Читать книгу У меня только одно сердце. Часть 1 - Наталия Ланг - Страница 3

С неясным желанием что-то написать я села за свой домашний компьютер и открыла чистый файл. Через некоторое время я поймала себя на разглядывании через окно густого, высокого куста, росшего в саду.

Похоже, мое внимание привлекла суета и чириканье стаи воробьев, которая, слетелась туда на вечерние посиделки. Все воробьи, облепившие куст, чирикали одновременно. Как они слышали друг друга, с кем и о чем разговаривали – для меня осталось загадкой. Такой же, как и заказ редакции нашего местного Блискастельского издательства: «написать что-нибудь жизненное, эмоциональное, да еще и с захватывающим сюжетом!» К тому же, действия должны были происходить в Германии – в стране, где люди мало живут чувствами, где не приняты каждодневные «накалы страстей»…

Тогда спрашивается зачем? Зачем кому-то понадобилась такая книга?

Первоначально, я предложила издательству написать роман о любви молодой женщины к зрелому мужчине, который на протяжении многих лет живет отшельником в своем доме. По одному ему известным причинам, он избегает контактов не только с посторонними людьми, но и со своими родственниками. Однако внимание и забота новой соседки, поселившейся с сыном неподалеку, помогают ему постепенно вернуться к нормальной жизни, хотя в самом начале их знакомства мужчина проявляет к ней открытую враждебность.

Я была уверена, что смогу неплохо раскрыть эту тему, так как после нескольких, не совсем удачных попыток построить отношения, неплохо разбиралась в любовных переживаниях. Однако издательству мое предложение показалось недостаточно интересным, так как сюжет романа хоть и затрагивал эмоциональную сторону любви, но все же не выходил за рамки обычного, провинциального городка.

Тогда редактор по работе с авторами Кристоф Бруннер, который курировал издание двух моих первых книг, все же согласился на реалистический роман о любви, но только с некоторыми условиями.

Во-первых, в нем должна была четко прослеживаться активная жизненная позиция героев и их стремление до конца бороться за свое счастье. Во-вторых, он должен был правдиво отражать судьбы людей, чтобы у читателей возникло ощущение реальности происходящего. И, в-третьих, события должны были развиваться в более глобальных масштабах, чтобы охватывать интересы более широкого круга читателей.

Другими словами, издательство мало интересовали банальные, романтические истории со стандартным набором сцен и сказочно-предсказуемым концом. Мол встретились – полюбили друг друга – расстались по злому року судьбы – потом снова нашли друг друга и остались вместе навсегда. Ими и так уже были завалены все полки книжных магазинов. Оно стремилось получить нечто особенное, выворачивающее наизнанку, с первых строк вовлекающее читателя в стремительный круговорот событий.

– Тебе нужно придумать такой сюжет, чтобы заговорили не только о книге, но и о самом издательстве! – сказал мне Кристоф на одной из наших утренних встреч. – Иначе издательство не будет инвестировать свои деньги.

– А действия романа обязательно должны происходить в Германии? – поинтересовалась я.

– Да, о Германии пишут не так много, поэтому мы хотим восполнить этот пробел, – ответил он. А потом, как бы невзначай, спросил, не пугают ли меня такие условия сотрудничества?

На что я легкомысленно ответила: «Нет». А потом еще и добавила, что условия сотрудничества меня не только не пугают, они, скорее, интригуют меня. И я жду-недождусь, чтобы поскорее взяться за работу. И я приложу все усилия, чтобы из-под моего пера вышел именно такой роман, какой им нужен: эмоциональный, жизненный, отвечающий духу времени, с нестандартными героями и сложными жизненными ситуациями. В общем, не заговорить о нем будет невозможно!

Подписав, наконец, авторский договор, я еще какое-то время ходила в эйфории, представляя себя на книжной выставке раздающей автографы и принимающей букеты цветов…

Интервью… Турне по стране… Встречи с читателями… Пустые мечтания начинающей писательницы. А на сегодняшний день? На сегодняшний день у меня не было даже сюжета.

Внезапно стая воробьев за окном взмыла над кустом и рассыпалась в разные стороны. Я снова перевела взгляд на монитор компьютера. Похоже, что с заодно с воробьями унеслись и мои радужные мечты. Открытый передо мной файл так и не изменил своего внешнего вида:

«Роман. Часть первая» и ничего больше…

* * *

На протяжении целого месяца я начинала писать различные сюжеты, но ни один из них мне не нравился. Вернее, идеи были не плохими, но не соответствовали в полной мере требованиям издательства.

Радостная эйфория сменилась сомнением, а мечты – копанием в себе. Еще месяцем позже я стала укорять себя за легкомыслие, с которым взялась за эту работу. Прежде чем подписывать такой ответственный договор, мне нужно было хорошенько подумать и реально оценить свои возможности. В общем, не торопиться! А теперь времени на раздумья становилось все меньше. Оно предательски таяло с каждым днем, неумолимо приближая срок сдачи черновой рукописи.

Самое интересное, что для меня это был не первый договор с этим издательством. Во время учебы в университете, я опубликовала здесь два своих сборника повестей и рассказов. Книги были неплохо встречены критикой, что, возможно, и повлияло на согласие издательства продолжить со мной работу. Только я еще никогда не писала на заказ, а потому вновь чувствовала себя литературной дебютанткой.

Учась в университете в Саарбрюккене, я писала, в основном, произведения, сюжеты которых черпала из собственного опыта и окружающей меня действительности. Но теперь, когда у меня появилось больше времени, я хотела взяться за что-то более серьезное, в жанре современного любовного романа, например. Но это было лишь мое предпочтение. Если бы издательство стало настаивать на определенном жанре, я не отказалась бы попробовать себя и в нем. То есть взялась бы за любой проект, так как с детства обожала книги.

После выхода в свет двух моих сборников повестей и рассказов, бургомистр нашего городка пригласил меня в ратушу и наградил почетной грамотой за весомый вклад в развитие региональной литературы. Еще тремя месяцами позже, сразу же после окончания университета, меня пригласили в частную литературную школу в Блискастеле вести курсы для начинающих писателей. Эту работу я расценила не иначе, как выигрыш в лотерею, так как она олицетворяла то, о чем выпускница филологического факультета могла только мечтать.

Даже несмотря на мои скромные успехи на литературном поприще, я была для учеников местной знаменитостью или, по крайней мере, человеком, о котором несколько раз писали в прессе. Так или иначе, но мои занятия всегда были заполнены до отказа, и это воодушевляло меня и дальше заниматься литературной деятельностью.

До того, как я опубликовала свою первую книгу, мне казалось, что жизнь в Блискастеле тормозит меня. Сколько себя помню, я всегда сокрушалась о том, что не родилась в Берлине или каком-нибудь другом городе покрупнее, тем самым вызывая недоумение в кругу своих друзей. Многие не понимали, почему мне не нравится здесь жить. Да, региональная инфраструктура оставляла желать лучшего, но у нас же всегда была возможность выбраться куда-нибудь в центр. К тому же, каждый день в театр не ходят, а на шоппинг мы часто выбирались в Саарбрюккен по выходным.

