Читать книгу Золотая Серединка - Наталия Доманчук - Страница 3

Воскресное утро полностью зависит от субботнего вечера. А так как вчерашний вечер я провела не очень благоприятно, то и настроение с утра было отвратительным. Перед глазами стояла молоденькая и до безобразия симпатичная молодая девочка с бутылкой и я, размахивающая сумкой. Помочь мне мог только врач. И не простой, а для моей головы!

Мой психолог – женщина, ее зовут Валерия Иосифовна, ей почти сорок и она не замужем. В общем, как сапожник без сапог, так и психолог без счастья в личной жизни. Но это уже не мои проблемы, свою работу она выполняла качественно. Я выходила от нее всегда окрыленная и с решенными задачками. Хотя мои вопросы назвать задачками было нельзя – это были сплошные ребусы. До сих пор не понимаю, как Валерии Иосифовне удалось их разгадать. Правда рылась она очень глубоко – залезала в самые сокровенные места, долго и упорно копалась в детстве, в моих родителях, одноклассниках и классной руководительнице. Да, именно в классной руководительнице она и нашла тот камень, который заставила меня взгромоздить себе на плечи и выкинуть в глубокое синее море. Мы даже вместе медитировали с ней и я кидала этот камушек на дно красного моря. Мне казалось, что в Египте этому камню будет намного интересней, чем на дне черного моря.

Мою классную руководительницу звали Альбина Ивановна. Когда она взяла шефство над нашим классом, ей было слегка за тридцать. И столько же тараканов было в ее голове. Первый таракан звался «Себя любить нельзя!». Его прототипом были «Надо любить других!», «Надо жертвовать!» и «Только безоговорочное самопожертвование способно сделать из человека личность!». Личностью в классе хотели стать многие. Но стала только я. Потому что я была в первых рядах и так хотела стать этой личностью, что для других места уже не было. Да, я играла честно и жертвовала всем направо и налево. И очень скоро поняла, что стала самым затюканным ребенком в классе. Ко мне обращались только если нужно было помочь. И тогда я, как Бэтман, только без плаща и маски, врывалась и помогала так, что и сама уставала от себя и от помощи, которую пыталась оказать.

Со временем, конечно, мой Бетмановский запал прошел. Даже совсем еще юная школьница смогла понять – что-то тут не так. И помогать и любить только других больно. Да, я все это понимала, но по инерции продолжала жить, как завещала великая классная руководительница. Хоть и не так рьяно, как вначале.

И со стороны можно было просто предположить, что я очень добрая девочка. Вот в таком состоянии я и дожила до времени, пока не встретила Кирилла.

Я позавтракала, надела свою любимый деловой костюм в елочку и набрала номер телефона Валерии Иосифовны.

Она принимала меня всегда. И в воскресенье утром и в пятницу поздно ночью. Я всегда знала, что в любой момент могу на нее рассчитывать и получить медицинскую помощь для моих тараканов.

Еще через полчаса я лежала у нее в гостиной на шелковой подушке, рассматривала лепнину на потолке и делилась вчерашней «встречей» с незнакомкой.

– Она Вам сразу не понравилась? – спросила Валерия Иосифовна.

– Сначала мне было все равно. Мне было настолько больно и непонятно почему от меня ушел Кирилл, что я, после его ухода, выбежала на улицу и даже куртку забыла накинуть. Правда, сумочку не забыла. Я стояла на набережной, смотрела куда-то вдаль и никак не могла поверить, что со мной это происходит.

– Почему Вы не позвонили мне?

Я замолчала, подумала, три раза обвела глазами выступающий розовый цветочек на потолке и честно ответила:

– Не помню. Не знаю. Мне было так больно, как будто все разрывалось внутри. О Вас я даже и не вспомнила, почему-то…

– Это нормально. Такое случается. Любой человек сначала пытается справится с проблемой сам. И только если у него не получается – он ищет другие способы. Это даже хорошо. Я не хочу, чтобы вы полностью зависели от меня и принимали решения только после консультации со мной. Вы должны сами пытаться все решить. Мы много времени провели за беседами и мне иногда кажется, что Вы могли бы уже принимать пациентов вместо меня.

– Это Вам только кажется. Как возникает проблема – я сразу превращаюсь в маленькую девочку, которую надо погладить по головке и рассказать, как жить дальше.

