Читать книгу Брак по-тиквийски 2. Призрак Риаведи - Натали Р. - Страница 1

Дача! Собственная дача! Ну, не совсем собственная, но какая разница?

Если сильно не гнать, а ехать с разрешенной скоростью, то от Ноккэма до Риаведи полный день пути. Выехали затемно, чтобы прибыть не совсем уж к вечеру, двумя арендованными машинами: легковушка и фургон. Фургон с материалами и инструментами вел нанятый отделочник, Тереза сменялась за рулем легковой с Винком, Камма дремал на заднем сиденье. Тереза уже совершала поездку в Риаведи, но ее везли похитители – оглушенную, без сознания. Теперь же она с любопытством посматривала по сторонам. Сначала ехали по трассе, довольно скупо освещенной: сказать по чести, а для кого светить-то? Машин мало. За узкими полосами деревьев торчали коробки домов, потом они пропали, и открылось большое поле, по которому ползали автоматические комбайны. Прямо впереди вставала звезда Т5 – желтая, так напоминающая Терезе Солнце. К полудню по бокам дороги потянулись леса. Сперва реденькие – то деревья, то кусты непривычных расцветок. Затем, когда миновали поворот на Риаведи – настоящие, густые, с терпким запахом хвои и нежным – каких-то ягод. Асфальт незаметно сошел на нет: только что была дорога, и вдруг – просека, грунтовка. Немудрено, что дождливой зимой сюда не ездят: если развезет, тут только трактор пройдет. Явление совершенно невозможное для центральной планеты Союза Тикви Т1, где кругом асфальт, бетон да стекло.

За деревьями замелькали дачные домики – точь-в-точь деревушка: домики, правда, в основном типовые, из разноцветных пластиковых модулей, но заборы с калитками и воротцами часто деревянные, из подручного материала. Деревья с желтыми, лиловыми, розовыми, серыми цветками и зелеными листьями самой причудливой формы росли не в строгом геометрическом порядке, как на городских аллеях, а были натыканы там и сям, где упали семечки, хаотическими живописными кучками. К воротам от центральной просеки шли ответвления.

– Куда нам? – спросил Винк, крутя руль.

Всю дорогу веселый сварщик развлекал спутников анекдотами и байками, но сейчас подустал.

Тереза сверилась с планом.

– Вон там, на отшибе. Дом 12. – Тут всего дюжина домов, такой милый поселочек.

Если не знать, что должен быть дом 12, можно было бы подумать, что их одиннадцать. Своротка к двенадцатому дому пряталась в зарослях. Но вблизи становилось ясно: этот домик побогаче остальных – деревянный, два этажа, забор высокий, ворота кованые, с ажурной решеткой. Тереза открыла замок на воротах ключом, и Винк загнал машину во двор, следом въехал фургон.

– Разгружайтесь, осматривайте фронт работ, – распорядилась Тереза. – А я сориентируюсь маленько.

По краям натоптанной площадки сквозь свежую, чуть влажную почву пробивалась вверх густая высокая трава, в которой попадались крупные красные цветы, напоминающие не совсем раскрывшиеся тюльпаны. Воздух был свеж, вдали за деревьями блестела гладь озера. Выкупаться бы… Но непонятно, как отнесутся к этому рабочие – чего доброго, решат, что представление специально для них. Ладно, приедет Ильтен, тогда и пойдем купаться.

Местечко дикое, но в этом-то его прелесть. Настолько дикое, что даже не обслуживается никаким Районным Центром Питания. Еду надо готовить самим. Перед отъездом Тереза приобрела в магазине «В помощь туристу» кучу консервов и круп. Наверное, настала пора кормить мужиков, разложивших на столе кухни какие-то чертежи. Тереза шуганула их во двор и принялась за готовку. Воды в доме не было: не потому, что проект не предусматривал, просто трубы пострадали при штурме. Тереза сунула ведро Камма: мол, найдите воду, где хотите. Лишний стимул для него поскорее восстановить водопровод. Зато электрика оказалась в полном порядке: и свет, и плита, даже холодильник не разморозился. Продукты из него, правда, Тереза не рискнула использовать, выбросила от греха подальше.

Маэдо считал, что дачу необходимо избавить от всех следов присутствия бывшего хозяина. Ободрать до голого каркаса и отделать заново. И, разумеется, выкинуть все вещи покойного, включая мебель. Тереза подошла к вопросу менее радикально и более практично. Зачем выбрасывать хорошие вещи и портить дорогую отделку? Ремонтировать надо лишь то, что нуждается в ремонте. Стекла, водопровод, подоконники, залитые косыми дождями, вздувшиеся половицы. Подвал, само собой, полностью реконструировать. А остальное – рачительно использовать. Ванна в доме чудесная, на две персоны, и два зеркала – одно напротив другого, и потрясающей красоты светильники. Вечером Тереза обошла свои новые владения… то есть не ее, а Маэдо, ну и что? Две небольшие, но прекрасно обставленные комнаты на первом этаже с роскошными резными кроватями, вместительными шкафами и великолепными коврами – ну как такое можно выкинуть? Пускай они были собственностью маньяка, теперь это ее боевые трофеи. Холл первого этажа огромный, совмещен с кухней и гостиной. На втором этаже располагались еще две комнаты, пребывающие в запустении – ничего, она найдет им применение. Ванная – в пристройке-флигеле, войти можно как с улицы, так и из внутреннего коридора. На дворе – кованая беседка с ажурным каркасом, оплетенным вьющимися растениями, в ней деревянный стол и раскладные стулья. Стулья явно обветшали, надо заменить, но стол под плотным навесом, укрывающим от дождя, крепкий. Неплохо жил этот глава Энергетической Компании, чтоб ему в гробу спокойно не лежалось.

Посуду Тереза, недолго думая, тоже объявила своим имуществом. Грех тонким фарфором разбрасываться. И кастрюли со сковородками хороши. Варя кашу на всех, она поразмыслила, что делать с одеждой и постельным бельем. В принципе, белье она привезла с собой, но в необъятных шкафах такие запасы… Надо устроить ревизию, использованные комплекты пустить на тряпки, а новые применить по назначению. Одежду, правда, девать некуда. Может, отдать рабочим? На плотную фигуру Винка, пожалуй, как раз сядет.

Ужинали в беседке, застелив пыльные потрескавшиеся стулья полиэтиленом. Над столом висела лампочка – правда, не горела, вот тут надо завтра разобраться. Тереза расставила на столе свечи. Прямо романтика: поздний вечер, темнота, лишь звезды в небе да свечи на столе. Легкий ветерок, шелестящая листва, колеблющиеся тени, а у них здесь – горячая каша с тушенкой по-солдатски, овощные консервы и водка. Пить Тереза не стала, за рабочими смотрела придирчиво: нажрутся, пойдут вразнос… Но мужики аккуратно употребили по рюмочке и закрыли бутылку: завтра с самого утра ждет работа. Камма и Винк изъявили желание занять одну из верхних комнат, Тереза едва успела сунуть им первый попавшийся комплект белья. Сама расположилась внизу, в уютной комнатке с электрокамином и пушистым синим ковром. Предоставленный самому себе отделочник поскребся было к ней и с надеждой спросил, не скучно ли ей одной. Был послан и убрел на второй этаж.

