Читать книгу Сказки темного города. Сателлит - Наталиса Ларий - Страница 4

– Мне кажется ты в этот раз перестарался, – услышала я сквозь легкую дымку покидающего меня сна осуждающий старческий голос.

Приоткрыв глаза, я увидела стоящую у небольшого стола в моей комнате сгорбленную старуху, мешающую что-то в небольшой ступке, и Арона, смотрящего в окно.

– По-другому не получилось бы, – сухо бросил он в ответ.

– Не жалеешь ты их совсем, Арон, – старуха неодобрительно покачала головой. – Они либеры в первую очередь, а потом уже подневольные. Столько жесткости в воспитании воинов…ты знаешь, как я к этому отношусь.

– Я думаю иначе, – он выпрямился, вздернув голову и даже не видя его лица, я знала, какой блеск загорелся в его глазах

В этот момент мою голову пронзила такая боль, что я подскочила на кровати, прижав к вискам ладони, пытаясь совладать с сверлящим меня противным чувством. Ко мне сразу же бросилась старуха, отшвырнув на стол ступку с зельем.

– Тише, девочка, – она ухватила мои руки своими сухими ладонями, испещренными морщинами.

– Больно! – заорала я на всю комнату, выгнувшись назад и закрыв глаза.

Затем мне стало так дурно, что я наклонилась и меня вырвало в вовремя подставленную старухой миску. Рвала я пока не почувствовала горький привкус желчи во рту. Переведя дух спустя пару минут, я откинулась на подушку и вновь застонала, теперь уже чувствуя, казалось, абсолютно все вены в своем теле, которые горели страшным огнем. Старуха склонилась надо мной и приподняв мою голову влила ложку какой-то дряни в рот. Я рванулась, и меня снова начало выворачивать наизнанку. Длилось это до ужаса долго и когда я, уже задыхаясь, поняла, что еще пара минут и просто умру от этого ужаса, ведьма заорала на стригфаэра, который все это время невозмутимо стоял в стороне:

– Она умрет сейчас, Арон! Ей нельзя так сразу окунаться в такое!

Обливаясь потом я рванула ворот своей рубахи, поскольку мне казалось, что даже эта тоненькая ткань одежды давит на меня с такой силой, словно была она соткана из какого-то свинца. Выгнувшись дугой на постели, я оттолкнула от себя руку старухи, которой она пыталась заново влить что-то мне в рот.

– Арон, – взмолилась она. – Загубишь ведь. Подави часть хотя бы.

– Она нужна мне вся полностью. Или вообще не нужна, – спокойно проговорил он, наблюдая за тем, как меня ломало всю.

В каком-то испепеляющем лихорадочном состоянии я, пытаясь совладать с болью, сползла с кровати и на трясущихся ногах быстро кинулась к столику, на котором лежали разнообразные предметы для изготовления зелий. Не успели Арон и старуха опомниться, как я схватила маленький нож и полоснула ним себе по руке, пустив кровь.

– А interius ut exterius mundo (от внутреннего к внешнему миру), – проговорила я слова заклинания моей матери, которая так всегда учила меня освобождаться от того, что угнетало, с одной только разницей в том, что кровь я раньше не пускала, по бешено пульсирующая энергия просто обязана была куда-то вырваться, поэтому я на подсознательном уровне поняла, что нужно делать. Стало легче всего на долю секунды, поскольку против того, что происходило во мне, нужна была соизмеримая сила подавления, а слабенькое заклинание было каплей в море.

Едва только первая капля крови капнула на пол, как Арон подлетел ко мне и вырвал нож из руки, зажав своей стальной ладонью порезанные вены на запястье.

– Отпустите, – задыхаясь прорычала я, пытаясь вырваться.

Стригфаэр, выругавшись, потащил меня к кровати и швырнув на нее сел рядом, придавив руками, чтобы я не дергалась.

– Я не могу. Или добейте уже, или сделайте что-то. Я чувствую, что не справлюсь, как бы вам этого не хотелось – в отчаянии вглядывалась я в темные глаза, смотревшие на меня.