И хотя умом я понимала все эти доводы и частично соглашалась с ними – сердце предательски хотело большего!

Когда я была маленькой девочкой, меня не покидало ощущение того, что какая-то невидимая стена отделяет меня от остального мира. От того яркого и красочного мира, о котором я читала в книгах, и который показывали в кино. Он не был похож на мой реальный мир, и поэтому я мечтала найти волшебные крылья, которые смогли бы меня туда перенести.

Ими и стало мое литературное творчество! Возможно, я и начала писать оттого, что мне хотелось чего-то большего от жизни. А на бумаге было возможно все!

После того, как я начала писать, чувство отстраненности от мира притупилось. Жизнь в Блискастеле перестала тяготить меня, и я даже нашла в ней некоторые плюсы.

Живи я в большом городе, выхода моих первых книг никто бы и не заметил. Они затерялись бы среди десятков тысяч других произведений, из года в год пополняющих ряды книжных новинок. Столичные издательства вряд ли обратили бы внимание на мои рассказы, так как этот жанр еще никогда не числился в списке популярных. И уж делать из этого событие тем более никто бы не стал… То есть другими словами, мне, как начинающему писателю, крупно повезло!

Своим удачным литературным дебютом я была, в полной мере, обязана сотруднику нашего местного издательства Кристофу Бруннеру, который не только смог разглядеть во мне писательский талант, но и помог мне поверить в собственные силы.

Получив рукопись моей первой книги, он не выбросил ее (как это случается!) в мусор, а нашел время, чтобы ознакомиться с ней. И это он убедил Блискастельское издательство открыть у себя направление региональной литературы для поддержки местных талантов.

Кристоф считал, что без этого вся их деятельность будет сводиться лишь к перепечатыванию чужих, безликих текстов. Главную же цель работы издательств он видел в открытие новых имен, которым в самом начале пути была нужна не столько финансовая, сколько моральная и техническая поддержка.

Так я и стала, благодаря его стараниям, дебютанткой региональной литературы, и в Блискастеле меня многие стали узнавать в лицо. Это была самая настоящая сказка, разве что она имела довольно ограниченные очертания. И именно эти очертания не давали мне покоя, так как я знала, что за ними – сказки больше не существует! За ними начинается обычная жизнь, в которой меня, как писательницу, никто не знает.

А мне так хотелось вырваться за пределы этого ограниченного мира и доказать всем, что я не случайно выбрала этот путь!

* * *

Работа преподавателем в школе писательского мастерства не могла в полной мере удовлетворить мое желание к открытию новых горизонтов. С одной стороны, она мне очень нравилась, так как позволяла заниматься любимым делом, но с другой стороны – она сильно привязывала меня к Блискастелю.

Все чаще я стала задумываться над тем, не пора ли мне покинуть привычную заводь и начать новую, интересную жизнь в другом месте. Только я не могла еще определиться в каком именно, поэтому надеялась, что сама жизнь, в скором времени, даст мне какую-нибудь подсказку.

Как и множество других писателей, неизвестное манило меня, поэтому начало работы над новым, серьезным романом я, символически, расценивала как первый шаг к своей другой, более интересной жизни. Кто когда-нибудь брался за что-то новое, знает, что это не просто. Не так-то легко настроиться на новый лад, если ты годами шел в другом направлении.

Прошла еще неделя впустую. Я стала нервничать. Приходящие в голову сюжеты, по-прежнему, не казались мне достаточно интересными. Им, однозначно, не хватало масштабности и драматизма, но я не знала откуда их взять. К тому же, мне нужно было оставаться в рамках реальности, так как я отдавала себе отчет в том, сколько испытаний может выдержать обычный человек.

В общем, от этого романа зависело так много, а я все никак не могла к нему подступиться…

Из интернета я узнала, что в Лейпциге скоро будет проходить крупная книжная выставка, на которой будут представлены лучшие литературные новинки со всего мира. Известные писатели и блоггеры, приглашенные издательствами в качестве почетных гостей, будут проводить там открытые пресс-конференции и встречи с читателями.

Как бы странно это не звучало, но я еще никогда не ездила на выставку в Лейпциг. Каждый раз, по каким-то причинам, поездка переносилась на следующий год. Осознав, что в этот раз поехать туда мне ничто не мешает, я тут же решила забронировать гостиницу на одну ночь. Оставаться дольше в Лейпциге мне было не по карману, так как цены на гостиничные номера во время выставки были взвинчены втрое.

Добираться на выставку я решила самолетом из Франкфурта-на-Майне, так как полет длился всего около часа, а на поезде пришлось бы ехать более четырех часов с пересадками. И хотя, из экономических соображений, поездка на поезде привлекала меня больше, услышав в новостях о возможных забастовках на железной дороге, я решила не рисковать и выбрала самолет.

Последующие две недели я только и делала, что думала о выставке. Мне не терпелось с головой окунуться в эту радостную суматоху, где все, кроме книг, отходит на второй план. Я мечтала увидеть всемирно известных писателей: послушать, как они говорят, посмотреть, как ведут себя на публике, как общаются с журналистами. Возможно, мне бы даже удалось протиснуться к микрофону и задать кому-нибудь из них уже давно мучающий меня вопрос:

«Что нужно для того, чтобы создать интригующий сюжет романа?»

Теоретических знаний у меня было предостаточно, а вот практический совет мне бы не помешал. К тому же, я была уверена, что проблема выбора сюжета была знакома не мне одной.

Можно сказать, что поездка в Лейпциг радовала меня не только в литературном плане. У меня было еще одно тайное желание. Мне хотелось, хотя бы на несколько часов, превратиться в жительницу большого города. Походить по его широким улицам. Почувствовать на себе его пульс, его размах… Ощутить, что большее в жизни возможно…

В Восточной части Германии я еще никогда не была, поэтому в шутку назвала свое путешествие «открытием новых Земель». И чтобы не испортить себе первое впечатление о Лейпциге, не стала гуглить его фотографии в интернете.

* * *

До аэропорта во Франкфурте-на-Майне я добралась довольно быстро. Движение на автобане в этот день было не таким напряженным, как обычно. Довольная приятным стечением обстоятельств, я въехала в гараж аэропорта и стала искать свободное для парковки место.

Помня из разговора с подругой, что в первой парковочной зоне должна была находиться специальная женская парковка, я прямиком направилась туда. Эти парковки появились совсем недавно и мне хотелось посмотреть, что же они из себя представляют.

Женский парковочный бокс я увидела сразу, так как его стены были выкрашены в ярко-розовый цвет. Меня немного смутила такая яркая раскраска, но и не было идеи, как это можно было изменить.

Подъехав чуть ближе к шлагбауму, я приспустила до половины боковое стекло и вгляделась внутрь парковочного бокса. Несмотря на розовый цвет стен, большая часть мест внутри была занята мощными, агрессивными машинами внушительных размеров. И только в некоторых местах, словно съежившись, стояли маленькие малолитражки, по цвету и размеру которых можно было предположить, что их водят женщины.