Проснулась Тереза рано – еще не все звезды успели скрыться в лучах желтого светила. Спалось в кровати маньяка, между прочим, хорошо, спокойно. После утренней тренировки Тереза накинула длинный халат, прошлась по двору, где росли не только деревья в цвету, но и кусты с симпатичными на вид плодами. Она сорвала с куста желтый серповидный плод, обтерла, откусила. Он был кисловатым и сочным. Тереза задумчиво погладила ветки, пошла на кухню, стала резать хлеб и сыр.

Появился Винк, за ним – Камма. Винк радостно схватил бутерброд.

– Отвалите! – недовольно бросила ему Тереза. – Не можете подождать дюжину минут? Как из голодного края.

Он смущенно положил надкусанный бутерброд обратно.

Завтракали в той же беседке. Тереза вынесла большую тарелку с бутербродами, банку консервированной зелени, нарвала желтых плодов. Принятие пищи проходило в деловой обстановке. Поев, все занялись работой. Тереза тоже: поменяла лампочку в беседке, прозвонила проводку, нашла и ликвидировала обрыв. Потом принялась разбирать вещи, сортируя: вот это в утиль, это – кому-нибудь из рабочих, это оставлю себе, а это заныкаю для Ильтена, благо тот имущество покойного не описывал и не знает происхождения вещички. Поймала Винка за курением в доме, выбранила, в наказание погнала выбрасывать мешки с мусором. К вечеру отделочник закончил с одной из комнат наверху. Тереза протерла там пол и велела Камма и Винку, если они хотят в ней ночевать, снимать обувь.

После ужина Тереза, погасив свет в беседке, присела на лавочку у крыльца. Прозрачное небо было все в звездах. Совсем не такое, как на Земле, но тоже очень красивое. Мягкий и холодный звездный свет пробивался и сбоку сквозь листву деревьев. Она сидела, поджав ноги, на крошечной лавочке у крошечной дачки, а наверху, прямо над ней, расстилалась безграничная Вселенная. А хочу ли я домой, подумала вдруг Тереза. На Т1 ее грызла глухая тоска по Земле, но здесь, на Т5, все по-другому. Ласковое желтое солнце, чудесные деревья, прекрасная дача в райском уголке. И любимый мужчина. Даже два, вот незадача. Она подумала об этом как-то спокойно, смирившись. Ну, такая вот ситуация, не терзать же себя теперь попусту. Ночная прохлада овевала лицо, неплохо загоревшее за день. У соседа слева горело окно. Кто-то шуршал в траве. Было хорошо, и даже слабость в ногах от усталости, накопившейся за день, ощущалась как некая странная разновидность блаженства. Только немного грустно. Потому что на самом деле сейчас вершилось прощание. Прощание с родиной. Цель – вернуться туда во что бы то ни стало – растворилась. Вот место, где можно прожить жизнь.

Еще пара дней – и Тереза переделала все дела. Даже новые стулья для беседки заказала. Камма ковырялся с водопроводом, отделочник менял полы на первом этаже. Только Винк уже заварил все, что можно, а потом от нечего делать сварил из обрезков какого-то сюрреалистического монстра, которого новая хозяйка водрузила у ворот. Обрезки кончились. Теперь Винк скучал и постоянно курил, Тереза даже задумалась о его здоровье. И предложила:

– А давайте походим по поселку. Поспрашиваем, может, где требуются наши услуги.

Идея была в принципе верной, но практический выход дала небольшой. Половина дачек пустовала: хозяева откладывали отпуск на середину лета. А там, где жители наличествовали, они редко нуждались в сварщике или электрике. Дача – не город, здесь живут короткими наездами. Телевизоры не держат: пси-приемника в поселке нет. Компьютеры многие считают атрибутом работы и не берут с собой на отдых. Утюги и то не у всех: какой нормальный мужик будет на даче носить глаженую одежду? Только записные франты. Винк починил стойку забора соседу с дачи номер 11, Тереза отремонтировала рацию патрульному безопаснику, заехавшему в эту глушь и внезапно оставшемуся без связи, вот и весь улов.

Зато познакомились с соседями. В доме номер 10 жил пожилой дед, бывший заядлый рыбак. Почему бывший? Потому что глаза подводят: наживку на крючок не насадить, поясницу ломит: в лодку не сядешь… Услышав про лодку, Тереза сделала стойку. Да, лодка находилась у деда в сарае. Облезлая, от души поюзанная, но все еще крепкая. Тереза тут же договорилась о продаже. А заодно пригласила деда на ужин: неизвестно, чем он тут питается, раз с глазами и суставами проблемы, как бы с голоду не помер. А он так честно и сказал, что живет здесь постоянно с тех пор, как вышел на пенсию, потому что хочет умереть в красивом месте.

А хмырь из домика номер 7 Терезе не понравился. Жуликоватая физиономия. И домик неухоженный, покосившийся. У деда и то дом в относительном порядке, хотя тому трудно убираться и зрение так себе.

Тереза выспросила у деда Калле, нет ли в поселке охотников. А есть, ответил он. В четвертом дворе живет семейный мужик, любитель пострелять птичек. Даже лодку брал в том году, чтоб на озере поохотиться. Ну, теперь будет у нее брать.

И она отправилась во двор номер 4.

Дорога была недалекой, но густые заросли вдоль просеки и смыкающиеся над головой кроны создавали ощущение, что держишь путь куда-то в другой мир. С обеих сторон колыхалась зелень. Тереза шла посередке между двумя неглубокими колеями, осторожно придерживая длинную капроновую юбку. Будь проклят этот идиотский обычай наряжаться на даче, как на свадьбе! Но если уж идешь знакомиться, то стоит соблюсти статус замужней женщины. До чего я докатилась, сокрушенно подумала Тереза: веду себя по правилам. Вот Рино порадовался бы!

Домик номер 4 был немаленьким, но одноэтажным, из типовых модулей. Во дворе столик под навесом и не то клумбы, не то грядки с цветами. Из дома доносился шум – громкая брань, грохот чего-то ломаемого и жалкий писк. Кажется, я не вовремя, подумала Тереза. Чтобы убедиться в этом, она решила для начала заглянуть в окно, но случайно уронила попавшееся под ногу ведро. Ведро со звоном покатилось с крыльца. Тереза чертыхнулась.

Брань и грохот смолкли, как отрезало. Пока Тереза раздумывала, не смыться ли, дверь распахнулась, и на крыльцо вышел злой хозяин. Высокий и широкий, бритый наголо, с золотой цепью на мощной шее – только бейсбольной биты не хватало. Образ братка на отдыхе довершали серая майка, камуфляжные шорты и шлепанцы. За все пребывание в Тикви Терезе попадался всего один подобный экземпляр, и, конечно, она сразу его узнала.

