Читать книгу Королевы анимации Disney. Кто и как придумывал всем известных принцесс: от Белоснежки до Мулан - Наталия Холт - Страница 5

Под столом сидела свинья. Грейс глазам не могла поверить, но розовое парнокопытное рылось своей грязной мордой в куче скомканной бумаги рядом с перевернутым мусорным ведром. Девушка огляделась, пытаясь найти хоть какое-то объяснение неожиданному оккупанту, но больше ничего странного в глаза не бросалось. Мужчины работали за столами, словно не замечая незваного гостя со скотного двора. Тогда Грейс воскликнула, стремясь привлечь внимание собравшихся: «Эй! Что тут происходит? У меня свинья под столом!»

Мужчины повернулись с абсолютно непроницаемыми лицами, и внезапно тихая комната содрогнулась от взрыва хохота. Все сценаристы и художники, заливаясь от смеха, захлопали как сумасшедшие, словно на спектакле со звездами первой величины. Грейс изумленно наблюдала за их реакцией, затем выдавила улыбку и нервно захихикала, пытаясь сделать вид, что совсем не прочь быть объектом постоянных подколов и розыгрышей. «Видимо, это и имел в виду Уолт, когда говорил, что нельзя быть слишком чувствительной», – думала девушка, вглядываясь в коричневые поросячьи глазки, а фальшивая улыбка так и не сходила с ее лица.

Грейс отчаянно пыталась вписаться в коллектив студии, расположенной по адресу: 2719, Гиперион-авеню, в районе Силвер-Лэйк в восточной части Голливуда. Снаружи детище Уолта Диснея выглядело мило и радушно. Несколько зданий, отделанных белой штукатуркой и с красными черепичными крышами были обнесены кирпичным забором. На вывеске главного корпуса было написано: «“Уолт Дисней Студио”, мультфильмы про Микки Мауса и “Глупые симфонии”». А сверху красовался легендарный мышонок. Несмотря на славу Микки Мауса, «мышиная студия» сбивала с толку местных жителей, и они пару раз из благих побуждений подбрасывали туда бездомных кошек. Внезапно появившимся котятам в новом доме жилось комфортнее, чем Грейс. Целыми днями малыши дремали на траве, а сотрудники с радостью за ними ухаживали, даже Уолт иногда был не прочь с ними повозиться.

Кошачье семейство было не единственным признаком того, что студия разрасталась. В 1936 году компания разместила объявление в журнале «Популярная механика», в котором жирным шрифтом было написано: «СТУДИИ УОЛТА ДИСНЕЯ ТРЕБУЮТСЯ ХУДОЖНИКИ», а сам текст объявления гласил: «Уолт Дисней, создатель Микки Мауса и «Глупых симфоний», предоставляет уникальную возможность квалифицированным художникам-мужчинам. Пишите, чтобы получить дополнительную информацию, не забывайте указывать возраст и профессию».

Подобные объявления стали частой практикой за последние годы, а влиятельное издание способствовало притоку в коллектив юношей, которые приступили к своим обязанностям практически в одно время с Грейс. Строить карьеру в сфере анимации – тяжелый и упорный труд. На первый взгляд, атмосфера казалась доброжелательной и веселой, но конкуренция была беспощадной. Художников нанимали очень часто, в основном на должность ассистентов, и, набившись, как селедки в бочке, они трудились в одной из построек, которую между собой называли «флигель». Новички понимали, что большинство продержится здесь не больше пары месяцев, и если ты хочешь остаться, нужно проявить себя, чем быстрее, тем лучше. При трудоустройстве сотрудникам объясняли, что придется создавать очень много рисунков, поэтому художественное мастерство при создании персонажей было крайне необходимо. Аниматор имел все шансы задержаться на студии, если у него получалось вдохнуть жизнь в рисунки. Из-за постоянного давления атмосфера во флигеле была напряженной, агрессивными и раздражительными становились даже те, у кого миновал испытательный срок. Розыгрыши и приколы стали отдушиной, способной ослабить напряжение, и молодежь была беспощадна. Долгие рабочие часы бок о бок очень быстро сблизили коллектив, несмотря на все издевки на собраниях. Периодически Уолт проводил небольшие встречи с узким кругом сценаристов, а на большие собрания приходили сотрудники и сценарного, и анимационного отделов.