Неожиданно на парковке появился довольно упитанный мужчина средних лет, одетый в немного помятый, деловой костюм. За собой он катил сильно набитый вещами небольшой чемоданчик, у которого не хватало одного колеса. Чемодан то и дело перекашивался на бок, вызывая у своего владельца уйму раздражения.

Задержавшись на секунду возле моей машины, незнакомец, словно невзначай, громко произнес: «С какой стати женщинам такие привилегии? Чем вы лучше мужчин!?» – и явно довольный своими словами пошел дальше.

Похоже, наличие женской парковки он считал ужасной несправедливостью по отношению к себе. Изображая явное презрение к розовым стенам парковочного бокса, он всю дорогу до своей машины демонстративно кривил лицо.

Однако, небрежно хлопнуть дверью ему не удалось. Его синий БМВ представительского класса оказался зажатым между стеной и еще более мощным Лэнд Ровером. Чтобы попасть на сиденье водителя, мужчине пришлось, буквально, вползать в машину через слегка приоткрытую дверь. Не удалось ему и быстро покинуть парковку. Из-за больших габаритов рядом стоящего монстра, ему пришлось разворачиваться по сантиметру, что он делал рывками, явно психуя из-за сложившейся ситуации.

Когда мужчина уехал, я тут же заняла освободившееся место. Для моего маленького Пежо оно было просто царским!

Сдав багаж и пройдя предполетный досмотр, я направилась в зал ожидания. Из пассажиров моего рейса еще не было никого, отчего данное помещение пустовало. Боясь опоздать на самолет из-за возможных пробок на дороге, я выехала из дома слишком рано и теперь мне предстояло провести около двух часов в томительном ожидании полета.

Чтобы не терять время зря, я достала из сумки ноутбук и стала записывать свои мысли относительно только что произошедшего инцидента на парковке. Несмотря на всю его незначительность, он наглядно отражал мнение некоторой части мужчин в отношении женских парковок.

Время шло. Пока я дописывала сцену, зал ожидания уже заполнился до половины. Неожиданно, справа от меня раздался детский плач, и я, невольно, повернула голову в его сторону. Это заплакал маленький мальчик, у которого мама отобрала игрушечный пистолет, потому что он стукнул им по голове своего младшего брата. Брат же, избрав более умную тактику, не стал громко причитать, а лишь насупившись, потер рукой ушибленное место и кинулся к матери в объятия. Через минуту он уже играл с пистолетом, а обидчик, рыдая во все горло, требовал пистолет обратно.

Однако в зале ожидания свои требования выдвигали не только дети.

У кофейного автомата тучный мужчина в сером деловом костюме, скорее всего бизнесмен, громко отчитывал растерянного сотрудника аэропорта за отсутствие бумажных стаканчиков. Чуть поодаль от него – две девушки подросткового возраста, стараясь привлечь к себе внимание неподалеку стоявших парней, нарочито громко высказывали свое недовольство ассортиментом лежащей на раскладке бесплатной прессы.

– Только одни дурацкие газеты! – сказала одна другой, закатывая глаза кверху. – Кто их, вообще, читает? Скукотища!

– Да те же, кто и пишет… или зануды всякие… – ответила другая и они прыснули со смеху.

Затем, глянув на парней и не дождавшись от них желаемой реакции, девушки продолжили:

– Ну, хоть бы один журнал мод нам на двоих положили, – начала одна. – Или, в крайнем случае, комиксы – фыркнула другая. – Я без картинок через пять минут засну! Меня потом в самолет на руках заносить придется!

Минутой позже, так и не найдя ничего интересного, девушки отошли от раскладки и расположились на сиденьях через два места от меня. Они включили музыку в мобильном телефоне и, надев по одному наушнику, стали слушать ее и болтать ногами.

Наблюдая за происходящим в зале ожидания, я, неожиданно для себя, сделала вывод, что вокруг меня – одни недовольные люди. Как это типично для Германии! Здесь все уже настолько привыкли к высокому уровню жизни, что любое, даже мало-мальское отклонение от привычных стандартов, выводит людей из себя. И причем не только взрослых, но и молодежь!

Я же сидела в хорошем расположении духа, радуясь своему предстоящему путешествию и участию в выставке. Неожиданно, в зале ожидания снова послышалась мужская брань. Я оторвала взгляд от ноутбука и посмотрела в сторону, откуда доносились голоса.

Это был все тот же бизнесмен в сером костюме. Он снова возмущался, но только теперь уже по поводу кофейного автомата. Несмотря на то, что разовые стаканчики ему принесли, они оказались бесполезными, так как минутой позже сам автомат вышел из строя. Такого неуважения к своей персоне мужчина не смог перенести. Его лицо покраснело от злости, отчего он стал похож на распаренный помидор, с которого только что сняли шкурку.

Походив некоторое время вперед-назад перед сломанным автоматом и, убедившись в том, что его так быстро не починят, он направился к газетной раскладке и стал нервно просматривать прессу.

Он брал каждую газету в руку, бегло прочитывал несколько крупных заголовков и, недовольно тряся головой, возвращал газету назад. Хотя правильнее будет сказать швырял, во всеуслышание отпуская колкие комментарии.

«„Борьба партий. Кто победит?“ – прочитал он вслух и тут же отпустил комментарий: – Чушь, кто бы не победил, ничего от этого не изменится! Все едят из одной кормушки!»

«„Запасов нефти не хватит надолго!“ – Ха! Они что, смогли точно измерить все запасы нефти под землей? – сморщился он. – Запугивают народ беспочвенными утверждениями. Если бы на самом деле все было так плохо, бензин на заправках уже давно бы перестали продавать!»

С этими словами он гневно потряс газетой в воздухе, и швырнув ее на полку, тут же схватил новую.

«„Кофе может нанести вред здоровью!“ – Им что, аэропорт за эту антирекламу заплатил? – выругался он в пространство, возвращая газету назад. – Ну а эта „бульварщина“ что здесь делает!!? – продолжал аппелировать он к несуществующей публике. – Посмотрите на эту гадость! – он ткнул пальцем в какую-то газету. – Я даже не собираюсь брать ее в руки! Закрывать нужно такие издания, причем немедленно!»

Произнеся последнюю фразу, мужчина покраснел еще больше. Его лицо за считанные секунды приобрело бордовый оттенок.

«Так и до инфаркта недалеко! – подумала я, толком не понимая причину его злости. – Если так реагировать на каждую мелочь – никакого здоровья не хватит!»

Девушки, до этого слушавшие музыку, начали хихикать. Неадекватное поведение бизнесмена их явно развеселило, чего я о себе сказать не могла. После его третьего комментария в отношении газетных статей, я почувствовала, как мое хорошее настроение постепенно улетучивается, уступая место какой-то неприятной нервозности. И это новое чувство меня очень беспокоило, так как я не хотела лететь на выставку в подобном настроении.

– Как ты думаешь, какую газету он, в конце концов, выберет? – обратилась к своей подруге сидевшая ближе ко мне девушка, кивком головы указав на бизнесмена.

