной площадки взлетали и садились медицинские аэромобили, разноцветные цветочные головки пригибались под воздушными потоками. А из боковых ворот несколько раз в день выносили носилки с телами, обмотанными белой материей с головой, и отдавали плачущим родственникам и близким. Эйзза не любила туда смотреть. Она боялась оказаться не сегодня-завтра среди этих безутешных близких.

Окна гостиницы выходили прямо на больничный комплекс. Лучший во всем Раю, так сказала хирра Айцтрана. Именно поэтому они приехали сюда прямо из Генхсха, не теряя времени. Эйзза выходила на просторный балкон номера – удивительное сооружение, на сумеречной стороне ничего подобного не строят, – и рассматривала больничные корпуса. Их схему она уже выучила в подробностях. Родильное отделение, травмпункт, хирургия, инфекционный корпус, амбулатория… реанимация. Пластиковые тонированные окна, системы климат-контроля на подоконниках. Она могла точно сказать, за каким окном располагается бокс 8-344. Она могла бы сказать наверняка, где сейчас находится хирра Айцтрана. Дверь в бокс напротив окна, а чуть левее двери, в углу – банкетка, где позволяют сидеть посетителям, если они не нарушают правил. Сидеть и смотреть на мониторы с мертвыми, строго одинаковыми пульсациями электрических сигналов. Хирра Айцтрана объясняла, что сигналы идут с приборов: искусственное сердце, искусственные почки, искусственные легкие… Все искусственное. Эйзза тогда в ужасе спросила:

– Что, у него и отросток теперь искусственный?

Шитанн засмеялась и потрепала Эйззу по щеке. Нынче Айцтрана редко смеялась.

Эйзза тоже время от времени сидела на этой банкетке, заменяя Айцтрану. А если они обе не могли, Айцтрана отправляла на дежурство сразу двух парней Селдхреди, которых привезла с собой. Он не должен оставаться один, говорила она, ей это казалось очень важным. Несколько раз приезжали сыновья – ненадолго, на день-два, у младшего сына проблемы со свадьбой, невеста тоже в больнице, только в другой, а старшему не так легко вырваться с Розовой Луны, где он работает. Всерьез рассчитывать на их помощь нельзя. Айцтране оставалось надеяться, что на двоих блондинов хватит ума не делать глупостей и соблюдать больничные правила, чтобы их не выперли с запретом на посещение. Если честно, она не очень на них полагалась. На Эйззу – да. У девушки достало сообразительности раздобыть ее номер и срочно вызвать из Шарккита, и она успела вовремя. Официальное сообщение от космофлота пришло через сутки. Промедли она сутки, в Генхсхе ей выдали бы тело, замотанное в белое. Айцтрана доверяла Эйззе. Но опереться на нее в полной мере не могла: Эйзза ждала ребенка, ей нужен был нормальный сон, прогулки, горячее питание… и хоть немного положительных эмоций. А с последним дело обстояло не очень.

Первое время Эйзза плакала, потому что боялась за хирра Мрланка. Но невозможно бояться неделями, месяцами… С этим страхом свыкаешься, живешь с ним, как с недобрым старым знакомым. Каждый день встаешь и каждый вечер ложишься, думая о нем. Страх перестает колоть ножом в сердце, притупляется, и сквозь его поредевшие колючки проступает иная боль. На «Райской молнии» Эйзза потеряла мужа. Всего-то ничего они прожили в браке. Как она радовалась, выйдя замуж! Стейрр был замечательным – добрым, красивым, ласковым, он так классно танцевал, так круто дрался, так любил ее… У них могло бы быть много-много детей, четыре или даже пять. Теперь – все. Его больше нет, он остался на сброшенном модуле. По кораблю пошла волна детонации, и проблему решили хирургическим путем. Возможно, Стейрр был еще жив, когда «Молния» отстыковала левый модуль, кинув всех, кто там был, на верную смерть. Теперь Эйззе вековать свой век в одиночку – без мужа, без детей… кроме одного ребенка, да и тот – не его.

Хирра Мрланк сказал, что это ребенок Бена Райта. Если бы Бен был кетреййи, она вышла бы за него замуж – за него, не за Стейрра. Но Бен – инопланетянин. У него своя жизнь, где-то далеко. Космос огромный; скорее всего, они больше не встретятся. А если и встретятся? Еще хуже, она теперь замужняя женщина. Одно страдание!

Плакать о Бене бессмысленно, он – не для нее. Да и что о нем плакать? Он наверняка жив, вероятно, здоров и, возможно, даже счастлив. А о Стейрре плакать поздно. И Эйзза снова плакала о Мрланке. Многие говорили о нем, как о мертвом, но хирра Айцтрана сказала: клиническая смерть – это еще не абсолютный конец. Если он захочет жить, то вернется. Она говорила так и смаргивала слезы, сама не веря, что он захочет. Когда они виделись в прошлый раз, он готовился принять смерть. Она не верила, но все же надеялась. Эйзза и верила, и надеялась. Она видела хирра Мрланка позже и совсем в другом состоянии духа. Но врачи были настроены скептически, и Эйзза опять начинала бояться – бояться, что потеряет и его.

Врачи избегали говорить с Айцтраной, а она опасалась заговаривать с ними – все предпочитали молчать, чтобы не нарушать хрупкое равновесие. Но Эйзза была вне этого заговора молчания. Она таскалась за докторами и с надеждой спрашивала, что будет с хирра Мрланком. И тем приходилось отвечать, не отмахиваться же от беременной кетреййи.

– Процесс идет своим чередом, мышка. Не надо волноваться. Мы делаем все возможное.

– Все будет в порядке, – сказал главный врач. Соврал, поняла потом Эйзза. Через несколько дней он отозвал ее в коридор и сказал совсем другое:

– Девочка, ты ведь близка с хирра Айцтраной. Может, тебя она послушает. Скажи ей, что это надо прекратить. Она тратит деньги и время впустую. Пускай она отпустит его, позволит перейти на иной план бытия. Скажи ей, милая!

Эйзза испуганно помотала головой. Как она может такое сказать?

– Не буду я ничего говорить. Хирра Айцтрана сама решает. И правильно делает, что не отступается, – добавила.

Он воздел глаза вверх, бросил вполголоса:

– Такая же сумасшедшая! – и ушел, а она вернулась на свою банкетку.

Подходить к пациенту не разрешалось. Только сиди и смотри издалека. Но как тут удержаться? Однажды Эйзза украдкой подошла – если бы засек кто-то из медицинского персонала, выгнали бы вон и занесли в «черный список», но она была очень осторожна. Она ни за что не стала бы нарушать правила, но ведь с такого расстояния даже не разглядеть, есть ли там кто-то за нагромождением приборов, проводов и трубок. А ей так хотелось! Она подкралась, стараясь ничего не задеть, и попыталась заглянуть в лицо. Лучше бы она этого не делала, потом весь день проплакала. Лицо казалось совершенно неживым, угловатым, кости черепа выпирали под обвисшей кожей. Трубки, всунутые в рот, искажали и уродовали его. Создавалось впечатление, что это не человек, а какая-то кукла, мертвая часть мертвого прибора. Пятясь, Эйзза отступила в угол с банкеткой и просидела до вечера, съежившись и роняя слезы. Больше она не подходила.

Станция приближалась. Даже с большого расстояния чувствовалось, что там людно. Были видны два пришвартованных ГС-крейсера и сторожевики. Ларс подозревал, что с противоположной стороны стыковочные узлы тоже заняты.

– Как мы туда подойдем? – недоуменно спросил посол Содружества Планет.

– Используя ускорители, – проворчал Максимилиансен.

Ему с самого начала не нравилась эта идея. Но Салима уперлась: хочу посетить орбитальную станцию периметра. А то, чего хочет координатор, должно быть исполнено. Ищи теперь место для парковки…

– Такаши, свяжитесь со Шварцем, – буркнул главнокомандующий. – Пусть обеспечит нам стыковку.

«Максим Каммерер» давно тормозил, но скорость сближения со станцией была еще достаточно велика. Точечки быстро превратились в жучков, потом в игрушечные кораблики…

– На них что-то написано, – промолвила Салима.

Такаши услужливо включил увеличение. Буквы на борту «Джеймса Кирка» выросли и сложились в надпись: «Берегись поезда!» Рядом была изображена взбесившаяся электричка, полным зубов ртом (он у нее был!) перекусывающая человека пополам. Судя по характерным признакам – синей окраске и гарнитуре, – несчастный являлся мересанцем. Ларс досадливо поморщился.

Тем временем крейсер естественным образом приблизился еще больше, и под этим сюрреализмом стала видна более мелкая надпись, гласившая: «Курс на пенис!». Ларс мысленно застонал.

– Что имеется в виду? – спросил тсетианин с академическим интересом. – Данный корабль сообщает, что идет этим курсом?

– Скорее уж он предлагает встать на него всем остальным, – процедил Максимилиансен. – Такаши, что вы медитируете? Выключите, к черту, экраны, если они мешают вам работать. Салима, я предупреждал. Может, развернемся да полетим обратно на Землю, от греха подальше?

– Ну что вы, Ларс, – проворковала координатор. – Здесь чрезвычайно интересно.

– Станция на связи, – сообщил капитан Такаши.

Картина окружающего космического пространства на одном из экранов сменилась изображением бритоголового мужика лет пятидесяти с несколько ошеломленной физиономией.

– Какого хрена вы тут делаете? – заорал он.

– Шварц! – гаркнул Ларс. – Выбирайте выражения! Это я главнокомандующий, а не вы. Быстро дайте нам стыковку. У меня на борту координатор Земли и посол Содружества Планет.

Лицо коменданта вытянулось.

– Иметь – не переиметь… Какой, к матери, координатор?

– Вы не знаете, кто на Земле координатор? – рассвирепел главнокомандующий. Шварцу, возможно, и не было видно, что Салима в рубке, но мог же не материться хотя бы при упоминании координатора.

Шварц икнул.

– Знаю, главнокомандующий.

– Где свободный стыковочный узел?

– С той стороны, – он неопределенно махнул головой. – Можете обойти справа…

Заработали бортовые ускорители. «Максим Каммерер», повинуясь капитану Такаши, повернул, огибая станцию.

– Нет! – панически завопил вдруг Шварц, что-то вспомнив. – Не справа! Слева!

– Станция круглая, доберемся и справа, – махнул рукой Ларс.

– Нет! Вернитесь, мать!..

– Да прекратите уже, – жестко оборвал его Максимилиансен и прервал связь.

А в следующий момент пожалел, что не послушал коменданта. Потому что увидел «Песец», а на нем такое… Ей-богу, лучше бы проклятый Мрланк еще раз показал ему задницу!

– Салима, не смотрите, – быстро проговорил он, опасаясь, что придется срочно ловить падающую в обморок даму. – Может быть, вам лучше пройти в каюту…

Она взглянула на него насмешливо и снисходительно:

– Ларс, я координатор, а не школьница, и падать без чувств из-за каких-то картинок не собираюсь. А вы-то что заметались? Вы тоже не школьник.

– Как тсетианину, мне, конечно, все равно, – осторожно заметил Веранну. – У нас не принято осуждать сексуальное поведение других людей, это нелогично и аморально. Но как посол Созвездия, я не могу не выразить протест. Я подозреваю, что шшерцы могут счесть это изображение оскорбительным для себя.

– Думаю, капитану Шварцу придется дать вам исчерпывающие объяснения, – многообещающе произнесла Салима.

Войдя с балкона в комнату, Эйзза прикрыла дверь, скинула пушистую желтую накидку и стала одеваться. Длинное трикотажное платье, уже слегка тесноватое в животе, голубое, под цвет глаз; сверху белый воздушный сайртак с завязкой под самой грудью, при ходьбе легкие полы развевались сзади, как крылышки.

– Я ухожу, – предупредила она парней Селдхреди, смотрящих фильм. Те кивнули, не отвлекаясь. Она напомнила: – Закажите для хирра Айцтраны обед.

Они хорошие ребята, помогают Айцтране и Эйззе, как только в их силах, но им обо всем надо напоминать и во всем руководить. Оба еще не женаты. Чтобы жить семьей нормально, им надо подобрать умную жену, вроде Эйззы, но Эйзза уже не для них.

От гостиницы до больницы – лишь перейти дорогу. Эйзза вошла в калитку для посетителей, поздоровавшись с дежурной, повернула по аллее направо, огибая главный корпус. Медики и служащие окликали ее, приветствуя – Эйззу тут знали хорошо. Этим путем она ходила каждый день. У подъезда родильного отделения в кружевной тени деревьев болтали акушерки – все, конечно, шитанн, и многие – с двумя хвостами волос по бокам головы. Урхентейст находится в землях крупнейшего клана, и, хотя в больших городах живут самые разные люди, большинство все же относится к клану Шшер.

Одна из акушерок погрозила девушке пальчиком:

– Давно не заходишь!

– Времени нет, хирра, – виновато ответила Эйзза.

– Сидеть с мертвецом у тебя время есть, – она поджала губы, – а позаботиться о собственном ребенке – нет? Чтоб завтра явилась на осмотр! Обещаешь?

– Да, хирра, – со вздохом согласилась Эйзза и поскорее пошла дальше, чтобы ее не потащили на осмотр немедленно. Завтра она придет пораньше, а сейчас уже некогда.

Дверь реанимационного корпуса захлопнулась за ней. Дежурный кивнул, она поздоровалась. Лифт; на третьем этаже в кабину шагнул знакомый врач.

– Без изменений, – сказал он на ее немой вопрос. – Хуже не становится. Выше нос, мышка.

Этот доктор ей нравился. Никогда не врал, но при этом умудрялся подбодрить. Тоже Шшер.

Выйдя на восьмом этаже, она двинулась к боксу 8-344, здороваясь со встречными медиками и родственниками других пациентов. Они менялись: одни выздоравливали, другие умирали, появлялись новые, – и родственники, задержавшиеся здесь на время, достаточное, чтобы начать узнавать друг друга и приветствовать, исчезали, радостные или опечаленные. А Эйзза и Айцтрана оставались. Покинут ли они когда-нибудь Урхентейст? И желать ли этого? Желания часто сбываются не так, как хотелось бы.

Айцтрана вышла навстречу Эйззе. Обняла, прижалась смуглой щекой к теплой белой щечке. В глазах стояли слезы, лицо отчаявшееся.

– Что-то случилось, хирра? – обмерев, прошептала Эйзза.

– Ничего, миленькая. Просто я много думала, – Эйзза понимающе кивнула: много думать – тяжкая работа, а хуже всего то, что мысли думаются одна другой мрачнее. – Я так устала! – хирра Айцтрана несколько раз всхлипнула, вытерла слезы платком и всхлипнула снова, вцепившись в ее сайртак. – Эйзза, я ужасно устала. Я не могу больше. Это же можно с ума сойти!

– Хирра Айцтрана, идите в гостиницу, – сочувственно проговорила Эйзза. – Съешьте обед, возьмите в постель одного из мальчиков, поспите, и все пройдет.

Не пройдет. Кажется, она научилась врать. Большое достижение для кетреййи.

– Эйзза, как ты считаешь, он поправится? – Айцтрана потерянно прислонилась спиной к стене, глядя на Эйззу глазами, в которых угасала надежда.

Девушка сглотнула. Это шитанн ее спрашивает? Что она может сказать ей? Она ничего не знает и не понимает в жизни. Но что-то ей подсказывало: если она так и ответит хирра Айцтране, то добьет ее, и без того едва держащуюся.

– Конечно, поправится, хирра, – произнесла она так убедительно, как только умела, и утешающе поцеловала шитанн в мокрую щеку. – Он хотел жить. Он обязательно вернется. Все будет хорошо.

– Спасибо, миленькая, – шмыгнув носом, пробормотала Айцтрана и скользнула к лифту.

Выйдя из корпуса, она включила коммуникатор: в реанимации запрещалось пользоваться беспроводной связью. Равнодушно просмотрела запись о каких-то пропущенных звонках с незнакомых номеров, пожала плечами и стерла. Все, что ее волновало, было здесь, в этом здании, а она и так постоянно тут – звонить незачем.

В эту ночь никто на руднике больше не спал. Предстоящий отъезд – раньше гипотетический, а теперь ставший реальностью, – всех взбудоражил. Вроде и собирать было нечего: что наживешь на безлюдной, безжизненной планете хоть за четыре года, хоть за все десять? Собрать багаж – дело пяти минут: документы, средства личной гигиены, кое-какая одежда – немного, то, что еще не истрепалось за эти годы. Но люди в радостном возбуждении копошились со своими сумками – может быть, ради самого процесса; пили бесконечный реттихи, переговаривались. То и дело бегали на поверхность посмотреть, не мелькнет ли в темном небе искра челнока. Зачем? С поста охраны ведется наблюдение, всех оповестят вовремя, никто не опоздает встретить долгожданную смену. Просто так, потому что куда-то надо девать эмоции.

Первый челнок сел рано утром, в лучах зеленого золота. Открылись люки, пассажиры в масках начали выбираться наружу со своей поклажей. Новые рабочие, инженеры, охрана, обслуживающий персонал. Впервые ступив на иную планету, они с любопытством озирались, восхищенно и настороженно. Без конца теребили и поправляли непривычные еще дыхательные маски. Пройдет месяц-другой, и надеть маску при выходе на поверхность станет естественным, словно куртку или сапоги.

Один из пилотов подошел к Ортленне с электронным органайзером.

– Вы тут главная? Я – Хьеррел Цигтвенали. Давайте я скину вам накладные на груз. И отрядите кого-нибудь разгружать челнок, эти, – он снисходительно кивнул на разинувших рты пассажиров, – сейчас не в состоянии выполнять какую-либо осмысленную деятельность. Даже шитанн, – он усмехнулся.

Ничего, они придут в чувство. Когда-то и Ортленна была такой. Разберутся, где тут что и кто есть кто, пообвыкнутся. Ортленна окликнула нескольких мужчин кетреййи, глазевших на новеньких, велела заняться разгрузкой.

Хьеррел закончил перекачку накладных, протянул Ортленне кристалл памяти.

– Через два часа сядет еще один пилотируемый шаттл. Затем – беспилотник, тоже с грузом. Мы поможем посадить его по радиосвязи и оставим здесь. Толку от него немного, кроме автоматического старта. Хирра Криййхан распорядился, чтобы у вас был корабль, способный выйти на орбиту по запрограммированному курсу. На всякий случай.

Она не стала уточнять, какой. За эти четыре года подобный случай наставал не раз, а кораблей не было. Вернее, были вначале, а потом их разбомбили гъдеане. Корабль не спрячешь в подземелье.

– Его также удобно использовать для доставки груза на орбиту. Когда за траинитом придет следующий транспорт, запустите беспилотник. Они его выловят, а вам пришлют другой такой же корабль.

– Спасибо, – поблагодарила Ортленна. – Как я должна подтвердить получение?

– Мы привезли вам ква-девайс. Свяжетесь с руководством и доложите.

Она спрятала кристалл памяти в папку.

– Сейчас я размещу прибывших. А потом, если не возражаете, приглашу вас на реттихи.

– Разумеется, не возражаю. И второго тоже? Скритх, иди сюда!

Второй пилот, молодой Цаххайн, был занят. Позабыв обо всем, он обнимался с начальником охраны. У седого Риннка, бестрепетно пережившего самые страшные дни, текли слезы. Слезы счастья.

– Ты вырос, – прошептал он. – Ты стал совсем взрослым. Жаль, мама не дожила.

– Риннк! – позвала его Ортленна.

Они подошли вместе, и начальник охраны, подтолкнув вперед вдруг засмущавшегося второго пилота, проговорил гордо:

– Ортленна, позволь представить тебе моего младшенького.

Хайнрих Шварц снарядом ворвался в столовую.

– Хватит жрать! Синие, на выход! Малярные работы отменяются, – мересанцы загрустили. – Ремонт тоже, – настроение пленных робко поползло вверх. – Тряпки в зубы, и чтоб через пятнадцать минут на станции блестели все полы, стены и в особенности унитазы! Не успеете, самки четвероногих животных – казню каждого десятого! На электрическом стуле, – добавил он для пущего эффекта, и эффект не замедлил проявиться: мересанцы в ужасе ринулись за тряпками.

Он лихорадочно огляделся.

– Где этот гребаный т’Лехин? Он же вечно здесь жрет! И не толстеет, сука.

Кит Левиц издал смешок:

– За тряпкой побежал.

– В рот ему эту тряпку! А вы чего расселись? Если через пятнадцать минут все ваши дармоеды не будут выглядеть, как подобает бравым космолетчикам, по всей форме, то каждого десятого… нет! Я просто затяну ваш ремонт до бесконечности, пока не сдохнете здесь от старости, после чего вам ад раем покажется!

Капитаны «Джона Шепарда» и «Джеймса Кирка», не сговариваясь, бросили свои тарелки и стали подниматься: угроза их впечатлила. Они и так завидовали экипажам двух кораблей, которые закончили ремонт и покинули проклятую станцию. Объективности ради, она была очень даже неплоха – современная, комфортная, толково обустроенная… У нее был лишь один недостаток – комендант.

– Да что за пожар-то, герр Шварц? – недоуменно поинтересовался Сяо Чжу.

Лицо Хайнриха непередаваемо исказилось.

– Через пятнадцать минут здесь будет, туда ее, координатор, – страдальчески произнес он. – И драный посол драного Созвездия. Это если не считать такой мелочи, как злотрахучий главнокомандующий и долбаный кардинал. Шевелите булками, живо!

Он кинул взгляд на повара, не нашел, к чему придраться, и, погрозив ему пальцем, выскочил вон, чтобы помчаться куда-то еще.

Капитаны переглянулись.

– Не все коту сметанка, – сладенько протянул Кит Левиц. – Сейчас его за хвост подвесят! Пленные нажалуются послу на издевательства, и полетит душка Шварц со своего поста аж до самой Земли.

Сяо Чжу невесело хмыкнул.

– Мечты, Кит! Какие издевательства? Он же их пальцем не трогал. Помяни мое слово, этого изверга еще и наградят!

Хайнрих был в таком шоке, в каком не находился, наверное, ни разу за все время службы. Прозябание – как мог бы сказать кто-нибудь – на самом краю системы его как нельзя более устраивало. Он являлся здесь полным хозяином, делал, что хотел. Кто-то из подчиненных стучал на него в Центр, но он не особо беспокоился. Шварц служил не на страх, а на совесть: хоть Вселенная наизнанку вывернись, ни одна падла периметр не пройдет! В Центре это знали и на доносы традиционно поплевывали. Какое начальство в здравом уме попрется разбираться в этот медвежий угол? А оно взяло и приперлось, совершенно неожиданно, да еще в таком составе! Душевное смятение Хайнриха при мысли о том, что координатор ступит на его станцию, где основной контингент – психически устойчивые мужики, которых наскальные росписи в туалетах максимум забавляют, заставляло его чувствовать себя подобно адмиралу т’Лехину перед электрическим стулом. Если эти синие уроды не сделают невозможное и не приведут станцию в благопристойный вид, так он с адмиралом и поступит. Увы, кое-чего уже никакими силами не исправить.

– «Максим Каммерер» швартуется к пятому шлюзу, герр Шварц.

Хайнрих издал последний мысленный стон и бросился в свою комнату. У него есть еще пара минут, чтобы побриться, политься одеколоном и надеть парадную форму.

Добираться Аддарекху предстояло долго. Лидхана работала на метеорологической станции, засунутой, как это обычно бывает с метеостанциями, в самую задницу мира, на изрезанный скалами берег холодного моря на границе сумерек. Девочки бывали дома лишь на выходных, а когда наступали будни, один из сотрудников станции отвозил их и еще нескольких детей в школу на аэромобиле. Но если Аддарекх приезжал, Лидхана забирала их из школы, чтобы он мог провести краткий отпуск со всей семьей. Первым делом, еще в Генхсхе, он купил новый коммуникатор и позвонил Лидхане. Она не отвечала. Может, занята. Может, отбирает пробы в какой-нибудь глуши, где и ретрансляторов нет.

На стратосфернике Аддарекх прилетел в клановый центр Кенцца. Земли Кенцца обширны, но все это – родина. Низкое солнце в темно-красных облаках, прохладный мокроватый воздух, знакомый с детства запах моря, заносимый ветрами даже в континентальные области. Тонкие белые деревья с большими фиолетовыми листьями, развернутыми, словно солнечные батареи, всегда в одну сторону. Жители полудня ежились здесь, кутаясь в воротники, а сумеречники жаловались на высокую влажность, но Аддарекх родился тут, тут и чувствовал себя комфортнее всего. Здесь он дышал полной грудью.