– Господин Хэнк?

Он тоже узнал ее. Отчего бы не узнать? Не так много женщин в Тикви, и Тереза из них, мягко говоря, не самая незаметная. Он поспешно спрятал за спину руку с содранными костяшками, неловко поклонился:

– Госпожа Ильтен?

– Светлого солнца, – пожелала она традиционно. Ильтен должен прыгать от счастья: вон как она усвоила этикет. – Что-то пару дней назад я вас тут не видела.

– Так сегодня с утра заехали, госпожа Ильтен. – Он прятал от нее руку, и от этого его жесты казались смешными. – Вы проходите, садитесь. – Словно в контраст этому предложению, он загораживал ей вход в дом, кивая на столик во дворе. – Вон туда, пожалуйста. Лика! – заорал он. – Неси пожрать!

– Я сейчас не могу, – пискнули изнутри дома.

– Я те дам «не могу»! Живо!

Если бы кто-то из мужчин Терезы позволил себе так с ней разговаривать, она бы его прибила на месте. Но Лика, само собой, не такова. И в ее защиту ничего не скажешь: как же, встревать в чужие отношения – дурной тон.

– Вижу, я не вовремя, – с извиняющейся улыбкой произнесла Тереза. – Не буду вам мешать.

– Да что вы! – воскликнул Хэнк, всплеснув одной рукой. – Садитесь, а то обижусь.

Он тоже находился в плену этикета: хозяину надлежало проявить все возможное гостеприимство. Вот он и проявлял его, как мог.

– Лика, зохен тебя сожри! Ты что, заснула? Я вас оставлю на минуточку, – предупредительно обратился он к Терезе, – приведу себя в приличный вид.

Он исчез в доме. Тереза посмотрела ему вслед с осуждением. Наверняка перед ее приходом не просто подвернувшуюся под руку мебель ломал, кресла так не пищат. Бил жену, и к гадалке не ходи. При этом встречает гостью как ни в чем не бывало. Право, а что такого? Проклятые тиквийские нравы! Тронуть чужую женщину – ни-ни, а в свою можно хоть гвозди забивать. Если бы приснопамятный маньяк не похищал чужих жен, а мучил собственную, у службы охраны безопасности не было бы к нему никаких претензий. Как это сочетается с декларируемой тиквийским правительством особой ценностью женщин? А проще некуда: женщина тут всегда кому-то принадлежит. Мужу, отцу; если прибыла издалека и еще не выдана замуж – государству. А собственностью, даже ценной, распоряжается хозяин. В полной мере, н-да.

Хэнк вернулся, переодевшись в легкую рубашку. Шорты остались, а шлепанцы сменились на матерчатые кроссовки. И руку он больше не прятал – смыл кровь.

– А вы какими судьбами здесь, госпожа Ильтен? – вежливо осведомился он. – Господин Ильтен же на Т1 работал.

– Его перевели осенью, – ответила она. – Зимой мы встретились в магазине с вашей супругой, и она очень рекомендовала Риаведи. Ну, я и решила, что неплохо бы обзавестись тут дачей.

Следовало сказать «муж решил» или, в крайнем случае, «мы решили». Жене не подобает решать самой, ей надлежит поддерживать решения мужа и следовать им. Но этикета с Терезы на сегодняшний день уже хватило. Хэнк удивленно поднял на нее глаза. Наверняка Лика за время жизни с ним не приняла ни одного решения.

Сказать он ничего не успел. Подошла Лика с подносом. Лицо ее было скрыто под вуалью, руки дрожали, и от этого тихо звенели бокалы, стоящие на подносе. Она поставила на столик два бокала с коктейлем, консервированный салат, нарезанную ветчину, вазочку с хлебом и печеньем. Хэнк кивнул.

– Я пойду? – нерешительно спросила Лика.

– А кто будет гостей принимать? Сиди здесь.

– Но, Билле, – умоляюще пролепетала она, – мне же надо кормить ребенка…

– Вечно у тебя все не вовремя, – проворчал Хэнк. – Вали, придешь потом.

Бедная Лика, подумала Тереза. Муж совсем ее затюкал.

Она взяла бокал, отпила. Неплохой коктейль. Это слегка примирило ее с действительностью.

– Значит, у вас родился ребенок, господин Хэнк? Поздравляю.

– Спасибо, – довольно хмыкнул он. – Да, мне повезло. Жена, подходящая по генетике – великое дело.

На Земле о генетике говорили разве что биологи и иногда врачи. А тут, в Тикви, это всегда актуальная тема для светской беседы.

– Мальчик, девочка?

Хэнк рассмеялся.

– Ну конечно, мальчик! Родись у меня девочка, первым делом похвастался бы. Но такое везение еще реже. А у вас как? – любезно осведомился он.

– Пока никак, – осторожно ответила Тереза.

– Ну, вы не расстраивайтесь. – Он пододвинул ей тарелку с ветчиной. – Бывает, дети появляются не сразу.

Ильтен об этом рассказывал. Частично совместимых браков больше, чем идеально генетически совместимых. Это значит, что шанс для зачатия есть, но выпадает он далеко не каждый цикл. Существует теория, что женские лунные циклы вообще явление для Тикви чужеродное, ни у одной планеты Союза никогда не было спутника. Ритмы размножения исходно определялись чем-то другим. И, похоже, новая и старая системы конфликтуют.

Впрочем, расстраиваться по этому поводу Тереза не собиралась. При здешнем запрете контрацепции идеально совместимый брак – это по ребенку каждый год-два. А Тереза отнюдь не считала, что ее призвание – стать матерью-героиней. И плевать ей на генеральную линию государства, которое она все еще по инерции рассматривала как враждебное, хоть и согласилась с тем, что некоторые его уголки прекрасны.

– Господин Ильтен, конечно, тоже здесь? – Хэнк, запив ветчину коктейлем, продолжил светскую беседу.

Кажется, он и мысли не допускал, что женщина может находиться на даче без мужа. И тут Тереза его обломала:

– Нет, господин Хэнк. Рино приедет позже, когда я закончу ремонт.

У Хэнка глаза полезли на лоб. Болтаться за городом отдельно от мужа – само по себе странно, но обычаи это позволяли. В самом деле, досуга у женщин в Тикви существенно больше, чем у мужчин. Как правило, если муж сам не может, женщину на отдыхе сопровождает родственник мужа или иное доверенное лицо, но это не носит характера непререкаемого правила. Однако чтобы женщина занималась ремонтом – полный нонсенс.

– Дом, знаете ли, был поврежден при штурме службой охраны безопасности, – пояснила Тереза, и Хэнк вышел из ступора:

– Так вы купили дом номер 12? Говорят, в отсутствие хозяина там творились всякие убийства.

В принципе, слухи не врут, вот только убийства творились в присутствии хозяина, более того – им лично. Но Тереза не стала уточнять. Маэдо поручился за нее перед Энергетической Компанией, что не разгласит тайну – значит, так тому и быть.

– Верно, господин Хэнк, – согласилась она, смакуя коктейль. – В подвале много следов. Ничего, зачистим, будет как новенький.