– Арон, – старуха осторожно положила руку на плечо мужчины. – Не губи девчонку. Оно того не стоит. Забери хоть одну ее сторону какую-то. Это непосильная ноша для ведьмы, которую не развивали с детства, быть сосудом силы и стригфаэра, и огненного либера. Лед и огонь не могут уживаться в одном теле на равных началах. Что-то должно уступить. Она не справится. Послушай старуху. Я уже видела нечто подобное. Она просто погибнет от того, что столько лет сдерживалось и в один миг обрело свободу.

– Пожалуйста, – беззвучно, лишь губами произнесла я и почувствовала, как горячие слезы потекли по щекам.

Лежа на скомканном покрывале, я, едва дыша, лишь взглядом молила мужчину позволить мне жить. Он всего мгновение молча наблюдал за мной, затем его рука легла на мой лоб.

– Я оттяну сейчас часть боли на себя как стригфаэр, – строго проговорил он, – тебе станет легче. Но полностью лишать тебя какой-либо стороны не буду. Ты стригфаэр. Ты сильная. Просто еще не знаешь, насколько. Мне нужно чтобы ты боролась за свою сущность.

– Вам нужно? – взвыла я. – Я жить хочу!

– Мне нужно, чтобы ты боролась, – не меняя тона проговорил Арон. – Я помогу. Верь мне. Всего пол часа, не более, и все закончится.

– Арон, ты что делаешь! – воскликнула стоящая рядом ведьма. – Она не выдержит!

– Веришь? – он больше приказывал мне в эту минуту, чем спрашивал.

Понимая, что выбора он мне не даст в любом случае, я обреченно кивнула. Мужчина же положил мне на грудь руку, и я почувствовала, как кипящий огонь в венах начал стихать, не настолько, правда, чтобы я перестала метаться на кровати, ревя как раненый зверь, но я, по крайней мере, могла дышать свободнее, а это уже было немало. Спустя какое-то время, в течение которого я все губы до крови искусала и разодрала лежащее подо мной покрывало, пытаясь справиться с зверской болью, меня начало поколачивать изнутри, словно и правда во мне боролись две сущности, не желающие находиться в одном теле на равных началах.

– Больно, – издала я истошный крик, приподнявшись на постели.

Смотря на Арона лихорадочным взглядом сквозь мокрую занавесь волос, свисающих мне на лицо, прорычала не своим голосом:

– Никогда вам этого не прощу.

– Терпи, еще немного, – стригфаэр сосредоточенно наблюдал за мной.

Я опустила голову и замотала ней, давая понять, что это слишком.

– Арон, господи! – крикнула ведьма в тот момент, когда я почувствовала текущую по губам кровь из носа. – Да что же ты творишь!

Пребывая уже в полубессознательном состоянии, я почувствовала, как стригфаэр подхватил меня на руки и вынес из моей комнату на небольшой балкон, рявкнув на старуху: «Не вмешивайся!»

Прохладный воздух обдал мое полуобнаженное тело. Уткнувшись носом в шею мужчины и бессильно свесив руки, я услышала, как он прошептал тихо:

– Борись, девочка. Такой дар нельзя терять. Ради будущего своего борись. Что такое какие-то огонь и лед по сравнению с тобой? Не они тобой правят, а ты ними. Приказывай им, руководи. Ты либер и стригфаэр, это такая редкость сейчас в наше непростое время. Борись за себя!

– Мама, – прохрипела я как в тумане и отстранилась от Арона, пытаясь встать на ноги.

Он осторожно опустил меня на пол. Я облокотилась на шершавые перила балкона и, судорожно вдыхая воздух, впилась пальцами в холодный камень. Затем запрокинула голову и закричала так, что меня, наверное, слышали во всех уголках замка. Когда поняла, что во мне начинает происходить что-то непонятное, словно что-то начинает сливаться в одно целое, перекрывая те страдания, которые так хотели вогнать меня в могилу, я пошатнулась и стригфаэр, подхватив сзади за талию, заставил прильнуть к нему. В этот момент растущий около пруда в ста метрах от замка дуб начал снизу загораться. Чем сильнее его охватывало пламя, тем легче становилось мне. Ядовито-красные языки огня ползли вверх к кроне дерева, а с нее, спускаясь вниз, поблескивая и потрескивая ползла другая сила – ледяная, не менее сильная, чем пожирающее пламя. Когда эти две стихии встретились на середине ствола, то всего мгновение и раздался какой-то трещаще-шипящий стон, после которого все вмиг испарилось, словно ничего и не происходило. Дерево как росло, затеняя прозрачную воду пруда, так и продолжило стоять невредимым.

