Читать книгу Брак по-тиквийски 2. Призрак Риаведи - Натали Р. - Страница 2

Лика тщательно припудрила синяки, но со свежей царапиной прямо под глазом ничего сделать не могла. Хоть вообще вуаль не снимай. Попросить Билле обрезать ногти? Еще хуже получишь за то, что посмела ему указывать.

Они сидели в саду под навесом, пили чай и говорили о какой-то лодке – Билле и господин Ильтен. Господин Ильтен совсем не изменился: такой же красивый, стройный, элегантно одетый… Не то что Билле. Лика вспомнила первую встречу с мужем. Это был как ушат холодной воды после сна. И почему все произошло так быстро – с того момента, как господин Сантор привел ее на порог господина Ильтена, и до того, как Билле увел ее оттуда? Как бы она хотела подольше остаться у господина Ильтена! Правда, там были какие-то нудные компьютерные анкеты, но зато сам он – такой внимательный, ласковый… А потом – к этому грубому и злому Билле. Ну, где тут справедливость?

Вытирая слезы, она подошла к кроватке сына, покачала его. Тоже толстый и крикливый, как папа. Единственная радость в ее жизни. Пока что. Чего доброго, вырастет – сам ее бить будет. Отец явно не научит беречь маму. Определенно нет справедливости на свете.

Она вышла в темный сад. Господин Ильтен прощался у калитки. Они вежливо раскланялись, Билле прошел в дом мимо Лики, не заметив. Вот и все, подумала она. Несколько секунд она стояла, рассеянно глядя вдаль, потом, повинуясь неосознанному порыву, выскользнула за калитку, бросилась вслед.

– Господин Ильтен! Подождите!

Он остановился, оглянулся. Сердце замерло. Какой милый, знакомый взгляд!

– Я что-то у вас забыл? – спросил он.

– Да… то есть нет, – заплетающимся языком прошептала Лика. – Постойте со мной немножко, пожалуйста.

– Зачем, госпожа Хэнк?

Он говорил с ней, как чужой. А ведь прошло всего чуть больше года!

– Вы не помните меня? Но ведь мы…

Идиотское положение, думал Ильтен, стоя посреди дороги перед маленькой госпожой Хэнк, прикрывающей шелковистыми серыми волосами правую половину лица. Она, должно быть, считает, что секс между ними к чему-то его обязывает. И чему он только учил глупышку? Жаль ее, видно, с мужем ей несладко, но он не имеет права проявлять свою жалость.

– Что было до вашего замужества, не имеет никакого значения, – мягко сказал он. – Идите домой, госпожа Хэнк, уже поздно.

– Господин Ильтен, – чуть слышно прошелестела Лика. – Понимаете, я люблю вас, господин Ильтен.

– Ну, приехали, – вздохнул он. – Вы замужем, госпожа Хэнк.

– Но я все равно люблю вас!

– Это ваше право и ваша проблема одновременно. В душе вы можете любить или ненавидеть меня сколько угодно, а в жизни у вас есть супруг, и по отношению к нему – некоторые обязанности.

– Почему вы так жестоки? – Она расплакалась.

– Успокойтесь, госпожа Хэнк. И идите к своему мужу – он, наверное, уже задумался, куда вы подевались.

Ильтен повернулся и пошел к своей даче, ускоряя шаг. Надо же так влипнуть! И ведь не первый раз, порой на пути диспетчера попадались женщины, выданные им замуж, но так и не избавившиеся от влюбленности в него. Но никого из них не было так жаль, как несчастную госпожу Хэнк. Жизнь у нее явно не сахар. Только что он мог сказать, чем утешить? Ответить на ее чувства? Ну нет, даже не будь у него Терезы, он не стал бы рисковать. Господин Хэнк явно не тот человек, который позволил бы жене иметь любовника. То-то он так изумился…

Лика стояла на дороге, потерянная, растрепанная и отчаявшаяся. И собственная жизнь казалась ей жалкой и ненужной…

Лика зашла в дом. Было тихо. Она помнила, как противно было травиться, к тому же теперь знала, что вряд ли умрет, только промучается зря. Как сделать это по-другому? Ножи в шкафчике на кухне тупые. Но в кладовке висел охотничий нож Билле. Она скользнула в кладовку, молясь про себя, чтобы муж не заметил, дрожащими руками расстегнула ножны. Билле не разрешал брать нож, но если она покончит с собой, он ведь уже не побьет ее за это.

Лика расстегнула блузку непослушными пальцами. Где-то там должно быть сердце. Она прицелилась ножом. Было страшно, сталь блестела как-то зловеще. Лика приложила нож острием к груди, всхлипнула и с силой надавила.

Нож был наточен на славу – Хэнк всегда следил за оружием. Он рассек кожу, грудную железу, мясо… Лика задохнулась от боли. Это было куда больнее, чем тумаки мужа. Кровь хлынула неожиданно сильно, в глазах потемнело. Лику охватил ужас. Ей вдруг подумалось, что убить себя – не такая уж хорошая идея. Но остановиться она не могла: она уже лежала на полу, вдавливая в себя нож собственным телом, и сознание меркло.

Хэнк, расслабленно лежащий на диване, услышал в кладовке подозрительный стук и звон. Первой мыслью было: воры! Он мгновенно подобрался, вскочил и ринулся туда, готовясь порвать незваных гостей на клочки.

Однако никаких воров в кладовке не оказалось. Только лужа крови, в которой лежала его жена с его собственным ножом в груди. Хэнк со свистом втянул в себя воздух. Если бы у него на голове были волосы, они бы встали дыбом. Его жена, его драгоценность!..