– «Франкфуртер Альгемайне», так как она очень толстая, – не задумываясь ответила та. – К тому же ее и мой папа читает.

– А я думаю, что вон ту, которая чуть пониже лежит. По-моему, она еще толще. Сейчас увидим. Спорим на банку колы. Кто проиграет, идет за ней в автомат.

Девушки притихли и стали молча наблюдать за бизнесменом. Я негласно присоединилась к их спору, так как и мне было любопытно, чем же все это закончится.

С мнением девушек, что такие типы любят «толстые» газеты, я была полностью согласна. От себя, я бы могла еще добавить к этому списку «толстые» машины, «толстые» портмоне, «толстые» очки и «толстые» контракты, но не хотела мешать им своими суждениями познавать мир.

Бизнесмен, повертев в руках «Франкфуртер Альгемайне», сунул ее в сумку от ноутбука и быстрым шагом пошел к свободному креслу в нашу сторону. При этом его лицо выражало такое страдание, будто он только что получил диагноз о неизлечимой болезни.

– Бинго! Я угадала! – воскликнула девушка, предполагавшая, что бизнесмен выберет именно эту газету.

– Да, ты угадала, – сухо ответила другая, видимо разочарованная тем, что подруга оказалась права, и теперь ей самой придется идти за колой.

Мужчина тем временем, грузно плюхнувшись в кресло, вытер пот со лба аккуратненько свернутым платком в серую клетку и, закинув ногу на ногу, начал просматривать газету. При этом он так яростно перелистывал страницы, что сидевшие рядом пассажиры стали бросать на него косые взгляды.

Не прошло и пяти минут, как он снова стоял возле газетной раскладки. В этот раз он схватил «проигравшую» газету, на что сидящая ближе ко мне девушка радостно захлопала в ладоши. Скорее всего этот жест означал, что ей теперь не придется идти за колой, так как субъект их спора выбрал, в конце концов, обе газеты.

Попятившись назад, бизнесмен снова столкнулся с сотрудником аэропорта, которому до этого жаловался на отсутствие бумажных стаканчиков. Сотрудник, боясь новой вспышки гнева со стороны пассажира, весь сжался, словно в комок, и, изображая повышенную занятость, поспешил покинуть помещение.

Но не тут-то было. Бизнесмен окликнул его громким голосом:

– Минутку! У Вас на раскладке читанные газеты лежат! Вы в курсе?

Сотрудник аэропорта остановился, и с опаской повернув голову в сторону уже знакомого ему пассажира, неестественно быстро заморгал глазами.

– Вот, вот! Смотрите! Читанные газеты! – продолжил возмущаться бизнесмен, тряся своей газетой в воздухе. – Как это так! Вы что, их по нескольку раз предлагаете!?

Сотрудник, не совсем понимая, что именно от него хотят, озадаченно развел руками.

– Смотрите, смотрите! Эта даже внутри мятая! Ее уже кто-то до меня читал! – не унимался пассажир. – Мало того, я чувствую на руках песок, а это значит, что она уже лежала на полу! Как такое возможно!? Это же ужас! Настоящее издевательство над пассажирами! – продолжал возмущаться он. – Забирайте ее назад! Я этого так не оставлю! Я буду жаловаться Вашему руководству!

Сунув «мятую» газету в руки растерянному сотруднику аэропорта, бизнесмен с гордым видом успешного адвоката вернулся на свое место. Сев, он снова достал носовой платок и, уже с чувством выполненного долга, несколько раз вытер катившийся по лицу и шее пот. Но это не помогло. Через некоторое время я заметила, что воротник его рубашки сделался полностью мокрым. Мужчина продолжал потеть даже сидя в кресле.

«Дааа, – подумала я. – У него однозначно какие-то проблемы на работе или в личной жизни. Такая чрезмерная реакция на мелкие неприятности говорит именно об этом. Где-то я читала, что причиной неадекватного поведения человека может служить болезненное самолюбие, которое, в свою очередь, является следствием глубокой неудовлетворенности жизнью. Возможно, этот человек глубоко несчастен! Ах, если бы ему можно было об этом сказать…»

Между тем летящих в Лейпциг пассажиров становилось все больше. И хотя часы на электронном табло показывали, что до посадки оставалось всего несколько минут, за стойкой персонала еще никого не было. В зале ожидания стали тревожно перешептываться.

Наконец, сотрудник аэропорта, имевший сегодня неудачу несколько раз попасться под горячую руку бизнесмена, подошел к микрофону. И делая какое-то ехидно улыбчатое лицо, произнес:

«Посадка в самолет на рейс Франкфурт-на-Майне – Лейпциг по техническим причинам задерживается на сорок пять минут».

Он повторил эту фразу еще два раза на немецком и английском языках, смакуя каждое слово и не сводя глаз с бизнесмена. Со стороны мне даже показалось, что ему было приятно сообщать о задержке самолета, так как он точно знал, что сможет позлить этим своего обидчика.

И действительно. Услышав о переносе рейса, бизнесмен одной рукой смял газету, лежавшую на сиденье рядом. Сегодня был явно не его день…

* * *

Задержка самолета меня тоже немного раздосадовала, но не настолько, чтобы впадать в отчаяние. К тому же ноутбук заметно скрашивал мое положение, так как я могла делать записи, не теряя попусту время.

Неожиданно, я обратила внимание на прошедшие мимо меня мужские ноги в необычного цвета ботинках. Когда те же ноги прошли еще раз мимо меня в обратном направлении, я невольно подняла глаза на их владельца.

Мужчина лет шестидесяти был обладателем этих вычурных ботинок причудливого, спортивного фасона. Они были цвета морской волны с кожаными красно-коричневыми вставками по бокам и оранжевыми задниками, которые сильно загибались кверху.

Незнакомцу, похоже, не сиделось, так как он непрерывно ходил туда-сюда по залу ожидания, периодически громко вздыхая. Затем он остановился напротив меня, достал из кармана рубашки мобильный телефон, бегло просмотрел сообщения и, раздраженно хмыкнув, спрятал его обратно.

«Еще один недовольный жизнью, – подумала я. – И тоже летит в Лейпциг. Ну и компания у нас собирается!»

На секунду наши взгляды пересеклись. Но видимо, этого оказалось достаточно, так как незнакомец резко направился в мою сторону и, не спрашивая разрешения, плюхнулся на свободное сиденье рядом со мной. Мою сумку, которая до этого лежала там, он молча переложил мне на колени.

Девушки, сидевшие в этом же ряду, сразу же притихли и молча уставились на меня, ожидая очередного выплеска недовольства – только теперь уже с моей стороны. Однако я только пожала плечами, показывая им, что не собираюсь раздражаться по этому поводу. К тому же, свободных кресел в зале ожидания становилось все меньше, поэтому мне все равно, рано или поздно, пришлось бы подвинуться.

– Я больше никогда не буду делать ничего хорошего для женщин! – произнес незнакомец, усаживаясь рядом. – Они этого не заслуживают!