– Это все? – дрожащим голосом спросила я спустя пару минут, отодвинувшись от Арона и повернувшись к нему.

Мужчина стоял, прищурив глаза, смотря на дерево, и словно не слышал меня. Затем повел бровью и перевел взгляд на меня, скользя своими темными глазами по моему лицу.

– Господи, recompensat, – прошептала рядом со мной подошедшая ведьма. – Арон! Не может быть!

– Тихо, – одернул он ее и развернувшись быстро вышел из моей комнаты.

– Что вы ему сказали? – спросила я удивленно, насколько это возможно было в моем состоянии.

Ведьма быстро вышла с балкона в комнату. Затем вернулась с горящей свечой и веткой каких-то сухих цветов, из которых готовила мне то противное варево, которым отпаивала меня. Поднеся пламя к цветам, она проговорила:

– Я сейчас подожгу их, а ты попробуй сконцентрируйся на том, чтобы остановить пламя и восстановить этот пучок.

– И как это сделать? – я выдавила натянутую улыбку, поскольку после всего перенесенного вообще не хотела ничего проявлять в себе.

– Постарайся. Просто подумай о том, что тебе нужно остановить уничтожение и все, – старуха пристально смотрела на меня стальным взглядом, но в ее тоне скользила некоего рода мягкость.

– Ну поджигайте, – я безразлично пожала плечами, поскольку мне в этот момент было не до горящего веника.

Ведьма поднесла свечу к пучку и тот в считанные секунды запылал. Я не успела даже подумать о том, о чем она просила, в голове мелькнула лишь тень мысли на этот счет, как заискрившись пучок начал так же быстро покрываться инеем и спустя пару минут огонь погас, а ледяной щит испарился, оставив сухие цветы нетронутыми. Мне же стало нехорошо, едва только веник в руках ведьмы принял первоначальный облик. Пошатнувшись, я едва не упала. Старуха подхватила меня под руку и помогла дойти до кресла, стоящего у камина. Затем налила из старого медного чайника в чашку пахнущий травами чай и протянула мне.

– И что вы скажете на это? – спросила я наконец, почувствовав себя немного лучше после ее колдовского варева.

– Ты не огненный либер, Имани, – ответила ведьма, садясь напротив меня. – Сейчас, когда Арон расшатал в тебе твои силы до нужной амплитуды их взаимодействия, они вошли в свою колею. Раньше был подавлен в тебе именно холод, а огонь был сам по себе. Поэтому ты и проявляла себя как та сторона, которая может испепелять. А поскольку у либеров это огненные, то эта собака, Дориэль, – она презрительно поджала губы, – и посчитал, что ты именно она.

– Подождите, – нахмурила я брови. – Но так не только он считает. И король ведь тоже. Он сам сказал, что я огненный представитель.

– Король видел огонь и более ничего. Втора твоя сторона была дремлющей, поскольку мать твоя, скорее всего, хотела подавить в тебе именно сторону стригфаэра, вторую составляющую рекомпенсата. А нейтральна ты потому, что рекомпенсаты всегда занимали пограничное положение. Спасать можно всех. У тебя поэтому нет тяги к какой-то определенной стороне.

– И что это значит?

– Значит…, – ведьма повела бровью. – Это значит то, что ты теперь можешь гасить влияние огня или холода, причем сохраняя живому организму его целостность. Как в случае с деревом несколько минут назад.

– Вы шутите? – удивленно проговорила я. – Вы хотите сказать, если Арон кого-то заморозит, то я верну ему жизнь заново?

– Нет, – усмехнулась ведьма. – Ты сможешь скомпенсировать все только в момент нанесения ущерба. Вернуть к жизни уже погибший организм не может никто.

– То есть, он будет замораживать и если я в этот момент захочу его остановить, то у меня получится?

– Да. Так же точно дело будет обстоять и с огнеметающими.

– То есть я больше защитник, чем испепеляющий убийца? – осторожно спросила я. – Может он не буде учить меня убивать?