Он нервно перевернул Лику, пощупал пульс. Светлые небеса, жива! Усилием воли Хэнк взял себя в руки. Плох тот боец, который не умеет оказать первую помощь. Но здесь он не справится, нужен врач. Проклятье, ни один врач не поедет в эту глушь! Надо срочно везти Лику в город. А машины нет. Он решил сэкономить на аренде и отпустил машину в гараж, едва они приехали в Риаведи. И что теперь делать без машины?

Самообладание едва не изменило ему, но тут он вспомнил, где недавно видел автомобиль. У Ильтенов. Легковушка пронзительно розового цвета. Только бы им внезапно не пришло в голову завершить аренду! Хэнк схватил жену в охапку, перепачкавшись в крови, и помчался к дому номер 12.

Во дворе была госпожа Ильтен. Хэнк отчаянно заскрипел зубами. Вот неудача! Эта вредина ни к господину Ильтену его не пустит, ни машину не даст. Что там говорить о машине, коли она даже лодку не дает…

Она обернулась на звук. В зеленых зохенских глазах отразилось изумление и – внезапно – понимание.

– Чем помочь? – Она не тратила время на пустой этикет, и за это Хэнк был благодарен.

– Автомобиль! – прохрипел он. – Я заплачу!

Она молча бросила ему ключ. Светлые небеса, спасибо! Он забыл сказать это вслух. Торопясь, открыл машину, положил жену на заднее сиденье и, не успев сам сесть как следует, нажал на акселератор. Легковушка, чуть не врезавшись в стойку ворот, развернулась и понеслась к городу.

– А где наша машина? – удивился Ильтен, выглянув утром в окно.

Исчезновение ярко-розового транспортного средства бросалось в глаза.

– Видимо, в городе. – Тереза отвлеклась от утренней тренировки.

– Ты что, завершила аренду? – В его городе послышалось недовольство. – Нет, это замечательно, что ты наконец задумалась об экономии, но экономия должна быть не в ущерб удобству…

– Да завянь ты со своей экономией! Нет. Вчера ближе к ночи прибежал ошалевший Хэнк…

– Господин Хэнк, – как всегда, поправил Ильтен.

– Пусть выкусит! Хэнк прибежал с раненой женой, безумными глазами уставился на тачку. Ну, я и разрешила ее взять.

Ильтен хмыкнул:

– Вот так просто разрешила? Чего тогда насчет лодки упиралась?

– Это разные вещи! – запротестовала Тереза. – Лика вся в крови была, он хотел ее как можно быстрее доставить к доктору. Тачка ему понадобилась, чтобы жизнь жене спасти. А лодка – чисто для удовольствия.

Она взяла приготовленный тазик и двинулась по саду, обрывая с кустов серповидные плоды.

– Кстати, – вспомнила она, – что ты сказал Хэнку про лодку?

Ильтен пожал плечами.

– Сказал, что не могу ею распоряжаться. Что дом, двор и все, что здесь находится, в том числе лодка, принадлежит не мне, а твоему любовнику. И в его отсутствие лодку надо просить у тебя, а не у меня.

– Что?! – Глаза Терезы расширились. – Ты ему такое сказал? Ах ты зараза! – Она швырнула в него плодом; он увернулся и невозмутимо спросил:

– Разве я где-то солгал?

Тереза засопела. Ей очень хотелось открутить Ильтену голову. И в то же время было стыдно перед ним оттого, что это действительно правда.

– Ты настаивала, чтобы я не отдавал лодку, – напомнил Ильтен. – Но если лодка моя, я не вижу причин не дать ее господину Хэнку попользоваться. Мы ведь с ним не враги, а добрые соседи. А если лодка не моя, то ко мне вопросов нет. Ты же этого и хотела.

Она сердито кинула плод в таз.

– Что он теперь обо мне подумает?

– Ты бы поразмышляла над тем, что он подумает обо мне.

Завтрак прошел мирно. Тереза чувствовала себя слегка виноватой, как всегда, когда речь заходила о ее отношениях с Маэдо. И впрямь, Хэнк может подумать, что Ильтен – плохой муж, неспособный обеспечить жену, раз живет в доме ее любовника. Выходит, Ильтен рискнул своей репутацией, чтобы с лодкой вышло по ее. Неудобно.

Чтобы отвлечься от этих неприятных мыслей, Тереза стала думать о другом. Вот интересно, что произошло с Ликой. Это супруг ее так приложил, что сам испугался? Или несчастный случай? Крови многовато для обычных побоев, тут без чего-то серьезного не обошлось. Хэнк же не совсем дебил, чтобы пырять железом кормящую мать?

Черт возьми! Как она об этом сразу не подумала? Где их ребенок? В машине его точно не было. Она вскочила – мелькнула мысль: надо бы сменить брюки на юбку, но тут же ушла, – и помчалась к даче номер 4. Ребенок заходился в крике, лицо посинело, ручки и ножки беспорядочно дрыгались. Пеленки были мокрые насквозь. Тереза забегала по дому в поисках чистого детского белья, нашла, вымыла и переодела малыша. Он, похныкивая, стал искать грудь.

– Голодный, – сочувственно констатировала Тереза. – Откуда ж я тебе молоко достану? Коров тут нет.

Она понесла ребенка к себе, машинально баюкая. Ильтен уставился на него:

– Что, бросили младенца одного? Ну, дает этот Хэнк!

– Господин Хэнк, – ехидно поправила Тереза.

– Изверг он! Родного сына забыл.

– С сыном пока ничего непоправимого не случилось, – рассудительно возразила Тереза. – А вот с Ликой – могло, нельзя было медлить. Хоть бы он успел ее до города довезти!