Первое собрание Грейс оказалось мучительной пыткой, подтвердив опасения Бьянки. На входе в звуковой павильон, где регулярно проводились встречи, дорогу Грейс преградил охранник.

«Извините, мадам, здесь собрание для сценаристов. Вход ограничен».

«Так я тут работаю сценаристкой и должна быть на этом собрании», – в недоумении попыталась объяснить Грейс.

«Девушкам на собрание нельзя. Только мужчинам», – отрезал охранник и отвернулся.

«Нет-нет, вы ошибаетесь. Я – новая сотрудница и обязана там быть, – Грейс указала на дверь. – И потом, есть же еще одна девушка в сценарном отделе!»

«Нет, все девушки работают только в отделе чернил и красок, – кивнул охранник в сторону постройки на пустынной, поросшей сорняками территории. – Здесь девушек нет, так что, боюсь, не смогу вас пропустить».

Грейс начинала выходить из себя, но старалась говорить спокойно. «Значит, так, я все равно туда пойду. Собрание вот-вот начнется, и я должна там присутствовать». После этих слов она решительно зашагала мимо охранника, который, опешив от подобной наглости, даже не осмелился ее остановить.

Щеки девушки пылали после такой стычки. Миновав двойные двери, Грейс пошла прямо по коридору. Даже несмотря на задержку на входе, она не опоздала, но в зале уже собралось около пятидесяти человек. Пока она пыталась найти себе местечко, мужчины в попытке привлечь ее внимание свистели и что-то выкрикивали, со стороны казалось, будто фигуристая красотка шла мимо толпы безмозглых школьников. Свист, конечно, смущал Грейс, отчего неуверенность в себе лишь росла, а невидимый барьер оттеснял похлеще, чем охранник на входе. Игнорируя их ужимки и открытые рты, она приметила местечко в центре пустого ряда и поспешила его занять. Напряжение росло по мере того, как комнату наполняли аниматоры и сценаристы. Грейс ждала, когда появится еще одна девушка, чтобы доказать охраннику, как он ошибался. Но Бьянка так и не появилась, а все места заняли мужчины, семьдесят пять человек набились в зал так, что свободны остались лишь два места, по обеим сторонам от Грейс.

Пока Грейс боролась со смущением от внезапной изоляции, Бьянка упивалась одиночеством. Она не упускала ни единой возможности пропустить собрание, но ее посещаемость хромала не столько из-за гордости или страха, сколько потому, что девушка предпочитала проводить время за пределами студии.

Иногда она сбегала в самые необычные места. Как-то раз ее спас долгожданный звонок: один малыш должен был вот-вот появиться на свет. Уолт заранее договорился с персоналом зоопарка Сан-Диего, чтобы они позвонили Бьянке, когда у беременной оленихи начнутся схватки, этот процесс обычно занимает больше двенадцати часов, и вот – время пришло. Девушка бросила все дела и отправилась на юг. Через два с половиной часа она уже была в зоопарке и наблюдала за лежащей на траве белохвостой оленихой, из утробы которой показались два маленьких копытца. Не теряя времени, Бьянка достала альбом с карандашами и принялась рисовать, начав с изгибов длинной шеи матери. Как только детеныш появился на свет, она чуть расслабила руку. Завороженная Бьянка наблюдала, как олениха встала и принялась вылизывать влажную пятнистую шкурку малыша, сам же детеныш тихонечко дрожал, свернувшись на траве.

Уже через 10 минут олененок изучал свои ноги, пытаясь встать, но, немного пошатываясь, падал. Бьянку рассмешило упорство зверя. Она и не думала найти что-то забавное в этом процессе, хотя так все и вышло, нежность рождения малыша сменилась забавным зрелищем первых шагов. Именно трогательность этой ситуации и вызывала улыбку. Бьянка рисовала трясущиеся ножки новорожденного снова и снова, пытаясь запечатлеть первую встречу матери с малышом в бесконечных набросках. Она нутром чувствовала, что именно эта сцена станет центральной в их новом проекте, и надо было убедиться, что все детали зафиксированы.