Довольный своей провоцирующей репликой, он скрестил руки на груди, закинул ногу на ногу и вальяжно откинулся на спинку кресла.

Не отрывая глаз от редактируемого файла, я машинально спросила:

– Почему?

Только этого ему и было надо!

Конечно же, он ждал ответного вопроса, иначе бы просто не стал заводить разговор. Возможно, даже ожидал каких-то неприятных слов в свой адрес или негодования с моей стороны, но я решила оставаться предельно вежливой.

«Мало ли что у таких типов на уме! С такими лучше не ввязываться в полемику!»

– Женщины испортили всю мою жизнь! – немного помедлив ответил незнакомец, безразлично глядя в потолок. – Все до одной… И продолжают портить ее и сейчас…

– Их что было много? – сорвался с моих уст какой-то странный вопрос.

– Прилично.

– Прилично это сколько? – я повернула голову в сторону своего собеседника, пытаясь разглядеть его угрюмое лицо.

– Не считал, но много, – ответил он и лицо его озарилось довольной ухмылкой.

«Так ли оно на самом деле? – усомнилась я. – Возможно, он выдает желаемое за действительное, чтобы выглядеть в моих глазах Дон Жуаном. Но для чего? Зачем ему создавать такую видимость, если вся его внешность говорит об обратном».

На лице неухоженная щетина, через которую на левой щеке проступает затянувшийся со временем, поперечный шрам. Седые волосы всклокочены, под глазами темные круги, а в верхнем зубном ряду с правого боку поблескивает металлическая коронка.

«Какой же это Дон Жуан? От такого сразу же хочется сбежать… причем куда подальше!»

А его одежда! Она же просто кричала о бушующих в его душе противоречиях!

Синие потрепанные джинсы старомодного покроя, дешевая рубашка в голубую клетку и темно-синяя поношенная жилетка от делового костюма никак не подходили к его экстравагантным ботинкам. Однако я склонялась к тому, что свой стиль одежды мужчина выбрал не случайно.

На уроках мы с учениками часто обсуждали одежду героев, так как через нее можно было наделить персонажей теми или иными чертами характера. Поэтому и сейчас, я задумалась именно над этим:

«Что этот мужчина пытается выразить своей одеждой? О чем говорит это ужасающее несочетание стилей?»

С одной стороны, ему было явно наплевать, какое впечатление он производит на окружающих. Об этом сигнализировали его дешевые, поношенные вещи, которые другие люди уже давно бы сдали в «Красный Крест». Но с другой стороны, он покупал себе эксклюзивные, дизайнерские предметы гардероба, такие как эти ботинки, например, беглого взгляда на которые было достаточно, чтобы определить: они стоили целое состояние!

– Женщина должна сидеть дома и вести домашнее хозяйство. А, главное, не высовываться! – снова, словно в пустоту, заговорил незнакомец.

– Вы тоже в Лейпциг? – спросила я его, пытаясь перевести разговор в иное русло. —Может быть на книжную выставку?

Он отрицательно покачал головой.

– Нееет… я еду домой. Мы были в Турции, на отдыхе.

– Мы? – удивилась я, невольно окидывая взглядом зал ожидания, в надежде определить его спутника или спутницу.

– Да мы: я и моя подруга! Скажу сразу, уже бывшая, – добавил он и как-то нервно засмеялся.

– Она с Вами здесь в аэропорту!?

– Нееееет! Я оставил ее в Турции. Пусть теперь сама там отдыхает, – он снова засмеялся, только теперь уже каким-то другим, кряхтящим смехом, словно ему не хватало воздуха.

– А она знает, что Вы уехали?

– Нееет, – он отрицательно покачал головой.

В эту минуту у него зазвонил мобильный телефон. Он вытащил его из нагрудного кармана рубашки, и бросив беглый взгляд на высвечивающийся номер, произнес:

– Теперь уже знает. Не ожидал, что ей понадобится так много времени, чтобы определить это. Хотя какое мне теперь до нее дело? Она для меня отработанный номер, – с этими словами он демонстративно нажал на сброс вызова.

Звонок повторился и мужчина, дав телефону позвонить еще некоторое время, с явным удовольствием полностью отключил его.

– А что случилось между Вами? – поинтересовалась я. – Она что, изменила Вам с другим?

– Еще чего. Если бы только посмела, я бы ее там на месте и придушил, – произнося эту фразу, незнакомец в первый раз повернул голову в мою сторону. До этого он предпочитал смотреть либо прямо перед собой, либо в потолок.

– Так что же тогда между вами произошло? – недоумевала я. – Чего такого страшного могло случиться, чтобы Вы уехали, оставив ее в Турции одну?

– Все просто: она хотела заставить меня делать то, чего я не хотел! Я!… – и он, возвеличив себя паузой, продолжил: – Я не выполняю ничьих указаний, а тем более от женщин!

– Почему Вы все время так негативно отзываетесь о них?… То есть о нас? – неожиданно вырвалось у меня. – Это же просто невыносимо!

Мужчина, смерив меня долгим взглядом своих темно-серых, как асфальт, глаз, медленно и тяжело произнес:

– Потому что женщины испортили всю мою жизнь и продолжают портить ее и сейчас!

«Ну вот, мы снова пришли туда, откуда начали», – подумала я, но от комментариев воздержалась.

За время разговора с этим мужчиной, мне так и не удалось найти хотя бы одну причину его столь сильной неприязни по отношению к женскому полу. Хотя это еще было мягко сказано. Судя по его высказываниям, он всех нас просто ненавидел!

Вообще-то, людей такого сорта нужно избегать, и мне уже давно стоило бы прервать этот ни к чему не ведущий разговор, от которого веяло сплошной риторикой. Но что-то заставляло меня сидеть рядом с ним, и даже поддерживать эту странную беседу.

– Вы мне только что сказали, что женщины испортили всю Вашу жизнь, – обратилась я к незнакомцу. – А чем испортила ее Ваша подруга?

– Она начала командовать… за завтраком, – со всей серьезностью ответил он.

– Как это, командовать? – я невольно улыбнулась.

– Именно так, как женщины любят это делать! – И он, имитируя свою подругу, писклявым голосом произнес:

«Попроси, чтобы нас пересадили за другой столик, здесь дует! Сходи за соком! Принеси чай!»

Он закатил глаза кверху.

– Видите ли, турецкий кофе ей не понравился! Но и это еще не все! – И, уже с большей эмоциональностью в голосе он продолжил:

– Спроси, есть ли у них более спелые бананы! Эти слишком зеленые! Фруктовый салат на раскладке не свежий! Попроси, чтобы мне сделали его отдельно! Мне нужна маленькая десертная вилка для шоколадного рулета, я не могу есть его чайной ложкой! Принеси мне еще один круассан, но не простой, а шоколадный… И смотри, чтобы он не был примят сбоку…»

– Так что же здесь оскорбительного? – удивилась я, так как эта сцена между ними показалась мне скорее смешной, чем обидной. – Разве влюбленные парочки всего мира не ведут себя подобным образом? Женщина немного капризничает, мужчина – ухаживает за ней. Такие ролевые игры естественны… тем более в отпуске!