Ребенок снова заплакал, и Тереза распорядилась:

– Сходи за сгущенкой.

Малыш и из соски, наверное, не умел пить как следует, привык больше к материнской груди. Но единственное, что могли предложить ему Ильтены – разбавленное сгущенное молоко с чайной ложечки. Он давился, кашлял, плевался, но деваться было некуда. Так или иначе, часть еды попала по назначению, и измученный ребенок уснул. Тереза обтерла мокрым платком уделанную сгущенкой мордашку и положила его на большую подушку – он целиком умещался на ней. Ильтен предусмотрительно подсунул кусок полиэтилена.

Хэнк с женой вернулись только через неделю. Полдекады, иначе говоря. Лицо у Лики было совсем бескровное и выражало готовность упасть в обморок в любой момент. Опираясь на руку мужа, она с трудом преодолела ступени крыльца и огляделась. Спину пробрал холодок. В доме было пусто и тихо.

– Билле, – прошептала она, – а где Дени?

Хэнк вздрогнул, даже не сделав ей замечание, что она пристает к нему с расспросами, не спросив разрешения. О ребенке он как-то не подумал. Им всегда занималась Лика, от него никаких усилий не требовалось – разве что подождать несколько минут, пока она закончит возиться с сыном. Когда с Ликой стряслось несчастье (вот бестолковая дура, ну зачем она взяла его нож, он же запрещал), он был полностью поглощен этой заботой, ни одна мысль в голову не шла, кроме как «хоть бы не потерять жену». И вот теперь… Зохенов хвост, куда же делся малец? Его сыночек, его гордость, его вклад в демографию страны…

Он бросился обратно к машине. Может, Ильтены что-то знают?

Розовая легковушка едва вписалась в проем ворот и с визгом затормозила посреди двора номер 12. Тереза, накрывающая на стол в беседке, подняла усталый взгляд. Эти ночи она недосыпала: малыш, у которого пучило животик от сгущенки, орал по ночам и капризничал, ей приходилось уносить его в комнату наверху, чтобы он не будил Ильтена, и часами укачивать. Из машины, не дожидаясь ее полной остановки, вывалился Хэнк с перекошенным лицом. Тереза невольно сделала шаг назад.

– Госпожа Ильтен, – задыхаясь, пробормотал он, – вы случайно не видели Дени? Моего ребенка…

Жалко это прозвучало, почти безнадежно. Тереза поняла: перекосило Хэнка не из-за агрессии, а от ужаса, что случилось непоправимое.

– Видела, – тут же ответила она. – И седьмой день вижу почти постоянно, умаялась уже.

– Где он? – Хэнк в натуральной истерике. – Если вы знаете…

– Тихо! – гаркнула она. – Сядьте тут. – Она указала на подновленный деревянный стул, и Хэнк послушался привычного по армии командного тона. – Сейчас принесу.

Тереза сходила в дом и вынесла ребенка. Спящего, как ни удивительно. Обманчиво тихого и милого, в чистеньких цветастых ползунках. Хэнк протянул к нему руки, схватил, прижал к себе. На глазах у него что-то блестело.

– Госпожа Ильтен, я… я… – Он не смог сформулировать, что хотел сказать, и голос к тому же сел.

Она плеснула в бокал водку из бутылки, стоящей на столе, сунула Хэнку. Тот выпил, с трудом протолкнув содержимое внутрь. Подействовало: в глазах появилось осмысленное выражение.

– Я забрала его к нам утром того дня, – сообщила Тереза. – Все время он был у нас.

– И не давал нам нормально спать, – проворчал Ильтен, сойдя с крыльца. – Кто бы мог подумать, что от такого мелкого человечка может быть столько шума.

– Извините, – смутился Хэнк.

Лично его ребенок по ночам не будил, бегала к сыну Лика. Но возражать он не стал.

– Да ерунда, – великодушно махнула рукой Тереза. – А что с вашей женой? Она в порядке?

– Да, спасибо. Спасибо, госпожа Ильтен. – Он снова погладил спящего Дени. – Я, пожалуй, пойду к ней.

– Сидеть! – рявкнула Тереза. – Не раньше, чем пообедаете с нами. Могу на деньги поспорить, что все это время вы не питались как следует.

Ильтен слегка забеспокоился о деньгах, но тут же передумал. Он, пожалуй, и сам мог бы поучаствовать в этом споре на стороне Терезы. Однако Хэнк не собирался спорить. Взял предложенную тарелку с супом и дисциплинированно съел.

Лика была очень слаба после болезни – так она называла происшедшее с ней. Почти все время она лежала на раскладушке в садике и грызла фрукты. Муж в виде исключения взял на себя часть ее обязанностей, готовил еду – весьма специфически, в солдатском варианте, простом и калорийном, Лика такое есть не могла, – занимался ребенком, с удивлением осознав, что это отнимает массу времени и нервов, только кормить его приносил жене. Поэтому поправляться Лике не хотелось. «Вот встану на ноги окончательно, – говорила она Терезе, пришедшей ее навестить, – и снова будет все, как прежде».

Мечты мечтами, а реальность сама собой. Все-таки Лика шла на поправку. Шрам на груди, конечно, останется, но лезвие не дошло до сердца, увязнув в пышной молочной железе. Не везет Лике с самоубийствами, н-да. Она сама не знала, печалиться или радоваться этому факту. Цели она не достигла, но когда вспоминалось, как больно и жутко было, то она начинала сомневаться: может, и не стоило? Жить не так уж плохо. Она все чаще вставала с раскладушки, тетешкала Дени, пыталась приготовить что-нибудь вкусненькое. И Хэнк решил, что вполне сможет посвятить одно утро любимому занятию – охоте на озере.