– Хорошо, расскажите мне, что вы чувствуете по отношению к Вашей вчерашней знакомой?

– Она… совсем не похожа на меня. Скорее наоборот – мы антиподы.

– Вы ее ненавидите?

– Почему я должна ее ненавидеть? – я приподнялась и с удивлением посмотрела на Валерию Иосифовну.

– Она не похожа на вас. Кроме того, мне кажется, что именно такой типаж мог бы увлечь Вашего мужа. Разве нет?

– Да. Возможно мой муж легко бы мог увлечься ею. Но я не вижу и не чувствую в ней соперницу. Помните, мы с Вами уже говорили об этом – чем более успешный человек, тем менее характерна для него ненависть.

– Абсолютно верно! Развитая личность чаще всего мотивируется интересом, заботой и любовью. И я очень рада слышать, что вы не испытываете к ней неприятных эмоций. И знаете почему?

Я уже устала от сеанса. Поэтому закрыла глаза и даже не подумав ответила:

– Нет.

– Потому что вы легко можете ее сделать своим другом. И поучиться у нее тому, что вам необходимо как воздух: непосредственности, легкости, бесшабашности. Как Вы отнесетесь к этой идеи?

Конечно, идея была гениальная! Я возвращалась домой и думала только о том, как я об этом сама не додумалась. Конечно, свою идею я несколько расширила.

Я даже не стала подниматься к себе, а сразу направилась в первый подъезд. Я не знала точно где живет моя вчерашняя подруга Барби, но я без труда нашла ее.

Она еще спала. Конечно, нормальные люди спят в воскресенье в десять утра. Где-то в глубине своей антикварной души я это понимала. Но вот менять свой график, который я выработала за семь лет супружества, уже не могла.

Итак, Барби открыла мне дверь и, почесывая ухо, сказала:

– Только не это!

– Привет, – тихо поздоровалась я, – есть разговор. Можно войти?

Она только вздохнула и пропустила меня в квартиру.

Барби стояла передо мной в желтых трусиках в белый горох и такой же «гороховой» маячке. Ее светлые длинные волосы были растрепаны, или можно даже сказать запутаны, а по лицу растекался вчерашний макияж, который она не соизволила смыть перед сном. Но все равно на нее было приятно смотреть. Она была как ребенок, который проснулся и сразу бежит к маме на ручки. Так и ее – хотелось если не взять на ручки, то хотя бы обнять и отвести в кровать.

– Мне нужна твоя помощь, – я сразу перешла к делу, как и привыкла.

– Мыло и веревки нет. Вчера выкинула в окно.

– Чтобы не податься соблазну? – спросила я.

Барби устало смотрела на меня:

– Тебе чего надо?

– Может пригласишь хотя бы на кухню? – попросила я.

– На кухню? – Барби ухмыльнулась, – это там, где такой огромный двухкамерный дядька и электрическая плита?

– Да, там еще должен быть чайник и чай. Сахар можешь не искать.

– Давай ты сама все найдешь, – попросила Барби.

Я согласилась и направилась на кухню. Холодильник был отключен, все шкафчики полупусты. Было немного крупы, муки, и овсянки. А вот чая или кофе я не нашла.

– А давно ты тут обитаешь?

– Месяц.

– И до сих пор не купила чай?

– Я бодяжить не люблю. Если мне надо закинуться я звоню в соседнюю пиццерию. – Объяснила Барби.

Она стояла на одной ноге, как аист, и обнимала себя за плечи, видимо ей было холодно.

– Ладно, это твое дело. Я все-таки еще раз убеждаюсь, что вы с Кириллом очень похожи. Он тоже все время хотел куда-то поехать, где-то поужинать: то бюргеры, то пиццу…

– И чего в этом плохого?

– А что хорошего? Я пиццу делаю в сто раз вкусней, тесту даю подойти три раза – оно у меня пышное, воздушное… Колбаска свежая, сыр только моцарелла… а тут не пойми кто готовил, а может у него руки были грязные?

– Хочешь сказать, что ты никогда не тусуешься?

– Я посещаю рестораны, конечно. По работе приходится – с клиентами часто в ресторанах назначаю встречи. Только почти ничего не ем из того, что заказываю. Так: поковыряюсь и объясняю всем, что не голодна.

– Почему?