Сотрудники работали над «Белоснежкой» и не знали, ждет ли их первый полнометражный фильм оглушительный успех или мало кто в зрительном зале вообще досидит до конца. Уолт тем временем уже смотрел в будущее, а Бьянка была на передовой этой авантюры. Студия решила адаптировать роман Феликса Зальтена «Бэмби: лесная сказка» – появившись в 1923 году, он публиковался серией глав в венской газете. И пока Дисней пытался заполучить права на фильм, которые уже принадлежали одной кинокомпании, Бьянка начала изучать потенциальные возможности сюжета. Описания леса были невероятными, ничего подобного девушка прежде не встречала. Читая книгу, она чувствовала необычайное умиротворение ровно до тех пор, пока не появились люди.

Иногда Грейс казалось, что ходить на собрания сценаристов в доспехах было бы куда проще, именно это она и отразила в одном из своих набросков. (Из личного архива Беркли Брандта)

Людская способность уничтожать все самое прекрасное и ценное в 1936 году выросла в своих масштабах. Пока Бьянка вдохновлялась шедевром Зальтена, в нацистской Германии остальные экземпляры этого романа сжигали на кострищах. Книгу запретили не только из-за еврейского происхождения писателя, но и из-за метафорического изображения антисемитизма. В одной из сцен олени размышляют о мирном сосуществовании с людьми, задаваясь вопросом: «Они когда-нибудь перестанут нас преследовать?»

Многие читатели восприняли книгу как аллегорию о еврейском опыте угнетения в Европе. Тема притеснения периодически всплывает на протяжении всего романа, даже бабочки у Зальтена живут общинами, напоминающими еврейские диаспоры. Бэмби описывает крылатых существ: «Чужаки на земле, они без устали ищут пристанища, но все лучшие стебли заняты земными цветами; им ничего не остается, как продолжать свой тщетный поиск…»[5]

Из-за призыва к миру, звучащего в книге, проект стал невероятно дорог Бьянке. Она пришла на студию в поисках смысла жизни, а короткометражки, которые в основном выпускались на студии, не сильно этому способствовали. Временами казалось, что ей нечего добавить к глупым приколам, пошлым стереотипам и банальным шуткам. Сценарные идеи для короткометражек, над которыми она корпела часами, частенько оставались без внимания. Однако, несмотря на мучительно несчастные трудовые будни и чувство неполноценности, карьера на студии пошла в гору. «Слоненок Элмер» из цикла «Глупых симфоний» был невероятно популярен в кинотеатрах. Уолт показал Бьянке отчет Кея Кеймена, коммерческого директора, где говорилось, что персонаж «зашел на ура» и «будет отлично, если выйдет еще один мультик с Элмером».

Слоненок, который пытался вписаться в общество, был изгоем, но нашел в себе силы принять свои физические недостатки и невероятно полюбился зрителям. «Слоненок Элмер» отличался от остальных фильмов цикла «Глупых симфоний». Бьянка добавила в историю душевное страдание и страстное стремление, то, чего раньше никогда не делали на студии Уолта Диснея. Хотя эксцентричная комедия все же присутствовала, фарса стало явно меньше, и сценарный отдел вынес урок: грусть преобразует комедию, эмоции делают ее многогранной, смешков становится меньше, зато юмор – душевнее. Но, несмотря на всю важность этого посыла, никто не знал, появятся ли еще короткометражки, подобные тем, что создала Бьянка.

После первых непростых месяцев на новой должности изоляция Грейс немного ослабла. У нее появились приятели, уверенность потихоньку росла, девушка стала ценным участником сценарных собраний и по текущим короткометражкам, и по более энергозатратному проекту: «Белоснежке».

Возможно, успехи Грейс и Бьянки навели Уолта на мысль нанять еще нескольких девушек. Летом 1936 года он привел в сценарный отдел Дороти Энн Бланк. Сразу стало ясно, что она не рядовая сотрудница: девушка не умела рисовать, не могла визуализировать идеи в набросках. Свои недостатки в навыках изобразительного искусства она компенсировала искусной прозой. Дороти работала репортером в журналах «Студенческий юмор» и Redbook, а потом устроилась к Хэлу Хорну. Он издавал детский «Журнал Микки Мауса», который не пользовался успехом у читателей, и в 1936 году Уолт и его брат Рой, пожалев мужчину, освободили его от процентных отчислений.