Без лодки, конечно, не то. Но необходимость просить лодку у госпожи Ильтен уже не так его удручала. Да, характер у нее не мед. Как только господин Ильтен терпит ее закидоны? Ну что же, и он как-нибудь стерпит. Он, Хэнк, обязан ей жизнью своего сына. Она реально помогла – и с машиной, и с Дени. Не стала вредничать попусту, откликнулась сразу на его просьбу, а потом о малыше позаботилась. Ну, и он тогда не будет упираться. Хочет на охоту – пусть отправляется с ним на охоту, зохен с ней. А если что не так, пускай муж с ней разбирается, не Хэнка это дело – чужую жену жизни учить.

Над озером стоял туман. Зябковато для летнего утра. Хэнк слегка передернул плечами, дожидаясь госпожу Ильтен у лодки. Они договорились, но предстоящая охота виделась Хэнку в гротескном стиле. Женщина и охота – понятия плохо совместимые. Шлепать по камышам, вылавливать из воды подбитую птицу в кружевном платье – смех один. И птицу же убить надо, иначе что это за охота? А для этого – как минимум попасть в нее из ружья. Лика вон себе самой в сердце попасть ножом не сумела с нулевого расстояния, разиня. Он снова передернулся, как это всегда бывало, когда он вспоминал о случившемся… о едва не случившемся. Сперва он подумал, что жена полезла за его ножом из глупого любопытства, невзирая на запрет, и, не умея с ним обращаться, порезалась. Именно на этой версии он настаивал в больнице, когда доктор в приемном покое вздумал почитать ему мораль – мол, нехорошо убивать женщину, даже если она ваша жена. Эти болваны решили, что он сам пырнул Лику, намереваясь ее убить, но на полпути передумал. Трындец какой-то! Не для того он огромные деньги за нее платил. Лика, очнувшись, отвергла предположение врачей и поддержала его версию. А уже дома вдруг начала плакать, просить прощения и умолять не наказывать ее за то, что хотела уйти из жизни. Уйти из жизни, вот дуреха! Как так можно?

Из тумана появилась фигура. Госпожа Ильтен. Зря он волновался о кружевах: она была одета примерно так же, как и тогда, во дворе, где он увидел ее исполняющей смертельный танец. Волосы убраны под платок, концы которого завязаны сзади, непромокаемые брюки, куртка, высокие сапоги. В самый раз для охоты. И ружье за спиной. Может, она и стрелять из него умеет?

– Светлого солнца, господин Хэнк.

– И вам того же, – откликнулся он. Солнце разогнало бы туман, из-за которого ничего не видно на расстоянии чуть дальше вытянутой руки.

Госпожа Ильтен положила ружье в лодку и отомкнула цепь. Хэнк подтолкнул лодку к воде, залез на ходу. Забеспокоился: не стоило ли подать женщине руку? Что там на эту тему говорит этикет? Но госпожа Ильтен молча перешагнула через борт и устроилась на носу без всякой его помощи.

Хэнк взялся за весла. Перспективные места он знал хорошо и мог добраться до них даже в тумане. Где-то за мыском – маленький остров, весь в камышовых зарослях, птиц там полным-полно. Но только на рассвете. Просыпаясь, они улетают, и тогда ищи-свищи.

Хэнк спохватился. Он ведь обещал рассказать все это госпоже Ильтен, а сам молчит. Он заговорил – негромко, чтобы не разрывать тишину молочных сумерек, не заглушать плеск воды. Она слушала внимательно, иногда задавала вопросы. Толковые вопросы, он даже удивился. Сперва. А потом перестал, увлекся рассказом – нечасто попадаются благодарные слушатели, разделяющие его страсть. Она тоже стала говорить больше – про охоту на ее родине, про то, как они сплавлялись по реке с отцом и в таком же тумане налетели на перекат…

Интересная беседа прервалась, когда они подплывали к острову. Хэнк выставил ладонь вверх, призывая к тишине, и не успел усомниться, поймет ли его госпожа Ильтен, вряд ли знакомая с условными жестами военных, как она замолчала на полуслове. Туман стал пожиже, сквозь него нечетко различались очертания островка.

– Теперь ждем, – прошептал он. – Рассветет, и будут взлетать.

Он аккуратно расчехлил ружье. Она последовала его примеру, пристроила приклад к плечу жестом, не оставляющим сомнений в том, что ей доводилось делать это не раз и не дюжину. Повела прицелом туда-сюда. Опустила ствол, выражая готовность ждать.

Небо потихоньку светлело. Госпожа Ильтен сидела молча и расслабленно, глядя на камышовые заросли. Мало кто из гражданских умел ждать. Хэнк неожиданно осознал, что ему с ней легко. Как будто они охотились вместе уже многие годы. Это ожидание бок о бок и разговор до того – он словно с товарищем разговаривал, безо всех этих светских экивоков, на интересующую обоих тему. Здесь и сейчас они понимали друг друга с полуслова, настроенные на одну волну. Он совершенно забыл о ее вредном характере и зохенских повадках.

Заросли шевельнулись, и госпожа Ильтен плавно вскинула ружье. Хэнк залюбовался ее движением и отстал. Ее выстрел был первым. Захлопали крылья, грохнуло, птица истошно заверещала, молотя простреленным оперением о воздух и неуклонно падая. Хэнк встряхнулся, поймал в прицел другую птаху. Попал, птица камнем шлепнулась обратно в камыши.

– Поплыли за трофеями. – Госпожа Ильтен повела подбородком в сторону острова.

