Читать книгу Изувеченный - Натали Якобсон - Страница 4

Яркий солнечный свет изгнал дурные воспоминания. Клер проснулась рано и осмотрела задвижки на окнах и двери. Никаких признаков взлома она не обнаружила. Не осталось также никаких следов проникновения в дом. Ничего не было повреждено или украдено. Все осталось на своих местах. Ночного гостя можно было бы счесть существом из кошмарных снов, если бы…

Если бы не роза.

Она все еще лежала на постели, со свежим срезом на стебле и окровавленными шипами. Кто-то срезал цветок ножом с куста в ее же саду. Она сама вырастила эти розы: пурпурно-красные, крупные, с бархатистыми лепестками. Кусты роз требовали большого ухода. Клер никогда не срезала цветы зря. Исключено, что она сама могла забыться и сорвать колючий цветок. Это сделал кто-то другой. Но кто и как?

Клер хотела взять и выбросить розу, но только исколола пальцы о шипы. Ее кровь закапала на покрывало. На голубом атласе остались неряшливые мазки, похожие на капли краски. Как жаль. Дорогая ткань была загублена. Клер вздрогнула. В ее душе шевельнулось какое-то давнее воспоминание о роскошной парче, закапанной кровью. То было чье-то подвенечное платье, сшитое по образцу старинных мод. Клер долго рылась в памяти, но так и не смогла вспомнить, чье именно платье это было, и почему на него капала кровь.

Она оставила попытки поднять розу голыми руками. В ее садовой корзинке завялились щипцы. Нужно пойти, достать их и взять розу ими. А то на пальцах и так остались глубокие проколы. Ну и шипы у этих роз! Клер почувствовала себя уязвленной. Зачем так бережно растить цветы, о которые сам же поранишься. В то же время боль постепенно обращалась в какое-то приятное жжение в кончиках пальцев. Клер даже удивилась. Раньше боль ее пугала, но теперь… Теперь она даже ощутила облегчение от того, что чья-то кровь на шипах розы смешалась с ее собственной. Будто так уже было когда-то давным-давно. Будто это так приятно и волнующе – разделить чужую боль. Боль того, кого она даже не знает.

Прекрасное лицо, мельком увиденное вчера в толпе незадолго до страшного происшествия на улице, вновь мелькнуло в ее подсознании. Только теперь ее не обожгло. Она даже вспомнила, где видела нечто подобное. Конечно же, в церкви. Только там, на фресках, лица белокурых ангелов выражали одновременно и строгость, и страдание. Ей самой так и не удалось повторить в картинах это выражение. Как у художников древности только выходило вдохнуть в те лица нечто неземное. Ангелы, тщательно выписанные кистью на стенах церкви, одновременно внушали страх своим желанием всех покарать и в то же время источали странную муку абсолютно за всех, на кого смотрели своими грозными очами. И наказывать, и страдать… Выражение в полутонах. Клер хотела его повторить и не могла.

Не такая уж она хорошая художница, раз не может того, что могли мастера, жившие в старые мрачные эпохи. Она – человек будущего, но воссоздать старое ей не по силам.

Клер сама не понимала себя. Зачем ей кому-то подражать. Лучше заниматься фотографией и компьютерной графикой в картинах, чем возиться с кистями и красками. Все равно ей почему-то больше нравилось последнее. Холсты, акварели, гуашь… Краски, подобные крови. Она представила, как на палитре смешиваются сразу миллионы самых разных алых тонов. Какое божественное и фантастическое видение. Кровь ее врагов, подсказал разум. Такое дивное сочетание может рождать только она.

– Кровь наших врагов! – вдруг поправил услужливый голос. Бархатистый тенор с едва заметной хрипотцой. Клер в ужасе обернулась, но в доме никого не было. Только ее собственное испуганное отражение в зеркале со страхом оглядывалось на нее с дальней стены холла. Иногда даже собственное отражение может напугать. Особенно учитывая то, что холл утопал в полутьме. Нужно было отдернуть тяжелые шторы, не пропускавшие солнечный свет. Клер так и сделала, и все же ей показалось, что в зеркале успела промелькнуть какая-то мрачная тень. Прямо рядом с ее отражением.

Правда все это было больше похоже на оптический обман или галлюцинацию. Наверняка, долгое одиночество дурно влияло на разум и способствовало порождению разных пугающих фантазий. Клер было все равно. Чтобы хорошо работать, ей нужно было уединение. Надоедливые родственники и друзья только трепали бы ей нервы и отрывали от творчества. Близкие люди часто бывают очень непонимающими, а работодатели требуют качества и быстрых сроков работы. Клер поняла, что одиночество это ее друг, а не враг. Необходимый для творчества партнер. Ей нравилась тишина пустого дома и полное отсутствие необходимости болтать с кем-то о мелочах, ходить к друзьям на обеды и ужины, поддерживать незатейливую беседу и справлять утомительные дни рождения. Лучше всегда быть одной. Когда ты одна, двери открыты для вдохновения и для кого-то еще, кто прячется в темноте. Но последнего она считала фантазией.