Ведьма враз стала серьезной.

– Не знаю я, что он будет делать, Имани. Это Арон, я никогда не знаю, что у него в голове. Хоть и нахожусь подле него уже столько лет. Он стольким уже жизней сгубил. Ровно как и спас. Попав за эти стены ты уже не сможешь быть собой. Себя ты оставила за порогом этого замка. Тебе было бы проще быть огненным либером находясь здесь. А рекомпенсат, или сателлит, как раньше называли владеющего такой силой, более уязвим не потому, что тебя нельзя научить убивать или защищаться. Просто ты все время будешь должна думать о жизни кого-то другого в ущерб совей собственной. А это…сама понимаешь.

– Арон…Он недоволен я так поняла, – зыркнула я на ведьму. – Он думал я начну пламенем истреблять всех. А получилось вон как.

Ведьма молча покрутила в руках чашку, затем сказала:

– Не потому. Он принимает любых в этих стенах и порой из ничего не значащего семечка взращивает такое, что я диву даже даюсь, как у него такое выходит. Но сателлит…Это у него личное.

– Почему личное? – напряглась я.

– У него брат сателлит, – ответила ведьма. – У него такая же способность поглощать силу холода или огня, не давая носителю возможности воспользоваться нею против кого-то. Поэтому, наверное, тогда Арон и не мог спасти свою женщину. Дэвор помешал. Они с Ароном две противоположности. Один до жути сильный обычный стригфаэр, во власти которого заморозить не один десяток человек, второй – соизмеримый ему стригфаэр-сателлит. И да, наверное, ты права. Арон разочарован. Скорее всего, после того, как ты его там у озера едва не испепелила, он надеялся, что наконец нашел ту часть своей мозаики, которая помогла бы ему справиться с братом. И стригфаэра, и сильного огненного либера он точно не смог бы подавить. А вышло вон как, – ведьма печально покачала головой.

– Прекрасно, – скривилась я. – Буду теперь изгоем здесь. И так меня недолюбливают, считая ничего не значащей сошкой с кровью такого-то отца в венах. А теперь так вообще. Еще и у Арона в немилость впаду.

– Ты зря так думаешь, – старуха потрепала меня по плечу. – То, чем ты обладаешь, очень ценно для каждого из них. Ты ведь одна можешь только мыслью спасти кому-то жизнь в нужный момент. Сколько их не возвращается с земель восьмого ковена после выполнения какого-то приказа Арона. А если ты будешь с ними, то вероятность выжить возрастет в разы. Научиться только надо распределять свою силу на несколько объектов сразу и тогда тебе не будет равных. Господи, сателлиты уже столько веков не рождались, если не брать в расчет Дэвора. Это чудо какое-то. Так что учись, дочка.

– А если не научусь? Он отпустит меня? Если я буду так, средненьким сателлитом, то он ведь может и отправить меня восвояси? Могут ведь вывести из подневольных, если ведьма не справляется? – осторожно спросила я эту пожилую женщину, которая явно переживала за всех, кто находился под опекой стригфаэра.

– Ты и средненький сателлит? – засмеялась она. – Девочка, да даже если и так, ты еще не знаешь Арона. Он вытрясет из тебя все, на что ты способна, и даже больше того. Поэтому, даже не пытайся делать вид, что что-то у тебя не получается. Иначе тебе же будет хуже. Нет выхода из подневольных без разрешения на то короля. А он…раз направил сюда тебя, то отныне это твоя жизнь. Лучше учись, постигай свою силу, срастайся с ней, стань единым целым, а Арон тебе поможет в этом. Будешь же взбрыкивать, то посадит тебя в подземелье на пару дней с даркумбрами, враз оттуда выйдешь как шелковая.

– Даркумбрами? – недоверчиво протянула я. – Откуда у него эти твари, нагнетающие самые страшные кошмары?

– О, Имани. Ты еще не знаешь, сколько здесь всяких чудес, – проговорила старуха. – А даркумбр ему посол чернобородных подарил за помощь его дочери.

– Марисоль что ли?