– За круассаном она могла и сама сходить, – коротко отрезал он.

– Так что, только из-за этого и поссорились?

– Не пошел я за круассаном и точка! Она, видите ли, обиделась и перестала со мной разговаривать. Думала, что накажет меня этим, – он хмыкнул. – Только я не из того теста! Я доел свой омлет, допил кофе и, оставив ее сидеть в кафетерии гостиницы, вернулся в наш номер. Затем быстро собрал свои вещи, вызвал такси и уехал в аэропорт.

– Но так поступать с женщиной некрасиво, даже непорядочно как-то, – произнесла я, передергивая плечами.

– А я никому не позволю использовать себя! Понятно! Пускай они это знают! – нервно выпалил незнакомец, скорее всего имея ввиду всю женскую половину человечества. – И кроме того, эта мадам была так уверена, что я считаю ее своей подругой из-за того, что мы поехали вместе в отпуск и перепехнулись там несколько раз, – продолжил он, тыча пальцем себя в грудь. – Ха-ха-ха! Я показал ей, какая она мне подруга! И что она для меня, на самом деле, значит! В прямом смысле слова – ничего! Глупая курица… Да еще, к тому же, не первой свежести!

Он замолчал, резко погрузившись в свои мысли. А меня неожиданно осенило: у этого типа была явная проблема в отношениях с женским полом, причем уходящая корнями далеко в прошлое. Возможно, когда-то в молодости ему не удалось завоевать сердце любимой девушки, вот он и озлобился на весь женский род сразу.

Мне приходилось несколько раз наталкиваться на подобную информацию в журналах по психологии. В статьях говорилось, что такие случаи не редки, особенно если в отношениях присутствовала настоящая любовь. В эмоциональном плане мужчины менее выносливы, чем женщины, а потому более склонны к возникновению душевных расстройств.

«Отсюда, возможно, и эта двойственность в одежде», – подумала я и у меня тут же возникло новое предположение, для чего моему странному собеседнику были нужны эти вычурные ботинки.

Их вызывающей расцветкой он показывал себя окружающим, как нестандартного, сложного человека, которого нужно было либо принимать со всеми недостатками, либо обходить стороной. Третьего варианта отношений не существовало, так как незнакомец не собирался ни под кого подстраиваться. Возможно даже, он специально щеголял в этих дерзких ботинках, чтобы найти подходящую себе спутницу жизни, которая, не испугавшись его внешнего вида, смогла бы понять и принять его неординарность.

Получается, что своим внешним видом он вызывал у людей следующую реакцию: его разглядывали снизу вверх. Сначала эти вычурные ботинки, затем одежду и, наконец, лицо. Хотя, испугавшись ботинок, до лица уже многие не доходили, что, похоже, ему только и было на руку. Он хотел производить впечатление странного типа и, возможно, даже наслаждался паникой, которую вызывал у окружающих своим противоречивым видом.

Однако, с психологической точки зрения, это было не так уж и глупо. Зачем прикидываться кем-то другим, если через несколько дней, недель или месяцев твоя истинная сущность все равно выйдет наружу, вытеснив собой безликую, напускную маску идеального человека. Не лучше ли сразу показать собеседнику, кто ты есть на самом деле, не тратя время на дешевый спектакль? Разве это не верный способ, чтобы избежать разочарований, причем с обеих сторон?

– Женщины всегда все портят! – снова заговорил незнакомец. – Никакого толку от них в жизни нет – одни расстройства! Держишь на отдалении – обижаются. Подпускаешь ближе – сразу на голову садятся и давай погонять! Но только не меня! Я знаю, как за себя постоять! При первых же упреках сразу вышвыриваю всех за дверь, как паршивых кошек, которые гадят в квартире. Гадить у себя в душе я больше никому не позволю! Никому!!!

От столь дерзкой тирады незнакомца мне стало не по себе. Я почувствовала, что в этот раз у него получилось затронуть и мое самолюбие. И хотя он явно был зол на кого-то из прошлого, в данный момент он выливал всю свою злость на меня.

– Вы самый настоящий женоненавистник! – прокомментировала я его высказывание. – Я не знаю, кто именно так сильно обидел Вас, но подозреваю, что это была женщина, которую Вы, однажды, возвели в идеал! А она, наплевав на Ваши чувства, изменила Вам с другим! И вместо того, чтобы отпустить в душе и забыть эту историю, Вы оскорбляете и унижаете других женщин! Наказываете их за любое непослушание, хотя, скорее всего, ЕЙ – позволяли ВСЕ!!!

– Это я-то женоненавистник?!! – мой собеседник, буквально, подпрыгнул на сиденье. – Да ничего подобного! Вы так говорите, потому что, абсолютно, не знаете меня! О тех женщинах, с которыми я пытался построить отношения, я всегда хорошо заботился. Покупал им все, что они хотели: украшения, одежду, ноутбуки, мобильные телефоны… Оплачивал им дорогие путешествия. Даже марихуану для одной доставал, но она так часто была обкуренной, что, в конце концов, мне пришлось ее выгнать из дома!

Мужчина уставился на свои ботинки и замолчал. И хотя он не издавал ни звука, его тяжелое, прерывистое дыхание говорило о том, что мои слова затронули его за живое.

Я попыталась проанализировать ситуацию, однако мои мысли путались:

«Боже мой, что за человек! Откуда в нем столько злости? Столько непоколебимой уверенности в своей правоте?.. И что это только что было!? Урок актерского мастерства перед незнакомым ему человеком или выплеск чувств, которые он, действительно, скрывал в душе? Почему он пристал именно ко мне, а не к кому-нибудь другому? Почему не стал искать для разговора единомышленника среди мужчин? Мог бы спокойно подсесть к бизнесмену и с ним перемывать женщинам косточки. Думаю, что тот сейчас как раз находился в подходящем для этого расположении духа».

Я не понимала, чего этот мужчина хочет от меня? Для чего все время заводит один и тот же разговор – о своей нелюбви к женщинам? Лично мне уже давно хотелось встать и уйти от него под каким-нибудь предлогом, но, почему-то, воспитание и вежливость не давали мне этого сделать. А может все то же любопытство, незаметно завладевшее мной еще в самом начале разговора.

Так или иначе, но я продолжала сидеть рядом с ним, уставившись в монитор своего ноутбука. Редактировать файл я больше не могла, а лишь продолжала бесцельно водить курсором от строчки к строчке.

– А чем ты зарабатываешь на жизнь? – выйдя из забытья неожиданно спросил незнакомец, в очередной раз ошарашив меня своей бестактностью.

«Ничего себе! – подумала я. – Не спрашивая моего имени и не представившись, сразу перешел на ты и хочет, чтобы я ему еще и о себе рассказывала? Скорее бы посадку объявили! Я так долго не выдержу!»

– Пишу статьи и рассказы для газет и книжных издательств, – уклончиво ответила я, решив ограничиться только этой информацией. – Ничего особенного.