– Моя знакомая работала официантом в хорошем ресторане. И она мне рассказала как там на кухне обстоят дела. И как в салат могут положить то, что не доели вчера. Там безотходное производство! И нельзя быть уверенным даже в самом крутом ресторане. Лучше всего – домашняя еда!

– А может у тебя бабла нет?

Облегчено вздохнув, я поймала себя на мысли, что язык Барби я понимаю. Да, пусть я не могу ответить на ее языке, но ведь это придет. Надо только побольше с ней общаться.

– Есть. У меня есть деньги. Просто я предпочитаю домашнюю кухню.

– Какой бред! – скривилась Барби. – Ладно, давай выкладывай чего приперлась?

– Я пришла просить тебя о помощи.

– По воскресеньям не поддаю, – расхохоталась Барби.

Я сделала вид, что не услышала ее издевки:

– Тебе наверняка нужны деньги. Так вот, – я вздохнула, – предлагаю тебе работу.

Барби равнодушно смотрела на меня и ждала предложения.

– Мне надо, чтобы ты познакомилась с моим мужем.

– С бывшим?

– Почему бывшим? Мы не в разводе. И, надеюсь, не разведемся. Да, между нами стена непонимания, но я собираюсь ее разрушить. С твоей помощью.

– Это как? – хмыкнула Барби, плюхнулась на стул и поджала коленки к носу.

– Ты должна познакомиться с моим мужем. Как именно, я тебе расскажу. А после – просто должна быть собой.

– Зачем?

– Чтобы он понял, – я замолчала и попыталась подобрать правильные слова, чтобы Барби не обиделась и не выгнала меня, – чтобы он почувствовал разницу.

– Между мной и тобой?

– Да, – призналась я.

Барби встала, посмотрела на меня как-то оценивающе, подошла к окну, потом повернулась и сказала:

– Кроссовки жмут и нам не по пути.

– Что это значит? – растерялась я.

– Вали отсюда.

– Ты мне не поможешь?

– Нет.

– Почему?

– По кочану.

– Потому что я лошара? – я уже гордилась собой, что запомнила, а самое главное произнесла это слово.

– Ага, – согласилась Барби и громко рассмеялась.

– Ну пожалуйста.

– Сказала нет – значит нет. Слушай, топай домой, а?

– Не могу, – обида подкатила к горлу, и на глаза навернулись слезы. – Я его люблю, понимаешь? И очень хочу вернуть. Ты когда-нибудь любила? По настоящему?

– Я и сейчас люблю. Но он не прется с меня. Что же мне в ящик сыграть, что ль?

– Зачем сразу в ящик. Нужно попробовать другие пути…

– Да пробовала я. Раз десять пыталась ему сварить суп, картошку жарила, костюмы, как у тебя покупала.

– И что?

– Да ничё. Ржал только.

– Потому что ты пыталась измениться только внешне. А про внутренние изменения и не вспомнила.

Барби пожала плечами:

– Нет, просто ему нужна не я, а такая как ты…

Когда она произнесла эти слова, меня сразу осенила гениальная идея:

– А давай ты откроешь моему мужу глаза, а я твоему?

– Ага, – ухмыльнулась Барби, – он как тебя увидит сразу в ЗАГС и потащит.

– Не потащит. Я буду играть слишком хорошую, такую, знаешь, ну слишком приторную. Его сразу затошнит и он к тебе прибежит.

– А если не прибежит?

– Уверяю тебя, прибежит. Я его буду заставлять мыть руки каждые три минутки, убирать за собой вещи в шкаф…

Барби меня перебила:

– Ты, правда, будешь заставлять его делать это? И тебе не будет жаль его?

– Конечно, нет! Я же не люблю его.

– А если полюбишь? – осторожно спросила Барби.

Я улыбнулась:

– Я люблю своего мужа. Очень сильно. И другого мне надо.

Барби кивнула, вздохнула и о чем-то задумалась.

– Ну так что? Согласна?

– Даш на даш? – Барби протянула мне руку.

– Не поняла, – призналась я и попыталась улыбнуться.

– Ну, это что то вроде: ты – мне, я – тебе.

– Аааа! – затянула я и пожала ей руку, – понятно.

Барби опять обняла себя за плечи.

– Если тебе холодно, то почему ты не наденешь халат? – наивно спросила я.

– У меня нет халата, не было, и никогда не будет.

– Почему? – не поняла я.