– Верно. Он же забирал ее в свой ковен, да только она такое там устроила за то, что ее с этих земель увезли, что он вынужден был вернуть ее и обратиться к Дориэлю, а тот потом уже привез ее сюда. Арон условие тогда поставил. Если возьмет Марисоль к себе, то чернобородый должен будет подарить ему пару этих любительниц страхов и темноты. Вот с тех пор они и живут здесь, в самой мрачной части подземелья замка. Выполняют роль этаких устрашающих вожжей для тех, кто здесь обитает. Справиться с некоторыми ох как порой не просто, а пара дней с даркумбрами враз приводят в чувство.

– Дочка чернобородого и среди подневольных, – нахмурилась я.

– Да они же здесь не все подневольные, – ответила ведьма. – Арон сам решает, кого клеймить, а кого нет. Король оставил за ним право решать этот вопрос. Марисоль вот свободная. Тайлер тоже.

– И как он решает, кого клеймить, а кого нет?

– Да кто ж знает. Ингрид вот, например, та, которая с предвиденьем, она вроде и хорошая, и верная, да и сама изъявила желание попасть сюда, но вот ее Арон сразу заклеймил.

– Почему?

– Да кто ж его знает. Он насквозь просто видит всех, поэтому и принимает порой такие решения, которые остальным кажутся абсурдными. Например, как в случае с Тайлером. Стригой и не заклейменный. Здесь все в таком напряжении одно время жили. Такое создание и без ограничителя находится рядом со всеми. А Арон оказался прав. Тайлер прекрасный воин и верный подданный его величества и без того дрянного выжженного символа на плече, который контролирует разум и действия в те минуты, когда его носитель принимает решение сделать что-то неподобающее, перейти на вражескую сторону или отказаться подчиняться.

– А меня? – напряглась я. – Король ведь приказал…

– Тебя не знаю, – пожала плечами старуха. – Это станет ясно через пару дней, когда наступит полнолуние – время нанесения клейма. Так что пока не баламуть воду, девочка. Иначе общества даркумбр или нанесения клейма тебе не избежать.

– Сирены, даркумбры…Вот что значит стригфаэр на землях светлого ковена, – я прям поежилась.

– Если бы не Арон, мы бы столько всего уже потеряли, Имани. Так что стгрифаэр, не стригфаэр, главное, что он помогает. А как он уже этого делает, это другой вопрос. Нашему ковену был нужен кто-то, кто сможет направлять некоторых так, как это делает он. Куда же без этого в военное время.

– Ну да, – хмыкнула я.

– А теперь отдохни, приведи себя в порядок и спускайся вниз. Скоро ужин подадут. Тебе нужно вливаться в ряды подопечных Арона. А то там Марисоль уже всех на уши поставила, трепля своим ядовитым язычком насчет того, какая ты никчемная ведьма.

– Ну и пускай треплет, – я недовольно скривила губы.

– Имани, – строгий голос заставил меня поежиться, – запомни, здесь готовят для войны, а не просто так развивают способности. От того, сколько у тебя будет друзей, зависит и твоя безопасность. Будешь изгоем и правда, если не начнешь зарабатывать себе авторитет среди них всех, и тогда, когда будет стоять вопрос бросить тебя или вытащить из какой-то передряги, тебя бросят. Поэтому давай, девочка, соберись и вперед. Покажи им всем, что на первый взгляд не кровожадная сила ни на йоту не уступает тому, чем наделены большинство из обучающихся здесь. И докажи это Арону в первую очередь. Не хочу я спустя какое-то время вешать на дерево памяти и твой знак отличия, – она кивнула на окно, за которым вдалеке виднелось цветущее кроваво-красными цветами дерево, все увешанное чем-то поблескивающим.

– Какой знак отличия? – спросила я.

– Вот этот, – она встала с кресла и, взяв со стола небольшую деревянную шкатулку, подошла ко мне.

Вытащив оттуда шнурок с висящей на нем подвеской в форме круга, посередине которого я увидела изображенный рунический символ тандема, который я видела на воротах и развивающемся знамени на шпиле башни, внизу же было выгравировано имя «Имани фон Крист», а под ним кроваво-красное начертание крыльев. Взяв в руки подвеску, я покрутила ее в руках. Отметив про себя, что сделана она была очень искусно, спросила:

– А что обозначают крылья?