Офис Хорна на 5-й авеню в Нью-Йорке напоминал рай барахольщика. Несколько комнат были битком заставлены коробками, набитыми под завязку «картотекой приколов». Шесть миллионов анекдотов и шуток, написанных на карточках размером 5 на 10, которые иногда Хорн давал в аренду комикам или художникам комиксов. Картотека отражала комедийное содержимое его черепной коробки, хотя юмор был довольно посредственный. Среди устаревших, скучных ванлайнов[6] встречались шутки под категориями «Глупые дамы» и «Лень». Возможно, чтобы компенсировать Хорну его предпринимательский провал и потерю личного состояния в пятьдесят тысяч долларов, Уолт решил выкупить картотеку за солидную сумму: двадцать тысяч долларов. Дисней не впервые платил за смех. В отделе сценаристов он регулярно выплачивал по пять долларов за шутку, надеясь улучшить качество юмора, который сотрудники выдавали за оклад.

Купленную коллекцию отправили из Нью-Йорка в Лос-Анджелес, но прибыла она не одна. Компанию картотеке составила Дороти Энн Бланк, которая впоследствии принесла киностудии больше пользы, чем все вместе взятые шутки, хотя Уолт пока еще этого не знал. Дороти и библиотекарь Лилиан Грейнджер перебрали и рассортировали все карточки, внесли их в реестр и разместили в выдвижные ящички в помещении, которое позже прозвали «комнатой миллиона шуток».

Юмор Хорна был топорным и вычурным, поэтому в сценарном отделе практически сразу забыли про его наследство, оставив пылиться в картотеке, но вот Дороти так просто проигнорировать не получилось. Девушки перестали быть чем-то необычным в отделе сценаристов, и Дороти держалась с другими сотрудниками отдела на равных. От нее исходила спокойная уверенность человека, знающего себе цену, и она сразу без колебаний подключилась к работе над «Белоснежкой». К концу 1936 года Дороти оказала значительное влияние на некоторые сцены мультфильма, переписав аннотации в своем особом лаконичном стиле. Изменяя отдельные отрывки, она постепенно придавала очертания всему сценарию.

Дороти сразу поняла, что Уолт одержим каждой деталью «Белоснежки». На собраниях он дотошно разбирал каждую сцену. Однако мультипликатор скрывал от сотрудников реальное положение дел, из-за которого существование всей студии оказалось под угрозой: деньги закончились. Уолт и Рой потратили уже миллион долларов, немыслимую сумму для фильма по тем временам, но этого оказалось недостаточно. В народе предстоящий фильм окрестили «Безумством Диснея», все вокруг были уверены, что высокобюджетный полнометражный мультфильм обречен на провал. Сам Уолт надеялся, что художественный мультипликационный фильм решит все финансовые проблемы киностудии. Именно поэтому они с братом тайно встречались со своим банкиром, отчаянно пытаясь доказать, что они – достойное вложение средств.

Не подозревая о проблемах своего работодателя, Дороти принялась вырезать из сценария все лишнее, оставляя лишь необходимые сцены. По указанию Уолта девушка редактировала сценарий так, чтобы не осталось ни единого лишнего слова. А еще она напечатала карточки с интертитрами, позже их отсняли на пленку и включили в некоторые сцены. Ближе к концу фильма, когда происходила смена времен года и гномы ждали пробуждения Белоснежки, Дороти написала: «Она была прекрасной даже на смертном одре, но гномы не нашли в себе силы похоронить ее». А в кадре со снегопадом появлялся текст: «Они смастерили ей гроб из стекла и золота и круглосуточно несли вахту у ее изголовья». Пара строк позволяла перенести зрителей вперед во времени. А Уолт переписал последние интертитры, немного отредактировав слова Дороти, чтобы звучало еще лаконичнее: «Принц, который повсюду искал ее, услышал про деву, спящую в стеклянном гробу».

Дороти не умела рисовать, из-за чего выделялась на общем фоне сценаристов. Пока большинство художников создавали наброски, работая с карандашами и бумагой, Бланк в основном проводила время за печатной машинкой. Громкий звук возврата каретки было сложно расслышать среди постоянного шума и нескончаемой болтовни. Многие художники не умели печатать, Грейс, например, могла лишь нажимать на клавиши двумя пальцами. Печатная машинка давала Дороти преимущество в пространстве. Большинству художников была недоступна такая роскошь, как отдельный офис, поэтому приходилось ютиться и задевать локтями друг друга, рисуя мышиные уши или платья принцесс. Дороти со своей машинкой заняла лучшее место – в углу, и с этой выгодной позиции ей открывался вид на всю комнату. Пока она обдумывала идеи, можно было наблюдать за лицами коллег.