– Там видели призраков, госпожа Ильтен, – предупредил Хэнк. – Вы не боитесь призраков?

Сам Хэнк не верил в призраков. Но Лика ужасно их боялась. Особенно после того, как сосед наплел в том году, что видел в зарослях светящуюся девушку без головы.

– А чего их бояться? – легкомысленно пожала плечами Тереза. – Они же бесплотны. Что они могут сделать?

К такому трезвомыслию Хэнк отнесся одобрительно. Но должны же быть какие-то причины, почему люди боятся призраков. И он предположил:

– Ну… они могут действовать на нервы.

– У меня нервы крепкие, – отмахнулась она.

Внезапно ей пришло в голову, что у Ильтена психика может оказаться более нежной. Но, в конце концов, Рино будет с ней. Она уложит его под одеялко, поцелует на ночь и все такое, после чего кошмары сниться не должны. Да и не слишком она доверяла слухам о призраках. Молва чего только не напридумает.

– Я, собственно, вот о чем. – Тереза вспомнила об истинной цели своего визита. – Господин Калле порекомендовал мне вас как опытного охотника. Я тоже люблю охотиться. Может, проведете мне экскурсию по здешним звериным тропам? Или по озеру. Обещаю не конкурировать с вами за дичь.

Она взглянула на Хэнка искоса, чтобы добавить выразительности своим словам, но мимика пропала втуне. Слов хватило с избытком, чтобы выбить вояку из колеи. Челюсть Хэнка отвисла, глаза оквадратели и готовились покинуть отведенное им природой пространство.

– К-какая еще экскурсия? – выдавил он. – Г-госпожа Ильтен, вы что? Об охоте не может быть и речи. Это опасное и кровавое занятие, совсем не для женщин.

– Болван, – со вздохом констатировала Тереза, не в силах больше выдерживать этикет.

– Э? Госпожа Ильтен, не стоит разговаривать оскорбительно, – он сделал замечание.

– Да разве ж это оскорбление? Коли вы не понимаете, что женщины могут увлекаться охотой, болван вы и есть.

– Что вы себе позволяете? – взорвался Хэнк.

– А вы на меня не орите. –Тереза доела салат. – Я, слава богу, не ваша жена. Понадобится лодка – поговорим по-другому.

Она промокнула хлебом салатный соус, стрескала его и ушла, хлопнув калиткой.

Вечером Тереза подговорила мающегося бездельем Винка, и с помощью машины они отбуксировали лодку к озеру. Берега были в камышах и красных цветах, вода спокойная, чистая и холодная. Терезе очень захотелось окунуться, но не при Винке же. Кроме того, имелось более насущное дело: опробовать приобретение. Они спустили лодку на воду с пологого берега. Винк сел на весла; Тереза, чертыхаясь и подбирая длинные капроновые юбки, устроилась на носовой скамейке.

– Как хорошо, что мужчины не должны носить эти неудобные тряпки, – весело фыркнул Винк, глядя на ее мучения.

– Попомните, я их тоже носить не буду, – мрачно пообещала она. – В следующий раз – никаких юбок и проклятых палантинов.

– Сядете в лодку без юбки? – засмеялся Винк. – Насажаете в вашу чудесную попку заноз.

– Размечтался, – буркнула она. – Надену брюки.

Лодка двинулась прочь от берега. Солнце еще не садилось, но тень от леса уже накрыла озерную гладь. Плеснула рыба – должно быть, и рыбалка здесь хороша, хотя рыбалка нравилась Терезе меньше охоты. За зверями и птицами бывает надо последить, и побегать, и выстрелить метко, а с рыбой что? Сидишь и сидишь тупо, а она сама на крючок насаживается. Кстати, птицы кричали где-то у кромки леса, суля неплохое развлечение, когда Ильтен привезет обещанное ружье.

Подул теплый ветер, поверхность воды покрылась рябью. Благодать! Если бы еще Винк не курил каждые пять минут. Он бросил весла, лодка медленно скользила вперед по инерции. Тереза зачерпнула воду ладонью, пропустила меж пальцев.

– Не хотите искупаться? – спросил Винк, погасив сигарету о забортную воду.

Она хмыкнула.

– А вы на меня пялиться будете?

Он улыбнулся.

– Ну, не обязательно! Могу и присоединиться. Вот только вдруг лодка уплывет? Впрочем, можно и в лодке пошалить. Как вы на этот счет, а?

– Что-о?! – вскинулась Тереза. – Ты на что это намекаешь, колобок прокуренный?

– Ну, а чего такого? – Винк, в силу природного оптимизма, не оценил масштаба грозящей ему стихии. – Вы здесь скучаете без мужа, я тоже одинок, так почему бы не развлечь друг друга?

– Завянь, дерево! Охренел напрочь? Ты же спишь с Камма!

– О-о, ну и что? Когда рядом прекрасная женщина, гибко относящаяся к супружеским узам, разве можно думать о чем-то другом? Полагаю, я ничуть не хуже господина Маэдо. Хотите узнать наверняка – попробуйте.

С шаловливой улыбкой он потянулся к складкам пышной юбки Терезы, подобранным и уложенным на коленях. Тут она вовсе рассвирепела. Попытка охмурить – еще туда-сюда, от озабоченных тиквийцев постоянно этого ждешь. Но терпеть, чтобы ее лапали? Ну уж нет! Тереза перехватила тянущуюся к ней руку, больно выкрутила и перекинула Винка через борт. Пускай охладится!

Винк нелепо плюхнулся в воду вниз головой, вынырнул, кашляя, суматошно колотя руками по воде и поднимая море брызг, и заорал:

– Помогите!

– А выкуси! – отрезала Тереза и чуть отгребла от чересчур возбудившегося компаньона.

Он вновь ушел под воду, снова вынырнул, задыхаясь и отфыркиваясь, опять погрузился, отчаянно барахтаясь.

– Плавать, что ли, не умеешь? – догадалась Тереза с третьего раза. – Вот бревно! Даже хуже, бревно-то умеет.

– Помогите! – взмолился Винк, судорожно глотая воздух.

– Будешь еще приставать? – грозно спросила она.

– Не… – Голова Винка в очередной раз исчезла под водой, он даже закончить фразу не успел.

Вот же непутевый мужик! Поплыл с женщиной на лодке, раздухарился – мол, купаться давай, – а сам на воде не держится. Тереза аккуратно перегнулась через борт, придерживаясь одной рукой. Другой нашарила короткие волосы Винка, принялась тащить наверх. Показалась голова, хрипящая и отплевывающаяся, выражение лица на ней – «долго ли еще мучиться, прежде чем помереть?»

– Залезай, придурок.

Она помогла ему вцепиться обеими руками в борт, но втаскивать в лодку не стала. Сам заберется, если захочет и сможет. А если нет, тоже ничего – повисит, пока дно ногами не нашарит. Тереза взялась за весла, направляя лодку к берегу. Нагулялись.