– Крылья символизируют принадлежность к чистой, светлой силе. Они олицетворяют защиту и принадлежность к хранителям мирской стороны жизни. У каждого наставника свой отряд, в котором пять человек. В каждом есть представитель, носящий знак отличия крыльев, как у тебя, змеи, близнецов, плюща и ящера. Змея – самый опасный представитель из всех, например, как Марисоль. Близнецы – это у нас Хильрад, обычно это триады или диады, обладающие проекцией. Плющ – это у нас умеющие взаимодействовать с окружающим миром, растениями там, животными, природными явлениями и прочим. Ящер же – это у нас патологические обманщики и нарушители закона, умеющие обвести вокруг пальца кого угодно. Здесь их трое всего, это шныряющие. Эти подвески символизируют вашу сущность. Если кто-то гибнет из вас, то тот, кто был этому свидетелем, должен вернуть подвеску к дереву памяти. Так мы отдаем должное тому, кто был рядом в трудную минуту и не выжил. В определенный день в году все почитают дань памяти, стоя перед деревом.

– Это же обычай стригфаэров? Так ведь? – спросила я, с интересом выслушав ведьму.

– Да. Арон первый повесил на то дерево подвеску. А потом уже как-то стало так заведено само собой. Меня попросили изготавливать такие подвески для каждого. Вот теперь оно, – она кивнула в сторону окна на цветущее дерево, – цветет не только цветами, а и символами памяти павших на чужой земле. Тех, кого не смогли вернуть в родную землю, дабы упокоить их душу здесь.

– А вас как зовут? – спросила я, наблюдая за тем, как ведьма складывает в небольшой мешочек снадобья.

– Ирваза, – ответила ведьма.

– Вы целитель?

– Да, – ведьма протянула мне какие-то сушеные ягоды, заставив съесть их.

– Как моя мама, – грустно проговорила я, поморщившись от терпкого вкуса.

– Как умерла твоя мать? – спросила Ирваза, завязывая мешок.

– Просто заснула, – обреченно пожала я плечами, прикрыв глаза и вспоминая тот ужасный день. – Она легла спать и не проснулась. С вечера приготовила для меня платье мое любимое для занятий. Она его так красиво бусинами вышила. Все хотела, чтобы я одевалась не хуже тех аристократок, которые в школу Дориэля ходили. Там ведь я только да Эсмира из простых ведьм были. Остальные – голубая кровь, – усмехнулась я. – Вот мама и трудилась ночи напролет, чтобы я ни в чем не нуждалась да не чувствовала себя отбросом в своем сереньком платье. Бывало шьет графине наряд, а из отреза куски остаются. Так она откладывает их, а потом мне из них что-то кроит ночью, а наутро у меня уже невесть какой красоты одеяние меня ждет. И Эсмиру не обделяла вниманием никогда, ей тоже порой что-то да подарит из творений своих золотых рук.

– А почему она не лечила? – удивленно спросила ведьма. – Целители ведь на вес золота всегда были.

– Она не смогла больше после мертвого острова лечить. Нет, не потеряла силу. Просто не смогла. Она ведь тогда в битве за Мертвый остров столько всего увидела, столько боли и не всегда могла помочь. Поэтому, когда вернулась, то отошла от этой своей стороны, а она может требовала свое от нее, но, не получая ответ на требования, взяла да убрала маму. Тихо, без страданий увела ее в иной мир, оставив меня одну, – сухо проговорила я.

Ведьма выслушала, потом проговорила, положив мне на плечо руку:

– Позволь себе жить дальше, Имани. Отпусти ее. Она всегда будет подле тебя, как часть твоего естества. Она не оставила тебя. Просто ее земной путь закончился и теперь она смотрит на тебя с небес. Направляет тебя, подсказывает. Ты ведь знаешь, на интуитивном уровне знаешь, что бы она тебе посоветовала или сказала в той или иной ситуации. Она всегда рядом и продолжает жить в тебе.

Я ничего не ответила на это, лишь улыбнулась. Ирваза же забрала свои атрибуты непростой жизни ведьмы-целительницы и направилась к выходу. Когда за ней закрылись двери, я устало откинулась на подушку и закрыв глаза постепенно провалилась в глубокий сон.