И здесь все были своими – люди с такими же прическами. Две хвостатые блондиночки лет десяти, отвлекшись от своих кукол, весело помахали ему ладошками. Он приветливо кивнул, но не стал останавливаться, девчонки очень малы, даже без разноцветных бус видно. Он напросился переночевать к женщине чуть моложе его, с рыжеватым хвостом – наверняка от смешанного брака, дочь какого-нибудь Хота или Цигтвенали. Цвет волос напомнил ему Клару, только у землянки волосы были не светлыми, а насыщенными, яркими, как огонь, таких он ни у кого не встречал. И характер – огонь. Кетреййи такими не бывают. Он даже немного жалел, что больше не увидит Клару. Рыженькая кетреййи постаралась развеять его печаль, и ей удалось. И муж у нее был отличный, не то что Кларин параноик. Аддарекх подарил ему форменный ремень земного десантника, оставшийся с «Ийона Тихого». Все равно он не вернется на «Ийон», а кетреййи любят такие «сокровища».

Утром он снова позвонил Лидхане, ответа не было. Тогда он взял напрокат аэромобиль в транспортном агентстве и направился на север, к морю. Сделал посадку в Шфекке. Лететь оставалось всего часа два, но садиться в скалах на голодный желудок и уставшему совершенно ни к чему, если этого можно избежать. Он пообедал, размялся и вновь поднялся в воздух, предвкушая негаданную встречу. «Ждала?» – спросит он и протянет ей коробочку с кольцом. «Ждала, – засмеется она. – Но не сегодня!» А может, скажет, не ждала. Не верила, скажет, что выживешь, что выберешься из плена, вернешься домой. Но обрадуется, это точно. А уж как девчонки обрадуются!

Так он тешился и загадывал, пока его не вызвал по радио контроль воздушного пространства.

– Борт желтый 13–23, немедленно поверните назад!

– Какого червя? – возмутился Аддарекх. – Я домой лечу!

– Быстро назад! Вы вошли в зону радиоактивного заражения. Приземляйтесь на КПП к югу от вас и готовьте документы!

Спорить со стражей – себе дороже. Каким бы крутым десантником ты ни был, на их стороне – закон и общество. Аддарекх нехотя повернул. Что за бред? Откуда здесь радиоактивное заражение?

– В чем дело? – раздраженно спросил он, заходя на пост. – Я ничего не нарушал! Я здесь живу, в нескольких десятках километров севернее.

Стражи переглянулись.

– Там никто не живет, хирра, – сказал наконец старший и потребовал: – Ваши документы?

Аддарекх вздохнул.

– У меня нет документов. Утрачены. Но вы можете меня просканировать и проверить по базе данных, – он потому и не занялся безотлагательно восстановлением документов, что их не обязательно иметь при себе. – Я Аддарекх Кенцца, – он подставил глаз под сканер.

– Совпадений не найдено, – произнес молодой страж, смотря в монитор, и перевел на Аддарекха укоризненный взгляд.

Он растерялся. Как это – не найдено?

– У вас что-то барахлит, – предположил он. – Вот же я, перед вами.

– Возможно, вы не тот, за кого себя выдаете, – пожал плечами страж.

– Сто червей могильных, да зачем мне это? – всплеснул руками Аддарекх. – И кто я такой, если выдаю себя за другого? Найдите меня по рисунку сетчатки.

Молодой пошуршал манипулятором по планшету.

– Этот рисунок принадлежит мертвому, – проговорил он с сомнением. – Аддарекх Кенцца, верно, но числится погибшим.

– Это я и есть! – воскликнул Аддарекх. – Я служил на «Райском громе». Корабль действительно погиб, но я попал в плен. Нас шестеро спаслось. Давайте уладим это недоразумение.

Страж покачал головой.

– С «Райским громом» все понятно, хирра. Но Аддарекх Кенцца погиб при ядерном взрыве.

– Каком еще взрыве? – он внезапно вспомнил, что стражи говорили о радиоактивности.

Стражи опять переглянулись.

– Вы с какой луны свалились, хирра?

– Я же говорю, меня не было в Раю несколько месяцев. Кто-нибудь объяснит мне, что здесь вообще происходит?

Старший страж уселся в кресло напротив, подогнув под себя ногу, подался вперед к Аддарекху, опершись на стол.

– Месяц назад сюда пришла эскадра Чфе Вара. Был бой, в котором погиб земной крейсер «Хан Соло». Он уничтожил всех чфеварцев, но один драккар успел выпустить ракету. Вы что, и этого не слышали?

– Слышал, – признался Аддарекх. Земляне об этом говорили. – Слышал, что системы обороны сбили ракету с курса, и она упала в пустынном райо…

Он вдруг похолодел. Скалы, где стояла метеостанция, были, как на заказ, пустынным районом, пустыннее некуда.

– Здесь? – хрипло выдавил он.

– В нескольких десятках километров севернее, – уточнил страж, внимательно глядя на него.

Лидхана не отвечала по коммуникатору. Он запаниковал.

– Моя жена… дети… кто-нибудь спасся?

– Давайте поищем, – предложил старший, оттеснив молодого от монитора. – Называйте имена.

– Лидхана Кенцца, сорок один год, – пробормотал он, все еще надеясь. – Ашшана Кенцца, семнадцать. Алигга Кенцца, двенадцать. Арекха, – голос его дрогнул, – пять лет.

Старший оторвался от монитора, тихо подозвал молодого, кивнул на Аддарекха:

– Сделай-ка ему реттихи, быстро. И накапай туда… сам знаешь чего.

– Что? – осведомился Аддарекх, боясь услышать.

– Сядьте, хирра, – решительно приказал страж, и рефлексы военного заставили подчиниться. – Выпейте это, – он дождался, пока седой шитанн, называющий себя Аддарекхом Кенцца, осушит бокал. – Все четверо в списках погибших, хирра. Смерть подтверждена, останки опознаны.

Бокал хрустнул. Кто только придумал делать их из стекла? Сообщая об этаком, надо предлагать питье в титановой посуде.

– Тело Аддарекха Кенцца не нашли, – добавил страж.

– Да я это, – упавшим голосом сказал Аддарекх. – Я живой.

Лучше бы наоборот!

– Почему? – вымолвил он в отчаянии. – Почему дочки-то? Они должны были поехать в школу. Почему?

Страж смущенно откашлялся.

– Так ведь выходной был, хирра.

Почему выходные случаются так не вовремя?

– Позвольте мне слетать туда, – проговорил он почти заискивающе. – Просто посмотреть. Пожалуйста!

– Не на что там смотреть, – твердо сказал старший. – Выжженная земля, плавленые скалы, и все.

– Я там жил…

Что они подмешали в реттихи? Он слышал собственный голос будто извне. Чувства казались чужими. Это не он испытывает боль, а кто-то иной.

– Мне очень жаль, – понимающе сказал страж. – Но теперь вам придется жить в каком-нибудь другом месте.

Чему быть – того не миновать. Если начальство захочет оторвать ему голову – непременно оторвет. Но без боя он не сдастся, это не его стиль. Хайнрих Шварц глубоко вдохнул, как перед прыжком в воду, и решительно открыл дверь отсека, куда ему было велено явиться на ковер.

– Господин главнокомандующий, капитан Хайнрих Шварц по вашему приказанию прибыл, – отрапортовал он и отвесил отдельный поклон координатору: – Салима ханум, – лопоухому тсетианину с кофейно-сероватой кожей: – Господин посол, – и благочестиво преклонил колено перед кардиналом: – Ваше высокопреосвященство, благословите.

У Джеронимо Натта редко просили благословения, Господь даровал ему нести Его гнев, а не милость. Слегка удивившись, он перекрестил капитана.

Шварц встал, чувствуя себя немного увереннее. Главнокомандующий хмурился, тсетианин смотрел неодобрительно, координатор разглядывала его с каким-то отстраненным любопытством. Тем не менее заговорила с ним именно она.

– «Песец» – ваш корабль, капитан Шварц?

– Никак нет, Салима ханум, – он браво мотнул головой.

Максимилиансен воззрился на него.

– Кто я такой, чтобы иметь собственный корабль? «Песец» принадлежит военному флоту Земли.

– Вы правы, капитан, – она чуть наклонила голову, соглашаясь. – Тогда объясните мне, для чего вы нанесли на борт корабля, принадлежащего не вам, данное изображение? – она кивнула на экран.

Так он и знал, что с этого начнется. А ведь они специально выбрали этот отсек, понял он, потому что на его экранах внешнего обзора хорошо видна злополучная живопись.

– Вот-вот! – сердито проворчал Максимилиансен. – Для чего, а? Чтобы создавать аварийные ситуации? Капитан Такаши чуть не снес вашу солнечную батарею, засмотревшись!

Ага, почти против воли ухмыльнулся Шварц, делая в мысленной записной книжке новую пометку.

– Это психологический прием, – поспешил он оправдаться. – Чтобы сбить врага с толку. Видите, даже капитан Такаши удивился. А адмирал т’Лехин, могу вас заверить, удивился гораздо сильнее!

– Меня это тоже удивляет, – осуждающе промолвил посол. – Демонстрировать подобным образом свою агрессию по отношению к иной расе по меньшей мере некультурно. И еще более удивительно мне то, что объектом для проявления махровой ксенофобии вы избрали не противников, а союзников!

Кардинал негромко фыркнул. Хайнрих всплеснул руками.

– Помилуйте, господин посол! Какая агрессия? Какая ксенофобия? Совсем наоборот! Это ведь акт любви, а не сцена умерщвления. Почему вы решили, будто я ненавижу шитанн? Я их люблю, господин посол, очень люблю, как и подобает гражданину Земли, целиком поддерживающему внешнюю политику земного координатора. Я питаю к нашим союзникам самые нежные чувства, которые, признаю, нашли не совсем возвышенное, зато искреннее отражение…

Салима спрятала невольную улыбку.

– Капитан Шварц, вы питаете нежные чувства исключительно к мужчинам шитанн?

– Нет, – быстро открестился он. – К женщинам тоже. То есть, конечно, в особенности к женщинам.

– Почему же вы не нарисовали женщину? – вкрадчиво спросила Салима. – Это было бы, по крайней мере, естественнее.

– Не скажите! – Хайнрих отрицательно покачал указательным пальцем. – Речь ведь идет не о влечении к женщине, а о любви ко всей расе в целом. А для расы в целом мужчина традиционно выглядит более типичным и нейтральным представителем, нежели женщина – во всяком случае, с точки зрения большинства миров. Разве не так? – обратился он к послу Созвездия, как к авторитету.

– Так, – вынужден был согласиться Веранну.

– Вот! – воскликнул Хайнрих. – Если бы я нарисовал женщину, это было бы воспринято, просто как фривольная картинка, и не соответствовало бы моим высоким устремлениям. В данном же контексте не подвергается сомнению сакральное значение изображенной сцены. Это символический акт единения союзников в борьбе за правое дело!

Ларс закрывал ладонями красное лицо. Салима, делая над собой невозможное усилие, чтобы уголки губ не ползли вверх, повернулась к послу.

– Вы удовлетворены, господин Веранну?

Тсетианин поколебался.

– Эта версия выглядит… логично, – признал он.

Что-то тут было не так. Что-то – впервые в жизни Веранну – подсказывало ему: налицо как раз тот случай, когда логике верить нельзя. Но чему тогда верить? Тсетианин не умел мыслить по-иному. Каждое утверждение капитана Шварца казалось хорошо аргументированным и весьма убедительным. Веранну отбросил в сторону колебания.

– Я снимаю претензии.

Джеронимо, сидевший за спиной посла, мог не прятать усмешку. Дерзкий капитан, посрамивший вампиров, да так, что Содружество Планет отказалось от претензий, понравился кардиналу. Он благосклонно кивнул чаду и еще раз перекрестил его издалека.

– Капитан Шварц, распорядитесь проводить господина Веранну к адмиралу т’Лехину, он хотел с ним поговорить, – велела Салима. – А его высокопреосвященство – к епископам, у них тоже есть дела.

Хайнрих поклонился.

– После этого я могу считать себя свободным?

– Разумеется, нет. После этого вы незамедлительно вернетесь сюда. Нам еще есть, что обсудить.

– Слушаюсь, Салима ханум.

– Как же, – пробурчал вполголоса Ларс, едва за Шварцем закрылась дверь. – Слушается он! Только вид делает.

Вообще-то мересанцы высокого мнения о себе. У них самый тяжелый мозг среди всех человеческих рас, что не может не служить предметом для гордости или даже гордыни. Тсетиане, впрочем, считают, что мересанцы используют свой мозг неэффективно. Нет чтобы развивать логику, отнюдь – лишние миллиарды нейронов задействованы в бесполезной, с точки зрения тсетианина, эмоциональной сфере. Тонко чувствующие мересанцы глядят сверху вниз на «примитивных варваров». А сами электричества боятся. И это ведь не предрассудок, а закономерное следствие обостренного восприятия. Электрические импульсы нервной системы при широком канале входящего сигнала беззащитны перед внешней индукцией. Конечно, цивилизация нашла средство обезопасить тех, кому по роду деятельности приходилось иметь дело с электричеством, и тех, кто мог столкнуться с ним в бою с какими-нибудь варварами – шлемы из металлической сетки с дополнительной изоляцией изнутри. Но варвары поступили коварно. Они не стали бить из мерзких разрядников. Они атаковали нервную систему противника хитро, исподволь, не внешними токами, а всего лишь грамотно сгенерированными словами и образами, возбудившими токи немыслимой частоты и силы прямо в мозгу. Чрезмерно развитое восприятие сыграло с мересанцами дурную шутку. Операционная система не справилась с перегрузкой. В итоге – проигранный бой и позорный плен.

Веранну вовсе не жалел о том, что т’Лехин проиграл. Его родина была на стороне землян, он сам – тем более. Но должность посла предписывала ему блюсти интересы Мересань в той же мере, как Тсеты или Шшерского Рая. Необходимо было как минимум убедиться, что с пленными обращаются подобающим образом.

Ему бросилась в глаза подавленность мересанцев. Веселился бы он на их месте? Определенно, нет. Однако и не убивался бы, это точно. Да, удача повернулась к ним спиной. Отчасти он даже их понимал: чудовищная нелогичность надписей на кораблях землян зацепила и его, мозг до сих пор пытался осмыслить, смоделировать какую-то рациональную интерпретацию, и большая доля его мощностей расходовалась впустую, на решение этой, как начал подозревать Веранну, неразрешимой задачи. Шварц создал настоящий вирус для биологических процессоров.

Но, как бы обидно это ни было, неестественная печаль и запуганность мересанцев заставили его заподозрить, что злосчастным вирусом их обиды не исчерпываются. На адмирала вообще было больно смотреть. Когда-то Веранну видел его фото в полный рост, на нем адмирал т’Лехин представал изящным, уверенным в себе мужчиной с чуть презрительным ртом и церемониальным мечом в руках. Нынче меча при нем не было – Шварц отобрал, и гадать нечего. Он горбился и старался быть незаметным, а в глазах застыло затравленное выражение. Что с ним делали?

– Адмирал, я прибыл сюда проследить, чтобы все было в порядке, – ободряюще произнес посол. – О вашей судьбе известно на родине. Координатор т’Согидин обещал выплатить землянам компенсацию за ущерб и ваше содержание. Вскорости с Мересань прибудет транспорт, и все ваши люди получат возможность вернуться домой.

В глазах т’Лехина засветилась надежда.

– Так что вы можете о них не беспокоиться, адмирал. Вам же придется немного погостить здесь.

Надежда умерла.

– Здесь? – в ужасе переспросил мересанец.

– Да, земляне задерживают вас до конца войны.

– О нет, – проговорил он в отчаянии, – только не это! Господин посол, помогите мне попасть на Мересань. Пожалуйста!

Веранну покачал головой.

– Вы ведь сами понимаете, адмирал: вы не тот пленник, которого земляне могут себе позволить разменять на деньги. Вы – человек, от которого в большой степени зависит течение этой войны. Вас не отдадут.

– Но неужели нельзя как-нибудь договориться? – прошептал он. – Я готов дать любые обещания.

– Боюсь, что не выйдет, адмирал. Салима ханум знает цену обещаниям. Вы можете искренне намереваться их выполнить, но, полагаю, ваш координатор мыслит шире.

– Господин посол, умоляю, вытащите меня отсюда! Я не могу больше, я сойду здесь с ума. Ну пожалуйста, сделайте что-нибудь! Заберите меня в любую тюрьму, только не бросайте тут!

Дрожащий подбородок т’Лехина заставил тсетианина задуматься. Если горделивый адмирал, представитель задирающей нос кверху расы, едва на колени не встает, значит, что-то не так.

– Сядьте, адмирал т’Лехин, – сказал Веранну мягко и в то же время решительно. – Сядьте и объясните мне внятно, почему вы так сильно не хотите оставаться на станции.

Промокать испарину платком, как подобает цивилизованному человеку, было бессмысленно. Хайнрих смахнул выступивший пот со лба ладонью, тяжелые капли упали на пол. За краткую беседу с высокими гостями он так взмок, что рубашку хоть отжимай. Ну мыслимое ли дело – ни разу не выругаться? А ведь так хотелось! Мокрая рубашка холодила спину, и он, быстро ополоснувшись в душе, переоделся. Вот черт! Последний раз он переодевался дважды в день, когда мама меняла ему ползунки.

У вентиляции курил мересанский офицер. Наркоман проклятый! Увидев Шварца, засуетился, попытался спрятать папироску с зельем, чуть не уронив ее. Сделать вид, что он ничего не курил, не удалось; мересанец закрыл глаза и приготовился к смерти. Шварц своих-то курильщиков шпынял, чтобы фильтры воздухообмена не засоряли, а пленных стращал самыми изуверскими карами. Бояться сволочи боялись, но втихомолку все равно курили: многие мересанцы прочно сидели на этой дури.

– Дай сюда! – рявкнул Хайнрих и, выхватив папиросу у опешившего офицера, жадно затянулся. – В грызло тебе хобот, переиметый извращенным способом урод…

Костерил он замершего в шоке мересанца, пока папироса не догорела. Выместив на несчастном все свои эмоции, которые не мог продемонстрировать начальству, он почувствовал облегчение. Да и отрава инопланетная впрок пошла.

– Катись в жопу, – буркнул он пленному вполне мирно.

Пора было возвращаться на ковер. Заждутся – не преминут поставить на вид. Он вздохнул. Ладно, главнокомандующий – знакомое зло, практически родное. Но присутствие Салимы выбивало из колеи. Даже не ругнешься при ней. Хотя, кажется, она оценила, как он заморочил голову послу Созвездия. Неизвестно, что у нее в голове. Похоже, на нее не подействовали ни надписи, ни рисунки. Разумеется, они созданы для врагов, а не для собственного координатора, но вот капитан Такаши поплыл мозгами, да и Максимилиансену неуютно, а ей хоть бы хны. Возможно, она сердилась, но не была ни в шоке, ни в прострации, ни в состоянии аффекта. И это не могло не вызвать уважения Хайнриха. Да какого черта? Он и так ее уважал, заочно. Салима правильно расставляла приоритеты и не жалела средств на оборону Земли. За одно это ей памятник поставить. То есть нет, памятник не надо, пусть живет и здравствует как можно дольше. Нельзя ей умирать, это дело для таких, как Шварц – отдать жизнь по ее приказу.

Однако оказаться меж двух огней – Салимы и Максимилиансена – Хайнрих опасался. Он жалел, что кардинал отправился беседовать с епископами. Духовная поддержка, пускай молчаливая, была бы не лишней.

Когда он вошел, Салима просматривала что-то на его ноутбуке. Зачем только оставил? И не скажешь ничего: компьютер ведь не личный, а служебный, координатор вправе посмотреть. Хайнрих принялся судорожно вспоминать, может ли какая-то информация его скомпрометировать. Да не вопрос – ясное дело, может, но насколько? Помимо карт, схем, документации, на кристалле памяти десятки гигабайт инопланетной порнухи – торговцы регулярно таскали ему в качестве мзды, чтоб не сильно до них докапывался. Еще эскизы потенциальных рисунков для украшения корабля – едва ли не хуже, чем та порнуха…

Она невозмутимо закрыла ноутбук и поинтересовалась:

– У вас на станции есть зеленый чай, капитан Шварц?

– А то! – он обрадовался, что она не спросила про порнуху. – У меня и реттихи есть, хотите? – Мрланк отсыпал ему большой пакет. И шшерских видео, к слову, несколько гигов.

– Благодарю, лучше чай. Распорядитесь, чтобы заварили, и расскажите подробно о бое с мересанской эскадрой.

– Линкоров было девять, – начал он. – Они приблизились, а потом увидели…

– Символический акт единения союзников? – подсказала Салима.

– Нет, – Хайнрих отрицательно мотнул головой. – Он не под всяким углом виден. Скорее всего, первой им попалась на глаза надпись «Курс на пенис», но поняли они ее совершенно неверно…

– Какого черта вы вообще написали на корабле этот маразм? – буркнул Максимилиансен.

– Ну, не мог же я написать «Идите на хер»! Во-первых, это плохо переводится на хантский, а во-вторых, было бы неприлично… Блин, – он сообразил, что прокололся, и виновато посмотрел на Салиму.

– Продолжайте, капитан, – милостиво кивнула она.

– Вот, – смущенно пробормотал он. – Там было еще несколько надписей, Салима ханум… с вашего позволения, я не буду их цитировать. Мересанцы не справились с их осмыслением и ненадолго потеряли контакт с реальностью. В это время «Михалыч» смог подойти и… Разрешите, я включу видеозапись? – он потянулся к ноутбуку.

– Смотря какую, – протянула координатор, и он понял, что порнуха не прошла-таки незамеченной.

Они встретились в Генхсхе, в кафе космопорта. В окне сияла огнями реклама, а над ней, сверху – две лунных дольки, белая и розовая. Играла музыка, кто-то подпевал не в лад, кто-то танцевал прямо в проходе. Объявляли какие-то рейсы. Вокруг кипела жизнь, тщетно пытаясь вовлечь в свой водоворот два холодных камня, тяжело перекатывающихся по дну.

Бен тупо пил один бокал реттихи за другим. Судя по стальному обручу, сдавившему виски, и тошноте, повисшей фоном, давление зашкалило. Будь он кетреййи, к столику давно подошел бы какой-нибудь шитанн, отобрал питье, отвел к доктору. Но в космопорту уже узнавали землян. Понимали, кто перед ними, и не вмешивались: земляне живут своей головой. Хватит парня удар – так тому и быть, он сам за себя в ответе.

Он потерпел фиаско. Позволил единственной любви всей его жизни покинуть его, а теперь она растворилась, и где ее искать – неведомо. Разве что остаться тут насовсем и каждый день бродить по улицам новых городов туда-сюда в надежде увидеть знакомое лицо. Нет, это нереально, он может не пересечься с ней до самой смерти. Нужно возвращаться на корабль. Ни с чем.

Рядом плюхнулся на стул шитанн в голубой куртке. Аддарекх.

– Нашел? – спросил он вместо приветствия.

Бен молча покачал головой.

– И я не нашел, – странная гримаса исказила лицо вампира. – Никого не нашел, Бен. Вообще, – он вдруг заплакал, уткнувшись землянину в плечо, хрипло всхлипывая. – Арекха… они все погибли. Почему? – он схватил Бена за рукав. – Ракета ведь шла не туда! Почему эти ублюдки, называющие себя правителями, приказали сбить ее именно там, где мой дом?

Бен вынырнул из пучины уныния в реальность. До него внезапно дошло, что его проблемы рядом с горем Аддарекха выглядят как-то несерьезно. Он сочувственно похлопал шитанн по спине.

– Они же знали, что там живут люди, – на шитанн было страшно смотреть. – Пусть немногие, но живут! Почему они считают себя вправе решать, кому жить, а кому умереть? Это проклятый Криййхан Винт убил мою семью!

– Тише, – испугался Бен. – Вдруг кто-нибудь услышит?

Аддарекх застонал в голос.

– Почему этот гребаный неумеха, этот Смирнов, которого все превозносят, пропустил ракету?

– Аддарекх, – увещевающе произнес Бен, – бой мог повернуться и хуже. То, что он пропустил всего одну ракету…

– Большое везение? – вампир поднял на него бешеные глаза. – Да! Так все говорят. Потому что им повезло. Им! А моим – нет.

– Не надо винить Смирнова, Аддарекх, – за героя было обидно. – Он сделал все, что сумел. Большее просто не в человеческих силах.

Шитанн схватил со стола салфетку и стал яростно тереть глаза. Скомкал намокшую бумагу и глухо, уже без слез, вымолвил:

– Гржельчик не пропустил бы.

Бен открыл было рот, но Аддарекх перебил:

– Я знаю, Бен. Я смотрел вашему Гржельчику в глаза. У него стальная воля и опыт, который зеленому Смирнову и не снился. Он сумел бы. Он никогда не скажет: «Только через мой труп». Он не позволит даже через труп переступить!