Выбравшийся на берег мокрый и перепуганный Винк дрожал, обхватив себя руками. Солнце клонилось к горизонту, ветер стал прохладнее, да и водица была, мягко говоря, не теплой. Продрог, бедолага. Так ему и надо, мстительно подумала Тереза, подтаскивая лодку по мелководью к причальному столбу и приматывая цепью. Цепь фиксировалась замком, и пренебрегать этим Тереза не стала, несмотря на умоляющую физиономию Винка, которому хотелось поскорее согреться и высушиться. Вроде народу в поселке немного, но всем ли можно доверять? Да никому, кроме деда Калле, даже Винку этому хренову. Тот же Хэнк запросто возьмет лодку, если ее оставить без цепи – дед ведь ему раньше разрешал. А фигушки, пусть выкусит. Это теперь ее лодка.

На обратном пути Тереза сменила гнев на милость. На дрожащего и икающего Винка жалко было смотреть. Сигареты вымокли, один ботинок потерялся. Тереза велела ему снять промокшую рубашку и завернуться в ее сухой палантин.

– Вот чего полезли, а? – спросила она уже не зло, а непонимающе. – К чужой жене, ну и позор.

– З-зохен попутал, – выдавил Винк сквозь стук зубов, кутаясь в палантин. – М-момент был хорош, мы одни в л-лодочке этой. П-почему нет? Вы ж супружескую верность в абсолют не возводите. – Он взглянул на вновь нахмурившуюся Терезу и сник. – В-виноват. Понял, что не ко двору.

Камма, докручивающий какой-то вентиль, с изумлением уставился на взъерошенного Винка:

– Зохенов хвост, что с вами?

– С лодки упал, – с нехарактерным унынием откликнулся тот.

– Тогда срочно лезьте в горячую ванну. – Он хлопнул ладонью по трубе. – Вода есть, как раз только что сделал.

– И водочка не помешает, – поддакнул отделочник, выравнивая плитку.

С раннего утра Билле Хэнк собрался поохотиться на озере. Проверил ружье, натянул высокие сапоги, надел жилет-разгрузку, набил карманы всем необходимым. Приладил, попрыгал. Хотел уже рявкнуть на жену, но Лика тут как тут, поднесла ему термос с чаем, фляжку с водкой и бутерброды в пластиковом контейнере. Не забыла. Он небрежно поцеловал ее: надлежащее исполнение обязанностей следует поощрять, – и отправился к господину Калле за лодкой.

Дед Калле еще в прошлом году дал Хэнку дубликат ключа от сарая, чтобы тот брал лодку, когда ему нужно, и не будил старика, едва ему удастся уснуть к утру. Тихонько насвистывая под нос незатейливую мелодию, Хэнк открыл сарай, и взору его предстало неожиданное: лодки не было. Мелодия оборвалась.

– Господин Калле! – Хэнк взбежал на крыльцо и забарабанил кулаком в дверь. – Господин Калле! У вас украли лодку!

Дед, только сомкнувший глаза, помянул зохена, поднялся, потирая поясницу, и проковылял к двери. И почему судьбе было угодно отобрать у него зрение, а не слух? Спал бы сейчас спокойно и не слышал воплей соседа.

– Ну что вы разоряетесь, господин Хэнк? – прокряхтел он. – Вы же мертвого поднимете из могилы, а я пока еще живой.

– Лодки нет! – трагически сообщил Хэнк. – Ее украли.

– Да с чего вы взяли, господин Хэнк? – Калле почесал глаз, словно надеясь, что он станет лучше видеть. – Никто ее не крал. Я ее продал.

– Продали?

Облегчение в голосе Хэнка: не украли! – смешалось с разочарованием: как же так?

– Продали? – повторил он. – А почему не мне?

Старик всплеснул руками.

– Так вы же никогда не просили, господин Хэнк. А госпожа Ильтен попросила. И заплатила, между прочим, я за те деньги новый робот-пылесос купил.

Госпожа Ильтен! Хэнка будто холодной водой окатило. Это Ильтен увела его лодку. Да, конечно, лодку господина Калле, но дед ею не пользовался, а он, Хэнк – очень даже да.

– Кстати, госпожа Ильтен – очень милая дама, – заметил Калле. – Она каждый день приглашает меня ужинать, – похвастался он. – А еще, не поверите, она интересуется охотой. Думаю, вы найдете общий язык.

У Хэнка имелись насчет этого некоторые сомнения. Как ладить с бабой, которая в лицо обзывает тебя болваном? И интересуется охотой вдобавок.

– Что же мне делать, господин Калле? – произнес он почти жалобно. – Где мне теперь взять лодку?

– Как это где? – удивился старикан. Возраст наградил его физическими немощами, но логика была в порядке. – У госпожи Ильтен, разумеется. Если вы не знаете, они с супругом купили дом 12.

Выругавшись, Хэнк направился к дому номер 12. Не слишком торопясь, впрочем. Он плохо представлял себе, что скажет госпоже Ильтен. И вообще, удобно ли приходить к женщине, которая здесь без мужа? Нажалуется тому, чего доброго: мол, явился незваный, приставал… И неважно, что не приставал и не собирается – важно, что господин Ильтен может так подумать. Подойдя к забору, Хэнк остановился, колеблясь. А заходить в этакую проклятую рань не будет ли неприлично? Госпожа Ильтен, небось, спит еще без задних ног. Скажет потом, что он вытащил ее прямо из постели…

Он собрался с моральными силами, мысленно плюнув – один раз зохену смерть! – и подошел к воротам. Дача номер 12 из дорогих: два этажа, беседка с электрическим освещением, ажурная ковка ворот. За переплетенными металлическими прутьями Хэнку почудилось движение, словно зохен махнул чешуйчатым зеленым хвостом. Тотчас сработал рефлекс опытного воина: пригнуться, сместиться в сторону, чтобы монстр не прыгнул аккурат на тебя, затаиться. А затем, если противник не проявляет агрессивных намерений – наблюдать. Ружье оказалось в руках само, даже задуматься не пришлось. А на ружье – неплохая оптика. Вряд ли необходимая для отстрела наивных зверюшек, но от некоторых военных привычек трудно отказаться.

Хэнк, стараясь себя не обнаружить, навел ружье туда, где уловил движение, и посмотрел в оптический прицел. Светлые небеса!

Это был, конечно, не зохен. Откуда зохену взяться на Т5? Во дворе находилась госпожа Ильтен. Совсем не похожая на себя вчерашнюю, в простой удобной мужской одежде: брезентового цвета майка, песочные брюки, волосы стянуты зеленым платком с длинными бахромчатыми концами, болтающимися сзади. Их-то он и принял за хвост зохена, потому что движения госпожи Ильтен были столь же стремительны. Она будто танцевала странный танец – то резко, то плавно, постоянно меняя темп, но при этом сохраняя высокие значения скорости, абсолютно несвойственные девичьим танцам. На взгляд человека несведущего. Однако Хэнк был в этом деле специалистом. Он и сам умел подобные танцы танцевать. Не столь ловко и быстро: сказывалась мощная комплекция, в ближнем бою Хэнк делал ставку на силу, а не на маневренность. Но хорошо разбирался, что к чему. Выпад вправо – противник лишается глаза, скольжение влево – у второго развалена печень, кувырок назад – разрыв дистанции, а рывок ногой в полете – это у кого-то выбит кадык… Движения завораживали, захватывали волю. Так и представлялись падающие один за другим враги. Люди. Эти удары были заточены под существ примерно одного с ней роста и анатомии. Против людей, не зохенов. Вот дерьмо, кто же тогда она?