Как-то Дороти заметила, что один из сценаристов частенько на нее поглядывает. Джо Грант работал у Уолта Диснея уже три года. Изначально он устраивался на должность карикатуриста, но дошел до сценарного отдела, и не столько из-за красноречия, сколько из-за таланта, благодаря которому появлялись интересные сюжетные линии и изящные диалоги. Стало очевидно, что образ Дороти не давал Джо покоя. Усевшись где-нибудь повыше, мужчина какое-то время наблюдал за ней, а потом продолжал рисовать.

Большинство новичков смутились бы от его пристального взгляда и не захотели бы стать потенциальной мишенью розыгрышей, нарушив рабочий ритм отдела, но Дороти была не из пугливых. «Что вы там делаете?» – спросила она прямо, заметив на себе его взгляд.

«Черпаю вдохновение», – с улыбкой ответил Джо, однако Дороти не оттаяла.

«А зачем вы меня рисуете?» – не отступалась девушка.

«Использую ваше лицо для одного из персонажей “Белоснежки”».

«Для кого это?»

«Для Злой королевы», – сказал Джо.

Дороти прыснула – такого ответа она не ожидала, потом и Джо засмеялся. В конце девушка сказала: «Ну хоть не для старой ведьмы!»

Благодаря Джо не только фразы Дороти вошли в фильм, ее изогнутые брови, миндалевидные глаза, длинный прямой нос художник подарил красивой, но тщеславной Злой королеве.

Аниматоры частенько устанавливали зеркала рядом с рабочими столами, чтобы зафиксировать выражения своих лиц и сделать изображения более реалистичными. Они фотографировали свои наброски, затем пленку помещали в аппарат Moviola[7], на котором режиссеры монтажа просматривали совмещенные кадры, чтобы убедиться, что они реалистичны. Тем временем в сценарном отделе раз за разом проходились по сюжету «Белоснежки», безжалостно вырезая все лишнее, чтобы сделать его лаконичным и четким. Композиторы в свою очередь пытались органично вписать музыкальное сопровождение. Но что бы они ни делали, их творчеству не хватало объема, глубины, масштаба.

В середине 1930-х годов большая часть анимации создавалась от руки: персонажа рисовали на листах целлулоида, а затем их по одному размещали на рисунке с раскрашенным задним фоном. Анимационная камера снимала получившееся комбинированное изображение сверху, по кадру за раз. С каждым последующим целлулоидом задний фон немного сдвигался назад, чтобы при просмотре у зрителей возникала иллюзия движения вперед. Но, в отличие от ходьбы, для говорящих персонажей задний фон смещали немного иначе. Обычно задний план рисовали на длинном рулоне бумаге, который сдвигали под изображением персонажей. Однако при подобных съемках не было ни перспективы, ни детализации. А при сильном укрупнении кадра изображения деформировались, из-за чего сцена получалась менее реалистичной. Естественно, это стало проблемой.

Решение подсмотрели в театре: нужно было адаптировать декорации так, чтобы персонажи перемещались не поверх их, а сквозь. Декорации и реквизит размещались в разных местах на сцене, сверху и снизу от актеров, аниматорам тоже нужно было создать глубину между элементами на заднем фоне. В начале 1937 года это стало возможным благодаря новому изобретению в искусстве анимации: многоярусному мультстанку[8]. Камера располагалась на трехметровой высоте и снимала изображения, лежащие горизонтально на массивной стеклянной раме, которую держали металлические опоры.

Вместо фотографирования плоского двухмерного изображения многоплановая камера разделяла элементы сцены на задний план, средний и передний. Каждый план рисовали на длинной стеклянной панели и помещали на раму, которая двигала их из стороны в сторону независимо друг от друга. На самом верху этой конструкции располагалась кинокамера «Виктор», рассчитанная на шестнадцатимиллиметровую пленку. Некоторые части стеклянных поверхностей были вручную расписаны маслом, а неподвижное стекло, самое нижнее, всегда окрашивалось в цвета неба. Верхние панели, ближайшие к камере, оставляли прозрачными, чтобы можно было аккуратно положить целлулоидные пластины с изображением персонажей. Снимая сверху, камера придавала сцене глубину и реализм, преобразуя плоские панели раскрашенного стекла и целлулоида в трехмерный мир.