Стая с криками разлеталась, но они уже взяли свое. Они выловили тушки, с улыбками и прибаутками поплыли обратно под первыми робкими солнечными лучами, пробившимися сквозь туман. Хэнк поймал себя на мысли, что не хочет завершать сегодняшнее приключение. Еще немного побыть тут, в удивительном единении… Берег приближался, вот уже считанные локти до причального столба, и волшебная реальность озера отступала, сменяясь привычной действительностью. Хэнк вдруг испугался. Госпожа Ильтен – чужая жена. Он и так пробыл с ней несколько часов наедине, но желать продлить это удовольствие – вовсе никуда не годится. Не прознал бы кто! Он отер мокрым рукавом выступивший на лбу холодный пот.

Госпожа Ильтен обматывала цепь вокруг столба. Щелкнул ключ в замке. Она подхватила ружье и птичку.

– До вечера, господин Хэнк. Вы ведь придете к нам на шашлык?

Птаха была весьма упитанной. Тереза возилась с ней во дворе, высмеяв Ильтена, скрывшегося в доме. Рино подташнивало при виде окровавленной тушки. Неудивительно, что он не любит охоту. Городской парень, пребывающий в искреннем заблуждении, что мясо растет на деревьях в оранжереях РЦП.

Тереза ощипала птичку, разделала и замариновала мясо разбавленным вином. Мангалов тут не водилось – неразвита культура шашлыков в Тикви, не готовят здесь на открытом огне. Тереза устроила недалеко от беседки кострище с рогульками под самодельные шампуры из свежесрезанных и очищенных от коры веток.

Хэнк обрадовался приглашению. Лика еще слаба, с разделкой птицы не справится. Сам он мог бы приготовить мясо на походной плитке, и это было бы вполне съедобно, но не слишком вкусно. Он надеялся, что госпожа Ильтен умеет готовить. А свою птичку он велел Лике кинуть в морозильник до лучших времен.

Аппетитный запах печеного на углях мяса чувствовался аж с середины дороги. У Хэнка потели слюни, и он невольно ускорил шаг, увлекая за собой спотыкающуюся Лику. А во дворе номер 12 пахло и вовсе божественно. Почти осязаемым облаком витал аромат приправ. Госпожа Ильтен складывала на поднос шпажки с нанизанными кусками румяного мяса, чередующимися с печеными овощами. Она переоделась: щеголяла в юбке, подходящей для приема гостей, и с украшениями. Но того ощущения сопричастности, что охватило его сегодня утром, больше не было. Они сели за стол в беседке, ели изумительное мясо под чужеземным названием шашлык, пили вино из долины Сарагет и вели светский разговор практически ни о чем. Было легко, вкусно и приятно. И вместе с тем – не то.

– А не сплавать ли нам на охоту еще раз? – предложил Хэнк в конце вечера. – Скажем, через несколько дней?

И они вновь отлично поохотились. Плавали на сей раз в другое место, закатнее, вдоль берега озера. Туда, где в него впадал тихий прозрачный ручей, по дну которого ползали розовые существа с клешнями – Тереза сразу окрестила их раками, хотя земные раки розовеют лишь после варки и не такие кругло-толстенькие. А раков таскали зверьки покрупнее, приходящие ночами из леса, с гладкой темной шерсткой и огромными глазами. Их-то, разомлевших после ночной трапезы, охотники и добыли.

Вечером собрались на даче номер 4. Хэнк освежевал и выпотрошил тушку, а Лика порезала ее на кусочки и потушила в соке серповидных плодов с добавлением трав. Тоже вкусно – пальчики оближешь. Ни с каким РЦП не сравнить.

Ильтен от застольной беседы увильнул. Тема его не вдохновляла: Хэнк ударился в воспоминания об охоте на Т2, со всеми кровавыми подробностями. Слушала с интересом одна Тереза, еще и вопросы какие-то задавала, и своими соображениями делилась: а вот у нас на Земле… Ну их, от греха подальше, а то еще затошнит прямо за тарелкой. Ильтен взял свою порцию и неспешно отправился прогуляться по саду, срывая плоды и заедая дичь.

– Господин Ильтен!

Проклятье! Опять эта Лика. И не отцепится.

– Господин Ильтен, ну не уходите! Поговорите со мной.

Лика несла в дом пустые миски из-под овощей, чтобы заменить их на полные, но, приметив Ильтена, не могла не изменить траекторию. Бывший диспетчер неудержимо влек ее.

– Я ведь из-за вас порезалась, господин Ильтен. Из-за вашей черствости. Вы же могли бы… могли…

Ильтен вздохнул. Аппетит окончательно пропал, и он положил свою тарелку поверх тех, что держала Лика.

– Господин Ильтен, а вы можете забрать меня к себе? – с отчаянной надеждой предложила Лика. – Я вас никогда не огорчу. Все, что в моих силах, для вас сделаю. Я скромная, послушная…

– Госпожа Хэнк, не городите ерунду. – Вот зохен, это не закончится, если ей не нахамить в открытую, а хамить замужней даме нехорошо. Что за вилы! – У вас есть муж, а у меня – жена.

– Им и без нас неплохо. – Лика оглянулась на навес, под которым Тереза и Хэнк увлеченно обсуждали какую-то охотничью хитрость. – Они вместе проводят время, у них общие увлечения, общие темы для разговоров. Они так подходят друг другу! Пусть бы вместе и жили. А мы – с вами…

Ильтен едва не подавился плодом. С трудом прожевал, проглотил.

– Госпожа Хэнк, вы с ума сошли. Уверяю вас, как профессионал: они друг другу совершенно не подходят. Как и мы с вами. Выбор уже сделан, госпожа Хэнк, и это единственно правильный выбор.