Палец пополз к курку, но Хэнк вовремя опомнился. Хорош он будет, если застрелит чужую жену, оттого что она показалась ему похожей на зохенку! Даже если кто-то просто увидит его здесь, рассматривающего госпожу Ильтен в оптический прицел, ему не избежать очень неприятного разбирательства. Мысленно ругнувшись, он опустил ствол и осторожно попятился, молясь, чтобы его не заметили. Только когда ворота скрылись из виду, Хэнк стер со лба рукавом холодный пот и зачехлил ружье. Он наконец вспомнил, зачем потащился к Ильтенам – за лодкой. Да зохен с ней, с лодкой. В самом прямом смысле слова. Не задалась сегодня охота, ничего не попишешь.

Винк, кутаясь в плед, печально курил на балконе второго этажа. Грусть была совсем не его амплуа, но что же делать, коли жизнь дала трещину? Не сдержался перед нанимательницей, и ладно бы имел успех, с победителя взятки гладки, а то опозорился, как последний лох. Выставил себя похотливым невежей, к тому же не умеющим плавать. Госпожа Ильтен вытаскивала его из воды за шкирку, вот ужас-то. Моральные терзания неудачливого кавалера усугублялись простудой, которая одолела его, невзирая на горячую ванну и стакан алкоголя. Всю ночь он мучился насморком – то сопел, то чихал, то хлюпал, ворочаясь в тщетных попытках уснуть. Его возня мешала спать Камма, и плюс ко всему они поругались. Хорошо еще, не подрались. Камма посулил дать в морду, если на него попадет хоть одна сопля, и был при том вполне серьезен. Так что Винк благоразумно убрался на балкон и теперь страдал бессонницей там, куря одну сигарету за другой. Сигареты, между прочим, принадлежали Камма: свои-то он утопил, – и неминуемо подходили к концу, в связи с чем впереди намечался еще один конфликт. Что за непруха!

Едва занялся рассвет, из дома вышла госпожа Ильтен в брюках. Винку не хотелось попадаться ей на глаза, и он погасил сигарету, чтобы не привлекать внимания. Впрочем, ей было плевать. Она начала утреннюю тренировку. Видел бы ее Винк вчера, ни за что не решился бы клеиться к ней. Впечатление было неоднозначное: к горлу подкатывала тошнота, и в то же время глаз не отвести.

И тем не менее Винк заметил мужика, пялящегося на госпожу Ильтен из-за забора. У мужика имелось ружье, и это встревожило Винка не на шутку. Еще немного, и он заорал бы, но тут мужик опустил ружье и тихонько слинял.

Тереза закончила комплекс упражнений, сняла платок, волосы рассыпались по плечам. Она обтерла платком лицо, сорвала с куста фрукт и зажевала его – приятный утренний ритуал, уже становящийся привычным.

Внезапно из дома вылетел Винк с вытаращенными глазами, нос покрасневший, в уголке рта погасшая сигарета.

– Госпожа Ильтен, там вооруженный мужик! – Сигарета выпала.

– Где? – мягко, словно сумасшедшего, спросила Тереза.

– Да вон там! – Винк ткнул пальцем за ворота. – Только он уже ушел.

– Господин Винк, – участливо проговорила она, – вы хорошо себя чувствуете? У вас нет жара?

Винк покраснел. Жар у него был. Несильный, но отрицать бессмысленно.

– Может, вы видели призрака?

– Никакого не призрака, – пробурчал Винк. – Живой, как я или вы. Это еще один маньяк наверняка. Здоровый такой, с ружьем.

Тереза засмеялась.

– Так это, по всему, господин Хэнк. За лодкой пришел, как пить дать.

– Он в вас целился! Помяните мое слово, маньяк он.

История о пойманном и уничтоженном маньяке будоражила умы – при том, что главная подробность осталась неизвестна широкой публике.

– Маньяки, господин Винк, не охотятся на женщин с ружьем, – просветила его Тереза. – Они предпочитают, чтобы женщины попадали в их руки целыми и здоровыми, а не изрешеченными пулями. Какое удовольствие в том, чтобы выпоторшить полутруп?

Винк зажал рот и жалобно застонал, ища глазами, куда можно было бы освободить подкативший к горлу желудок.

Ремонт был закончен, Тереза расплатилась, и компания засобиралась обратно в город. Они могли бы дождаться Ильтена, чтобы не бросать даму одну, но Камма взмолился. Они с Винком остались вообще без сигарет, отделочник не курил, ближайшие соседи тоже. Камма мог бы потерпеть, привычка не приобрела характер зависимости, но Винк был активным курильщиком и испытывал все возрастающий дискомфорт. Еще немного – и начнет срываться. Главным образом на том, кто ближе всех – не на хозяйке же. А потому Камма решительно отнес рюкзак в машину, усадил за руль чихающего и бранящегося Винка, и отделочнику не осталось ничего, кроме как завести фургон и присоединиться к ним.

Звуки моторов растворились за сумеречным лесом, и наступила тишина. Такая тишина, что слышно, как какие-то козявки шелестят в траве, а в озере плещется вода. Тереза зажгла свет в беседке, и на огонек, словно собака Павлова, приковылял дед Калле. Она накормила его ужином, откупорила бутылочку вина, и они славно посидели. Если бы еще дед не рассуждал о том, как прекрасно было бы умереть прямо сейчас – в комфорте, неге и хорошем настроении…

Спустилась ночь. Господин Калле убрел домой. Тереза погасила свет, но темнота была неполной, невзирая на отсутствие прожекторов и спутников: на стволах деревьев мягко светились колонии симбионтов. Бледно и неярко, не мешая кружащимся в вышине звездам, но поразительно романтично. Тереза прошла по садовой тропинке, прикасаясь к стволам рукой и любуясь гаснущим свечением на пальцах.

В конце тропки неожиданно обнаружилась калитка. Ну надо же! Куда она ведет-то? Дорога в другой стороне, туда выходят ворота. Тереза двинулась к калитке, но вдруг остановилась. На пути стояла девушка. Или молодая женщина, судя по богатым одеждам и кольцу, сияющему на пальце. Она была соткана из света, переливаясь, словно голограмма. Очень красивая, вот только без головы. Свою голову она держала в руках, и та сочилась красноватыми светящимися каплями, исчезающими на полпути к траве.