В последнее время капитан сильно сдал. А до старости, на которую можно было бы списать, еще далеко. Но Бен не стал спорить с Аддарекхом. Какой смысл? В сущности, он прав. Гржельчик в самом деле не позволит переступить через свой труп, потому что не ринется в драку очертя голову, не просчитав все варианты. За годы службы на «Ийоне Тихом» Бен хорошо изучил капитана. Нет сомнений, он действовал бы не так, как Смирнов. Он тут же вызвал бы резервные крейсеры. И он не стал бы защищать райские сторожевые катера. Наоборот, подставил бы легкие цели чфеварцам, чтобы выиграть время для себя, вывести «Ийон» на более выгодную позицию и в конечном счете покончить с врагом чисто и эффективно, но… Гржельчик, в отличие от Смирнова – не герой. Он думает не о том, как победить без оглядки на себя, а о том, как оптимальным образом разить врага, сохраняя свои силы в целости. И должность капитана он, похоже, перерос.

Бен подвинул свой реттихи Аддарекху. Тот выпил залпом.

– И как ты теперь? – озабоченно спросил землянин. – Куда подашься?

– Не знаю, – проговорил Аддарекх потерянно. – Некуда мне податься, Бен. Был дом, была семья… И ничего. Я Лидхане кольцо купил. А дочкам… – он опять застонал. – Нет у меня больше дочек, Бен, и не будет уже никогда. Зачем мне жить, если никого после меня не останется?

– Ну почему никого? – Бен ободряюще положил руку ему на плечо. – Пройдет время, женишься опять, заведешь детей…

– Мы женимся раз в жизни. Только один раз. Потерял супруга – живи с кетреййи. Если есть зачем жить, – добавил он снова.

Бену сделалось не по себе. Еще пару раз повторит эти слова – а может, мысленно говорил их уже не однажды, – и идиотский организм шитанн среагирует, включив саморазрушение.

– Да ты что, Аддарекх! Как это зачем? А месть?

Аддарекх посмотрел на него сквозь туман в глазах.

– Кому? Те чфеварцы мертвы. Смирнов мертв. Криййхана загрызть? Это непатриотично, – он выдавил горький смешок.

– Ен Пиран, – подал идею Бен. – Кажется, это рогатое парнокопытное еще живо.

Взгляд вампира слегка прояснился.

– Да… конечно. Только как? Как я смогу ему отомстить?

– Как, как… Вернешься во флот – наверняка с ним встретишься.

– У нас флота-то нет, – скривился Аддарекх. – А и был бы… – из глаз не уходила боль. – Бен, я двадцать пять лет честно служил родине. А что родина сделала для меня? Убила мою семью и дважды удалила меня из базы живых, не поинтересовавшись, что со мной на самом деле. Первый раз – еще при захвате «Грома». Криййхан списал нас в расход, он и пальцем не пошевелил, чтобы освободить хоть кого-нибудь, проще махнуть рукой и забыть. Он послал к вам дипломата, но даже не подумал попросить за нас. Проклятый Ртхинн Фййк не спеша рассусоливал о политике, а мы в это время мучительно умирали. Нас было больше сорока, а осталось шесть. Но он плевать хотел! Что ему жалкие сорок человек? Это же не сорок миллионов… Я не стану больше служить Раю, Бен. Хватит, наелся. Пусть как-нибудь сами, без меня. Я уже месяц как второй раз в списке мертвых, и всем все равно. Я умру – ничего не изменится. Родине я не нужен.

– Ты с дерева рухнул, вампир придурочный? – Бен встряхнул его. – Как это не нужен? Да горький корень с ней, с твоей родиной, ты нужен нам! Мне, Вилису, Кларе… Курсантам этим дурацким – без тебя и твоих товарищей они и вполовину бы так хорошо не бились. А шнурогрызки? Если б не вы, висеть бы изъеденному «Ийону» у Шварца на станции. Это в лучшем случае. Ну-ка прекращай нытье!

Салима разглядывала Шварца с интересом. Капитан, без потерь со своей стороны уделавший девять линкоров, причем семь из них – в прах, не мог не вызвать интерес. А уж методы, которыми он этого добился… Хайнрих Шварц – определенно, человек неординарный. Салима ценила усердие в службе и преданность родине, но неординарность – втройне.

Знала бы она, как капитан Шварц мысленно ежится под ее пристальным взглядом, ожидая самого худшего – сурового приговора, отставки, по меньшей мере разноса. В самом деле, ни у кого не спрося, изрисовал казенный корабль непристойностями – возмутительными, с точки зрения любой приличной дамы, и оскорбительными, с точки зрения политика.

– В каком звании вы находитесь, капитан Шварц? – наконец спросила она.

Он попытался не вздрогнуть.

– Капитан первого ранга, Салима ханум.

– В этом звании вы последний день, герр Шварц.

Разжалует, понял он. Но сдаваться без боя Хайнрих не собирался.

– Почему последний, Салима ханум? – воскликнул он. – Это звание мне очень подходит. Я командую боевым кораблем и руковожу орбитальной станцией, с неизменным успехом защищая Землю от вторжения извне. Без ложной скромности скажу: пока я на своем месте, вы можете спать спокойно. А занимая это место, я, несомненно, должен являться капитаном первого ранга, это звание просто создано для такого груза ответственности, который я несу перед Землей, и как нельзя более адекватно отвечает…

Салима покивала с легкой улыбкой.

– Что ж, герр Шварц, если вы столь категорически не желаете становиться контр-адмиралом, я не могу настаивать…

– Адмиралом? – встрепенулся Хайнрих. – Кто сказал – адмиралом? То есть кто сказал – не желаю? Разве я об этом говорил? Я говорил исключительно о том, что не позволяю себе быть недовольным своим положением, вот и все. А так я с вами полностью согласен. И верно, у меня в подчинении, кроме моего «Песца», «Михалыч» и станция, а еще несколько катеров. Ежу ясно, звание контр-адмирала больше подобает командующему такой обширной совокупностью объектов. Даже и не знаю, как я мог усомниться в вашей правоте, Салима ханум.

– Стало быть, я вас поздравляю, адмирал Шварц, – все так же улыбаясь, заключила она. – Ларс, приготовьте документы. И орден, пожалуй.

– Какой? – уточнил Шварц.

– А какой бы вам хотелось? – ей было любопытно.

– Мальтийский крест! – выпалил он.

Она подняла бровь.

– Но это не одна из высших наград Земли.

– Ну и что? Я о нем с детства мечтал.

– Хорошо, – согласилась она. – Я поговорю с мальтийцами. Не думаю, что великий магистр откажет.

Еще бы! Как можно, пребывая в своем уме, отказать координатору? Впрочем, Хайнрих не вчера родился и еще помнил прошлого главу ООН Фернандо Лопеса, с которым сильные мира сего считались гораздо меньше. Видимо, дело все-таки не в должности координатора, а в собственной харизме.

Хайнрих почувствовал себя на вершине. Он – контр-адмирал, на груди – мальтийский крест, на поясе – тяжелый стальной меч, как у настоящего рыцаря. Для того чтобы сбылись все мечты, ему не хватало только одного…

В следующий миг триумф был безжалостно разрушен вторжением посла Содружества Планет.

– Я вынужден заявить протест! – провозгласил тсетианин.

– Против чего? – поинтересовалась Салима.

– Я требую привлечь капитана Шварца к ответственности за жестокое обращение с пленными.

Салима вздохнула.

– Разумеется, мы накажем адмирала Шварца, но…

– Я не понял! – возмутился Хайнрих. – Что значит – накажем? Я ни в чем не виноват. Я никого не убил и не замучил. Я вообще цацкаюсь с этими уродами, как мать с малыми детьми! Я их кормлю, пою, сказки на ночь рассказываю… Я вынужден закрывать глаза на то, что они курят наркоту на моей станции, забивая мерзкой дрянью фильтры воздухоочистки и подавая плохой пример моим подчиненным – потому что не желаю подвергать их страданиям ломки. Чем это я не угодил господину послу, а?

– Вы унижаете их человеческое достоинство, – обвиняюще произнес Веранну.

– Не припомню такого, – нагло соврал Хайнрих.

– Вы отобрали меч у адмирала т’Лехина. Это очень болезненный удар по его самолюбию. Мересанец с высоким статусом не мыслит себя без меча.

– Проблемы индейцев… э-э… В общем, это его личные сложности, господин посол. Забрать меч – мое право победителя, наша древняя традиция. Пусть еще скажет спасибо, что я ему башку не отмахнул этим мечом. Такая традиция у нас тоже бытовала.

– Я все же просил бы вас…

– Даже не думайте, – отрезал Хайнрих. Меч был для него важнее многих благ. – Пусть меня разжалуют из контрадмирала обратно в каперанга, пусть запретят являться на Землю – меч я не отдам, хоть усри… э-э… не отдам, короче.

– Адмирал Шварц действительно в своем праве, – заметила координатор. – Если меч столь много значит для адмирала т’Лехина, ему следовало хорошенько подумать, прежде чем участвовать в войне с цивилизацией, у которой в обычае забирать церемониальное оружие побежденных. Это единственное, с вашей точки зрения, прегрешение адмирала Шварца против идеалов гуманизма?

– Разумеется, нет. Адмирал Шварц вынуждает мересанцев иметь дело с электричеством. Это для них невыносимо!

– Что вы на это скажете, адмирал? – Салима выжидательно посмотрела на Шварца.

– А что я могу сказать? – он развел руками. – Если вы прикажете, я тотчас остановлю генераторы. Предварительно, с вашего разрешения, эвакуировав своих людей. К сожалению, жизнь на станции возможна лишь благодаря электричеству. Поддержание температуры и искусственной гравитации, циркуляция воды и принудительный воздухообмен…

– Вы заставляли их работать электрическими инструментами! – перебил Веранну.

– О-о, ну а что же мне оставалось? Сверлить дыры в сплаве Иллюера ручными дрелями невозможно. Все мои действия были продиктованы исключительно заботой о том, чтобы пленные не надорвались от непосильных нагрузок.

– Вы могли не заставлять их работать!

– А какой тогда от них прок? Кормить врагов бесплатно? Увольте. Они были привлечены к ремонту кораблей, поврежденных их союзниками. Разве это не логично?

– Логично, – нехотя согласился Веранну.

Сейчас, когда об этом говорил капитан Шварц, вдруг превратившийся в адмирала, это в самом деле казалось единственно естественным. Жалобы адмирала т’Лехина внезапно стали выглядеть предвзятыми.

– Вы угрожали им казнью на электрическом стуле, – вспомнил Веранну.

– Да, угрожал, – признал Шварц без малейшего смущения. – Ну и что? Если им ничем не грозить, они распустятся и наверняка отмочат что-нибудь неприятное, после чего придется принимать излишне жесткие меры. А так они ведут себя с оглядкой, не нервируя нас и сами оставаясь в целости.

– Они не просто оглядываются, адмирал Шварц. Они в ужасе! Смерть на электрическом стуле для них хуже любой другой.

– Помилуйте, господин посол! Я разве казнил хоть одного синего? У меня на станции вообще нет электрического стула. И то сказать, на кой горький корень он мне тут нужен?

– Тогда почему они так боятся? – запутался тсетианин.

– Откуда я знаю? – Хайнрих состроил изумленное лицо. – Вы ведь посол Созвездия. Вы понимаете душевные хитросплетения иных рас куда лучше меня. Вот сами и подумайте.

Тсетианин нахмурился, пытаясь найти ответ. Салима больше не вмешивалась. Молча сидела и наблюдала, как Хайнрих Шварц ломает послу мозг. Веранну нравился ей как человек, но сейчас он выражал интересы врага, и она готова была отстаивать своего адмирала – конечно же, пойдя на некоторые формальные уступки. Однако свежеиспеченный адмирал, похоже, в ее защите не нуждался. Он сам умел постоять и за себя, и за Землю, и она следила за ним с тщательно скрываемым восхищением.

– Вы… – посол оглянулся на Салиму и понизил голос, – вы пытались принудить адмирала т’Лехина к противоестественному сожительству.

– Э, э! – запротестовал Хайнрих. – Пусть т’Лехин не принимает желаемое за действительное! Я к нему и пальцем не притронулся, не говоря уж о более интимных прикосновениях.

– Но вы постоянно об этом говорили!

– Исключительно, чтобы его подбодрить, – нашелся Шварц. – Он был так одинок, так подавлен поражением… Я таким образом хотел выразить ему свое сочувствие и искреннюю симпатию… но никогда не заходил достаточно далеко. Меня вообще не привлекают мересанцы, спросите у кого хотите.

– Шитанн, конечно, лучше, – давясь, пробормотал в кулак Максимилиансен.

– Боюсь, что тем самым вы отнюдь не подбодрили его, – с укором произнес Веранну, – а, напротив, напугали еще больше!

– Ну, извините, – покаянно вздохнул Хайнрих. – Я никак не мог предугадать, что мои лучшие побуждения обернутся этаким конфузом. Я плохо разбираюсь в чужой психологии, господин посол.

Это он-то плохо разбирается в психологии? Салима задавила смешок на корню.

– Я университетов не кончал, господин посол. Я простой служака. Но даже мне кое-что кажется странным в позиции мирового сообщества. Вы пытаетесь повесить на меня жестокости и гнусности, которые я не совершал. Мне хотелось бы знать, где вы были, когда Ен Пиран пытал и убивал пленных? Где были все координаторы? Почему они молчали? И почему сейчас мнимые обиды т’Лехина и сетования его банды наркоманов на недостаточно романтическое освещение станции вызывают у вас такое беспокойство? Вы не считаете, что это нелогично?

Тсетианин закусил губу.

– Да, – вымолвил он. – Это так. Я снимаю претензии, адмирал Шварц.

И на деревянных ногах вышел в дверь, позабыв закрыть ее за собой.

Хайнрих встряхнулся, помотал головой.

– Хрен знает что такое! Почему этот долбаный чебурашка все время намекает, будто я гомосексуалист?

Салима многозначительно покосилась на выразительную иллюстрацию на экране обзора.

– Нет, нет! – Хайнрих замахал руками. – Я ведь уже объяснял, это не то, что вы думаете!

– Да-да, символический акт единения… Герр Шварц, вы женаты?

– Конечно, нет! На ком тут жениться? Одни мужики. Черт, я не голубой!

Ему вдруг пришла в голову замечательная идея, навеянная не иначе как мересанской папироской.

– А выходите за меня замуж! – предложил он, верноподданно поедая Салиму глазами.

Максимилиансен поперхнулся, выпучил глаза и принялся делать Шварцу странные знаки за спиной Салимы. Его реакция разительно отличалась от ее невозмутимости.

– Мы ведь так мало знакомы, герр Шварц, – спокойно сказала она. – С чего бы?

– Мало? Почему – мало? Я вас давно знаю. Я читал все заметки про вас в интернете, видел все записи ваших выступлений. Я за вас голосовал, между прочим, – поделился он своей маленькой избирательной тайной. – Вот этой самой рукой, – он продемонстрировал правый бицепс, – поставил крестик в бюллетене.

– Спасибо за доверие, – улыбнулась она. – Но я-то вас не знаю.

– Знаете, – возразил он, – просто не отдаете себе отчет. Я – тот самый Шварц, который последние двадцать пять лет торчит на этой станции, охраняя ваш покой и благополучие. Я делаю здесь все, чтоб ни одна сука, то есть сволочь, и помыслить не смела о нападении на Землю. Вы можете не волноваться за периметр, можете даже не думать о нем, просто положиться на меня…

Хайнриха несло. При том, что он четко сознавал – не уболтает он Салиму, не действуют на эту женщину психологические атаки. Но остановиться не мог. Остановится – не простит себе потом потерянный шанс.

– Я – адмирал, без пяти минут мальтийский рыцарь, – напомнил он. – У меня есть настоящий меч! Кстати, хотите посмотреть?

– Что за детство, Шварц! – не выдержав, возмущенно фыркнул Ларс. – Кому интересны ваши мечи, бегать еще смотреть на них!

– А я вас и не приглашаю, командующий, – окрысился Хайнрих. – У меня вообще-то с Салимой ханум серьезный разговор, если вы не заметили. На тему, никоим образом вас не касающуюся! – он вновь повернулся к координатору и продолжил прежним тоном, предназначенным ей, а не бестактному Максимилиансену: – Салима ханум, я умею обращаться с оружием. Не только с дезинтеграторами, но и с мечом, как подобает рыцарю!

– Вас чрезвычайно интересно слушать, герр Шварц, – мягко прервала его она, – но времени у меня не так много, и мне кажется, я уже поняла, к чему сводятся ваши аргументы. Я подумаю над вашим предложением, если вы примете ислам. Надеюсь, вы не забыли, что я не принадлежу к вашей вере?

– Вот блин, – как в воду глядела: забыл. – Нет, я никак не могу, – он сник. – Я люблю выпить водки, закусить свиным ребрышком… Какой из меня, к чертям, мусульманин? – внезапно его настигло озарение. – Но мы могли бы жить в гражданском браке!

Салима негромко засмеялась.

– Ваша настойчивость лестна, герр Шварц. Однако судьбоносные решения не стоит принимать второпях. Давайте отложим этот разговор. Что вы там говорили про меч? – она сменила тему. – Это пресловутый меч адмирала т’Лехина?

– Теперь он мой!

– Я зайду посмотреть. Попозже, когда закончу с другими делами.

– О, привет почетному донору! – как всегда, картинно воскликнул Вилис. – Майор Райт, вас кто-то тяпнул за шею. Неужели Аддарекх?

– Нет, – буркнул он. – Отстань.

Он немного злился на Ттеирру. Не могла укусить незаметно! Теперь на Бена все пялились. Хоть шарф носи! Он знал наверняка, что Аддарекх пил кровь Клары, но шейка у нее была ровная и нетронутая. Куда он ее кусал? И спросить неудобно.

– А где девчонка? Вы ее нашли?

– Нет, – настроение Бена испортилось еще больше. – Я же сказал тебе, отстань.

Поняв, что беседа зашла в тупик, Вилис переключился на Аддарекха.

– Здорово, вампир! А чего ты обратно приперся? По докторше соскучился? Или по друзьям? – он бодро ткнул его кулаком в плечо.

– Отстань! – прорычал Аддарекх.

– Блин, да что вы за мизантропы такие? – огорчился Вилис и тут же попробовал новую тему. – А выпить хотите? Я у пилотов с «Дарта Вейдера» купил тсетианский сани. Мозги прочищает – будь здоров!

– Вилис, отстань, – в третий раз устало повторил Бен.

– А я хочу выпить! – неожиданно заявил Аддарекх.

– Ты уверен? – усомнился Бен. Мало кто из шитанн употребляет спиртное.

– Прочистить мозги – то, что надо. Чтоб стали чистыми-чистыми… Давай, Вилис. Где твой сани? Наливай!

У Хайнриха кружилась голова. Не то отходняк от мересанского зелья, не то эйфория от успехов. Его не размазали по ковру – наоборот, наградили! И посол забрал свои идиотские претензии. И координатор… фактически, она его послала, дипломаты всегда вместо «нет» говорят «позже». Но ему грело душу то, что «нет» она все-таки не сказала.

Он опять взмок, как после грозы. Снова в душ, и снова переодеваться – третий раз на дню; где это видано, а? Жутко хотелось материться – не оттого, что нечто не нравилось, а потому, что подпирали не выраженные эмоции, слишком долго он сдерживался, аж пар из ушей рваться начал. Он поискал глазами жертву, но мересанцы, как назло, будто провалились.

На выходе из душа его поймал Максимилиансен.

– Шварц, вы что, с ума съехали? – накинулся дед на него. – Что вы наговорили координатору, прости Господи? Придите в себя и немедленно извинитесь перед ней!

– Не за что, – Хайнрих недовольно закинул вконец промокшее полотенце на плечо. – Я ей ничего дурного не сказал. Матюгнулся всего пару раз – мне мемориал за такой подвиг поставить, а не заставлять извиняться!

– Что вы ей наплели о замужестве?

– Ничего я не плел, – оскорбился Хайнрих. – У меня серьезные намерения. Заметьте, я не предлагал потрахаться и разбежаться.

– Шварц, вы совсем идиот? – Шварц воздел глаза к небу. – Она – координатор!

– Ну и что? От этого она не перестает быть женщиной. Очень милой, кстати говоря. Почему я не могу сделать ей предложение?

– Потому что вы – кретин! Раздолбай, грубиян, сквернослов и крамольник. Вы ей не пара.

– Хрена! – разозлился Хайнрих. – Я – орденоносный адмирал. Я расхреначил девять мересанских звездолоханок без всякого вашего гребаного резерва. Обо мне в интернете писали, и еще наверняка напишут. Если я – плохой жених для координатора, то кто тогда хороший?

– Вы еще и хвастун!

– Приходится! Вы же никогда меня не хвалите.

– Шварц, перестаньте паясничать! – старик схватился за голову. – Выбросьте этот бред из своей дубовой башки и скажите Салиме, что неумно пошутили.

– Знаете что, командующий? – Хайнрих решительно развернулся к Максимилиансену. – Я вас глубоко уважаю как командующего, и мне даже неудобно говорить вам такие вещи… Как бы это сказать, чтоб не обидеть? Держите-ка вы курс на пенис! Я всю жизнь мечтал жениться на принцессе.

В раннем детстве Хайнрих зачитывался рыцарскими романами, как и многие мальчишки его возраста. Именно тогда оформилась смутная еще мечта стать мальтийским рыцарем. В большинстве случаев от детских увлечений излечиваются, но Хайнрих уже в те годы был пацаном последовательным и упертым. Что нужно рыцарю? Военная доблесть, крест, меч и прекрасная принцесса. При всех своих романтических устремлениях Хайнрих был реалистом и понимал, что в наше время доблесть добывается не в конных сражениях. Он решил сделаться капитаном военного корабля. И эту мечту он давно перевыполнил, руководя ныне всей обороной земного периметра.

С последней мечтой дело обстояло хуже всего. Все сверстники, когда-то вместе игравшие в рыцарей, переженились, но Хайнрих на мелочи не разменивался. Родители отчаялись выбить дурь из сыновней головушки. Увы, познакомиться с принцессой было совершенно негде: ну, не вращался он в аристократических кругах. А на орбитальной станции не то что принцесс – обычных женщин днем с огнем не сыщешь. Разве что прилетит с каким-нибудь инопланетным кораблем купчиха, или еще какая жаждущая приключений баба в команде найдется… Каждый год Хайнрих ездил в отпуск на Землю, где озабоченные родители подсовывали ему невест. Среди них порой попадались нормальные девушки, с которыми было приятно провести время. Но не жениться – в этом он был тверд. Если чего-то очень хочешь, говорил ему в детстве священник, и если это не противоречит Божьему промыслу – непременно добьешься своего. Он хлопал дверью родительского дома и снова улетал на станцию ждать свою принцессу.

Молитвы ли возымели действие, терпение ли – мечты начали сбываться. Теперь у него был меч, скоро появится мальтийский крест, и на его станции – координатор. Это круче любой принцессы! Хотя она принцесса и есть – дочь эмира. Прекрасная принцесса.

Одно из рук вон плохо: принимать ислам ему никак нельзя. Бог с ней, со свининой и даже с водкой. Но ведь мальтийский великий магистр отзовет крест обратно! Не положен крест мусульманину, вот какая беда. Выбирать между двумя мечтами – хуже нет.

Йозеф потер виски – боль не утихала – и повернулся к Аддарекху, пытаясь вспомнить, зачем его вызвал. Ах да. Вчера вампир вместе с майором Райтом вернулся на «Ийон Тихий» с райским шаттлом, привезшим продукты и топливо, побродил по кораблю, напился и наблевал под ноги епископу, попытавшемуся прочесть нечистой силе гневную проповедь о вреде пьянства.

Выглядел шитанн не очень. Алкоголь явно вызвал сильный стресс у непривычного к нему организма.

– Закусывать надо, – назидательно сказал Йозеф.

– Зачем? – вяло поинтересовался вампир, подняв набрякшее веко.

– Чтобы не упиться вот так.

– А я и хотел упиться, – заявил он. – В хлам, чтобы себя не помнить.

Хорошая мысль, подумал Йозеф. Залиться спиртом и не помнить ни о чем. Клара не дает, говорит – с теми лекарствами, что она ему колет, спирт употреблять нельзя. Врет, наверное.

– Младший командир Аддарекх, – вздохнул Йозеф и вновь поморщился от боли, – вы зачем сюда опять приехали, а? Думаете, тут без вас некому стравливать в коридоре?

Шитанн даже не улыбнулся.

– Я хочу служить на «Ийоне», капитан Гржельчик.

– О, – это явилось для капитана неожиданностью. – Но «Ийон», как вы могли заметить – крейсер Земли. Чем вас, к примеру, та же «Молния» не устраивает?

– Я не буду сражаться за Рай, – отрезал Аддарекх.

– Вот как, – задумчиво произнес Йозеф. – Не желаете объяснить, почему?

– Честно? Не желаю.

Гржельчик смотрел на вампира. Подобными заявлениями просто так не бросаются. Тем паче, когда родина ведет войну. Значит, сильно припекло мужика, если родина встала ему поперек горла. Докапываться до причин? А смысл? Должно быть, ему не менее больно в душе, чем Йозефу физически. Не стоит лишний раз бередить эту боль.