Слеза, не удержавшаяся нижним веком, потекла по Ликиной щеке.

– Господин Ильтен, но мы можем хотя бы встречаться? Ну… чтобы иногда быть вдвоем…

Пора ретироваться, подумал Ильтен. А то эта маленькая и безобидная с виду женщина склонит его к интиму, и доказывай потом, что не виноват.

– Мне надо возвращаться к супруге, она уже наверняка волнуется, – решительно заявил он и ломанулся прямо через кусты: дорогу закрывала Лика.

– Господин Ильтен, ну хотя бы поцелуйте меня! – крикнула она ему вслед, почти в голос.

Тереза забеспокоилась не об Ильтене и уж тем более не о Лике. Но Лика должна была принести новую порцию овощей и соль. Ну и сколько можно за ними ходить? Вот что на самом деле волновало Терезу, когда она отправилась за Ликой. Но, не дойдя до крыльца, она остановилась. Голос хозяйки слышался не из дома, а оттуда, где тропка сворачивала в сад. Она двинулась на невнятное бормотание, становящееся все более различимым, а последний выкрик расслышала очень хорошо. Ах ты, дрянь!

Тереза подхватила капроновые юбки, проклиная их, и ринулась на голос. Лика в растерянности простирала руки в сторону зарослей. Тереза, резко затормозив, влепила ей оплеуху. Лика взвизгнула и пошатнулась.

– На чужое рот разинула?

Лика подняла на нее расширенные от страха глаза. В первый момент она подумала, это Билле ударил ее, рассердившись, что задержалась. Рука у госпожи Ильтен была не менее тяжелой.

– Убью, – прошипела Тереза.

Она вцепилась ногтями сопернице в горло. Лика сдавленно заверещала, пытаясь оторвать от себя ее руки – тщетно, не с той связалась. Одной рукой Тереза удерживала Лику за шею, а другой с оттягом хлестала ее по щекам. Раз нельзя бить в полную силу – хоть так оторваться.

– Рино – мой! Понятно тебе, сопля?

Вопли жены оторвали Хэнка от блаженного обсасывания косточки. Опрокинув тарелку, он помчался на звук и чуть не рухнул от увиденного: его супругу избивала госпожа Ильтен. Он и сам, случалось, бил Лику, но то муж наказывал собственную жену, а здесь было нечто не влезающее ни в какие рамки. Он бросился Лике на помощь. Выдрал несчастную из хищных когтей госпожи Ильтен, отшвырнул себе за спину, намереваясь защитить. И, забывшись, заехал в ухо нападающей. Ну, не привык военный контролировать себя в драке: если уж дошло до рукопашной, то бей на поражение и месись в полную силу, иначе станешь трупом.

Однако уха Терезы в месте, куда пришелся удар, уже не было. В первый момент новый противник оказался неожиданностью, иначе она не отдала бы терзаемую жертву так легко. Но, ощутив перед собой настоящего врага, а не жалкого неумеху, она быстро перешла в боевой режим. Увернувшись на самой грани, атаковала, перекатилась, снова атака… Хэнк держал удар неплохо, словно в камень попадаешь, а его выпады не достигали цели – Тереза крутилась во всех измерениях сразу, хорошо понимая: если она пропустит удар от этой горы мускулов, получит серьезную травму, да как бы не инвалидность. Проклятое платье мешало, путаясь в ногах, хоть скидывай его вовсе, только времени на это не было, она едва успевала ускользать от кулаков и ботинок Хэнка.

– Вы переступаете всякие границы, господин Хэнк! – заорал Ильтен, выскочивший из кустов на шум драки, да так и опешивший.

Хэнк, конечно, не услышал. Он находился в состоянии, напрочь исключающем восприятие цивилизованных упреков. Мир за пределами драки перестал для него существовать. Удары сыпались на него, казалось, со всех сторон. Слабоватые, истинному зохену не чета, но весьма болезненные. Из носа и уха текла кровь. А он все время промахивался. Треклятая самка была верткой, как змея. Он не привык с такими сражаться, мощные тела зохенов быстры, но менее поворотливы.

– Тереза! – Ильтен схватился за голову, не понимая, что делать. Не лезть же их разнимать – сметут и не заметят.

Перелом в драке обозначился, когда Тереза запнулась о цинковое ведро для полива. У Ильтена аж сердце екнуло. Но покачнувшаяся и едва не упавшая Тереза ловко выправилась, и удар Хэнка в левое плечо пришелся вскользь. Уходя, она подхватила ведро и в развороте с размаху засветила донышком прямо в лоб Хэнку. Тот на секунду выпал из действительности, засыпанный искрами, и Тереза повторила еще дважды. Хэнк тяжело рухнул на колено, рефлекторно поднеся руку к лицу – крепкий все же мужик, не упал без чувств. В глазах троилось, в ушах стоял нарастающий звон. Рука дрожала. Колено подкосилось, и он медленно осел на землю, не справляясь с головокружением.

Добить его сейчас ничего не стоило. Но Ильтен подбежал к Терезе, обнимая, бормоча какую-то успокаивающую ерунду, гладя по спине. Она опомнилась. Она же не на войне, черт возьми.

– Пойдем, Тереза. – Ильтен аккуратно потянул ее к воротам. – Идем скорее домой.

Лика тихо плакала, трогая шею.