Призрак, поняла Тереза. Вообще-то она никогда раньше не видела призраков и не слишком верила в их существование. Литература, где они упоминались, была насквозь фантастическая. Поэтому она совершенно не знала, что с ними делать. Разумеется – не пугаться. Единственный вред, который может принести бесплотное существо – это если ты от него шуганешься и сломаешь себе какую-нибудь конечность, навернувшись в переплетении корней.

– Привет, – сказала она.

Девушка молча смотрела на нее своей отрезанной головой. Да и как она могла бы ответить?

– Это он тебя так? – спросила Тереза, поведя головой в сторону дачи.

Ну да, глупый вопрос. Неужели призрак без головы явился бы сюда издалека, просто потому, что здесь красивее или интереснее? Конечно, она умерла здесь.

– Я его убила, – сообщила Тереза. Пусть девушка знает, что за нее отомстили. – Раздавила ему яйца, сломала челюсть, выбила глаз и порвала селезенку. А после всадила в него нож, и он сдох.

Девушка внезапно улыбнулась. Странно выглядела эта улыбка на отрезанной голове. А в следующий момент призрак исчез. Только следы света какое-то время оставались на сетчатке, пока Тереза не проморгалась.

Ильтен приехал вечером следующего дня. На той же самой машине узнаваемого розового цвета. Даже любопытно: большинство населения Тикви – мужчины, из немногих женщин еще меньше арендует автомобили, с чего бы такой девчачий окрас? Въезжая во двор, он чуть не врезался в инсталляцию, сваренную Винком из лишней арматуры и железных листов.

– Что это? – слабым голосом осведомился Ильтен у подошедшей Терезы. Он был бледен, на лбу испарина.

– Скульптура, – объяснила она.

– А нельзя ее снести? – с надеждой спросил он.

– Ты совсем с ума сошел, дубина? Это же произведение абстрактного искусства! За такие в цивилизованных местах знаешь сколько денег берут?

Ильтен покривился. С одной стороны, Тереза затронула верную струнку в его душе: деньги он ценил, и дорогую вещь просто так выбрасывать не хотелось. Но уж очень напугало его это ощетинившееся стальными иглами чудовище. Хорошо еще, не ночь, а то бы точно инфаркт заработал.

– Тереза, ну зачем оно здесь? Любители искусства не приедут смотреть экспонаты в дачный поселок. Только случайных путников отпугивать.

– Вот и хорошо! Нечего тут шастать всяким бродягам. Покрашу-ка я его люминесцентной краской, чтобы воров и забулдыг разило насмерть еще на подходе.

Ильтен застонал. Спорить бесполезно, Терезу с рельсов не собьешь. Видимо, придется ему привыкать к этому адскому монстру, стоящему на страже у ворот. Чтобы успокоить нервы, Ильтен решил думать не о том, как чудище выглядит, а о том, как дорого оно стоит.

Тереза провела Ильтена по всему дому. Он был здесь впервые. И вроде бы все, кроме монстра, ему нравилось. И роскошная ванная, и дорогая мебель, и красивые светильники. Понравилась спальня с пушистым синим ковром и гостиная с камином. Верхние комнаты, отделанные в стиле минимализма, тоже понравились.

– Вот только кто здесь будет жить? – Дом казался ему чересчур большим. – В одной комнате можно обустроить детскую, а на что вторая?

Тереза хмыкнула. Ишь, раскатал губу, детей планирует. Но принципиальных возражений у нее не было, так что хмыканье вышло незлобным.

На ужин, как обычно, притащился дед Калле. Ильтен воззрился на него непонимающе. Вызвался помочь накрыть на стол и в процессе задал вопрос:

– Это еще кто?

– Господин Калле – наш сосед. Очень милый пожилой джентльмен.

– Надеюсь, он не останется у нас ночевать? Скажу тебе, как профессионал…

– Что это не мой тип мужчины? Рино, завянь. У тебя все мысли об одном. Успокойся, дед ходит к нам не для того, чтобы меня соблазнить. Это для него давно неактуально. Просто ему трудно самому готовить еду.

– И он будет есть с нами каждый день? За мой счет?

– Авось не обеднеешь! – окрысилась Тереза. – Дед ест, как птичка. Он нам не помешает. Кому он вообще может помешать? А польза от него есть, он тут всех знает. И еще я у него лодку купила.

– Зачем тебе лодка? – снова удивился Ильтен.

– Да ты дерево! Чтобы плавать по озеру, разумеется.

Утром встали поздно после бурной ночи и, едва перекусив, с подачи Терезы отправились на озеро. Оказалось, что калитка в глубине сада ведет прямо туда коротким путем. Ею давно не пользовались, и тропка через небольшой луг основательно заросла, но была различима. Тереза отворила скрипучую створку, и спустя минут пять они уже стояли у прихваченной цепью лодки.

– Мы на этом поплывем? А где мотор?

– Протри глаза, это весельная лодка. Нет у нее никакого мотора.

– А кто будет грести? Я не умею.

– Рино, ты дебил или прикидываешься? – Глаза многообещающе сузились. – Научишься!

Ильтен готов был хоть сотню единиц поставить на то, что Тереза сама умеет грести и что никакого физического дискомфорта это у нее не вызвало бы. Но спорить бесполезно. Пока она не разозлилась, можно было пытаться подобрать какие-то логические аргументы, только не сейчас, когда выражение зеленых глаз предвещало беду при любой неосторожной реплике. Он наклонился, сорвал большой красный цветок, через заросли которых они сюда шли, протянул ей.

– О-о? – растерянно улыбнулась Тереза.

За все время в Тикви никто не дарил ей цветов, не только скуповатый Ильтен, но даже Маэдо, готовый дорого платить за свое счастье.

– А я уж думала, у вас не принято дарить женщинам цветы. – Она поднесла цветок к носу; он источал слабый нежный аромат.

– Не принято, – подтвердил Ильтен. – Но мне почему-то показалось, что тебе будет приятно.

– Делаешь успехи. – Она улыбнулась краешком губ. – Спасибо. Ну что, в лодку?

Еще бы она забыла о своих намерениях! Впрочем, против ожиданий, грести оказалось не сложно. Ветра не было, лодка плавно скользила по озеру.

– Хочу купаться, – заявила Тереза. Сколько можно отказывать себе в таком простом желании?

Ильтен посмотрел на нее с сомнением.

– Погода прохладная, да и вода – не молоко. Вымокнешь, простудишься.

С этим она была, в виде исключения, согласна. Сопли Винка еще не изгладились из памяти.

– Так мы разденемся, – предложила она. – А потом вытремся моим палантином, всего и дел-то.

– Будешь раздеваться? А вдруг кто-то смотрит?

– Да кому тут смотреть? – рассмеялась она. – Во всем поселке три с половиной двора заселены, и жители сидят по домам, как приклеенные.

– Говорят, тут маньяк орудовал. – Ильтен все не решался дать добро.

Тереза чуть не плюнула. Слышал звон, да не знает, где он!

– Маньяк давно мертв, – отмела она все возражения и принялась стягивать блузку. Ничто и никто не помешает ей наконец искупаться!