– Я буду рад, если вы займете место среди офицеров десанта, – признался Гржельчик. – Ваш неклассический опыт уже оказывался полезен. Но есть некие формальности, – он скорчил гримасу отвращения к бюрократии, перешедшую в гримасу боли, – которые надлежит соблюсти. На крейсере Земли могут служить только граждане Земли. Наемничество у нас не практикуется. Прежде вы были всего лишь гостями. Но если хотите войти в команду – меняйте гражданство.

Аддарекх непонимающе пожал плечами.

– А что это изменит? Земные документы не сделают меня землянином. Неужели кто-то думает, что, получив новый идентификатор, я перестану пить кровь?

– Ожидать этого не стоит, верно. Но я бы все же рекомендовал вам, господин Аддарекх, не мешкать с оформлением бумаг. Как только мы придем на Землю, обратитесь в иммиграционную службу какой-нибудь непривередливой страны. Не кривитесь: да, для вас это лишние хлопоты, но меня, даст Бог, убережет от неприятностей с командованием.

Он потер раскалывающиеся виски и махнул рукой.

– А впрочем, одной неприятностью больше, одной меньше… Мне уже почти все равно. Я умираю, господин Аддарекх. Клара молчит, что твой партизан на допросе, но я же вижу, о чем она молчит. Я вас знаю, господин Аддарекх, и прикрою, пока могу, но тот, кто будет командовать кораблем после меня, непременно потребует ваши документы. Лучше, чтоб они у вас имелись.

Шитанн медленно кивнул. Уж на что ему было плохо, вид капитана Гржельчика, сильно ухудшившийся за время его отсутствия, сказал ему о многом. Что с ним? И не спросишь ведь.

– Да, кэп. Я понял.

– Хорошо. Тогда подойдите к командиру десанта майору Райту… – он помедлил, – скажем, лейтенант Аддарекх.

День выдался тяжелый. Хайнриху еще никогда не приходилось так напрягаться. Теперь же, сменив парадный мундир на черный велюровый халат, он готовился ко сну. В изголовье кровати его ждала электронная книга. Кто-то посторонний удивился бы, узнав, что собирается читать на ночь этот брутальный мордоворот. В книгу были закачаны труды хантов по экстремальной психологии. Когда-то папа, сам хороший врач, надеялся, что сыночек станет психиатром. И он даже всерьез подумывал – в конце концов, в мальтийском ордене полно врачей…

Отложив на некоторое время единение с книгой, он подошел к мечу, висящему на стене, аккуратно снял его и достал из ножен. Мересанцы – те еще придурки, но в мечах толк знают. Хайнрих полюбовался на рисунок закалки, нежно провел пальцем вдоль кромки. Обхватил ладонью рукоять, встал в стойку и сделал несколько взмахов. Клинок, созданный под руку изящного инопланетянина, казался мелковат, но от этого не переставал быть настоящим оружием. Т’Лехин, конечно, козел во многих отношениях, однако в небрежении его не заподозрить: за церемониальным мечом он следил, как за боевым, кромка отточена до радужного перелива, на сверкающей стали – ни единого пятнышка ржавчины.

Дверь приоткрылась, и Хайнрих среагировал мгновенно. Короткий выпад – и острие подрагивает в сантиметре от горла неосторожно сунувшегося без доклада.

– Мужик, ты что, сбрендил? – нервно сглотнув, хрипло выдал тот.

Это был ООНовский гвардеец. Негр едва ли не здоровее самого Шварца, увешанный пистолетами, бластерами и парализаторами – а толку-то от всей этой фанаберии, если не решаешься шевельнуться?

– Чего тебе тут надо, болезный? – спросил Хайнрих, тщательно дозируя неприветливость и участие. – На ночь глядя я только баб принимаю.

Гвардеец булькнул, и Хайнрих в знак доброй воли слегка отодвинул меч.

– Слышь, скотина… – агрессивно начал негр, почуяв, что смерть прошла стороной, и Хайнрих немедленно вернул острие на место, легонько кольнув нахала для острастки:

– Ко мне можно обращаться «герр Шварц» или «герр адмирал».

– Герр… э-э… Шварц, – гвардеец вынужден был смириться с тем, что не он будет играть активную роль в наезде. – К вам с неофициальным визитом пожаловала координатор Земли. Хотя я, наверное, порекомендую ей отменить этот визит. Мне кажется, ее безопасность здесь под угрозой.

Хайнрих чуть не выронил меч. И правда, она обещала зайти. Попозже, сказала она. А он почему-то решил, что «попозже» – это «никогда».

– Что там происходит? – поинтересовался ее голос из-за двери.

Хайнрих отпустил гвардейца и сунул меч в ножны. Негр потрогал шею.

– Отдай меч, урод. Таких, как ты, нельзя оставлять тет-а-тет с координатором вооруженными.

– Хрен тебе в ухо, а не меч. Ты что, думаешь, я ее зарежу? Да я кого угодно зарежу за нее!

Гвардеец смотрел на него с сомнением.

– Клянусь, что не причиню ей вреда! – Хайнрих вытащил из-за ворота крестик и поцеловал. – Ни сейчас, ни когда-либо в жизни. Ясно тебе?

Он нехотя кивнул и открыл дверь.

– Проходите, пожалуйста, Салима ханум.

Она вошла, подождала, пока гвардеец скроется за дверью, присоединившись к еще нескольким, ждущим снаружи. Окинула внимательным взглядом халат Хайнриха и разобранную постель.

– Я не вовремя?

– Я рад вас видеть в любое время дня и ночи! – заверил Хайнрих.

Она улыбнулась.

– И где же ваш меч, который вы хотели мне показать, адмирал Шварц?

Он почтительно протянул ей ножны, наполовину вытащив клинок. Она потрогала лезвие тонким пальцем, украшенным узким золотым кольцом с маленьким бриллиантом. Ногти у нее были без лака, но очень ровные и одинаковой длины.

– Традиционная сталь, – сказала она. – Не кермет. Достаньте его, герр Шварц.

Он обнажил меч полностью и продемонстрировал несколько стоек. Может, он немного нелепо смотрелся в халате, но мересанцы ходят в халатах всегда, и ничего.

– Красиво, – оценила она. – Хорошее оружие, и фехтовальщик неплохой.

– А хотите, – Хайнриха внезапно потянуло на широкий жест, – хотите, Салима ханум, я вам его подарю?

Она засмеялась и покачала головой.

– Я женщина, что мне делать с мечом? Меч нужен мне лишь в руках достойного мужчины. По-моему, сейчас он находится как раз там, где надо.

Она назвала его достойным! Он воспарил от счастья.

– А может, вас чем-нибудь угостить? – он не знал, что бы еще предложить. – Или…

– Или, – сказала она, а глаза улыбались, и он понял, что это не отказ от угощения, а согласие на нечто большее.

Он вернул меч на место и шагнул вперед, к ней.

– Разрешите вас поцеловать?

Она мило наклонила голову набок.

– Это вопрос или просьба?

– Вопрос. Но риторический, – он наклонился к ее губам, восхитительно пахнущим клубникой с молоком, и трепетно обхватил своими, наслаждаясь вкусом, и ее прерывистым дыханием, и бархатным ощущением кожи под тонким слоем шелка, подающимся в стороны под его пальцами…

В последнее время король Имит вставал задолго до рассвета. Не потому, что чувствовал прилив бодрости. Совсем наоборот: тревожные мысли мучили его даже во сне, не давая насладиться ночным покоем, рисуя самые страшные картины краха. Он просыпался в холодном поту и до утра сидел за компьютером, глуша мересанское зелье.

Увы, наяву новости были ничуть не лучше, чем в кошмарных снах. Участие флота в операции чфеварцев обернулось очередным поражением. Потеряны еще два эсминца. Флот тает, а новые корабли взять неоткуда. Своих верфей нет; на торговлю ГС-кораблями Совет координаторов наложил запрет до конца войны. Впору просить у землян мира! Уступить им Нлакис, заплатить какую скажут компенсацию, но выиграть хоть несколько лет, чтобы собрать средства и купить новые корабли, а потом ударить свежими силами… Нет, капитуляции ему не простят. В планетной сети и без того наблюдается брожение. Все чаще раздается критика в адрес координатора, жалят обвинения в несоответствии должности, мелькают призывы сменить лидера. Это южане мутят воду. Дай им только повод, и они его свалят. Надо продолжать войну, как-то выкручиваться… Только как? Вот дерьмо, как?

В окно залы заглянуло солнце, а в дверь – смутно знакомый человек в адмиральском мундире. Король Имит, оторвав взгляд от компьютера, недоуменно вскинул брови.

– Что за бездарь разрабатывал последнюю операцию? – недовольным тоном, с претензией, осведомился вошедший. – Как вам пришло в голову дать на это добро, ваше величество?

Имит узнал этот голос и эти интонации. Ен Пиран! Он захлопнул крышку ноутбука и привстал:

– Где вы шлялись? Раздери вас на куски, куда вы запропастились именно в тот момент, когда были нужны?

– Я решал важные дела, – самодовольно произнес Ен Пиран. – Я был занят обезвреживанием врага, в чем и вы, как мне кажется, должны быть заинтересованы. А вы что натворили? Стоило мне отвлечься – и вы позволили тупому чфеварскому греховоднику командовать самой идиотской операцией, какую я видел в жизни!

– Послушайте меня, вы, безответственный эгоистичный наглец! – король повысил голос.

Ему хотелось придушить Ена Пирана за все, что он пережил из-за него в последние месяцы, за все неудачи, за все несбывшиеся ожидания. И в то же время он бессильно сознавал, что придушить его в самом деле – значит утратить последний шанс победить в этой войне.

– Нет, это вы меня послушайте! – не смутился Ен Пиран. Он очень сильно изменился внешне, но напористости у него не убавилось.

Раньше адмирал был грузен, теперь же излишки жира исчезли, и фигура потеряла внушительность, зато обрела стержень. Заново скроенный мундир облегал тело и сверкал позументами. Только складки обвисшей кожи на щеках напоминали о том, что недавно под ней скрывалось гораздо больше плоти. Волосы отросли, и Имит впервые заметил, что короткий хвостик адмирала, стянутый золотой лентой, припорошен инеем седины. Новый облик шел Ену Пирану. Не красавец, конечно, но благородная седина и сдержанная худоба явно сделали его более привлекательным женихом, чем прежде. Теперь Имиту было не так жалко дочку, которую он пообещал адмиралу, если он вытащит Гъде из дерьма.

Впрочем, обольщаться не следовало. На каком бы курорте мерзавец ни сбросил лишние килограммы, дурной привычки насиловать придворных дам он не утратил. Уж очень характерно был помят адмиральский мундир.

– Это вы послушайте! – возразил Ен Пиран, усаживаясь в кресло перед королем так, чтобы солнце не светило ему в глаза. – Вы отдали наши корабли под руководство чфеварских дебилов! Чем вы думали?

Ен Пиран очень нужен, но этому стоит положить конец.

– Не хамите мне, адмирал! – рявкнул король. – Вас не было два месяца. Еще одно недостаточно почтительное слово – и я прикажу обезглавить вас за дезертирство!

– Я уже сказал, что не дезертировал, ваше величество, – Ена Пирана нелегко было сбить с пути. – Я выводил из строя одного из наиболее опасных для нас врагов. А вы, вместо того чтобы дождаться меня, доверились чфеварцу! И где он теперь? Загубил свои корабли – ладно, туда им и дорога, но он ведь и наши подставил!

– У меня не было другого выхода, – скрипнул зубами Имит. – Вы меня не предупредили, не сказали, когда вернетесь, от вас не приходило вестей. Бродили слухи, что вы вообще погибли!

– Меня не так просто убить, – ухмыльнулся Ен Пиран.

– Отрадно, но мне надо было срочно принимать решение!

– И оно было неверно, – гнул свое адмирал. – Как и вся тактика чфеварцев. Они распылили силы на второстепенные цели, а нужно было собрать все корабли в единый кулак и ударить по тому, что действительно важно – по Нлакису!

– Так соберите и ударьте! – вспылил Имит.

– Само собой, я так и сделаю, – Ен Пиран не обратил внимания на монарший гнев. – А ваша задача – добиться, чтобы все корабли союзников перешли в мое подчинение. Если они примутся действовать независимо, совершая одну глупость за другой по капризу их невменяемых адмиралов – я снимаю с себя всякую ответственность.

Сяо Чжу и Кит Левиц, как всегда, завтракали в обществе друг друга, косясь на адмирала т’Лехина. Им, словно каким-нибудь заключенным, казалось, что так будет продолжаться вечно – изо дня в день те же стены станции, те же завтраки, те же люди, тот же Шварц, будь он неладен. В отличие от заключенных, они не знали даже своего срока, а то наверняка стали бы зачеркивать палочки. И не то чтобы капитаны маялись скукой: сюрпризы, регулярно преподносимые Шварцем, заставляли грезить о спасительном однообразии. Но еще лучше было бы покинуть опостылевшую станцию раз и навсегда.

Вчера на станции появились новые лица, и неожиданности перестали быть монополией Шварца. За столиками расположились незнакомые люди: гвардейцы ООН, экипаж «Максима Каммерера», свита кардинала в черных рясах, помощники посла Созвездия. Сам посол, лопоухий тсетианин, подсел к адмиралу т’Лехину и с аппетитом поглощал вполне прозаическую яичницу, словно какой-нибудь простой солдат.

Внезапно многоголосый гул, стоявший в столовой, сменился паническим шепотком, и все стихло. В дверях появился Хайнрих Шварц собственной персоной. Повара застыли навытяжку; он милостиво кивнул им. Ухмыльнувшись, послал т’Лехину воздушный поцелуйчик; адмирал вздрогнул и принялся что-то сбивчиво втолковывать послу, хватая того за руки; посол, против ожиданий, не торопился заявлять протест или как-то еще реагировать, он отвечал т’Лехину успокаивающе и снисходительно, словно мать ребенку, боящемуся выдуманных страшилищ. Шварц ухмыльнулся снова, взял у поваров тарелку с большой и красивой яичницей – самой большой и красивой из того, что у них получилось, – и обозрел столовую на предмет выбора жертвы. Кит Левиц и Сяо Чжу синхронно пригнулись… увы, т’Лехин был занят, и выбор пал именно на них.

– Приятного аппетита, – ставя на их стол свою тарелку, пожелал Шварц с непередаваемым выражением, от которого завтрак запросился наружу. И все же это не шло ни в какое сравнение с его обычным приветствием, состоящим из малоцензурных слов.

– И вам того же, капитан Шварц, – растерянно вымолвил Кит.

– Контр-адмирал, – по роже Шварца расплылась довольная улыбка. Нет – настоящая лыба, по-другому и не назвать. – Адмирал Шварц, – ему явно нравилось это произносить. – Ясно вам, капитаны?

Кит и Сяо Чжу переглянулись. Взгляд китайца говорил: я же предсказывал, что его повысят!

– Так точно, адмирал Шварц, – без особого энтузиазма подтвердили они.

Комендант откусил от яичницы огромный кусок и с наслаждением потянулся.

– Эх, и хорошо же!

Ясное дело, неплохо. Не каждый день контр-адмиралами становятся. Кит уныло вернулся к своему кофе.

– У меня будет мальтийский крест, – похвастался Шварц невольным слушателям. – Салима обещала лично поговорить об этом с великим магистром.

Час от часу не легче. Кит не удержался от ехидного замечания в надежде хоть немного подпортить праздник вредному коменданту:

– Обещал – не значит женился!

– Этот вопрос тоже обсуждается, – молвил Шварц благодушно, расправляясь с новым куском яичницы.

– Какой? – не понял Сяо Чжу.

Шварц мгновенно собрался.

– Что? Да никакой! Чего пристали, уроды? Совсем голову заморочили, уже заговариваться начал.

Он быстро дожрал яичницу, залил в себя остывший кофе Кита и, бросив им свою тарелку – уберете, мол, – покинул столовую, словно куда-то торопился.

– Что это с ним? – изумленно спросил Кит у пространства. – Даже не ругнулся ни разу. Чжу, ты заметил?

Грех, конечно, но смерть неведомой жены Аддарекха кое-как примирила Клару с действительностью. А может, то, что убивался он в основном не по ней, а по дочкам. Она даже нашла в себе силы их пожалеть. Ужасно, когда гибнут дети. Тем более – девочки. Она попросила Аддарекха показать их изображение, но он уткнулся в подушку и пролежал молча не менее получаса, прежде чем выдавить:

– Ничего не осталось. Дома все сгорело, а у меня… у меня был с собой кристалл памяти… гъдеане отобрали. Ничего нет. Словно и не было никогда.

Каким он уходил – счастливым, веселым, заново почувствовавшим вкус жизни… А вернулся закаменевшим. Пришел к ней в медблок, ткнулся лбом в плечо и пробормотал:

– Клара, мне больше некуда идти.

Он был по-прежнему нежен, заботлив и внимателен. Но счастье уже не светилось в глазах. Она опасалась, что он запьет, но первая в жизни выпивка, плохо подействовавшая на непривычный организм, навсегда отвратила его от алкоголя. И то хорошо. Только как забыться непьющему и некурящему? Разве что с женщиной. Клара старалась все время быть рядом и не скупилась на ласку, однако у него были обязанности: Гржельчик приказал ему отобрать и тренировать бойцов по специальной методике, против мелких диверсантов типа шнурогрызок и иных пакостей, не принимаемых в расчет стандартной школой. Сперва Клара возражала; потом сообразила, что работа – тоже неплохой способ забыться.

Душенька болела за непутевого вампира, и Клара решила: коли уж на «Ийоне» есть епископ, надо этим воспользоваться. В конце концов, врачевание душ – его долг. Она явилась к Дьёрдю Галаци и вывалила на него все свои мятущиеся чувства – пусть разбирается.

– Дочь моя, – молвил Дьёрдь слегка ошарашенно, – радоваться смерти чужой жены, конечно, грешно, но, по-моему, ты начала не с того греха. На тебе лежит прелюбодеяние…

– Да это такая фигня! – эмоционально перебила она.

– Сожительство с врагом рода человеческого, – многозначительно продолжил епископ. – Кровавые жертвы…

– С каким еще врагом? – Клара возмущенно уткнула руки в боки. – Это вы Аддарекха так называете, святой отец? Да вы рехнулись! Он – хороший человек, спросите любого здесь, никто о нем дурного не скажет. Капитан Гржельчик даже взял его в команду!

– Капитан Гржельчик тоже меня беспокоит, – пробурчал Дьёрдь. – Дочь моя, вампиры прокляты Церковью как отродья дьявола, сотрудничество с ними и тем более приношение крови карается вплоть до отлучения от церковных таинств. Ты зашла слишком далеко, дочь моя, но искреннее раскаяние еще может тебя спасти.

– Я ни в чем не раскаиваюсь! – твердо заявила Клара.

Дьёрдь расстроенно развел руками.

– Я не раскаиваюсь! – повторила она. – Я верую в Господа нашего Иисуса Христа, чту заповеди и уважаю наших земных пастырей, но ваши взгляды устарели на тысячу лет. Порождения дьявола, надо же! Да это всего лишь хлесткое словцо, идея, брошенная в массы, когда требовалось единым фронтом противостоять вторжению. Сейчас, когда мы живем в двадцать втором веке, это звучит смешно. Шитанн такие же, как мы. Я врач, я знаю.

– Они созданы похожими на нас, дочь моя, – согласился Дьёрдь. – Но кем?

– Богом, как и все творение, – уверенно ответила Клара. – Дьявол не умеет созидать.

Дьёрдь Галаци вздохнул. В последнем он был, в принципе, согласен с женщиной, но догмы Церкви никто не отменял.

– У Аддарекха есть душа, – убежденно сказала Клара. – Дьяволу не под силу дать кому-то душу.

– Почему ты считаешь, что у вампира есть душа? – спросил он.

– Потому что он человек! У всех людей есть души. Даже у кетреййи – маленькие, несовершенные… – наличие душ у кетреййи как раз не оспаривалось Церковью, но все они подлежали церковному проклятию за приношение кровавых жертв. – Он тонко чувствует, святой отец, он страдает и мучается, его терзают воспоминания, его раздирает боль за своих близких. Святой отец, вы же умеете утешать. Помогите ему!

Епископ подавился.

– Ты предлагаешь мне помочь вампиру?

– Просто поговорите с ним! – Клара прижала руки к груди. – Поговорите без ваших обычных присказок: нечистая сила, дьяволово семя… Вы сами увидите, что у него есть душа.

Эта ненормальная женщина смутила Дьёрдя. Он не собирался якшаться с вампиром, но… Он сам не желал себе признаться, что она заронила в нем сомнение. И, встретив вампира в обсерватории, куда зашел поглядеть на красоту звезд, неожиданно для себя заговорил с ним.

Аддарекх стоял, скрестив на груди руки, спиной к вошедшему, и отрешенно смотрел куда-то в звездное пространство. У ног его терся котенок, урча и трогая лапой его ботинки. Вот же, животина, а вампира не боится.

– Куда глядишь? – спросил Дьёрдь негромко.

– В пустоту, – после недолгого молчания проговорил Аддарекх, не оборачиваясь. – Справа, в нижней четверти – что там, по-твоему?

Дьёрдь прищурился. Маленький диск, с мелкую монетку, молоко с кровью.

– Это планета. Шшерский Рай, – епископ невольно поморщился.

– И я раньше так думал, – голос вампира был безжизнен. – А теперь вижу лишь пустоту. Там жила моя семья, но их больше нет. Никого… Их убили те, кому я служил. Для меня нынче нет Рая. Только пустота.

– Отчаяние – смертный грех, – строго сказал Дьёрдь, автоматически среагировав на слова, а не на того, кто их произнес. – Господь порой посылает нам суровые испытания, но тот, кто хранит веру, их преодолеет…

Вампир быстро обернулся и обнажил левый клык в кривой, невеселой усмешке.

– Церковник? Нашел кому проповеди читать!

Дьёрдь остановился на полуслове в замешательстве. В самом деле!

Мрланк почувствовал, как встопорщил шерсть кошкочеловек. На двуногого в черном он смотрел, как кот на собаку. Котенок успокаивающе мяукнул и, настороженно задрав хвост, направился к двуногому в черном изучить проблему получше. От него пахло неприязнью, но не агрессией. Пару секунд Мрланк колебался: пустить струю ему на ботинок или просто уйти, сигнализировав Аддарекху, что непосредственной опасности нет. Но тут двуногий в черном присел на корточки и погладил котенка по загривку. Рука у него была ласковая, и Мрланк как-то вдруг поверил, что беды от него не будет.

– А кот-то тебя не боится, – удивленно заметил вампир.

Дьёрдь хмыкнул. Реплика была зеркальным отражением его чувств.

– А чего меня бояться? Я слуга Божий, а не пособник сатаны.

Вампир вновь скривился.

– Намекаешь на что-то, церковник? Мне все равно, кем ты меня считаешь. Хочешь убить тварь дьявола – убивай. Жить мне незачем.

– Неважно, чья ты тварь, – епископ решил отложить скользкий вопрос на потом. Подумаю об этом завтра, как говаривала Скарлетт о’Хара. – Жизнь – бесценный дар, и нельзя самому от нее отказываться. Надо ценить всякое мгновение жизни. Быть благодарным равно за радость и горе, ибо радость служит наградой, а в горе закаляется дух. Нести свою ношу до конца, как бы она ни была тяжела, ибо любая жизнь угодна… – он не стал поминать Бога, помня, с кем говорит, – высшим силам, и лишь им решать, когда забрать ее.

Вампир молчал, но Дьёрдю не нужен был ответ. Он поднялся с корточек, подтолкнул к нему котенка и вышел из обсерватории.

– Сто червей могильных! – обратился Аддарекх к Мрланку. – Проклятые попы даже помереть спокойно не дадут. Теперь на пороге иного плана бытия мысли замучают: а донес ли ношу… Ну, это надо, а?

– Готовить «Максим» к убытию? – спросил Ларс, недовольно принюхиваясь к кофе.

Салима, поправив платок, с наслаждением отпила ароматный напиток. Ее вполне устраивало, что в кофе нет коньяка.

– Нет, – решила она. – Мы задержимся еще на пару дней.

– Салима! – взмолился главнокомандующий. – Ну какие дела могут быть у вас в этой дыре, где даже кофе не умеют готовить?

Они завтракали вместе – не в общей столовой, а в отдельном отсеке. Здешняя неискушенная обслуга не подала к столу коньяк, и дед переживал.

– Ну, например, – Салима сделала вид, что раздумывает, – у меня объявился жених. Было бы неразумно уезжать, не познакомившись с ним поближе, как вам кажется?

Лицо старичка вытянулось.

– Салима, не надо так шутить! Вы ведь не собираетесь за этого типа замуж, правда?

– Я обещала подумать, и я думаю.

– Вы что, серьезно? – вскричал Максимилиансен. – Боже мой, о чем тут думать? Шварц вам совершенно не подходит!

– Разве? – Салима удивленно округлила глаза. – Кто скажет, что мне не подходит адмирал, командир всей обороны периметра? И мальтийский рыцарь вдобавок. Герр Шварц – герой Земли, военный гений.