Роскошное платье было изорвано, измято и изгваздано. Как ни был Ильтен скуп, он признал, что с ним придется расстаться, и сам выбросил в мусорный контейнер. Да и до платья ли, когда Тереза вся избита? Хэнку не удалось ее достать, но перекаты, кувырки и прочие резкие маневры среди кирпичной крошки, камней, веток и стволов сделали свое дело: руки и ноги исцарапаны, тело в синяках. Ох, дорого заплатит за это Хэнк! Нынче, когда Ильтены легализованы, ничто не помешает подать в суд на наглого соседа. Избивать чужую жену никому не позволено. Будь ты хоть насквозь контуженным ветераном дюжины войн, надо держать себя в рамках. Хочешь руки поразмять – у тебя на то своя жена есть, а постороннюю не замай. Ох, и огребешь же ты! Он помогал Терезе, размякшей после ванны, смазывать синяки и царапины, а мысленно метал громы и молнии. Страшная месть ему даже ночью снилась.

Утром он изложил Терезе план действий. Им нужно отправить заявление в службу охрану безопасности по электронной почте, потом позвонить Маэдо и вызвать группу захвата, чтобы скрутили зохенова Хэнка и отвезли в тюрьму дожидаться суда. Затем связаться с другим отделом, чтобы забрали Лику и препроводили к новому диспетчеру, который найдет ей нового мужа…

Тереза его идею не оценила.

– Что за сраный бред?

– Почему бред? Господин Хэнк на тебя напал! Ему место на каторге.

– А тебе место в психиатрической лечебнице, – огрызнулась Тереза. – Он свою жену защищал. От меня. – Она невесело засмеялась. – Поступил, как мужик, это я уважаю. Значит, не только слабых и беззащитных умеет тиранить, может вписаться за женщину, когда необходимо.

– Он не должен был! Защитить – одно, и совсем другое – как он с тобой дрался. Насмерть! Мне было страшно за тебя. Проклятый Хэнк должен отдавать себе отчет, где он и с кем, и что позволительно, а что нет.

– Усохни! Сорвался Хэнк, с кем не бывает. – Импульсивная Тереза тоже порой перегибала палку, оттого и овладевшее Хэнком бешенство могла понять. – Сдали тормоза. Я сама виновата. Отхлестала Лику по роже, он вступился. Она, конечно, потаскушка, а он тупой дуб, но не в тюрьму же за это! И дрался он так себе… то есть неплохо дрался, – Тереза все-таки постаралась проявить объективность, – просто ни разу не попал. А я его знатно отметелила, – произнесла она со сдерживаемой гордостью. – И Лику тоже.

Ильтену даже в голову не приходило, что Тереза может рассматривать ситуацию с другого угла. Он совершенно растерялся.

– Как же так? То есть виноваты мы?

– Это Лика виновата, – буркнула Тереза.

– Значит, виновен господин Хэнк. Он за нее отвечает, – рассудил Ильтен.

– Он никак не может отвечать за то, что эта божья коровка бегает за тобой и выпрашивает поцелуи! Сдается мне, что в ответе за это ты, милый!

Ильтен выставил руки в защитном жесте.

– Тереза, я ничем ее не поощрял! Честное слово. Да, я виноват. Но только в том, что пытался с ней говорить в рамках этикета, не плюнул под ноги и не потащил за ухо к мужу, чтобы наказал за попытку измены. По-твоему, надо было так поступить?

Тереза с неудовольствием сморщилась. Она могла себе представить, как Хэнк наказал бы непутевую Лику. Такого врагу не пожелаешь.

– Хм… – задумчиво промолвил Ильтен. – Выходит, все взаимно виноваты. Вот засада. Нужно тогда как-то мириться, соседи все-таки. А как? Кто перед кем извиняться будет?

Хэнк лежал на диване с холодной мокрой тряпочкой на лбу. Вот ведь попал! И все из-за своей несдержанности. Ну кто дернул его врезать по уху этой ненормальной Ильтен? Надо было забрать у нее Лику, а самой просто указать на дверь. Совсем чуть-чуть перетерпеть. Теперь господин Ильтен ему это припомнит: на чужую жену накинуться – верная уголовка. И не посмотрит ведь, что она сама его разукрасила вдоль и поперек. Скажи кому из сослуживцев, что его баба так уделала – на смех поднимут. Не зря, ох, не зря он чувствовал, что Ильтен – не обычная баба. Зохенка, как есть. Хищница. И охота ей нравится, и дерется, будто зверь. И Лику вон побила ни за что – та бы первая в жизни не полезла, она как мышка, только бы не тронули лишний раз. Но господин Ильтен не станет слушать о том, что его жена в душе зохенка. Хоть кто, а бить ее нельзя было. Не пройдет ему даром эта драка…

Лика мочила тряпочки холодной водой и периодически меняла их на лбу мужа. Ей было очень горько. Она никогда не желала зла госпоже Ильтен. Да, ей хотелось бы поменяться с ней мужьями. Но разве это такое уж зло? Они с Билле друг друга стоят, два сапога пара, охотники и драчуны. Может, они были бы счастливы. А она, Лика – с господином Ильтеном. Ах, зачем только господин Ильтен выбрал госпожу Ильтен? На Т1 Лика была свидетельницей разных сцен: как госпожа Ильтен бранила его, кричала… Уж она бы, Лика, была ему самой покорной женой на свете. Даже если бы он иногда развлекался с другими.

– Чего ты там слезы льешь? – буркнул Хэнк. – Давай следующую тряпку.

Лика вздрогнула. Зачем только человеку дано мечтать? Так ужасно спускаться потом с небес на землю. Ну почему она досталась Билле? И сам бьет, и от других защитить не может. Она совершенно не ожидала, что госпожа Ильтен схватит ее за горло, грозя удушьем, и примется бить по лицу. Прежде Лика не видела от нее дурного. Даже на Т1, когда господин Ильтен ласкал Лику. Госпожа Ильтен вроде бы сочувствовала ей, зная, как муж с ней обращается. И она спасла маленького Дени, не бросила его на произвол судьбы, когда Билле повез Лику в больницу, забыв обо всем. Лика не ждала от нее такой жестокости. За что? Неужели за те слова, которые услышала?