Билл Гэрити и команда инженеров постоянно испытывали пределы этой новой технологии в кинолаборатории, изменяя движения камеры и тайминг. Однако это инновационное оборудование было далеко не первым в своем роде.

Немецкая кинематографистка Шарлотта «Лотта» Райнигер прославилась своей разработкой первой многоплановой камеры для анимационного фильма «Приключения принца Ахмеда» 1926 года. Картина отснята в технике силуэтной анимации. Чтобы создать своих персонажей, Шарлотта мастерски вырезала из черного картона силуэты в форме людей, цветов, животных и фей. Она размещала фигуры, вплоть до самых мелких деталей, на вертикальных стеклянных панелях, которые висели перед камерой. В результате получалось невероятно изысканное изображение, сказочные фильмы манили зрителей в таинственные леса, звали в полет сквозь облака на волшебных лошадях и утягивали в пучину лугового пруда.

В Калифорнии задумку Райнигер сочли весьма оригинальной. Перед тем как Уолт начал испытывать многоплановую камеру, его конкурент Аб Айверкс, с которым, к слову, они когда-то дружили, сконструировал свою собственную. Дисней и Айверкс встретились в Канзасе, в штате Миссури, в 1919 году. Аб создавал короткометражки про Микки Мауса и «Глупые симфонии», и именно ему многие персонажи обязаны своими образами. В 1930 году он ушел от Уолта и основал собственную студию, а к 1933 году сконструировал многоплановую камеру из ходовой части старого «Шевроле». Его устройство было горизонтальным, в отличие от вертикального механизма Райнигер, но принцип работы был схож. Несмотря на мастерское придание глубины своим анимационным короткометражкам, Айверкс не смог повторить успех Микки Мауса, и в 1936 году студию пришлось закрыть.

Уолт посчитал, что многоплановая камера добавит реализма «Белоснежке». Но сначала нужно было опробовать эту технологию в деле. Испытывать оборудование решили на короткометражке «Старая мельница». В мультфильме 1937 года не было четкого сюжета и центральных персонажей, зато в процессе создания можно было опробовать многие новшества, которые Уолт планировал впоследствии использовать в «Белоснежке». Помимо тестового испытания многоплановой камеры, команда поиграла с водяными и световыми эффектами, нагнетанием тревожной атмосферы, а художники переключились на реалистичные изображения животных и яркие тона. Результат получился потрясающим. Фильм был удостоен двух наград киноакадемии «Оскар» за лучший короткометражный анимационный фильм и за технические эффекты. Компания оформила патент на многоплановые технологии и приступила к «Белоснежке» с новой шустрой машиной.

К зиме 1937 года давление на студию Уолта Диснея росло, и ненадежное финансовое положение угрожало каждому сотруднику. Бюджет «Белоснежки» сильно вышел за рамки. Фильм обошелся студии в 1 480 000 долларов, в переводе на современные деньги это 25 000 000 долларов, и ее будущее зависело от того, выдержит ли зритель полтора часа.

К декабрю весь штат, и Бьянка в том числе, страшно нервничал перед предстоящей премьерой. Светский вечер грядущего кинопоказа был в новинку сотрудникам: короткометражкам не уделялось и половины подобного внимания, поэтому все ужасно переживали насчет того, как публика примет фильм.

Во вторник 21 декабря их жизнь кардинально изменилась. Художники и сценаристы в кабинетах и в коридорах возбужденно обсуждали предстоящий вечер. Несколько сотен сотрудников заблаговременно купили билеты, решив посетить мероприятие. А вот из ста пятидесяти работниц отдела чернил и красок всего несколько девушек получили возможность попасть на премьеру. И это несмотря на долгий кропотливый труд, благодаря которому появился этот легендарный исторический фильм; среди прочих заслуг стоит упомянуть, что они создали палитру в полторы тысячи оттенков. Они даже себе не делали макияж так аккуратно и тщательно, как рисовали румяна и красили губы принцессам.