– Герр Шварц – мудак! – выпалил дедок и огорченно прикрыл ладонью рот. – Прости Господи, вырвалось.

– Одно другому не мешает, – невозмутимо произнесла Салима. – А, возможно, и способствует. Однако ваша аргументация, Ларс, не выдерживает никакой критики.

Смущенный старикан покаянно повесил голову.

– Герр Шварц – сильная личность и весьма неоднозначная. Но почему вы решили, что мне больше подошел бы неинтересный слабак? Мужчина не должен быть тряпкой.

– Да чем этот… этот… адмирал может быть вам интересен? – всплеснул руками Ларс. – Горилла ходячая, пугало для инопланетян! Он же двух слов без мата связать не в состоянии!

Она улыбнулась.

– Вы бы поразились, узнав, какие книги он читает и какого резерва словарного запаса они требуют. А пугать инопланетян – его работа, разве не так? Он отлично служит родине.

Она подлила себе кофе и, прикрыв улыбку чашкой, заметила:

– И возраст у него вполне подходящий.

– Он младше вас! – произнес Ларс так осуждающе, словно видел личную вину Шварца в том, что он родился чуть позже Салимы.

– Но не мальчик же, – возразила она. – Всего на несколько лет. Прекрасный возраст.

Максимилиансен вздохнул. В этом он был с ней полностью согласен. Приближение к полусотне – прекрасная пора. Многое уже достигнуто, но есть и перспективы впереди, и старость еще не берет дань здоровьем. Ему б те годочки! Может, тоже взял да приударил бы за какой-нибудь принцессой.

– Салима, все-таки главное – не возраст… – он вернулся к прискорбной реальности.

– А, ну да, – согласилась она. – Разумеется. Куда важнее для жениха – каков он в постели, – она сделала паузу для провокационной улыбки. – Могу вас заверить, хорош.

– Что? – дед подскочил. – Салима, вы его… он вас… – он схватился за голову. – Тьфу, черт!

Салима искоса глядела на главнокомандующего, тихонько улыбаясь в сторону. Ларс, наверное, и не заметил, что она его дразнила. Девчонка, да. А Хайнрих Шварц остался мальчишкой. Она его понимала.

– Ларс, – мягко сказала она, – прекратите эти причитания. А то я подумаю, будто вы ревнуете.

– Да что вы такое говорите! – воскликнул он страдальчески. – Вы могли бы быть моей дочкой.

– Я могла бы быть вашей внучкой, – уточнила она. – Но мужчин это крайне редко смущает. Вот жалкие четыре года разницы в другую сторону – это, с вашей точки зрения, трагедия… В любом случае, Ларс, вы мне не отец и не дед, и мне непонятно, с чего вы так распереживались. Успокойтесь, свадьба не сегодня и не завтра. Я еще не приняла окончательного решения.

Василиса Ткаченко нравилась шитанн. А они ей – не очень. Мало приятного, когда тебя разглядывают, словно бутылку вина в магазине… или девицу легкого поведения на панели. Что делать – округлости Васи и здоровый румянец разили вампиров наповал. А толстая светлая коса, уложенная вокруг головы, как корона – как ни странно, ни в одном клане не имелось аналога такой прически, – сводила с ума. К счастью, военная форма земного флота отрезвляла: аборигены не решались проявлять излишнюю настойчивость.

Еще Васе не нравилось изумление шитанн: как так – женщина служит в военном флоте? У них подобное не то чтобы запрещалось, но разрешалось весьма редко. Нет, ничего такого, никто не ущемляет шшерок в правах. Хочешь в космос – все вакансии торгового и пассажирского флота твои. Но позволить женщине умирать в боях за родину? На что мужики тогда?

Честно говоря, Вася умирать за родину и не намеревалась. Она собиралась побеждать. Так она и отвечала особо настырным вампирам.

На Земле относились к проблеме проще. Закон превыше всего, а перед законом все равны. И если девушка заканчивает Академию космоса с одним из самых высоких баллов в группе пилотов, нет никаких юридических оснований отказать ей в месте на военном корабле. А мама так надеялась, что она найдет на курсе жениха и бросит учебу…

Конечно, женщин на крейсерах немного, и, как правило, это не пилоты. Повара, медики, всевозможные инженеры, навигаторы, связисты… Девушки редко бредят штурвалом. К тому же стать пилотом на ГС-корабле намного сложнее, чем поваром. Мало хотеть, надо еще и смочь. Программа подготовки едина для всех, скидок девушкам нет, а трудности обучения, случается, и здоровых парней ломают. Вася смогла. Пилот-стажер, после – пилот на внутрисистемном истребителе. Потом появился ГС-привод; переподготовка, несколько лет на «Максиме Каммерере» – от резервного пилота до второго. Когда новенький «Анакин Скайуокер» покинул верфь, судьба его была решена. Именно хозяйка первая начала звать корабль «Дарт Вейдер», а теперь так поступали все, кому не лень. Только шитанн недоумевали: как один корабль может иметь сразу два названия?

А еще они не верили, что она – капитан «Дарта Вейдера». Смеялись, просили так не шутить, доброжелательно намекали, что настоящий капитан может таких шуток не потерпеть и вычеркнуть шутницу из реестра. Если идиотское удивление вампиров лишь отчасти забавляло и слегка раздражало, то это неверие просто бесило. Вот кетреййи верили без ненужных сомнений, капитан так капитан. Ну, и кто из них умнее?

Наконец, настал последний день ремонта. Василиса выслушала от начальника доков последнюю порцию комплиментов и предложений интимного характера и в последний раз пожелала ему катиться мячиком подальше. И она еще на Гржельчика обижалась! Да по сравнению с этими клыкастыми маньяками он – просто образец деликатности и такта. Все-таки нужно перед ним извиниться по-человечески.

– Все орудия исправны? – холодно осведомилась Вася у озабоченного вампира.

– Разумеется, госпожа Ткаченко! – воскликнул он. – А как же иначе? Ваш корабль полностью функционирует. И мы могли бы отметить это радостное событие…

– Очень хорошо, – констатировала она. – Так вот, господин Винк: если вы немедленно не заткнетесь и не оставите дурацкие попытки затащить в постель капитана чужого крейсера, я испытаю наслаждение, близкое к сексуальному, расстреляв вас со всем вашим хозяйством из турболазеров, – она мстительно улыбнулась, глядя на вытянувшееся лицо шитанн. – Надо же их как-то проверить.

Красноречие и обходительность мигом покинули вампира.

– Нечего проверять, – буркнул он. – У нас все четко. Работаем по высшему классу, – он сунул ей какие-то бумаги с печатями, испещренные незнакомыми буквами, и лаконично пожелал: – Счастливого пути.

«Дарт Вейдер» шел к периметру, а Вася тревожно присматривалась к данным с двигателей, выводимым на монитор. Она не слишком доверяла шшерцам. Конечно, все ремонтные мастера – шитанн с дипломами, но работяги-то – кетреййи. В активной зоне вообще работали одни пожилые кетреййи с цепочками да бусами на шеях.

– Вы не волнуйтесь, – сказал ей начальник доков, – они крайне аккуратны, исполнительны и дисциплинированны.

– И все же было бы лучше, если бы кто-то из шитанн за ними проследил! – настаивала Вася.

Господин Винк развел руками.

– Если вы, госпожа Ткаченко, найдете такого, кто на это согласится. Находиться там, знаете ли, опасно для здоровья.

– Ах, вот как! – возмутилась она. – Стало быть, своей шкурой рисковать не желаете? А кетреййи, значит, не жалко? Пользуетесь тем, что они не понимают опасности?

Винк вздохнул. За время ремонта эта земная красавица крови ему попортила на три года вперед. И не дает ведь, зараза!

– Их организм лучше приспособлен, госпожа Ткаченко. Не беспокойтесь, они знают о необходимых мерах предосторожности. Они все настолько толковы, насколько это возможно для кетреййи. И среди них нет ни одного, кто еще мог бы иметь детей. Чего вы хотите? Да, если возникнет нештатная ситуация, туда пойдет мастер шитанн. А потом загремит в больницу на полную замену крови. Вы там у себя на Земле вообще представляете, сколько крови в человеке? И сколько кетреййи понадобится для полной замены? Если не превышать норму, рискуя их здоровьем – несколько десятков. Так что извините, при всем моем расположении, трезво оценивая последствия, я не стану менять регламент работ ради ваших прекрасных… э-э… щечек. В конце концов, ваш корабль не первый, кто у нас ремонтируется.

– То-то у Рая ни одного исправного линкора, – буркнула Вася.

Погрешила, правда, против истины. «Райская молния» все-таки с недавних пор на ходу. Да и остальные линкоры не при ремонте загублены. Охота спорить с Винком ушла, но Василиса дала себе слово проверить все системы как следует, не дожидаясь их внезапного отказа. Похоже, шшерцы не подвели: все работало, как часы, и Вася постепенно расслабилась.

– Где «Ийон Тихий»? – она вызвала отдел наблюдения.

– В полусотне мегаметров, – был ответ. – Корабль удаляется от планеты и от нас.

– Как это – удаляется? – Вася в принципе знала, что «Ийон» ждут у Нлакиса, но в ее планы не входило упускать Гржельчика, не поговорив с ним нормально и не расставив все точки над «i». – Связь! Вызовите их.

На экране возникло изображение чужой рубки. Гржельчик сидел в кресле за спиной молодого пилота, и именно к нему она обратилась, минуя юношу:

– Гржельчик, в чем дело? Почему вы уходите?

Он посмотрел на нее из-за плеча чернокудрого парня и сухо поморщился:

– Потому что я так приказал.

– Черт возьми, подождите! Нам надо поговорить.

– Не о чем нам разговаривать, – отрезал он. – Я оставался здесь исключительно для того, чтобы обеспечить безопасность Рая в ваше отсутствие. Теперь я поздравляю вас с окончанием ремонта и желаю приятно провести время на периметре. Всё!

– Да стойте же! Давайте наконец проясним эту идиотскую ситуацию, а потом уж разойдемся. Приезжайте на «Вейдер»… или, если хотите, я подъеду к вам.

– Даже не думайте! – суровый, холодный взгляд капитана не смягчился. – Подойдете ко мне ближе, чем на мегаметр – буду стрелять на поражение.

Молодой пилот слегка вздернул бровь, но ничего не сказал – субординация, видать, хорошо поставлена.

– У меня тоже есть пушки! – бросила Вася. – Может, хватит ругаться на пустом месте?

Лицо Гржельчика исказила гримаса:

– Это вы разругались со мной на пустом месте, Ткаченко.

– Я? – Вася возмутилась. – Да вы вели себя, как озабоченный олигофрен!

Боже! И зачем она это сказала?

– Я не желаю больше мусолить эту тему! – рявкнул Гржельчик и выключился.

Она хрустнула кулачком. Да что ж это такое! Она ведь хотела извиниться, и снова… Стоило Гржельчику исчезнуть с экрана, как ей стало ясно, что выражение на его лице было вовсе не злобой и не похотью, а усталостью и страданием.

«Ракета ушла», – всплыло сообщение.

Василиса вскинулась.

– Какая еще ракета? Кто пустил ракету?

Секунда молчания.

– Никто, кэп. Пусковые пульты заблокированы.

– Видим ракету, – доложили наблюдатели. – Термоядерный заряд, с самонаведением на излучение двигателей.

– Что?! Группу захвата в броне – к пусковой! Я не верю, что там никого не было.

– Но все системы показывали отсутствие живых объектов…

– Значит, это роботы! Куда она летит?

Самого по себе случившегося уже достаточно для того, чтобы по всему телу выступил холодный пот. Когда термоядерная ракета ни с того, ни с сего срывается и куда-то несется – это ЧП. Но тут аналитики дали на центральный экран предполагаемую траекторию чертовой ракеты, и Вася чуть не поседела. Примерно на ее пути был «Ийон Тихий». Сейчас точка встречи не видна, но Вася не сомневалась: захватив цель, система самонаведения скорректирует курс, и они обязательно встретятся.

– Связь! – заорала она. – Связь с «Ийоном», быстро!

– Они не желают отвечать, – панически отозвались связисты.

– Черт! Мы можем сбить ракету?

– Мы – нет, – аналитики не теряли головы, докладывая кратко и четко. – Она ушла далеко.

– Отключить самонаведение?

Краткая пауза.

– Нет связи с компьютерным блоком ракеты. Связь не активировали, потому что… ее никто не запускал.

– Черт, черт, черт! – на миг у Васи мелькнула мысль, что лучше бы она послушала мать и пошла трудиться портовой проституткой. Ибо то, что с ней сделает главнокомандующий, не идет ни в какое сравнение с запросами даже самых садистски ориентированных клиентов.

Фархаду было немного не по себе. То, как разговаривали Гржельчик и Ткаченко… Так говорят потенциальные противники, сдерживаемые лишь тем, что никто из их правителей не хочет начинать первым.

Капитан резким движением обрубил связь и некоторое время смотрел в никуда. Потом тряхнул головой и приказал:

– Принц, запроси расчет прокола к Нлакису. Я хочу убраться от этой сумасшедшей бабы как можно быстрее.

Йозефу было неудобно, что свидетелем их беседы с Васей оказался Фархад. Ни к чему романтичному юноше вся эта грязь. А чего доброго, маме наябедничает. Хотя нет, парень не из таких.

– Кэп, нас вызывают, – это связисты.

– «Дарт Вейдер»? Пусть катится к черту, там ему самое место! Не отвечать.

– Кэп, вы будете смеяться, – глава наблюдателей славился неподражаемым тоном, – но к нам летит термоядерная ракета.

– Какая еще ракета?

– Обыкновенная, земного образца. У нас таких тоже две штуки есть.

– Черт! – неверяще выругался Гржельчик. – С «Вейдера», что ли?

– Судя по траектории, – наблюдатель сделал многозначительную паузу, – да.

Не может быть! Фархад смотрел на экран, на котором по пунктиру расчетной траектории двигалась точка, и желудок сжимался все сильнее. К «Ийону Тихому» приближался термоядерный заряд, выпущенный другим крейсером. Не может быть? Так вот же, гляди собственными глазами.

В рубку ввалился Федотов с вытянутой рожей, кинул взгляд на экран:

– Правда, что ль? – и, добавив невнятное междометие, дернул Фархада за плечо: – Брысь отсюда, стажер!

Фархад беспрекословно освободил кресло, сел за второго. Федотыч устроился, пристегнулся, натянул наушники.

– Что делать будем, кэп? Командуйте! Орудия в боевое?

У Фархада по спине ползли мурашки. Он был готов к бою с противником. Но со своим же крейсером? Разве для того строили эти корабли, вооружали, обучали команду? За что они будут сражаться сейчас?

– Мы можем ее сбить? – спросил Гржельчик.

– Ваську-то? Попотеть придется, – нехотя признал Федотыч, активируя орудия. – Но, собственно, почему нет?

Капитан скрипнул зубами.

– Ракету! Я хочу сбить ракету.

– Когда ракета войдет в зону поражения, у нас будет около двадцати секунд, чтобы ее расстрелять, – доложили аналитики.

– Мы будем ждать, пока она подлетит? Или пойдем навстречу? – осведомился Федотов. – Убьем двух зайцев сразу: заодно приблизимся к «Вейдеру» для атаки.

– Мы не будем атаковать «Вейдер», – процедил Гржельчик.

– Как не будем? Они на нас напали!

– Я сказал, нет!

Василиса точно сбрендила, но он-то еще в своем уме. Йозеф мог сколько угодно смаковать в воображении, как обстреливает «Анакин Скайуокер», но некоторые фантазии категорически нельзя воплощать в реальность. Он представлял, какой катастрофой обернется бой двух земных крейсеров. Во всех смыслах – материальном, политическом, даже моральном. Сила Земли – в каждом крейсере, и «Анакин Скайуокер» – один из них. Нет, он не станет ослаблять Землю ради того, чтобы отомстить этой дуре. И он не допустит, чтобы пострадали люди, непричастные к их с Васей личному конфликту. На горло себе наступит, но не допустит.

– Принц, что с расчетом прокола?

– Готов, капитан.

Уходить сейчас все равно нельзя. Если ракета накроет «Ийон» во время прокола, мало не покажется никому на гигаметры вокруг. Рискнуть кораблем можно, когда нет другого выхода, но рисковать системой, в пределах которой находишься? Черная дыра у обитаемой планеты – это уж вовсе никуда не годится. Вначале надо разобраться с проклятой ракетой, так или иначе. Либо они ее собьют, либо она найдет их.

Фархад неотрывно следил за голографической точкой, быстро ползущей по пунктиру к лиловой полупрозрачной сфере – условной границе зоны поражения. Он сидел, как на иголках. Мучительно видеть, как к тебе приближается термоядерная смерть – и ничего не делать, только ждать. Но тугой узел в районе желудка распустился. Гржельчик сказал, ответной атаки не будет. Самое страшное не случится. Гораздо более страшное, чем все еще возможная гибель «Ийона» и его, Фархада.

Он мог себе представить, каким трудом далось капитану твердое, взвешенное решение. Он слышал, как они говорили с Ткаченко. И он знал о том, что произошло между ними раньше – версию Вилиса, наверняка не слишком корректно отражавшую реальность, но ведь дыма без огня не бывает. Он, Фархад, на месте Гржельчика атаковал бы. Понимал, какой это был бы кошмар, но все равно – не удержался бы. Каким чудом удерживается капитан?

Йозефа корежило и внутренне трясло. Подлых ударов ждешь от врага, и на союзника порой косишься с подозрением, но своим всегда доверяешь… Он пришел на помощь «Скайуокеру», вытащил его сперва из одной задницы, потом из другой, подменял его, пока тот ремонтировался. А вместо благодарности получил ракету. И теперь ему остается только сцепить зубы и проглотить это, потому что он не станет ни стрелять в ответ, ни докладывать в Центр. Непонятно, за что Ткаченко так его невзлюбила, и выяснять уже смысла нет. Скоро он умрет, и она снова сделается нормальным капитаном, каким была прежде. Ни к чему портить ей жизнь и карьеру.

Точка на голограмме коснулась лиловой сферы.

– За каким половым органом вы сюда приперлись? – неприветливо спросил Хайнрих.

Собеседник выглядел опешившим. Подобное выражение лица противника очень нравилось Шварцу.

– Н-но наш координатор договорился с вашим, – промямлил мересанец в темно-сером форменном халате. На экране связи он был виден по грудь, и Шварцу было жутко интересно, есть ли у него меч на поясе. – Мы прибыли за нашими согражданами. Мы предупреждали о визите.

«Песец» и «Михалыч», как обычно, вышли навстречу чужаку, вынырнувшему из прокола. Стандартная схема: перехватить, допросить, направить под конвоем на станцию для досмотра или демонтажа орудий… Однако нынче Шварц заупрямился:

– Нас предупреждали, что придет мирный транспорт, а не долбаный линкор.

– Но все наши ГС-корабли – линкоры! – взмолился мересанский капитан. – Господин Шварц, не будьте формалистом! Мы не собираемся заходить вглубь системы. Разрешите нам пришвартоваться к станции. Мы передадим вам груз, заберем своих и уйдем. И все!

– Ага, ща-ас, – протянул он. – Ищите дурачка. Я позволю вам приблизиться к станции только тогда, мать вашу, когда у вас не будет ни пушек, ни лазеров.

– Но, господин Шварц, – лицо мересанца вытянулось, – конструкция линкоров не предполагает…

– Проблемы индейцев шерифа не волнуют, – отрезал Шварц. – Решайте их, как хотите. Если в следующий раз, когда ваш летающий таз появится тут снова, он не будет напоминать мирное судно, я из него сделаю дуршлаг без предупреждения.

– Но мы…

– На счет «три» вы уберетесь, если не желаете стать поиметым дуршлагом немедленно. Раз… два…

Линкор включил двигатели и стал поспешно удаляться. Хайнрих рассмеялся. Подождал, пока вокруг него не заполыхала радуга, и взял курс обратно на станцию. «Михалыч» шел рядом.

– Что это за самоуправство? – возмутился посол Созвездия, призывая Салиму в свидетели. – Они прибыли в срок, как было оговорено! А вы позволяете себе!..

– Это они много себе позволяют, – огрызнулся Шварц. – И совершенно зря. У вас, как у посла, отличная память, – польстил он. – Вы же должны помнить, как звучала договоренность.

– Конечно, я помню! – с оттенком самодовольства произнес Веранну. – Мересань присылает транспорт и оплату, Земля отдает пленных.

– Вот! – Хайнрих поднял указательный палец. – Транспорт, было сказано. А эти самки животных что прислали?

– Корабль, – непонимающе ответил посол. – А вы чего ждали? Поезда?

– Вы, господин посол, человек образованный, – Шварц решил снова подсластить пилюлю, – и наверняка должны знать, чем судно отличается от корабля, а транспорт – от линкора. Так вот, о линкоре уговора не было!

– Но это же очевидно, что у Мересань нет других кораблей с ГС-приводом! – с досадой воскликнул Веранну.

– В самом деле, адмирал Шварц, – мягко вмешалась Салима, – ваше решение спутало карты господину послу. Он теперь вынужден задержаться здесь и отменить многие из запланированных дел.

– Ваша станция для того и существует, чтобы чужие линкоры причаливали к ней, а не садились на планету, – заметил Веранну.

– Но не тогда, когда здесь координатор этой планеты, – парировал Шварц. – Пока Салима ханум на станции, вооруженный чужак подойдет сюда только через мой труп!

– Ваша забота, адмирал Шварц, трогает меня, – слегка улыбнулась Салима. – Но что же делать с несчастными вооруженными чужаками? Видимо, мне придется уехать.

– Нет! – быстро возразил Шварц. – Не надо. Мы этот вопрос урегулируем. Я же не сказал, что совсем не пущу их на станцию! Пущу. Только без оружия. Разве это не логично?

Посол застонал. Он решительно не понимал, как этому бравому вояке с периферии раз за разом удается ставить его в тупик.

Точка вспыхнула. На голографической схеме это выглядело невыразительно, но Вася знала, что там, в нескольких гигаметрах, зажглось злое маленькое солнце, неустойчивая солнечная капля, стремящаяся пожрать все вокруг себя за краткий отпущенный ей срок. Еще немного водорода превратилось в гелий; по меркам Вселенной, полной гигантских звезд – сущая мелочь, а корабль, кажущийся таким неуязвимым, слизнет и не подавится.

Или не слизнет? Вася искренне надеялась, что «Ийон» сбил ракету. Гржельчик не первый день крейсером командует. Конечно же, он сбил ее. И теперь готовится атаковать «Вейдер». Васе хотелось завыть в голос. Что делать? Сбежать? Но по приказу «Дарту Вейдеру» еще месяц болтаться у Рая. Не может Вася уйти, да и некуда. На Земле ее по головке не погладят – в лучшем случае разжалуют, а то, глядишь, и обвинят в измене. В Раю – не поймут: твое дело на дальней орбите торчать, а не на планете прятаться, да еще от своих же. Уходить к противнику? Ждут ее там, ага. С распростертыми объятиями. А может, и да: это от гъдеан хорошего не жди, а чфеварцы могут и принять. Только лучше уж умереть, чем навсегда войти в историю предательницей своего мира.

Что делать? Остаться здесь и ждать, пока «Ийон Тихий» не уничтожит ее корабль? Ей придется вступить в бой хотя бы для того, чтобы у кого-то из команды было время спастись. И тогда ее имя снова окажется в веках, и снова на тех страницах, где его видеть невыносимо. Попытаться поговорить с Гржельчиком? Так он не хочет разговаривать! А если бы и хотел, как ей объяснить ему ситуацию, которую она сама не понимает? Куда ни кинь – всюду клин.

– «Ийон Тихий» исчез, – доложили наблюдатели, и Вася вздрогнула.

– Что значит – исчез? – а где-то глубоко внутри уже знала; знала, но боялась произнести вслух.

– Он не обнаруживается никакими средствами наблюдения, – ответ был подчеркнуто нейтрален. Но наблюдатели – живые люди. Что сейчас творится у них в душе? Неужели тот же кошмар, что у Васи?

Она уронила лицо в ладони. Почему? Почему он не сбил эту чертову ракету?

– Красавица и чудовище, – ерничая, прокомментировал Кит Левиц.

Сяо Чжу снова посмотрел на столик, где расположились, о чем-то негромко беседуя за телячьей отбивной с гарнирами, координатор и комендант.

– Милашка Шварц нашел себе новую жертву.

– Жертву? – Сяо Чжу покачал головой. – Координатор от него не зависит. Захочет – встанет и уйдет. Еще и орден отберет, если сильно разозлится. Это же координатор!

– А это – Шварц, – не согласился Кит. – Посол от него тоже не зависит, но стонет, не особо скрываясь. Если наш любезный комендант захочет кого-то достать, то достанет, будь тот хоть самим Господом Богом.

Салима отложила вилку, засмеялась и что-то сказала Шварцу. Он смутился, как школьник.