– А-а-а, значит у тебя креативное мышление! По-о-н-я-я-тно! – неожиданно радостно отреагировал он. – А я-то думаю, откуда в таком молодом возрасте все эти умные рассуждения о людях!? Ну что же, мне такие девушки нравятся! Если бы ты работала в какой-нибудь конторе, я бы почувствовал это и даже не посмотрел бы на тебя. Ненавижу канцелярских крыс и всю их серость мышления! По одиночке они ничего не стоят, но в массе – опасны! Поверь, мне уже не раз приходилось страдать от их «коллективных» решений!

И, избавив меня от ответного вопроса, тут же добавил:

– А у меня два продуктовых супермаркета: один в Лейпциге, а другой – в Дрездене. В свободное же от работы время я сочиняю песни. То есть, отчасти, я тоже креативный человек, как и ты!

– Вы поете в группе? – спросила я, сразу же ухватившись за возможность сменить тему.

– Нет, я сам сочиняю песни и сам пою их под гитару. Я певец и композитор в одном лице, а иногда и свой единственный слушатель, – ответил он, тяжело вздыхая. – Мои песни не собирают большой аудитории, так как сейчас большинство только попса интересует. Повторяющиеся слова под повторяющиеся звуки… Как это горько понимать! – он еще раз тяжело вздохнул. – А я тексты со смыслом пишу. Всю свою душу в них вкладываю!

– О чем песни? Веселые? – не удержалась я и подмешала в вопрос немного иронии. Конечно же, я понимала, что никаких веселых песен он не сочиняет, но мне, почему-то, захотелось его немного поддеть. Вероятно сказалось общее настроение нашего разговора, которое было далеко не радостным.

Не уловив в моем вопросе никакой иронии, мой собеседник пристально посмотрел мне в глаза, сжал губы в тонкую полоску и недовольно ответил:

– Какая жизнь, такие и песни! Откуда тут веселью взяться!?

А затем, пробурчав себе что-то под нос, впал в очередное оцепенение. Мне показалось, что его вывело из равновесия слово «веселый», так как оно никак не вязалось с его жизнью.

* * *

Наконец, объявили долгожданную посадку. Я облегченно вздохнула, надеясь, что по пути в самолет смогу избавиться от своего назойливого собеседника. От моего хорошего настроения мало что осталось, разве что желание скорее попасть на выставку. Какая-то унылая усталость навалилась на меня и я шла к трапу, еле передвигая ноги.

Возникшее в этот момент в моей душе чувство было сравнимо с ощущением после несдачи экзамена. Наверняка, многие уже испытали на себе, что это такое, ночи напролет готовиться к какому-нибудь предмету, а потом получить на экзамене именно тот вопрос, ответа на который не знаешь. И все, провал. Нужно заново себя мотивировать, чтобы сесть за книги. Вот и мне, похоже, придется заново поднимать себе настроение, иначе вся эта поездка просто пойдет «коту под хвост».

«Ну могут же люди так влезть в душу и все испортить! – думала я, поднимаясь по трапу в самолет. – Мне сразу же нужно было отсесть от этого типа под каким-нибудь умным предлогом. Сразу же после того, как он произнес свою первую фразу… о женщинах!

Но кто знал, что его реплики так затронут меня за живое… Постороннего человека, которого он случайно выбрал в собеседники».

В салоне самолета мужчина в странных ботинках занял место возле прохода по правому борту, на два ряда впереди меня. Мое место оказалось тоже возле прохода, но только в левом ряду, поэтому, глядя наискосок, я могла хорошо его видеть.

Мой новый знакомый (которого я почему-то больше не могла называть незнакомецем), удобно устроился в кресле, установил на полную мощность подачу воздуха сверху и, бормоча себе что-то под нос, стал, поочередно, разминать кисти своих рук.

Несколькими минутами позже к его сиденью подошел грузный мужчина лет сорока пяти, и, указав рукой на свободное кресло рядом, попросил поменяться с ним местами.

Мужчина был, действительно, очень полон, поэтому пока дошел до своего места, несколько раз застревал в проходе. Однако, встречающиеся ему на пути пассажиры снисходительно относились к его полноте и каждый раз терпеливо ждали, пока он протиснется дальше.

Мой знакомый, увидев своего соседа по ряду, быстро встал с кресла, освобождая ему проход, но меняться с ним местами отказался.

– Нет, я не буду делать этого! – заявил он, в упор смотря на смущенного пассажира. – С какой это стати?

Полный мужчина, видимо не ожидая такой реакции, густо покраснел, однако продолжал настаивать на своей просьбе.

– Нет, я не собираюсь меняться с Вами местами! – уже более громко и раздраженно произнес мой знакомый. – Что тут непонятного!?

Стюардесса, видя всю сложность ситуации, быстро подошла к спорщику и, используя все свое обояние, попросила его, в виде исключения, уступить грузному мужчине свое место, так как ему будет тяжело протискиваться в проход между сиденьями. На что тот только злобно хмыкнул и, скрестив на груди руки, со всей серьезностью заявил:

– Я не виноват, что Вы в пассажирских самолетах слонов возите! На какое место продали ему билет, туда и сажайте!

Стюардесса, не ожидавшая такой дерзости со стороны пассажира, оскорбилась и ушла, а грузному мужчине пришлось, буквально, втискиваться в ряд. На какое-то время все разговоры в самолете притихли – пассажиры с ужасом и любопытством наблюдали за тем, как он это делает.

Я, конечно, тоже могла проявить сочувствие и предложить грузному пассажиру поменяться со мной местами. Но перебрав в голове все возможные последствия своих действий, решила воздержаться от столь непродуманного шага. Мне не хотелось вновь оказаться рядом с этим женоненавистником, общение с которым не только не предвещало ничего хорошего, но и могло быть даже опасным. По крайней мере, для моего настроения, которое пока что ни на чуточку не стало лучше.

Еще через несколько минут весь салон самолета услышал из уст моего знакомого, что «такому жирдяю нужно запретить находится в обществе нормальных людей!», так как от него воняет потом и, причем, очень сильно!

По салону пробежал шепот возмущения. Однако открыто заступиться за оскорбленного пассажира никто не решился, так как вероятность стать мишенью для нападок со стороны его соседа была довольна велика.

Минутой позже мой знакомый нажал кнопку вызова персонала. Когда подошла стюардесса, он, кипя от негодования, произнес:

– Принесите ему какой-нибудь дезодорант или хотя бы освежитель воздуха из туалета! – с этими словами он демонстративно ткнул пальцем в своего соседа. – Я не могу находиться рядом с ним, я задыхаюсь! Или еще лучше, пересадите этого жирдяя куда-нибудь подальше от меня! А то меня, чего доброго, стошнит в самолете, а Вам потом убирать!

Стюардесса поменялась в лице и быстро заморгала глазами. Наверняка, ей не раз приходилось успокаивать пассажиров в экстремальных ситуациях, но в этот раз она явно растерялась.