Демонов не существует. Клер не помнила, как давно уже не ходила в церковь. Это было из-за того, что в храм не пускали в джинсах и с непокрытой головой, но сегодня она решила нарушить все условия. Если бог есть, то ему все равно, во что одеты прихожане. Ведь главное душа, а не внешний вид. И если внешняя оболочка и вправду соответствует душе, то Клер была столь же красива, как ангелы на фресках. Если даже не лучше.

Она обернулась на разросшиеся кусты и плетни роз, оплетавшие кованую изгородь вокруг ее дома. Колючие ветви были дополнительной защитой от грабителей. Вряд ли кто-то решился бы перелезть через них. Она купила этот дом и развела пышный розовый сад с обильными шипами специально для того, чтобы чувствовать себя в покое и безопасности. Никто не мог проникнуть сюда, не напоровшись на шипы.

Часто смотря в зеркало, Клер отмечала, что она тоже, как роза с шипами. Красивая, но далеко не уступчивая. Попытаешься сорвать – исколешься до крови. В кармане она специально носила складной нож для самообороны. Такие обычно бывают только у парней, но она не сомневалась, что в случае опасности сможет отлично им воспользоваться.

Клер достала нож из кармана только для того, чтобы ощутить его вес в руке и холодок лезвия. Ее угнетало чувство, что приближается нечто страшное. Может, так казалось из-за мрачной атмосферы, которую создали вокруг дома слишком разросшиеся розы. Еще немного, и они перестанут пропускать в окна дневной свет.

Клер сощурилась на яркое солнце. Она вспомнила, что сегодня Троица, и в церкви должно быть полно народа, но, к ее удивлению, прихожан оказалось мало. Они как раз принимали причастие. Клер успела лишь к концу службы. Странным образом никто не обратил внимания на ее вызывающий подростковый наряд: узкие джинсы и короткий топ, открывавший татуировку в виде розы на животе. Все вели себя так, будто Клер здесь и не было. Она не могла вспомнить, когда в последний раз прихожане в церкви проявляли такую вежливость. Должно быть, только в средние века в Венеции, когда в церковь было позволено ходить даже куртизанкам, чтобы присматривать там будущих клиентов. Но здесь должно было быть иначе.

Клер прислонилась боком к мраморной колонне в тени и стала рассматривать ангелов, нарисованных в простенках и под куполом храма. Ей пришлось высоко задрать голову, чтобы вновь увидеть те рисунки, которые нравились ей больше всего. К сожалению, они располагались слишком высоко. Если смотреть на них долго, то начинала кружиться голова.

Зато нарисованы они были мастерски. Клер почти слышала шорох ангельских крыльев, когда приглядывалась к фрескам. Красивые лица взирали строго и с непередаваемым мучением. Как же их красота противоречива.

Клер опустила взгляд вниз и вздрогнула. Ее будто обожгло огнем. Снова! От чаши с причастием как раз отходил юноша с белокурыми волосами и удивительно прекрасным лицом. Он даже не взглянул в сторону Клер, но она не могла отвести от него взгляд. Что в нем такого, в этом молодом красавце? Она видела юношей и намного симпатичней, но от вида этого ее словно ударило током. Ощущение было таким, как если бы ее бросили в огонь, и она не могла в нем пошевелиться. Удар в голову, удар в сердце. Вот так людей сводят с ума. Но это была вовсе не любовь и даже не симпатия. То лицо, которое она давно пыталась восстановить в памяти, было совсем другим. И все-таки этот незнакомец показался на него таким похожим.

Клер стоило больших усилий выйти из церкви и присесть на скамью во дворике. Ощущение огня и солнечного ожога в сознании не исчезало. А что такого, собственно говоря, она увидела? Ей стало как-то не по себе. Хотелось, чтобы это чувство ушло. Она даже не знала, как описать словами такое странное состояние. Ты видишь кого-то, тебя пронзает, будто огнем, и ты ни жив, и ни мертв. Свет дня меркнет перед этим ощущением. Ты будто на миг перестаешь жить.

С ней такого никогда не случалось. До недавнего времени. Говорили, что нечто подобное случается с людьми, которые слишком часто ходят на причастие – дьявол начинает их искушать. Но она сегодня даже не приблизилась к чаше. Священник напрасно обращал на нее призывный взгляд. Клер не позволила себя заманить. Она любила рассматривать церкви из-за обилия в них скульптуры и живописи, но на нее производили отталкивающее впечатления церковные обряды. А также то, что женщинам надо покрывать голову в знак смирения. Она не собиралась смиряться ни перед кем, даже перед богом.

– Ты так похожа на него, – шепнул все тот же едва узнаваемый голос. – Он ведь тоже не хотел ни перед кем смиряться.

Клер нервно тряхнула непокорными ангельскими локонами. На этот раз она твердо знала, что рядом никого нет. Нет даже зеркала, которое может ее напугать. Зато лужица воды прямо под ее ногами отражала нечто странное. Клер пнула отражение в воде ботинком, встала со скамейки и пошла прочь.