– Непохоже, Кит, чтобы он ее достал, – проговорил Сяо Чжу.

Хайнрих чувствовал себя не слишком уютно под прицелом десятков внимательных и придирчивых глаз. Но куда еще пригласить женщину поесть? А не пригласить было невозможно. Она не оставила ему другого выхода.

– Почему бы вам, как подобает рыцарю, не пригласить даму сердца на ужин? – лукаво осведомилась она, когда расстроенный посол их покинул.

Для Хайнриха это оказалось полной неожиданностью. То есть он знал, что кавалеры так обычно и поступают. И не раз угощал девушек в земных ресторанах. Но это были самые заурядные девушки. Ни на одной из них он не собирался жениться, и ему было плевать, как они отнесутся к его неумению пользоваться ножом и вилкой и прочим застольным манерам.

– Э-э… – он махнул рукой и выдавил: – Я чавкаю за едой.

– Вы же хотели на мне жениться, герр Шварц, – напомнила Салима. – А что вы думаете о свадебном банкете? Съедутся гости: главы государств, члены королевских фамилий, видные общественные деятели…

Он зажмурился и тихо застонал.

– Что, уже не хотите? – участливо спросила она.

– Хочу, – слабо проговорил он. – Очень хочу. И ради этого выдержу даже свадебный банкет. Ладно, давайте поужинаем. Я постараюсь не чавкать.

И он действительно старался. Ради нее он был готов на что угодно. Отдать жизнь или даже научиться владеть ножом и вилкой. Если бы на них еще не пялились! Окружающим было страсть как интересно, о чем это они говорят. На виду у всей станции он не решался дотронуться до ее руки, хотя держал ее в объятиях каждую ночь. Вынужден был обращаться к ней на «вы», дабы никто ничего не подумал. Он не имеет права рисковать ее репутацией. Она ничего ему на этот счет не говорила, он сам так решил.

Ее охрана, конечно, знала. С ООНовскими гвардейцами у него было вооруженное перемирие: они держат при себе свои мысли насчет его человеческих и моральных качеств, а он не доводит их до ручки. Условия, весьма выгодные охранникам: иллюзий насчет собственных моральных качеств у Хайнриха и так не имелось, а в высоком искусстве доведения до ручки он был мастером. Перемирия достигли не сразу: мастерство пришлось пару раз наглядно продемонстрировать, чтобы до гвардейцев дошла польза хотя бы показного взаимоуважения.

– Ну что же вы, герр Шварц, – промурлыкала Салима. – Не сидите, как столб, наслаждайтесь едой.

Хайнрих вздрогнул. В самом деле, сидеть на ужине с дамой с деревянной спиной как-то противоестественно.

– Если вы будете так напряжены, – шепнула она, – люди могут счесть, будто мое общество вам в тягость.

Ему было начхать, что там сочтут люди. Гораздо хуже, если она так сочтет.

– Ваше общество, – пробормотал он, – столь приятно, что я боюсь дать себе волю, находясь на людях. Вы рискуете оказаться вместо блюд на этом самом столике, причем в раздетом виде.

Она подняла бровь.

– Хотите меня съесть?

– Ну… дабы не смущать ваш слух грубыми выражениями, можно и так сказать.

Она засмеялась.

– И что же вам мешает это осуществить, герр Шварц? Да, моя охрана проявит недовольство. Но зато тогда вам уж точно придется на мне жениться. Я не смогу отказаться, чтобы не потерять лицо, и для вас пути назад не будет.

Хайнрих прикрыл глаза руками. Черт знает что! Она не может не понимать, что он так не поступит. И все равно провоцирует и подкалывает его, и это возбуждает до безумия.

– Для меня и так нет пути назад, – выдавил он.

Сяо Чжу, потягивая чай, неотрывно следил за собеседниками. Они с Китом не слышали, о чем говорят координатор и комендант, но флегматичный и внимательный китаец уже составил свое мнение – по выражениям лиц, по характерным позам.

– Они друг друга стоят, – промолвил он негромко. – Поверь мне, Кит. Два сапога пара.

– Госпожа Ткаченко, – проникновенно сказал Винк Лис, – наши рабочие ни за что не допустили бы столь досадную оплошность.

Вася орала на него уже полчаса, и выражение бесконечного терпения на бледной физиономии начальника доков стало потихоньку вытесняться оскалом, предваряющим вхождение в священное безумие. Он всеми силами стремился отодвинуть этот роковой миг. Надо держать себя в руках. Клиент всегда прав. В особенности такой клиент, который может шарахнуть с орбиты какой-нибудь неприятно взрывающейся пакостью.

В какой бы истерике ни находилась Василиса, обязательств она не нарушила. Крейсер оставался на орбите Рая, готовый к отражению любой атаки. Вася прибыла в Генхсх шаттлом, когда стало ясно, что в пусковой в самом деле никого не было: ни организма, ни механизма, – и команды на старт ракеты не поступало. Значит, что-то не так сделали во время ремонта, решила Вася. Где-то неправильно соединили цепи, что-то неаккуратно изолировали, какие-то узлы не проверили. Она ворвалась в кабинет начальника доков и спустила на него всех собак.

– Наши рабочие не допускают идиотских ошибок, госпожа Ткаченко. Они тщательно вышколены…

– Значит, они сделали это специально! – обвинила она. – Это преднамеренная диверсия!

– Сто червей могильных, ну о чем вы говорите? – не выдержал Винк. – Зачем кому-то из нас заряжать ракеты на самопроизвольный старт? Чтобы они били по нашим стратосферникам и сторожевым катерам, если рядом не окажется другой цели? Мы же не враги себе!

– Вы – может, и нет, господин Винк. А за своих подчиненных вы тоже головой поручитесь? Может, среди них скрывается вражеский агент!

– Госпожа Ткаченко, вам не кажется, что инопланетному агенту было бы крайне затруднительно затеряться среди шшерцев? Разве кто-нибудь из землян сошел бы за кетреййи, если бы постарался не умничать. Но не будете же вы утверждать, что все это подстроили земляне? Это абсолютно, как любят выражаться ваши тсетианские друзья, нелогично.

– Я имела в виду не инопланетян, а тех, кого они могли подкупить!

– Подкупить? Очень, очень сомнительно, госпожа Ткаченко! За деньги можно продать многое, но не родину, – заметив скептический взгляд землянки, он взмахнул руками: – Хорошо, оставим нравственный аспект, хотя он очевиден для любого шшерца, даже самого недалекого кетреййи. Есть ведь еще техническая сторона. Не знаю, как у вас, а наша электронная денежная система прозрачна. Если у кого-то появляется крупная сумма из неизвестного источника, стража тут же отследит это, и ему придется дать подробные ответы на возникшие вопросы.

Вася задрала глаза к небу. Наивность этого вампира, столь уверенно разглагольствующего о всеобщей лояльности народа и о всесилии стражи, ее изумляла. Совершенно не обязательно переводить на счет диверсанту крупную сумму. Можно несколько мелких, в разное время и на разные счета, и можно прикрыть эти суммы легально – скажем, перевод за какую-нибудь стрижку газонов или покраску машин… А можно платить и не деньгами. Деньги – далеко не единственное, что интересует людей. Карьера, выгодные знакомства, здоровье, родные… Можно вообще не платить, всего лишь пообещать не делать плохого ребенку или жене. А кетреййи стоит только умеючи заморочить голову – и даже грозить не надо. На дурака не нужен нож…

– Ваших кетреййи обвести вокруг пальца – раз плюнуть!

– Госпожа Ткаченко, они знают, что можно и что нельзя, – возразил Винк. – Они ничего не станут делать сверх регламента.

– Станут, если будут уверены, что это необходимо! Навешать им лапши на уши – и дело в шляпе.

– Простите, не понял, – затормозил Винк.

– Что тут непонятного? – взвилась Василиса. – Ваши кетреййи – слабое звено! Вы не проверяете за ними, и вот результат! Кто знает, чего они там понатворили?

– Это очень легко узнать, госпожа Ткаченко. У нас ведется видеозапись всех работ. Как раз для того, чтобы у клиента не возникало необоснованных претензий, – он не удержался от шпильки.

Запись была плоская, не голографическая, но – Васе пришлось это признать – исчерпывающая. Записывались абсолютно все операции, вплоть до полировки. Ремонт длился не один день, и производил его не один рабочий, поэтому на просмотр архива даже в ускоренном режиме у Васи ушли целые сутки. Все, как положено. Рабочие, как это принято не только в Раю, сопровождали свои действия словесными комментариями, типа: «А сейчас я снимаю эту круглую металлическую фигню, кладу ее в контейнер для мусора и ставлю на ее место такую же фигню, только новую и более круглую». Комментарии велись на шитанн, и Вася ничего в них не понимала, но все действия внимательно просмотрела в присутствии Винка, одного из мастеров и независимого эксперта – дуурдуханского инженера. Никто не заметил никакого криминала. Да что там криминала! Шшерских рабочих и мастеров в простой неаккуратности и то нельзя было обвинить. Все делалось на совесть, и ничего лишнего.

– А может быть, – вкрадчиво спросил начальник доков, – вы сами эту ракету запустили, а теперь на нас свалить пытаетесь?

– Совсем обалдели? – рявкнула Василиса. – Я ума не лишилась – стрелять в своих!

– Да кто вас, землян, знает, – неопределенно протянул Винк. – Вы – существа странные…

Мересанский линкор являл собой жалкое зрелище. Военные корабли с демонтированными орудиями всегда выглядят противоестественно, словно скопцы в бане. Ларс фыркнул. Мересанцы, конечно, не забудут такого унижения, но было бы о чем горевать – все равно уже война. А Шварц, положа руку на сердце, правильно сделал, что не пустил сюда синих при оружии. Оружие, оно создает иллюзию вседозволенности. Вот и не надо будить лихо.

На погрузо-разгрузочных работах распоряжался посол Содружества Планет. Ценности, привезенные мересанским линкором, тщательно пересчитывались и грузились на «Максим Каммерер». Пленные из эскадры т’Лехина нетерпеливо дожидались разрешения покинуть ненавистную станцию и взойти на свой корабль, но торопить господина Веранну не смели. Тем не менее светлый миг был уже близок. Увы, не для всех: адмирал т’Лехин наблюдал за суетой с обреченностью. Вот он, линкор, совсем рядом – но за адмиралом, не доверяя важную миссию солдатам Шварца, зорко следят гвардейцы ООН. Этот пленник не должен сбежать.

Веранну сделал для несчастного адмирала все, что мог: выхлопотал у Салимы позволение забрать т’Лехина на Землю и держать при посольстве под надежной, но ненавязчивой охра ной. Мересанец все же добился встречи с координатором, пытался умолить ее отпустить его домой.

– Сказать по правде, адмирал, мне тоже не слишком нравится идея отправить вас на Землю, – молвила Салима. – Меня устроило бы гораздо больше, если бы вы находились вдали от нее – в идеале, на этой станции, под жестким приглядом коменданта.

Т’Лехин спал с лица, двенадцатикратно жалея о том, что вообще завел этот безнадежный разговор.

– Однако господин Веранну настоятельно просит смягчить вашу неволю, – продолжила она. – И я пошла вам навстречу. Я разрешаю вам покинуть станцию и жить на Земле, причем не в тюрьме, а в посольстве Созвездия. Если вам это неудобно, могу договориться о вашем содержании в каком-нибудь дворце. Вам будет предоставлено достаточно свобод и льгот. Помните только одно: если вы попытаетесь ими злоупотребить или вести себя не так, как подобает почетному пленнику – мигом отправитесь сюда, где с вами гораздо меньше мороки.

В последний день Шварц донимал т’Лехина особенно активно: чувствовал, что птичка вот-вот выпорхнет из рук. Подарил ему на прощание завалявшийся эасский сувенир: стеклянное сердечко с электрической подсветкой. Пригрозил, что приедет на Землю в отпуск и проверит, как т’Лехин хранит его подарок. В красках описал, как глубока и чревата последствиями будет его обида, если тот, не приведи Господи, выкинет дар его искренней симпатии. Адмирал попал: теперь придется постоянно таскать с собой этот пошлый электрический кошмарик и все время волноваться, как бы его не потерять. Ладно, он был согласен даже на это, лишь бы поскорее убраться от безумного Шварца.

Предстоящая передача мересанцев и отъезд адмирала т’Лехина на Землю вызывали грусть у капитанов «Джона Шепарда» и «Джеймса Кирка». Ремонт, безусловно, замедлится, а внимание к ним адмирала, чтоб его, Шварца усилится. И поделать ничегошеньки невозможно.

Впрочем, в последнее время Шварц пребывал явно в измененном состоянии сознания. Почти не ругался и не издевался – так, лишь для проформы. Кит Левиц предположил, что комендант подсел на мересанскую траву. Сяо Чжу так не думал. Не тот человек Шварц, чтобы позволить затянуть себя наркотической зависимости. Сволочь, но отнюдь не дурак, и силы воли – на троих. Что-то более глубинное с ним происходит. Наверняка связанное с визитом высоких гостей. То ли благословение кардинала подействовало, то ли дало результат суровое внушение главнокомандующего, то ли красота координатора сразила наповал. Одно из трех, посла можно откинуть: он инопланетянин, а с инопланетянами Шварц не считается.

«Ваше высокопреосвященство!

Корабль наш находится на орбите богомерзкого Шшерского Рая. Возможно, именно с этим прискорбным фактом связано обострение необъяснимых в мирском понимании проявлений негатива, по моему глубокому убеждению, свидетельствующих об активности дьявола».

Темные буквы торопливо выстраивались на светлом поле экрана, теснясь, складывались в предложения и абзацы, то прерываясь, то вновь спеша прибиться к строке.

«Капитан Василиса Ткаченко с некоторых пор избегает не только исповеди, но и любых разговоров с духовным наставником. Это не может не быть тревожным признаком, ведь еще недавно она была верной дочерью Церкви. Лицо ее отражает душевный непокой, поступки и речь резки, импульсивны и нерациональны. Состояние души любого капитана крайне важно для флота, но я не стал бы обращаться к вашему высокопреосвященству, если бы меня беспокоил один только этот факт. Я постарался бы справиться с ситуацией сам, если бы она не явилась всего лишь предвестником и спутником другого несчастья, кое не объяснить иначе, как кознями врага рода человеческого.

Вчера с «Анакина Скайуокера» была запущена термоядерная ракета с самонаведением на чужой двигатель. Мне доподлинно неизвестно, произошло это по тайному приказу капитана или же, как гласит официальная версия, имело место случайное срабатывание пусковой установки. Так или иначе, вмешательство дьявола здесь не вызывает сомнений – в разум капитана или в электрические сигналы цепей управления, в конечном счете все равно. И это вмешательство имело трагические последствия: был уничтожен ГС-крейсер «Ийон Тихий».

Ваше высокопреосвященство, в этой войне против нас стоят не только обычные противники – государства и миры. Против нас выступили силы зла. Какой бы ни казалась видимая причина этого удара, он нанесен ими. Мы всегда готовы к борьбе с этим врагом. Но, чтобы посрамить дьявола, а не пасть в неравном бою, потребуется вся мощь и влияние матери нашей Церкви, а не одно лишь рвение скромного священнослужителя, ни в коей мере не способного претендовать на лавры святых. Я прошу вас не оставить без внимания происки врага и организовать достойный отпор.

Епископ Ян Гурский».

– Даже уезжать не хочется, – расслабленно промолвила Салима.

Суматошный день был позади. Мересанцы покинули станцию на своем ободранном линкоре, «Максим Каммерер» загружен сырой платиной и урановой смолкой. Впереди – утро, пара ободряющих слов здешнему контингенту, отбытие, возвращение к заждавшимся делам. А сейчас – краткая передышка, тонкая прослойка ночи между вчера и завтра, стремительно тающая с каждым мгновением.

– Нет проблем, – брякнул Хайнрих. – Оставайся. Капитаны будут счастливы до охре… в общем, до опупения счастливы, что мне не до них.

Она тихо засмеялась.

– Правильно, остаться тут, а политика – по боку. Пусть другие с ней разбираются, – смех стал грустным. – Может быть, когда-нибудь. Но не теперь, когда идет война.

Ее голова лежала у него на груди, взгляд слегка затуманен. Хайнрих блаженно улыбался, глядя куда-то в потолок.

– Выйдешь за меня замуж после войны? – спросил он с новой надеждой. Она ведь обещала подумать. Может, надумала уже?

Она молчала долго.

– Ты всерьез намерен на мне жениться?

– Я говорю тебе об этом каждый день! – он укоризненно покачал головой. – И каждую ночь подтверждаю.

Он провел рукой по волне черных волос, поднял пальцем тонкий подбородок, чуть повернул к себе, чтобы заглянуть в глаза.

– Ты не выйдешь за меня, – сказал понимающе и разочарованно.

– Ты сам-то осознаешь, на что хочешь подписаться? – спросила она мягко и снисходительно. – Муж координатора – волей-неволей политическая фигура, неважно, король он или консорт. Всегда быть в центре внимания корреспондентов и шпионов, бестактных просителей и сумасшедших террористов. Постоянно следить за собой, постоянно находиться в напряжении. Надевать на приемы официальный костюм, есть ножом и вилкой, выбирать слова…

– Я привыкну, – пообещал он. – Научусь выражать свои мысли без мата, честное слово.

– Поверь, мне все равно, как ты говоришь, – она с нежной улыбкой прижалась щекой к его щеке. – Для меня важно, что ты делаешь, и это мне нравится.

Он невольно ухмыльнулся. Такое признание дорогого стоит.

– Салима, я сделаю все, чтобы тебе не пришлось меня стыдиться. Я стану таким, как ты хочешь.

Она вновь негромко засмеялась.

– Хайнрих, я люблю тебя такого, какой есть. Мне больно будет видеть на твоем месте издерганную мумию, замученную приличиями. Я хочу, чтобы ты оставался собой, в том-то и беда.

«Сайрес Смит» ушел. Подзадержался здесь Миленич, небось проклинает последними словами шнурогрызущих мегавошек, из-за которых проторчал у Нлакиса лишние полмесяца.

– Вызывает «Райская молния», – доложили связисты.

Мрланк – тут же радостно всплыло по ассоциации. Но нет, конечно же, на экране был Ххнн Трагг.

– Мы загрузились. Кто теперь в вашей эскадре главный? Ты, Гржельчик?

– Я, – проворчал он.

– Можно нам уйти?

– А то нет. Ты к Раю пойдешь, Хрен?

– Ну неужели к Ханту? – бывший старпом позволил себе улыбку.

Йозеф поколебался. Он пока не понимал, может ли доверять Ххнну. Мрланку бы доверился без раздумий, но что толку рассуждать о несбыточном? «Молнией» командует Ххнн.

– Хрен, заскочи ко мне перед убытием, – попросил он. – Нам надо поговорить.

– Так говори, – Ххнн не понял. Йозеф снова засомневался. Доверить – не доверить? А-а, можно подумать, у него есть какой-то другой вариант!

– Дело интимное, – проскрипел он. – Не для открытого канала связи.

Лицо шитанн слегка вытянулось.

– Гржельчик, ты что имеешь в виду?

– Наедине скажу. Пожалуйста, Хрен. Чем ты рискуешь? Если тебе покажется, что я тебя обидел – укусишь меня, и дело с концом.

Все, что говорится по радио, записывается. Должно быть, аналитики в штабе изрядно повеселятся, прослушивая эту запись. Ему было плевать. Пусть сочтут, что он желает вкусить ласк шитанн в обмен на разрешение покинуть орбиту Нлакиса. Пусть вообще думают, что хотят. Все равно он скоро умрет. Лишь бы не догадались о том, зачем ему на самом деле нужно пообщаться с Ххнном тет-а-тет.

Ххнн подумал так же.

– Знаешь, Гржельчик, – заявил он, входя, – что-то я за тобой раньше не замечал склонности к интиму с кем попало.

– И правильно, – буркнул Йозеф. – Слушать надо как следует. Я не об интиме упоминал, а об интимном разговоре. Почувствуй разницу.

Шитанн уселся в кресло с явным облегчением.

– Кофе будешь? – Гржельчик помнил, что вампир вроде как не приветствует алкоголь. – Или чай? Угощать тебя реттихи смысла не вижу.

– Все равно что, – отмахнулся он. – Наливай и выкладывай.

Йозеф вздохнул.

– На орбите Рая сейчас должен находиться «Анакин Скайуокер».

Ххнн кивнул. Видел крейсер, уходя к Нлакису.

– Им командует Василиса Ткаченко.

Он припомнил цветущую женщину с уложенной вокруг головы светлой косой. Не была б она такая злая, к интиму с земным капитаном он отнесся бы с гораздо большим энтузиазмом.

– Я тебя прошу, Хрен: встреться с ней. Так же, как со мной, с глазу на глаз.

– А если она не захочет встречаться со мной с глазу на глаз?

– Блин! Сделай так, чтоб захотела. Попроси как следует. Как я – тебя.

Ххнн с сомнением хмыкнул.

– Мне надо, чтобы ты передал ей несколько слов, только и всего. В обход каналов связи.

– А чего сам не сказал?

Чего, чего! Как говорить с бабой, захреначившей в тебя термоядерной ракетой? Йозеф не стал отвечать. Не сказал, и все.

– Передай ей вот что, Хрен. В тот день, когда я ушел от Рая, в системе появился гъдеанский разведчик. Небольшой катер, которому удалось обмануть моих наблюдателей. Маленькая отдаленная цель, двигающаяся по рваной траектории. «Анакин Скайуокер» не мог достать ее лазерами. Было принято решение уничтожить разведчика термоядерной ракетой с самонаведением. Проследив курс ракеты, «Ийон Тихий» также обнаружил гъдеанина и, находясь ближе, нанес по нему лазерный удар. Совместными усилиями с разведчиком было покончено.

Ххнн смотрел озадаченно.

– Командир «Анакина Скайуокера» не знает о том, как протекал бой с участием ее корабля?

– У нее провалы в памяти. Контузия, понимаешь. Скажи ей, что я отправлю рапорт об этом происшествии. Скажи, что будет разумно, если она поступит так же. Сделаешь?

– Сделаю, – кивнул Ххнн, помедлил и спросил: – Гржельчик, а ты не хочешь рассказать мне, что там произошло на самом деле?

– Не хочу, – отрубил Йозеф.

– Ладно, как скажешь, – покладисто согласился Ххнн. У него внезапно возникло ощущение, что к некоторым тайнам лучше не приобщаться.

– Передай, Хрен, что я желаю ей удачи в боях, благоволения начальства и мира в душе. И надеюсь, что у нее хватит такта не плясать на моей могиле.

Ххнн посасывал чай, уповая на то, что Гржельчику незаметно его замешательство. Дураком шитанн не был. Может, и не тянет он на настоящего капитана, но в старшие помощники без мозгов не попадают. Что-то не то случилось в системе Рая. Ракета, безусловно, была выпущена, и лазерный удар нанесен – командование легко может проверить это по автоматическим записям бортовых журналов. А вот был ли гъдеанский разведчик? Сто червей могильных, в кого они там стреляли?

Он зажмурился и помотал головой. Не его это дело! Он даже думать об этом не станет. Гржельчик просит, и он выполнит его просьбу, вот и все.

Но от сетования он не удержался:

– Сто могильных червей, Гржельчик! Когда я ждал, что ты об интиме будешь просить, мне легче было.

– Ты впрямь думал, что я… – Йозеф удивленно запнулся. – Почему тогда вообще приехал?

Ххнн отвел глаза.

– Умирающим не отказывают.

– Вот и не отказывай, – отозвался Йозеф. Реплика вампира его не задела. Что толку отрицать очевидное? Он умирает. – Передай ей то, что я сказал. Хорошо?

Станция опустела. Не совсем, конечно: экипажи «Джеймса Кирка» и «Джона Шепарда» все так же томились ожиданием, а их капитаны – перспективами общения с адмиралом Шварцем. Но мересанский линкор ушел, захватив с собой всех мересанцев, кроме т’Лехина, а тот отбыл на «Максиме Каммерере» вместе с координатором, послом, главнокомандующим и кардиналом. На забытой Богом станции не осталось никого, способного заинтересовать Шварца, кроме Кита Левица и Сяо Чжу, встретивших его в столовой обреченными взглядами.

Конечно, к ним он и сел, по обыкновению пожелав приятного аппетита и испортив его напрочь.

Хайнрих пребывал в несвойственной ему меланхолии. Салима уехала, ничего не пообещав. Если не считать обещания уладить с великим магистром мальтийцев его вступление в орден и усилить периметр еще одним сторожевиком. Это прекрасно, но главный вопрос его судьбы так и остался нерешенным.