Далеко не все жители Риаведи сидели по домам. Хэнк, тот давно не спал и планы имел серьезные. Он все-таки решил выбраться на озерную охоту и придумал, как это сделать. Лодку он нашел на берегу пару дней назад. Все, что нужно – перепилить цепь, которой она пристегнута. Он выписал из города бензопилу, и вчера ее доставили. Закинув ружье в чехле за спину и таща бензопилу в руках, Хэнк решительно топал по берегу к заветной цели.

Внезапно по ту сторону луга, где виднелись заборы крайних домов поселка, открылась калитка. Он и не знал, что там калитки имеются. Свидетели были Хэнку совершенно ни к чему, но куда спрятаться на открытом месте? Он ругнулся и присел, так что камыши скрыли его с головой. При этом задница оказалась в холодной воде, а бензопилу пришлось держать на вытянутых руках. Ужасно неудобная поза!

Тут он ругнулся еще раз, так как фигура, направляющаяся к берегу, принадлежала госпоже Ильтен. А за ней следовал муж – Хэнк упустил момент, когда он приехал, но господин Ильтен был узнаваем. Пары минут хватило, чтобы понять: горе-охотник снова обломался. Ильтены подошли к лодке, жена отомкнула замок, муж столкнул суденышко в воду. Хэнк замычал от обиды. И не смоешься, пока они куда-нибудь не урулят.

Лодка поплыла прочь от берега, и Хэнк осторожно сменил позу. Пятясь на четвереньках и стараясь не шевелить камыши, он выполз на сравнительно сухое место – туда, где вода стояла не по колено, а лишь чуть увлажняла почву. Аккуратно сел – чего уж, все равно вымок, – расстелил куртку, положил на нее бензопилу и принялся ждать, когда же Ильтены уберутся. Как назло, те торчали посреди озера, никуда не двигаясь, словно у них не было никаких дел. Хэнк расчехлил ружье и, глянув в оптику, тихонько крякнул. Ильтены плавали вокруг лодки в чем мать родила, смеялись и брызгали друг в друга водой. А потом залезли в лодку, и началось такое, что только в интернет-кафе и увидишь. По-хорошему, надо было бы отвернуться, но разнузданное зрелище притягивало взор, и Хэнк, браня себя за слабоволие, продолжал пялиться в оптический прицел, пока лодка не поплыла обратно.

Тут он спохватился. Поспешно убрал ружье и прикинулся элементом пейзажа. Может быть, Ильтены пришвартуют свою лодку и быстро уйдут, и он наконец сможет воспользоваться бензопилой и обрести желанный приз? Беседуя, они вылезли из лодки, подтащили ее к берегу, и госпожа Ильтен замкнула цепь.

– Не боишься оставлять здесь без присмотра? – спросил господин Ильтен. – Вдруг уведут? – Умный мужик, надо отдать должное.

– Да кто позарится? – Госпожа Ильтен махнула рукой.

А баба – дура, подумал Хэнк. Вот сейчас закроет за собой калитку, а он тут как тут: вжик-вжик, и лодка – его.

Подбоченившись, госпожа Ильтен по-хозяйски разглядела лодку, кивнула сама себе и добавила:

– А если кто-то посмеет, под землей найду, за мной не заржавеет. И ноги из жопы повыдергаю. Пусть выкусит!

И таким холодом повеяло от ее обещания, словно зохен прошипел. Хэнк поежился и взял слова обратно. Она не дура, нет. Она вовсе не зря уверена, что на ее лодку никто не покусится. Уж во всяком случае этим несчастным будет не Билле Хэнк. Перед глазами стоял ее боевой танец во дворе. Абсолютно незачем подавать этой зохенке повод для конфликта. И вообще красть лодки нехорошо, вспомнил он. Соблюдать закон и приличия вояке было трудновато, не создан он для мирной жизни. То ли дело на войне: поставили боевую задачу – выполнил – молодец, и никто не придерется, что ты нарушил правила движения или жилищный кодекс. А тут шагу не ступи… Проводив Ильтенов глазами, Хэнк со вздохом поднялся и свалил подобру-поздорову.

А не поговорить ли с господином Ильтеном, осенило Хэнка. Мало ли что жена у него шарахнутая, сам он казался вполне адекватным. Неужели он не уступит лодку на пару дней в декаду? Особенно если он, Хэнк, пообещает подкидывать дичинки к обеденному столу.

Но чтобы поговорить с Ильтеном, с ним надо где-то встретиться. Соваться незваным в его дом Хэнк зарекся. Опять напорется на госпожу Ильтен, ну ее. И тут его взор упал на жену. Вот он, выход. Она женщина, если заглянет в чужой двор, это ее ни к чему не обяжет, а его – тем более.

– Лика! – гаркнул он. – Поди сюда!

– Да, Билле, – пискнула она, отвлекшись от младенца.

– Пойдешь сейчас в дом номер 12, – велел он. – И пригласишь к нам господина Ильтена.

– Господин Ильтен придет в гости? – В глазах вспыхнула радость.

– Когда ты научишься вести себя как следует? – рявкнул он и замахнулся, но передумал. Донести до глупой бабы мысль важнее. – Не придет, если ты не сделаешь так, как я говорю! Пойдешь туда и спросишь, не соблаговолит ли господин Ильтен пожаловать ко мне на вечерний чай и сигареты с Т3. Именно так спросишь, поняла?

– Да, Билле. – Лика торопливо закивала, округлив глаза.

Дачный воздух отличался от городского примерно так же, как воздух Т5 от Т1. Ильтена с непривычки после обеда потянуло в сон. А когда он проснулся, Тереза сообщила:

– Пока ты дрых, приходила Лика. Между прочим, взвизгнула, когда нашу скульптуру увидела.

– Госпожа Хэнк, – поправил он.

– Она не перестала быть Ликой оттого, что вышла замуж, – отмахнулась Тереза. – Лика передала, что Хэнк приглашает нас на вечерний чай и сигареты.

– Нас? – недоверчиво уточнил Ильтен. – Она сказала «нас»? На сигареты? Либо она еще большая растяпа, чем я предполагал, либо ты что-то перепутала.

Тереза поморщилась. Конечно, Лика сказала, что ее муж пригласил господина Ильтена. Тереза просто сочла, что это несущественно.

– На чай нас могли бы пригласить вдвоем, – терпеливо, как всегда, объяснил Ильтен. – Но на сигареты – нет. Это значит, зовут только меня.

– Ты же не куришь!

– А это неважно. Упоминание сигарет – просто знак, что зовут только мужчин.

– А женщины у вас все как одна некурящие? Я видела, что кое-кто из невест курил.

– И это тоже неважно.

Нет, его с толку не собьешь. Тереза вздохнула.

– Я знаю, о чем хренов Хэнк хочет договориться за моей спиной. О лодке. Даже не думай ему уступить! Лодка – моя.

– Тереза, у женщины не может быть собственности.

– Плевать! Объясняйся с ним, как хочешь. Главное, чтобы он уяснил: если ему нужна лодка, пусть приходит ко мне лично и вежливо просит.