Да она же, небось, издергалась, осенило Лику. Муж на работе изменял ей со всеми подряд, а такой женщине, как госпожа Ильтен, это тяжело терпеть. Вот и сорвалась. Ах, Лика, Лика, какая ты дура! Она всхлипнула. Немудрено, что госпожа Ильтен готова бороться за своего мужа. Это от Билле радости никакой. В драке и то опозорился, не смог справиться с женщиной.

Светлые небеса, о чем она? Эта драка… Лучше бы Билле и не пытался за нее заступиться. Он ударил чужую жену, это верная каторга. А как тогда она, Лика? Ее снова отдадут замуж? За кого-нибудь еще хуже, только так и может быть с ее везением. Если самым подходящим мужчиной для нее сочли Билле, то и в следующий раз получится примерно так же. А маленький Дени? Если Билле отправят на каторгу, что будет с ребенком? Новый муж, тем более похожий на Билле, вряд ли захочет растить чужого сына. Ее заставят отдать ребенка в дом сирот и запретят даже видеться с ним… Лика заплакала навзрыд, вытирая слезы рукавом халата.

– Да что ты все хнычешь без причины? – Хэнк погладил ее по голове неловким жестом. – Я тебе еще слова грубого не сказал.

Лика всхлипнула:

– А можно я у тебя спрошу одну вещь?

– Спрашивай.

– А за то, что ты… что ты бил госпожу Ильтен… тебя отправят на каторгу?

Он помрачнел. Бил – сильно сказано. Это она его избила, и счастье, что добивать не стала. Сознавать это было крайне неприятно. В другой раз он отчитал бы Лику, что лезет не в свое дело, а то и затрещину добавил бы. Но она задала тот вопрос, который и его самого мучил. Возможно, что он проводит с женой последние дни перед тем, как его упрячут в тюрьму, а затем сошлют на астероиды.

– В принципе, есть возможность отделаться штрафом, – сказал он, помедлив. – Если нанять дорогого адвоката, и если сильно повезет. Но, скорее всего, на каторгу.

Лика зарыдала еще сильнее.

– Билле, ну неужели совсем ничего нельзя сделать?

Наивная баба. Что тут сделаешь-то? Все уже сделано, причем в самом худшем варианте.

– А если попросить прощения у господина Ильтена? – Она заискивающе посмотрела на него, зная, что признавать себя неправым он не любит. – И у госпожи Ильтен, конечно. Может, тогда они не станут подавать в суд?

Ну надо же! Баба дура, а мысль неплоха. Простых извинений, разумеется, будет недостаточно. Надо присовокупить к ним конверт…

– Все может быть, – проворчал Хэнк. – Отчего бы не попытаться? Хуже уж точно не будет. Принеси мне одежду. И сама иди переодевайся и умывайся. И не вздумай хныкать там перед Ильтенами!

На полпути между дворами 4 и 12 пары столкнулись и остановились в нерешительности. В другой ситуации эта встреча могла бы носить комический характер: Тереза вся в ссадинах и синяках, вместо красивого платья, погибшего вчера – скромная блузка и брюки; Хэнк с физиономией, заклеенной пластырем вдоль и поперек, не слишком твердо держащийся на ногах и зеленеющий при резких движениях; обоих поддерживают волнующиеся супруги. Но смешно никому не было.

Молчание нарушила Тереза.

– Светлого солнца, господин Хэнк, – поклонилась она. – Госпожа Хэнк.

Ильтен последовал ее примеру. Хэнк с женой поклонились в ответ: Лика низко-низко, а Хэнк сделал полудвижение, побледнел и не решился продолжить.

– Извините нас за несдержанность, господин Хэнк, – сказал Ильтен.

Тереза вынула из кармана брюк конверт и протянула ему. Хэнк непонимающе посмотрел на конверт. Все же должно быть наоборот!

– Это вы нас извините, господин Ильтен, – выдавил он.

Лика поднесла конверт Терезе и пискнула:

– Простите, госпожа Ильтен.

Лицо ее было снова скрыто вуалью, шея черная от кровоподтеков, но Лике не привыкать. Терезе стало ее жалко.

– Госпожа Хэнк, это вы извините. Обещаю больше так не делать, если вы будете держать себя в руках и не говорить лишнего.

– Да-да, конечно, – пролепетала Лика. – Вы ведь нас тоже простите?

Терезе удалось-таки впихнуть конверт в слабые руки Хэнка, тем самым ее руки освободились, и в них тут же оказался конверт, принесенный Ликой.

Эта «встреча на Эльбе» была на редкость идиотской, и Ильтен, как психолог, разрешил ситуацию:

– Не желаете ли выпить у нас чаю?

– С удовольствием, – промолвил зеленый Хэнк. Поклонилась за него Лика.

Чай пили в гостиной. Тереза принесла сахар, лимоны, печенье, бутерброды с маслом. Хэнка расположили в уютном кресле, обложили подушками. Лика трогательно поила его из блюдечка. Есть бутерброды он не стал и в беседе участвовал довольно односложно. Но его Тереза не жалела. За что боролся, на то и напоролся. Это тебе не кроткую жену лупить.

К Лике она обратилась миролюбиво, сама налила ей чай, бросила дольку лимона. Та наконец улыбнулась и поклялась себе никогда больше не подавать госпоже Ильтен повода для ревности. Мир с ней дороже.