А еще без нее было грустно. Отъезд Максимилиансена его только порадовал, и о расставании с послом он не жалел – тсетианин был слишком важной шишкой, чтобы получать неосложненное удовольствие от пикировок с ним. Но отсутствие Салимы он прочувствовал в первый же день. Вроде бы она не так много времени с ним проводила, занимаясь делами – но она была где-то рядом, и это грело душу. А уж когда она действительно была рядом…

Образ прекрасной принцессы складывался у юного Хайнриха по мультфильмам, а поскольку с реальными принцессами ему в жизни не приходилось иметь дело – таким и остался в мечтах. Этакое эфирное неприступное существо в пышном белом капроне, бриллиантах и золоте, беззаботно проводящее досуг на балах и в салонах. Салима в этот мифический образ не вписывалась. Были у нее, разумеется, и золото, и бриллианты, но украшения она использовала очень дозированно, а воздушному капрону предпочитала шелковые деловые костюмы. Нет, она абсолютно не походила на этот мультяшный фоторобот, впечатливший мальчика. Она была гораздо привлекательнее! Горячая и смелая, остроумная и ехидная… Ее совершенно не волновали вещи, которые повергли бы в шок классическую принцессу. И ей нравилось то же, что ему. Поддразнивать друзей, торжествовать над врагами. Она его понимала. Может быть, даже лучше, чем ему хотелось бы.

Не будь она координатором, он бы точно уговорил ее на брак. Но она не из тех, кто легко поддается уговорам. Ее ежедневно какие-нибудь послы и делегаты на что-нибудь пытаются развести. Она делает лишь то, что сама решает сделать. Очень сильная личность. Это восхищало его – вопреки тому, что отдаляет осуществление его мечты. Но лучше ходить в любовниках у сильной личности, ловя насмешливые взгляды ее охраны, и ждать ее решения, чем жениться на капроновой кукле, которой легко помыкать, но уважать не за что.

Она ничего не подарила ему на прощание. В общем-то, даже и не попрощалась. «Адмирал Шварц, благодарю вас за службу», – и официальное рукопожатие вместо поцелуя. С другой стороны, то, что она не сказала «прощай», обнадеживает. И, наверное, дарить поклоннику свою фотографию или голограмму – пошло и заезжено. В конце концов, разве он в интернете ее изображения не найдет?

– Кстати, – он задумчиво пододвинул к себе тарелку, полную сосисок, – надо, наверное, стереть эту картинку с «Песца».

– Какую картинку? – переспросил Кит Левиц. – Ту, что прославляет ваши подвиги… э-э… в налаживании межрасовых отношений?

– Да, – буркнул он.

Кит разочарованно крякнул.

– Адмирал, да вы что? А как же враги? Вы лишите их возможности любоваться на этот шедевр?

– Пусть прутся в долбаный музей на шедевры любоваться, – огрызнулся Шварц.

– Такого ни в одном музее нет, – возразил Кит. – Что с вами, адмирал? Самое страшное позади. Координатор уже узрела этот образчик искусства и не выгнала вас из флота. Теперь-то чего?

Он вздохнул. Чего да чего! Не выгнала – достижение, конечно. И даже решилась лечь в постель с героем порнокартинки – вообще апофеоз доброй воли. Но вряд ли она выйдет за такого героя замуж. Едва она объявит его женихом, въедливые корреспонденты тут же кинутся раскапывать компроматы. И незачем облегчать им задачу.

– Сотру, на хрен, – утвердился он в своей мысли.

– Адмирал Шварц, – подал голос Сяо Чжу, – вы не подумайте, будто мне нравится это изображение, и я всецело одобрил бы ваше стремление к пристойности… Однако, если вы позволите заметить, столь полной и бескровной победы над мересанцами без этой картинки вы бы не добились.

Хайнрих засопел. Правоту китайца нельзя было отрицать. У каждой монеты две стороны.

– Верно, – подтвердил слова товарища капитан «Джона Шепарда». – Синим просто крышу снесло. А были бы в себе – не миновать нам потерь. Это же отличное психологическое оружие!

А то он сам не понимает. На это и было рассчитано.

– Слышь, Левиц, – Хайнриху пришла в голову мысль, – а давай тебя вместо меня нарисуем!

– Э, а при чем тут я? – Кит немедля сдал назад. – Это же ваш корабль, а не мой.

– Ну и что? Ты мужик фотогеничный.

– Я женат! – открестился Кит. – И моя жена не потерпит, чтобы…

– Кстати, я тоже женат, – поспешил вставить Сяо Чжу, поймав взгляд Шварца. – Второй раз.

– Козлы вы оба, – плюнул Хайнрих. – Я вас вместо вампира нарисую. Одного на «Песце», второго на «Михалыче».

Умом он понимал, что угроза бессильна. Если он посмеет ее воплотить, капитаны подадут в суд и выиграют. Это над чужими можно изгаляться, как угодно – и то лишь до той поры, пока посол Созвездия не стряхнет лапшу со своих больших ушей.

От расстройства сосиски кончились скорее, чем ожидал Хайнрих. Он поколебался, не взять ли еще, махнул рукой в сердцах и ушел, как обычно, оставив капитанам пустую тарелку.

– Уж не заболел ли наш железный комендант? – хмыкнул Кит. – Позволить каким-то драным приличиям восторжествовать над мощью искусства, разящей наповал? Это вовсе не в его духе, Чжу!

Китаец, молча помешивая кофе, перебирал варианты. Благословение, разнос или?..

– Бутылку ставлю, что герр Шварц влюбился, – заключил он наконец.

Кит неверяще заржал.

– Господи, в кого?

Сяо Чжу снисходительно посмотрел на капитана «Джона Шепарда».

– По-твоему, много кандидатур? Прямо скажем, вряд ли в кардинала.

«Молния» приближалась к Раю, и с каждым мегаметром напряжение покидало Ххнна Трагга, и холодный пот испарялся со лба. Задал ему Гржельчик задачку… Сперва Ткаченко не желала встречаться с Ххнном наедине, а по радио он не мог объяснить, что его острая нужда не имеет никакого отношения к ее нежной шейке и пышной груди. В сердцах он сказал ужасную вещь, которую ни за что не произнес бы, адресуясь к действительно желанной женщине: мол, капитан Гржельчик, с которым он общался совсем недавно, был с ним куда приветливее. Услыхав о Гржельчике, она вздрогнула и расширила глаза.

– Когда вы его видели?

– Да пару часов назад, – буркнул Ххнн.

Она поколебалась.

– Ладно, заезжайте.

Первый вопрос, которым она его встретила, был:

– С «Ийоном» все в порядке?

– Насколько я мог заметить, – аккуратно выразился Ххнн, – да.

В ее глазах мелькнуло облегчение, но голос мягче не стал.

– Выкладывайте, чего хотели от меня, Хан или как вас там… Если банально трахнуть, то поищите кого-нибудь более подходящего для этой цели – типа вашего координатора.

Ххнн подавился. Познакомившись с Гржельчиком, он решил, что земляне сильно изменились за тысячу лет. Познакомившись с Ткаченко, понял – ничего подобного. От этой землянки его мороз пробирал.

Сев, он, несмотря на нервозность, обстоятельно изложил то, о чем просил его Гржельчик. Капитан «Анакина Скайуокера» выслушала его, не меняясь в лице. Кажется, ей это тяжело далось. В самом конце она не совладала с собой: согнулась, уткнувшись лицом в ладони, и просидела так пару минут. И за эти минуты картина окончательно сложилась в уме Ххнна. Не было никакого гъдеанского разведчика. Вообще никого рядом не было. «Анакин» и «Ийон» стреляли друг в друга.

Она подняла голову, и их глаза встретились. И она, конечно же, увидела все то, что он хотел бы скрыть. Она поняла: он знает. И ему стало ясно, что она это поняла. Пальцы ее поигрывали рукояткой лазерного пистолета, и волосы Ххнна, привычно лежащие в клановой прическе, вдруг воспротивились и попытались встать дыбом. Никогда в жизни, даже в том безнадежном бою с гъдеанами, который он проиграл бы, не задержись Мрланк на краю иного плана бытия, он не ощущал в такой степени близость смерти. Он – ненужный свидетель. Если его не станет, никто никому не расскажет о том, как стреляли друг в друга два земных крейсера.

– Благодарю вас за добрые вести, капитан Хан, – сухо проговорила Ткаченко. – Идите.

Нет, она не убьет его здесь. Его ждут на корабле. Случись что – начнут волноваться, узнают – быть бою. Она его отпустит. Ровно до корабля. А потом ударит по «Райской молнии» второй ракетой с термоядерным зарядом. Где одна, там и две. А что «Молния»? «Молнию» никто не видел и не слышал. Может, она из ГС-перехода не вышла. Может, не заладилось что-то. Сшили-то ее белыми нитками из кусочков, когда все мастера в один голос твердили, что ей пора в утиль.

Ххнн вышел, чувствуя на спине взгляд землянки. Очень холодный взгляд, взвешивающий, жить ему или нет.

– Уходим! – заорал он, едва бот пристыковался. – Кто за пультом? Полный вперед и влево, меня в рубке не ждать, топливо не экономить!

Пилот еще и переспросил. Что за гадство! Мрланка слушали беспрекословно.

«Молния» сорвалась с курса, помчалась, шныряя туда-сюда, сбивая с толку чужие прицелы. «Анакин Скайуокер» так и не выстрелил. Не успел, наверное. Ну, а то, что пассажиры опять заблевали коридоры, что ускорители выжрали топливо почти в ноль… это, в сущности, такие мелочи.

Когда «Райская молния» села в Генхсхе, Ххнн вышел без куртки и стоял на площадке трапа, ловя лицом снежинки и не веря, что все обошлось.

– Э-эх, хороший рейс, – сказал кто-то за его спиной. – Целые и невредимые вернулись.

– Ага, – откликнулся собеседник. – Славно. Жаль только, что кэпа нет.

Ххнн быстро обернулся. Два кетреййи болтали между собой, застегивая куртки и предвкушая отдых в порту. Обижаться бесполезно, ругать подчиненных – тем более. Они не поймут, за что. Сможет ли экипаж когда-нибудь принять его как капитана? Если даже удачный рейс не помог…

Хелене удалось сдать контрольную по алгебре с третьего раза. Ей помог одиннадцатиклассник. Но не за просто так и не за пару поцелуев. Поцелуи – это для детского сада, сказал он. Хочешь серьезных отношений – раздвигай ножки. Она не хотела серьезных отношений, но написать мерзкую контрольную хотя бы на тройку было позарез как надо. Если ее выгонят и из этой школы, папа поставит на ней крест. Мама уже бросила ее. Хелена слышала, как она кричала папе: «Забирай свою дуру! Не желаю с ней больше возиться!» Хелена ужасно боялась разочаровать еще и папу. Надо удержаться в этой школе. Она зажмурилась и раздвинула ноги. Это оказалось совсем не похоже на романтические фильмы, которые она обожала. Темнота ночной раздевалки, жесткая скамья под спиной, потные руки Артура, по-хозяйски щупающие ежащееся тело. Ей было противно и очень больно, она даже расплакалась. «Целка! – засмеялся Артур и велел: – Терпи, если хочешь тройку». Она закусила губу и вытерпела. А назавтра, получив от преподавателя условия задач, она через несколько минут обнаружила в своем планшете их решения. «Как это?» – удивилась она потом. «Есть такая штука – интернет, – сказал Артур. – Тебе, дуре, не понять». И снова отвел в раздевалку, где потребовал совсем уж несусветного. Помня о том, что эта контрольная не последняя, она согласилась.

Следующей была контрольная по физике, и Артур неожиданно отказал ей в помощи. «Я, – заявил, – не специалист». Уговаривая его, Хелена позволила ему вовсе кошмарные вещи, о чем потом жалела несколько дней. Артур пообещал свести ее со специалистом. Это был такой же противный одиннадцатиклассник, который хотел от нее того же самого. Очередная неделя обернулась знакомством со специалистом по хантскому языку.

Как бы наивна ни была Хелена, у нее зрело ощущение, что ее разводят, как лохушку. Но куда деваться? Конец четверти, контрольные сыплются одна за другой, своими силами их никак не написать, а гадкие девчонки объявили ей бойкот. Косились презрительно, шипели вслед обидные слова.

– И что это ты, Хеленочка, на одни тройки учишься? – сладенько протянула вредина-отличница из соседней комнаты. – Своими блудливыми глазками никого получше не высмотрела? Шлюха для отстойных троечников!

Хелена опешила. Что значит – для троечников? Артур и его приятели-специалисты были отнюдь не мечтой юной девы, но такими умными, что она не понимала и половины их разговоров.

– Хи-хи, да ты вообще ничего не соображаешь! Эти бездельники, кандидаты на вылет и то умнее тебя в сто раз.

Хелена спохватилась:

– Откуда ты узнала?

– А кто не знает? – снова хихикнула отличница. – Эти придурки всем и каждому хвастаются, что нашли себе давалку еще глупее, чем они! Трудно, знаешь ли, не понять, о ком речь. Ты же у нас одна такая уникальная!

Хелена бы, наверное, не поняла, о ком речь. Как эта очкастая стерва поняла? Небось, из-за того, что умная! Ну почему она, Хелена, такая глупая? Это ужасно несправедливо, что умным живется гораздо проще. Преподаватель геометрии любит приговаривать: «Нет ума – считай, калека». И посмеивается этак ехидненько.

Артуру она устроила скандал. Ты меня обманывал, обвинила она его. Утверждал, что умный, а сам – троечник! И хвастун вдобавок. Как ты мог про меня такое говорить? Я для тебя… а ты…

– А я разве где-то неправду сказал? – огрызнулся он. – Ты же тупая, как пробка. Да по сравнению с тобой я – гений! Где еще, по-твоему, неправда? Скажешь, что не даешь всем за задачки?

Хелена возмутилась. Сгоряча пообещала, что не даст больше. Ну и сиди с хвостами, хмыкнул он и ушел. Нехорошо получилось. Артур, конечно, скотина, но как она теперь? Не надо было скандалить. Хвосты начали расти…

Ларс Максимилиансен просматривал рапорты. Поездка к периметру выбила старика из колеи, и рабочая рутина явилась целительным успокоительным средством. Хайнрих Шварц был прекрасен, когда находился в четырех тысячах гигаметров. Действительно, лучшего командующего дальней обороной Земли еще поискать. Всего-то и надо избегать непосредственных встреч с ним, разрушительно действующих на психику, и все будет отлично. Ларса несказанно изумляло, что некоторые (весьма немногие, что показательно) люди могут находить в общении с ним удовольствие. Прежде он, особо не задумываясь, списывал подобное нетривиальное отношение к Шварцу на неадекватность. Но Салиму он всегда считал на редкость здравой личностью. Лучшей из девяти координаторов, с кем он имел честь быть знакомым. Как же так?

Вот и читал он рапорты, чтобы отвлечься от разлада в мыслях. И тут, как назло, явился кардинал, чтобы внести еще больший раздрай.

– Разрешите вас побеспокоить, главнокомандующий, – тон Джеронимо Натта не оставлял сомнений: разрешения он испрашивает лишь формально. Вздумай Ларс не разрешить – все равно побеспокоит. Лучше уж…

– Что у вас, ваше высокопреосвященство?

– Тревожные вести, главнокомандующий, – лицо словно высечено из гранита. – Я настоятельно прошу вас отозвать на Землю крейсер «Анакин Скайуокер» и передать Церкви капитана Василису Ткаченко для всестороннего расследования вмешательства дьявола.

Максимилиансен в сердцах хлопнул ладонью по столу. То «Ийон Тихий», то «Дарт Вейдер»! Святоши совсем зарвались.

– Что за охота на ведьм такая, черт побери? «Вейдер» нужен мне у Рая, и он с места не тронется без веских причин.

– Главнокомандующий, Ткаченко ненадежна. Уже случилась большая беда! С «Анакина Скайуокера» запущена термоядерная ракета, и рука дьявола в этом несомненна.

– Прекратите паниковать, ваше высокопреосвященство, – поморщился дед. – С военных кораблей то и дело запускают ракеты, и причастна к этому рука оператора, дьявол совершенно ни при чем.

– Эта ракета уничтожила крейсер «Ийон Тихий»!

У Максимилиансена вытянулось лицо, и Джеронимо подумал было, что ему удалось пробить брешь в броне стариковского скептицизма, поразить его в самое сердце. Но нет – дед гневно скривился и выплюнул:

– Вы что, издеваетесь? «Ийон Тихий» у Нлакиса, цел и невредим, сторожит планету от гъдеан. Связь с ним была час назад. Вы за кого меня принимаете, а?

Тут уже лицо вытянулось у кардинала.

– Но у меня имеется информация…

– Либо вас дурят, либо вы меня дурите, – перебил Ларс, – одно из двух! Термоядерная ракета, скажите пожалуйста! Вот у меня два рапорта, один с «Вейдера», второй с «Ийона», и в деталях они, что характерно, не расходятся. Ракета была выпущена по гъдеанскому разведчику, его же обстрелял «Ийон» из лазеров. Обычное дело, на войне как на войне.

– У меня есть надежное свидетельство… – Джеронимо невольно сделал шаг назад под крайне выразительным взглядом главнокомандующего.

– Мне вот интересно, чего вы добиваетесь, – старик сделал шаг вперед, сверля кардинала тяжелым взором. – Хотите опорочить капитанов и протащить на их места своих ставленников? А? Или просто лавры инквизиции покоя не дают? Костров давно не разводили? Один крейсер выпустил ракету по другому, это ж надо додуматься! Свидетельство у него есть… Засуньте себе это свидетельство знаете куда? И проверните пару раз для верности.

– Стадо вяленых какашек!

Адмирал Ен Пиран был недоволен флотом. Прекрасным объединенным флотом, равного которому по численности еще не бывало в Галактике. Чфеварские драккары, линкоры Мересань, симелинские фрегаты и, разумеется, гъдеанские эсминцы во главе со своим адмиралом. Плюс наемные триремы эасцев. Эас не вступала в войну, но капитаны трирем были не прочь подзаработать. Итого тридцать семь кораблей. Ен Пиран намеревался раздавить заслон у Нлакиса и разделить планету между четырьмя союзниками, заплатив эасцам рабами из земного контингента и шшерских греховодников. На орбите Нлакиса сейчас всего четыре крейсера. Конечно, они вызовут подкрепление. Но оно будет не слишком большим: часть кораблей на ремонте, до сих пор расхлебывает последствия знакомства со шнурогрызками. Кроме того, земляне не позволят себе оголить другие стратегические объекты, тот же беззащитный Рай, к примеру. Но Ен Пиран и не собирался ждать, пока к землянам подойдет помощь. Не давать им времени! Смять одним мощным, согласованным ударом, прорваться к Нлакису и захватить рудники. А потом, угрожая расправиться с заложниками, можно требовать чего угодно – там преимущество не у того, кто сильнее, а у того, чей нож ближе к чужому горлу.

И все было бы хорошо, если бы не тот флот, которым адмиралу предстояло командовать. Сборище разношерстных варваров, каждый из которых тянет одеяло на себя и не желает считаться с остальными. Они наверняка подрались бы между собой, если бы их не объединяли общая цель – Нлакис и общий враг – Земля. Но это еще не самое страшное. Взаимную агрессию можно переориентировать вовне, обратить себе на пользу. Куда хуже, что половина этого сброда отчаянно трусила. Не было боевого духа ни у обжегшихся уже чфеварцев, ни у мересанцев, чей единственный толковый адмирал томился в позорном плену. Они не смирились, не склонили головы, они хотели отомстить, отыграть свое – но в глубине души предпочли бы, чтобы за них отомстил кто-нибудь другой. Страх, однажды поселившийся внутри, нелегко изгнать.

– Пьяные паралитики, – неодобрительно хрюкнул Ен Пиран, глядя на маневры симелинцев. Эти вроде храбрились, но, с точки зрения адмирала, неумение держать строй простительно лишь домашнему скоту.

Без отвращения он смотрел лишь на эасцев. Проклятые торгаши хорошо знали, что неказистый товар выгодно не продать. Их триремы сверкали и топорщились орудиями, капитаны были подтянуты и деловы, экипажи бравы и бесшабашны. Но это – не их война. Они будут воевать, лишь пока это прибыльно. Почуют убыток – уйдут, и ничего с грешниками не поделать.

Значит, надо провести операцию без убытков. В конце концов, у него огромный флот, больше, чем у любой отдельно взятой планеты. И все капитаны поклялись подчиняться ему в данной операции – он на этом специально настоял, ведь неумелое и несогласованное командование способно погубить всю затею. А у Нлакиса всего четыре крейсера. Ен Пиран был уверен: если среди их командиров нет никого похожего на очень своевременно усопших Мрланка Селдхреди или Йозефа, провалиться в выгребную яму всей его родне, Г-р-жельчика – проблем не будет. Нет, будут, конечно – крейсеры есть крейсеры, – но не такие уж великие.

Йозеф потер глаза – от ударной дозы обезболивающего изображение двоилось – и переспросил:

– Что?

– Сюда идет корабль, – терпеливо повторил связист. – Тсетианский эсминец «БМ-65».

Йозеф поморщился от боли. Из-за боли, не гасимой легкими лекарствами, он разговаривал раздраженно и отрывисто. Перейти на сильные средства? Не хватало еще капитану при исполнении сесть на наркотики.

– Какого рожна тсетианину тут надо?

– Давайте я кину вам на экран сообщение, – предложил связист.

– Нет! – Йозефу не хотелось признаваться, что ему трудно различать буквы. – Говорите так.

– «БМ-65» везет грузы и рабочих для освоения свободных месторождений траинита. У Тсеты есть договор с Землей на этот счет. Из Центра поступило распоряжение пропустить эсминец к поверхности планеты.

– Хорошо, – кивнул Гржельчик.

И тут же пожалел, что двинул головой слишком сильно: картинка перед глазами поплыла. Чтобы унять головокружение, он уставился в пол. Пол в рубке был усыпан изображениями звезд и зеленого нлакисского солнца – не совсем то, что нужно для успокоения вестибулярного аппарата. Йозеф с тихим стоном прикрыл глаза. Зачем он только принял проклятые лекарства? Лучше бы напился.

– Прокол 48-13-95, – доложил отдел наблюдения.

– А вот и тсетианин, – брякнул связист, довольный, что успел вовремя сообщить капитану об эсминце.

– Прокол 48-17-94, – снова послышался доклад наблюдателей. – Еще 48-21-93… 67-70-46, 65-70-42… – голос звучал все быстрее и встревоженнее.

– Это не тсетианин, – скрипнул Йозеф. – Связь с эскадрой, быстро! Боевая тревога! Всем занять свои места!

Усилием воли он стряхнул сонливость, но двоиться в глазах не перестало. Вот черт, как же некстати эта немощь! Сейчас он не может позволить себе болеть.

– Клару сюда, – приказал он. – Пусть возьмет с собой что-нибудь этакое… чтобы мамонта поднять из вечной мерзлоты.

– Прокол 44-38-12, 44-35-16… – тараторила женщина из наблюдателей.

Коллега из того же отдела перебил ее:

– Тип трех первых кораблей опознан. Симелинские фрегаты.

Вбежала Клара в белом халате на голое тело, следом вампир тащил ее медицинский чемоданчик. Вот ведь, парочка.

– Вам плохо, кэп?

– Нам всем сейчас будет нехорошо, – буркнул он.

Пилоты пристегивались как следует, надевали шлемы, руки бегали по пульту, снимая блокировки.

– Еще четыре корабля опознаны. Симелинские фрегаты.

– 39-26-51, 37-30-52, 35-34-53…

– Хватит! – рявкнул Гржельчик в микрофон связи. – Докладывайте только об опознанных, – и повернулся к докторше. – Клара, есть у тебя какое-нибудь магическое зелье поядренее? Мне срочно нужна ясная голова и послушное тело. Пусть потом будет похмелье, пусть я состарюсь на десять лет…

Женщина помялась и вздохнула.

– Есть. Тяжелый наркотик. Привыкание с первого раза на всю жизнь.

– Давай, – он махнул рукой. – Сколько ее, той жизни?

– Четыре корабля опознаны. Гъдеанские эсминцы.

Клара достала ампулу из самого низа чемоданчика. Йозеф закатал рукав.

– Шесть чфеварских драккаров.

Клара ввела иглу в вену капитана. Обманчиво безобидная желтоватая жидкость медленно выдавливалась из шприца, смешиваясь с кровью и поднимая гормональную бурю, которую уже не погасить – только поддерживать, пока он не умрет.

– Два мересанских линкора… Один тсетианский эсминец, кэп.

– О, блин, – отметил Йозеф. – Вот и он. Нашел время, честное слово!

Капитан Асхарду не ожидал дурного. Нлакис контролируют земляне – надежные союзники, во главе эскадры – старый знакомый Гржельчик. О чем, право, беспокоиться? Рейс к Нлакису казался легкой прогулкой с приятными встречами.

Тем не менее Асхарду оставался тсетианином и во главу угла ставил инструкции. А инструкция гласит: как только ГС-привод отключается от энергии, освободившийся резерв перекинуть на дефлекторы. Мало ли что там, в точке выхода?

Дотошное выполнение инструкций спасло ему жизнь. По крайней мере, на некоторое время. Едва «БМ-65» вынырнул из прокола, как по нему жахнула раскаленная плазма. Корабль тряхнуло так, что лязгнули зубы.