– Не мое.

– Но ведь халаты бывают разные. Я не предлагаю тебе надеть старый, бабушкин. Знаешь, какие хорошенькие халатики продаются сейчас в магазинах.

– Девушка в халате – уже баба.

– А ты хочешь быть вечно молодой девочкой, – не спросила, а очень утвердительно произнесла я.

– Ага.

Я подошла к окну, посмотрела на еще спящий город. И мне очень захотелось теплоты. И быть счастливой. Но рядом не было никого, кроме незнакомой Барби. Которой тоже сейчас хотелось тепла и простого бабского счастья. Хотя, про себя она наверное, называла его девчачьим.

– Думаешь, у нас получится?

– Если мы очень захотим – уверена, что получится. Кстати, как тебя зовут? А то я тебя про себя называю Барби.

– А я тебя называю Умка, – засмеялась моя новая знакомая.

– Меня зовут Ирина, – представилась я.

– А я Татьяна. Можно Таша.

– Таш, слушай, я вот разговариваю с тобой и не могу понять – ты, когда говоришь всякими странными словами – притворяешься? Или ты действительно такая?

– Какая такая?

– Вот все эти «даш на даш», «кроссовки, которые жмут»… где ты всему этому научилась?

– У меня двоюродная сестра так разговаривает. А я только с ней и общаюсь. А вообще я могу быть мягкой и пушистой. И кокетничать могу, и глазки строить, и безнес-вуман тоже корчить из себя могу. Только те, кто меня хорошо знают, все равно видят во мне пацанку.

– Тебе от этого плохо?

– Мне просто надо, чтобы он меня любил. А он… не любит…

Я улыбнулась. Улыбнулась тому, что давно знала: все женщины на свете хотят одного – любить и быть любимыми. Да, многие еще хотят шубы, Феррари и звездочку с неба, но если забрать у них главное – им шубка сразу станет холодной, Феррари слишком быстрой, а звездочка с неба – слишком яркой.

– Хочешь, я тебе помогу? Я могу сделать из тебя настоящую леди.

У Таши загорелись глаза:

– Сделай! А я тебя научу как быть пацанкой. Твой же муж тащится от них?

– Отлично. Даш на даш!

Таша засмеялась:

– Ты хорошая ученица.

– Надеюсь. Так какие у нас планы? – возбужденно спросила я.

– Для тебе план такой: никаких планов!

– Но мы же должны знать, что будем делать, – я действительно чего-то не понимала.

– Вот для меня мы составим этот твой дурацкий план. Вернее, я составлю. Никогда, правда, не парилась… так что очень даже интересно. А вот тебе планов никаких не надо. Тебе надо научиться жить … – Таня кивнула на мой рабочий портфель, который я прижимала к груди, – без красненькой тетрадки. Стопудово она в твоем огромном чемодане?

– Ты о ежедневнике? Так там, в основном, одна работа, – попыталась я оправдаться.

– И на фига она тебе в воскресенье утром? Ты на работу собралась?

– Нет…

– Вот и кинь его здесь. А мы пойдем, закинемся. – Она запнулась, посмотрела на меня виновато, – Мы пойдем завтракать. В пиццерию.

– Но…

– … ты вернуть своего мужа хочешь?

Я кивнула.

– Вот и будешь пиццу хавать.

– Вот и будешь пиццу хавать, – повторила я вслух за Таней.

– Заело?

– Нет, учу слова.

– Правильно. Пошли?

– Ты в этих трусиках и в этой маечке собираешься идти в пиццерию?

– Неее, – засмеялась Таша, – ща накину на себя что-то.

– Что-то? – удивилась я, – настоящая леди должна просыпаться и первым делом бежать в душ. Потом расчесаться, сделать легкий макияж, привести в порядок свою комнату и только потом бежать туда, куда надо. И бежать, между прочим, надо не в чем-то, а в очень элегантном. И на каблуках.

– Как скучно… – скривилась Таша. – И ты, правда, делаешь это каждый день?

– Конечно! – воскликнула я.

– Я к такому никогда не привыкну! – призналась Таша и сникла.

– Привыкнешь. Если ровно месяц ты будешь это делать каждый день, то потом все пойдет на автомате. Ручаюсь!

– Ладно, тогда уду умываться и чистить зубы.

– Молодец! Ты идеальная ученица!