– Засоси меня черная дыра! – выругался Асхарду. – В чем дело?

Ожили экраны, и без всякой помощи отдела наблюдения стало видно невооруженным глазом, что пространство вокруг полно кораблей. Чужих.

– Что тут, восьмерка гнутая, происходит?

Ответом стал новый залп.

– Капитан, рядом с нами четыре эсминца Гъде, шесть драккаров Чфе Вара, семь трирем Эас…

– Орудия в боевое положение! – победить такого противника невозможно, так хоть умереть, сражаясь.

– Капитан, вас вызывает гъдеанский эсминец «Синий».

Он вздохнул. Вряд ли враг намеревается вести светскую беседу. Но лучше говорить, чем умирать. Он, Асхарду, и его экипаж – люди военные, к гибели всегда готовые, однако полторы сотни пассажиров за спиной не располагают к смертельной схватке.

– Примите вызов.

На экране связи возник гъдеанин с обрюзгшим лицом и седеющими волосами, зачесанными назад и собранными на загривке в короткий хвост. Взгляд у него был недобрый и какой-то масленый.

– Асхарду, – представился тсетианин. – Командир эсминца «БМ-65» космического флота Тсеты. Что вы все, восьмерка гнутая, тут делаете?

Гъдеанин нахмурился.

– Ен Пиран, адмирал космических сил Гъде. Вы, капитан, никак с меня отчета требуете? Так и быть, скажу: мы здесь проводим операцию.

– Почему вы нас обстреляли?

– Вот дерьмо, а почему бы нет? Тсета заодно с Землей, значит, вы – наш враг.

– Я не в рейде, – возразил Асхарду. – У меня на борту мирные пассажиры. Вы не должны были…

– Не вам решать, что я должен, а что – нет! – разозлился адмирал. – Вам сейчас предстоит принять совсем другое решение. Вариант раз – вы сдаетесь добровольно и делаете то, что я прикажу. Тогда вы в худшем случае умрете быстро, а в лучшем – вместе со всеми вашими погрязшими во грехе пассажирами будете переданы эасцам для выкупа или перепродажи. Вариант два – вы пытаетесь артачиться. Тогда мы захватываем вашу лоханку силой, сажаем вас на кол, а экипаж и пассажиров пытаем по очереди перед экраном связи, пока земляне не сломаются и не отойдут от Нлакиса.

– Они не отойдут, – пробурчал Асхарду. Он довольно хорошо знал Гржельчика.

Ен Пиран ухмыльнулся.

– Поспорим? На колу вы протянете достаточно долго, чтобы дождаться результата.

Тсетианин скрипнул зубами. Повел глазами туда-сюда: кругом вражеские корабли. Не уйти.

– Мы сдаемся.

– Вот и молодец, – похвалил его адмирал, словно мальчика. – С вами, тсетианами, одно удовольствие иметь дело. Вы не совершаете нелогичных поступков.

Асхарду закусил губу. Комплимент адмирала был горек.

– Направьте камеру на пульт, – приказал Ен Пиран. – Я хочу видеть, как вы блокируете цепи управления орудиями. Ну?

– Да, адмирал, – вздохнул Асхарду и, сделав знак связисту, нехотя защелкал блокировками.

– Сидите тихо и оставайтесь на связи, – бросил адмирал. – Ускорители не включать, ГС-привод не трогать. Отвечаете лично. Посадить вас на кол никогда не поздно, правда? – он усмехнулся и исчез с экрана.

Отошедшего адмирала сменил другой гъдеанин, узколицый и коротко стриженый.

– Привет, греховодник, – лениво произнес он. – Я Кор Левен, капитан эсминца «Синий», имеющего несчастье быть флагманом гъдеанской эскадры. Руки от пульта убери, не гневи судьбу. Если будешь паинькой и все пойдет, как надо – жив останешься. Тебя нам сами небеса послали.

Кор Левен был не прочь поболтать. Ненависти к тсетианину он не испытывал. Будь сдавшийся капитан шитанн или землянином, отношение было бы иным, но Тсета пока не сделала Гъде ничего плохого. Всего лишь друг врага, а не настоящий враг. Так же, как погрязшие во грехе симелинцы – враги врага, но никак не друзья.

– Ты нам поможешь землян отжать, – сказал Кор Левен.

– Помогать вам? – вскинулся Асхарду. – Я не буду ничего делать! Я сдался в плен, а не вступил в союз с Гъде.

Гъдеанин хмыкнул.

– Не шуми, Асхарду. Ты будешь делать то, что скажет адмирал, или закончишь свою жизнь на колу, как он пообещал. Он, знаешь ли, слов просто так не бросает. Впрочем, делать тебе ничего и не надо. Отдыхай, наслаждайся беседой. Можешь закурить или выпить чего-нибудь, я не против. Расслабься. Ты анекдоты знаешь?

Нелегко наслаждаться беседой, когда на тебя направлены пушки нескольких эсминцев, а собеседники раз за разом возвращаются к теме сажания на кол. Эта тема изрядно нервировала бывалого капитана. Он был согласен умереть, если надо, только как-нибудь по-другому. Однако прервать разговор не получится, раз победитель желает поговорить.

– Вам не понять наших анекдотов, капитан Кор, – ответил Асхарду.

– Господин капитан, – поправил Кор Левен. – Пленнику надлежит быть почтительным. Больше почтения – меньше проблем. Нужны тебе проблемы? То-то и оно. Если адмирал сочтет, что ты не в меру дерзок – мигом окажешься на колу, – тсетианин аж сморщился с досады. – А заступиться перед ним за твою задницу, кроме меня, некому. Понял?

– Да, господин капитан, – угрюмо промолвил Асхарду. – Простите. Вам анекдот рассказать?

– Лучше два-три. И таких, чтобы я понял, – тонко намекнул Кор Левен.

Так ужасно Хелене еще никогда в жизни не было. Три двойки на четвертных срезах – математика, физика и английский. Едкие насмешки девчонок, отстраненное равнодушие мальчиков, тщательно скрываемое снисходительное презрение преподавателей. Ее вызвали на педсовет, где решался вопрос о ее отчислении, и спросили, что она может сказать в свое оправдание. А она ничего не могла сказать, ну ничегошеньки. Только слезы катились из глаз.

– Гржельчикова, вы совершенно бесталанны, – заявил физик. А с виду такой приятный, улыбчивый мужчина. Все эти улыбочки – обман.

– Как вас вообще угораздило поступить на физико-математическое отделение? – непонимающе воскликнул математик.

– Она на гуманитарном дня не продержалась бы, – заметила литераторша. – На что надеяться, если к пятнадцати годам девочка по-английски говорит с ошибками? Промолчу о том, как она пишет!

– По-хантски еще хуже, – молвил седовласый преподаватель хантского языка. – Гржельчикова, вам не стыдно? У вас отец – космолетчик, с инопланетянами общается, хантский должен знать в совершенстве. Неужели вам было трудно попросить его с вами позаниматься?

Хелена всхлипнула.

– Он все время на работе…

– Перестаньте реветь, – сурово сказал директор. – Никого вы не разжалобите. У нас тут специализированный учебно-научный центр с полуторавековой историей, образовательное учреждение для наиболее развитой части нашей молодежи. А вовсе не богадельня для умственно отсталых. Предлагаю представить Хелену Гржельчикову к отчислению. Кто за?

Лес рук – так это называли учителя.

– Собирайте вещи, Гржельчикова. И звоните родителям, чтобы приехали вас забрать.

Обливаясь слезами, она поплелась в свою комнату. Кто-то из девиц поставил ей подножку, и она упала, больно ударившись коленом и порвав красивые колготки. У комнаты ее догнал Артур.

– Чё, выперли? – спросил ехидно, без всякого сочувствия. – А нечего было недотрогу из себя корчить.

– А ты… – задохнулась она от возмущения. – А вы все…

– Давай попрощаемся, – он втолкнул ее в комнату, вошел следом и сграбастал ажурную кофточку на груди, прихватывая кожу. – Ну-ка смирно! – прикрикнул он, почувствовав сопротивление. – Наставлю синяков, объясняйся потом с родителями.

Хелена затихла, вообразив, как рассердится папа, узнав, что она… Лучше потерпеть последний раз. Она терпела долго, Артур никак не оставлял ее, мочаля изнутри и снаружи. Будто и так всего мало навалилось! Когда он ушел, подарив напоследок мерзкий слюнявый поцелуй, она, плача, нашарила мобильник и набрала папин номер.

– Абонент находится вне зоны доступа, – бесстрастно отозвалась сеть.

Она набирала снова и снова, и все бесполезно. В конце концов она позвонила маме. Та взяла телефон с первого раза.

– Мам, меня из школы выгоняют, – заныла Хелена в трубку. – Когда ты можешь приехать?

– Я никуда не поеду, – отрезала мама. – С меня хватит. У тебя есть отец, тебя отдали ему по суду, он за тебя и отвечает.

И отключилась. Хелена еще некоторое время тупо смотрела на телефон. Потом нажала на кнопку, опять набрала маму. Звонок сбросили.

В отчаянии она еще раз позвонила папе. Все тот же механический, безэмоциональный голос какой-то тетки. Папа опять был недоступен. Наверное, в космосе сигнал плохо ловится, наивно подумала она и шмыгнула носом.

Что-то стукнулось снаружи о стекло. Она подняла глаза. В окне висела картонка, спущенная с верхнего этажа общежития, а на картонке намалевано: «Хеленка – дура!» Наверняка кто-то из этих противных отличниц. Она бы вновь заплакала, но слез больше не осталось. И утешения искать не у кого. Мама от нее отреклась, папа – неизвестно где. А если и объявится, какими глазами на нее посмотрит – дуру, неумеху, безвольную подстилку для троечников? На что ему такая дочь?

Прижимая к груди мобильник, она прерывающимся голосом надиктовала сообщение:

– Папа, я тебя люблю. Жаль, что я у тебя не получилась. Женись на ком-нибудь и сделай себе другую дочку.

Хелена выпустила из рук телефон, и он соскользнул на пол. Медленно, словно во сне, она надела свой самый красивый наряд – лимонную кофточку с блестками и рюшами, открывающую верх груди, юбку из густого серого кружева. На шею повесила ожерелье. Пусть ее похоронят в лучшем. Она распахнула окно, с отвращением оттолкнула гнусную картонку, взобралась на подоконник – каблуки немного мешали, – и, зажмурившись, полетела вниз.

Конечно, она не предусмотрела, что шершавый асфальт превратит ее роскошный наряд в рванье, туфли она потеряет, а ожерелье порвется.

Захват тсетианского корабля окрылил Ена Пирана. Это ж надо, какая удача! Грамотно себя повести – может, и сражаться не придется.

– Связь с земной эскадрой, – потребовал он. – Пусть сразу дадут мне командира, с мелочевкой терять время не буду.

Экран подернулся невнятицей настройки, и вскоре в нем появился землянин. Розовощекий блондин слегка похудел, и щеки потеряли цвет, но в целом мерзавец был узнаваем.

– Гржельчик?! – Ен Пиран чуть не подавился. – Ты еще не сдох?

Ненавистный блондин скривился:

– Не дождешься, тварь.

– Ты давно должен быть мертв! – возмущению адмирала не было предела. – Я рискнул душой, я заплатил… Я… – он осекся.

Гржельчик сощурился.

– Я еще тебя, сука, переживу.

– Это вряд ли! – рявкнул Ен Пиран. – Здесь тридцать семь кораблей объединенного флота.

– Спасибо, мы уже сосчитали, – процедил землянин.

Его непрошибаемость бесила Ена Пирана. Наверное, адмиралу стало бы легче, узнай он о том, что капитан бодрится напоказ. Самому Гржельчику было предельно ясно, что, даже пережив предстоящий бой, до следующего дня рождения он не дотянет.

– И что ты мнешься, продажная девка, со своими хвалеными тридцатью семью кораблями? – агрессивно спросил землянин. – Боишься нас четверых? Правильно, достаточно и четырех самцов, чтобы оттрахать в хвост и в гриву тридцать семь жалких самок.

Адмирал чуть не лопнул от праведного негодования, когда до него дошло, о чем толкует проклятый Гржельчик.

– Много болтаешь, греховодник! Придется тебе поучиться воздержанию. Мы тут прихватили за задницу твою любимую самку, спешащую на случку, – адмирал захохотал, довольный тем, что сумел высказаться в тон землянину. – Короче, так. Вы отходите от Нлакиса и не лезете в наши дела здесь, а мы сохраняем жизни экипажу и пассажирам тсетианского «БМ-65».

Гржельчик презрительно фыркнул.

– Поменять целую планету на один корабль, да к тому же не земной? Удовлетвори меня орально, Пиран.

Адмирал взбеленился:

– Меня следует называть «господин Ен»!

– Зови меня «муж мой и повелитель», – невозмутимо отозвался землянин.

Ен Пиран яростно плюнул. Попал, что характерно, не в Гржельчика, находящегося в нескольких мегаметрах, а в кого-то из собственной свиты.

– Ты сменяешь Нлакис на тсетианский кораблик, погрязший во грехе урод, – почти обещающе произнес Ен Пиран. – Если ты не сделаешь этого добровольно, тебя заставит твой координатор. На борту «БМ» мирные люди. Полтораста пассажиров, тсетианских подданных. Свяжись с координатором, и посмотрим, позволят ли тебе их угробить.

– Не знаю ни о каких пассажирах, Пиран, – Йозеф сделал морду валенком. – Может, ты сам их придумал. У тебя же фантазия извращенная.

– Я тебе устрою сеанс связи, – сквозь зубы выговорил адмирал, зло глядя на Гржельчика.

Полминуты – и засветилось соседнее окно экрана. Взору Йозефа предстал Асхарду. Старый знакомый был подавлен.

– Асхарду, что у тебя? – осведомился Йозеф.

– Нас захватили, Грзельтик, – неохотно ответил тсетианин. – «БМ» держат под прицелом четыре гъдеанских эсминца. Стоит мне шевельнуться – и нам всем конец. Себя не жаль, работа такая. Но пассажиры-то ни при чем, восьмерка гнутая.

Гржельчик нахмурился.

– То есть у тебя к нам просьба или еще что?

Асхарду сгорбился.

– Если я скажу, что нет, меня посадят на кол. Поэтому отвечу, что да, провалиться мне в черную дыру. Я, капитан Асхарду, – произнес он бесцветно, словно выученную речь, не принятую сердцем, – официально обращаюсь к земному командованию с просьбой принять ультиматум адмирала Гъде ради спасения ста пятидесяти мирных граждан.

– Понятно, – сухо промолвил Йозеф.

У тсетианина явно не было другого выхода. Но положение земной эскадры он осложнил, что есть, то есть. Официальное обращение не проигнорируешь. Придется связываться с Центром, гори Ен Пиран синим пламенем.

– Все уяснил, грешник? – осклабился адмирал. – Сроку тебе сутки. Если эскадра не уйдет, начнем убивать тсетиан. По одному и очень мучительно. Мне как раз пришло в голову несколько идей.

Ухмыльнувшись напоследок, он прервал связь.

Йозеф скорчил рожу вслед исчезнувшему изображению гъдеанина и бросил связисту:

– Вызывай командование.

За окном выла сирена реанимационной машины, удаляясь. Директор оторвал взгляд от кровавого пятна на асфальте рядом с корпусом общежития и, резко задернув штору, отошел от окна.

– Только этого нам и не хватало! – сказал он в сердцах.

Все было так прекрасно, как только может быть: расцвет карьеры, всеобщее уважение… И на тебе! Воспитательница рыдала, размазывая тушь и окропляя слезами телефон Гржельчиковой с прощальным сообщением. Да, директору тоже было жаль глупую девку, все-таки тварь Божья. Но куда больше он жалел себя. Пока родители ее не забрали, не поставили свои подписи на документах – за нее отвечает интернат. Как же обидно будет слететь с теплого кресла из-за того, что какая-то отчисленная дурочка не вовремя психанула!

– Что там у нее? – отрывисто спросил он.

– Перелом трех ребер, – затараторила школьная медсестра, пообщавшаяся с врачами «скорой», – обеих ног, левой ключицы… Повреждено левое легкое, селезенка… И самое серьезное – черепно-мозговая травма.

– Вряд ли можно повредить мозгам, когда их нет, – вполголоса проговорила завуч.

Воспитательница зарыдала громче.

– А вы не хнычьте! – директор нашел, на кого свалить ответственность. – Это ваш просчет! Вас для чего на эту должность поставили? Вы должны быть нашим ученикам второй мамой. Знать все их помыслы, быть для их слез жилеткой, а для их дурацких тайн – хранительницей. И как вы выполняете свои обязанности? Ваша подопечная сиганула в окно, а вы даже были не в курсе, что она собиралась покончить с собой! Не пресекли вовремя, не провели воспитательную работу.

Воспитательница растерянно захлопала глазами с потеками косметики.

– А… а как…

– Вот что вы тут сидите, Виктория Павловна, а? – директор не ослаблял напора. – Вы уже связались с ее родителями? Рассказали им о происшествии, объяснили все в нужном свете?

– А… – пискнула воспитательница. – У нее только отец. Сведений о матери в личном деле нет.

– Ну и что? – рассердился директор. – Отец – не родитель, что ли? Сообщите ему.

– Я звонила, честное слово! У него телефон не отвечает.

– Звоните еще! Рано или поздно ответит.

Директор озабоченно потер переносицу. Достаточно ли он застращал эту овцу? Чувствует ли она себя виноватой? Не ровен час, самоубийца помрет-таки, и он вовсе не хотел стоять с повинной головой перед ее отцом. А пуще того не желал, чтобы на него завели уголовное дело. Для роли козла отпущения вполне подошла бы Виктория Павловна.

Телефонный звонок прервал беседу Салимы с московским куратором.

– Извините, господин Каманин, – слегка улыбнулась она и ответила на вызов. – Что стряслось, Ларс? Я немного занята.

– Нам объявили ультиматум, – голос старика был напряжен.

– Срок? – спокойно уточнила она.

– Сутки.

– Отлично, у нас есть время все обсудить. Вы можете приехать в Ебург? Разговор, очевидно, не телефонный.

Спустя два часа они сидели в гостиной резиденции московского куратора уже втроем. Владимир Каманин, как хозяин, позаботился о кофе и коньяке для гостя. Но Максимилиансену, похоже, было не до кофе и даже не до коньяка. Он выглядел так, словно у него кость застряла в горле. Молча раскрыл ноутбук и включил запись разговора Гржельчика с Еном Пираном и Асхарду.

– Занятно, – резюмировала Салима.

– Занятно? – у адмирала глаза полезли на лоб. – Да ведь нас хотят поставить ра… Боже правый, неделя со Шварцем даром не прошла, – сокрушенно покаялся он. – Салима, что здесь занятного? Ен Пиран поставил нас… в общем, в безвыходное положение. А проклятый Гржельчик, чтоб ему пусто было, еще и подлил масла в огонь своим хамством!

Салима посмотрела на главнокомандующего с внимательным любопытством. Насколько она его знала, он должен был одобрить все реплики Гржельчика, а в хамстве обвинить, естественно, противника.

– Что вы не поделили с Гржельчиком, Ларс?

Вот оно, опять. Максимилиансен нахохлился.

– Да ничего.

Она подождала, но больше он ничего не сказал. Тогда она спросила:

– Ларс, что вы предприняли в ответ на ультиматум Ена Пирана?

Дед, ушедший было в какие-то черные мысли, встрепенулся и стал докладывать:

– К Нлакису отправляются еще четыре корабля. Не к самой планете, чтобы не раздражать гъдеан и прочую шушеру. Они должны появиться далеко за периметром, за пределами обычной зоны наблюдения, и, в идеале, не привлечь внимания.

– Что ж, чудесно.

– Возможно, Салима. Но это ни на йоту не приближает нас к решению главного вопроса: как быть с ультиматумом? Я сделал то, что напрашивалось, но данный вопрос целиком в вашей компетенции. Да или нет?

– Не знаю, – мило улыбнулась она.

Наверное, не время дразнить старика. Но на такой вопрос не ответишь с ходу. Как его ни реши – все плохо. Выбирать придется меньшее из зол. В принципе, она уже понимала, какое. Но…

– Господин Каманин, – обратилась она к москвичу, – вот прекрасная ситуация для анализа. Изложите нам, не торопясь, в чем состоят плюсы и минусы, скажем, нашего отказа.

Куратор откашлялся, подвинул к себе чашку кофе, но пить не стал. Владимир Каманин достиг высшего поста в своей стране, где несоответствие людским ожиданиям означает смерть, в весьма молодом возрасте, ему не исполнилось еще и тридцати трех. Блестящий ум в сочетании с самолюбием и карьеризмом делали его многообещающим политиком. Он отлично понимал, зачем Салима пожелала встретиться с главнокомандующим в его присутствии, зачем завела этот разговор. Ему предстоит нечто вроде экзамена на профпригодность. Останется он лишь куратором до тех пор, пока не перестанет устраивать народ и его машину не взорвут, или докажет свою способность думать в масштабах Галактики и решать за всю Землю, чтобы когда-нибудь по рекомендации уходящей на покой Салимы стать координатором планеты?

– Плюсы… – повторил он, будто смакуя слово. – Плюс очевиден: мы сохраним Нлакис как сырьевую базу. Вместе с Нлакисом мы сохраним нашу репутацию сильного и уверенного в себе мира, не допускающего разбазаривания своих владений по первому требованию каких-то проходимцев. Мы сохраним честь своего флота, не отступающего даже перед превосходящим противником.

– Но что-то и потеряем? – намекнула Салима.

– Несомненно, – он вздохнул. – Возможно, мы потеряем дружбу с Тсетой. Тсета – хороший сосед, надежный партнер и верный союзник. Может быть, капитан Асхарду и готов умереть, но он произнес официальное обращение к Земле, взывающее к долгу союзника, и долг предписывает нам спасти эти сто пятьдесят тсетиан. Если мы пренебрежем долгом, то утратим доверие Тсеты и, вероятно, всех нынешних и потенциальных союзников.

Она кивнула:

– Прекрасно.

Ларс решительно не понимал, что в этом прекрасного.

– А если мы согласимся?

– Тсета будет рада, – ответил Каманин и тут же добавил: – Но недолго. Пленников Ен Пиран не отдаст, надеяться на это смешно. Если повезет, использует как рабов, а скорее уничтожит – какие из тсетиан работники? Герои мышки и клавиатуры. Да, мы останемся чисты перед мировым сообществом, но выгоды это нам не принесет. Захватив контроль над Нлакисом, Гъде его не уступит. Возьмет в заложники находящихся на рудниках землян и шшерцев, будет пытаться манипулировать нами с помощью шантажа, так что наш флот больше не посмеет подойти к Нлакису, опасаясь расправы над контингентом рудников, – он посмотрел на Салиму и подвел черту: – Я бы не согласился, Салима ханум.

Она пожала плечами.

– И правильно сделали бы. А теперь расскажите, как нам быть с теми отрицательными последствиями, что несет отказ.

Горло у Каманина пересохло, но он так и не притронулся к кофе.

– То, что мы лишаемся доверия мирового сообщества – очень печально, – произнес он после раздумья. – Полагаю, мы должны проявить добрую волю в каких-то иных аспектах, чтобы не оттолкнуть тех, кто может от нас отвернуться. Возможно, пойти на уступки в торговле…

Лицо Салимы было непроницаемо. Не поймешь, довольна она ответом или разочарована. Сказать по правде, Каманину самому не нравились его предложения, но другие в голову не шли.

– Если Тсета будет решительно настроена на разрыв отношений, нужно постараться расстаться мирно, – продолжил он. – Пусть мы потеряем друга, лишь бы не обрести врага.

Салима покачала головой.

– Господин Каманин, вы умеете анализировать и принимать необходимые решения, что очень радует. Но мне кажется, пост куратора, вынуждающий вас быть милым для ваших и наших, вертеться и лавировать, потакать одним и угождать другим просто для того, чтобы не завершить свой путь слишком рано, мешает вам осознать одну простую истину: на всех не угодишь. В своих решениях нужно быть последовательным и понимать: что бы вы ни решили, всегда найдутся недовольные. Ваши позиции должны быть достаточно сильны, чтобы не задабривать оппонентов, роняя свое достоинство, а спокойно принять факт их существования. Земля сильна, господин Каманин, и если мы откажемся от позорного ультиматума, то потеряем в крайнем случае несколько крейсеров, но в моральном плане сделаем наш мир еще сильнее. Никаких уступок, господин Каманин, никакого посыпания головы пеплом, никаких униженных извинений. Если кто-то перестанет нам доверять, нам от этого ни холодно, ни жарко. И на Тсете, господин Каманин, свет клином не сошелся. У нас есть другие соседи – к примеру, Шшерский Рай, другие торговые партнеры – взять хоть Чфе Вар, который после этой войны можно будет остричь, как барашка. Тсетиане, к слову, не станут делать глупостей. Они не разорвут союз, как вы опасаетесь, потому что это было бы нелогично: они потеряют на этом больше, чем мы.