– Но это мое место! – писклявым голосом отозвался грузный мужчина, резко осмелев в присутствии бортпроводницы. – Я за это место заплатил. И если ему не нравится мой запах, —теперь он демонстративно ткнул пальцем в своего обидчика, – пусть сам и пересаживается!

– Ты себя хоть раз в зеркале видел!? – рявкнул мой знакомый, развернувшись в полоборота к своему соседу. – Ты же мужик, а титьки развесил! Зачем они тебе? Ты что, ими кормить кого-то собираешься!?

– Не оскорбляйте пассажиров! – выйдя из стопора произнесла стюардесса, к которой, наконец-таки, вернулся дар речи. И окинув профессиональным взглядом салон самолета, обратилась к зачинщику скандала:

– Идемте за мной, я посажу Вас на другое место. В хвосте самолета свободен целый ряд.

– В любом другом случае я бы возразил, – ответил тот, – однако сейчас, это как нельзя кстати. Терпеть эту вонь рядом с собой просто невыносимо! Не дай Бог еще и сам провоняюсь!

С этими словами мой знакомый в вычурных ботинках встал, взял свои вещи и пошел за стюардессой. Поравнявшись с моим рядом, он приветливо кивнул мне головой… и, увидев два свободных сиденья рядом со мной, остановился, как вкопанный.

– О, я сяду с ней! Мы друзья! – бросил он вслед стюардессе и, не обращая на нее больше никакого внимания, протиснулся на пустое место рядом со мной. Я только и успела, что сдвинуть колени в проход, освобождая ему дорогу.

– Кстати, я – Эдуард, – пристегивая ремень безопасности, произнес он. – Посадка началась так быстро, что у меня даже не осталось времени представиться. А как тебя зовут?

– Анна.

– А-а-а, Dear Anna, – произнес он на английский манер. – Тебе это имя очень идет. Теперь так и буду тебя называть! Dear Anna!

– А почему именно «Dear Anna»? – поинтересовалась я.

– Лицо у тебя приятное, поэтому, – ответил он. – Кстати, ты замужем?

– Нет.

– Я тоже нет… Вернее женат, но с женой давно не живу. Поэтому все равно, что холостой. Получается, что я все еще имею определенную ценность на брачном рынке, ты не находишь? – самодовольно усмехнулся он.

Я сделала «круглые» глаза, выражая таким образом свое удивление его необычным семейным статусом, но ничего не ответила. Мне было трудно представить его женихом, не говоря уже об определении его «ценности» на брачном рынке. К тому же, в этом плане у меня тоже не очень клеилось, и я побоялась, как бы он не начал копать глубже.

Самолет вырулил на взлетную дорожку. Взвыли двигатели моторов и он, набирая скорость, понесся по взлетной полосе. Быстрее, быстрее, еще быстрее и вот мы уже взмыли в воздух…

Начало сильно трясти…

От перепада давления у меня заложило уши, поэтому я достала из сумки упаковку леденцов от кашля и стала пытаться ее открыть. Я где-то читала, что глотательные движения помогают человеку лучше перенести взлет и посадку, поэтому и запаслась леденцами в дорогу.

Самолет начало трясти еще сильнее и из-за этого мне никак не удавалось разорвать плотно прилегающую верхнюю обертку. Справившись, наконец, с этим, я отправила леденец в рот, откинулась на спинку кресла и закрыла глаза, пытаясь расслабиться. От сильной тряски мне было немного не по себе, поэтому я старалась совершать как можно меньше движений.

И тут я вспомнила про Эдуарда.

«Надо и ему предложить леденец, а то как-то некрасиво получается», – подумала я.

Приоткрыв один глаз, я боковым зрением посмотрела на него, однако, ужаснувшись увиденному, тут же подскочила в кресле. Мое собственное самочувствие сразу же отошло на второй план.

Эдуард сидел, вцепившись руками в газету, которую прихватил с собой в зале ожидания, и не шевелился. Его глаза были закрыты, губы плотно сжаты в тонкую линию, а на лбу и висках выступили крупные капли пота. Мертвенно бледный цвет его лица говорил о том, что чувствовал он себя очень плохо.

– Может леденец? – на всякий случай спросила я. – Говорят, помогает… при взлете…

Но он ничего не ответил, а только замотал головой и еще больше вжался в кресло.

Я поняла: его охватил страх полета, так называемая авиафобия, которая сопровождается не только потоотделением, но и усиленным сердцебиением, сухостью во рту, а иногда даже тошнотой. В общем, находясь в воздухе, человек испытывает очень неприятные ощущения, которые проходят только после того, как самолет сядет на землю.

В этот момент мне стало жаль Эдуарда, но я ничем не могла ему помочь. Стюардессы тоже исчезли из виду, так как даже они при сильной тряске были обязаны сидеть пристегнутыми на своих местах.

Несколькими минутами позже я снова посмотрела на него. Скрученная в трубочку газета, которую он держал в руках, от пота его ладоней стала мокрой. При каждом вздрагивании самолета он судорожно сжимал ее руками, отчего она, в скором времени, превратилась в плотный комок бумаги.

«Как все-таки люди плохо относятся к газетам», – подумала я.

После сегодняшнего пребывания в аэропорту мне стало казаться, что по назначению их использует от силы шестьдесят процентов населения. Все остальные находят им другое применение, не имеющее ничего общего с чтением.

Положение книг в этом плане намного лучше, так как у них есть возможность с каждым подростающим поколением завоевывать себе все новую и новую аудиторию, продлевая себе таким образом жизнь на века!

Через несколько минут самолет поднялся над облаками и тряска прекратилась. Две стюардессы покатили по салону тележку, предлагая пассажирам освежительные напитки. Я взяла колу. Эдуард, не открывая глаз, снова замотал головой.

Весь оставшийся полет он просидел, вжавшись в кресло, то и дело громко сглатывая слюну и изо всех сил сжимая газетный комок в руках. Последнее действие его, похоже, успокаивало, поэтому я и не стала предлагать ему отдать мне газету, чтобы я могла выбросить ее.

Осознав, что больше не могу ничем помочь своему новому знакомому, я снова откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Однако, полностью расслабиться мне не удалось. Мои мысли, почему-то, начали возвращаться к той женщине, которую он оставил в Турции.

Эдуард, собственно говоря, ради нее и совершал этот полет. Он знал, что ему будет плохо в самолете, но все равно согласился лететь в эту страну. Здесь была какая-то неувязка и мне было интересно разобраться, какая именно.

«С одной стороны Эдуард утверждает, что не собирается ничего делать для женщин, – начала рассуждать я. – А с другой стороны – готов мучить себя ради одной из них в самолете, зная, что страдает авиафобией. Причем, по его же словам, ради той женщины, которую он и за подругу-то не считает. Зачем тогда тратить на нее столько сил… времени… внимания? И, возможно, даже денег, если верить тому, что он сам оплачивал все счета».

Возможно, он даже не знал толком до поездки, что его спутница из себя представляет. Иначе бы никогда не стал связываться с женщиной с таким капризным характером. Мимолетного знакомства с ним мне было достаточно, чтобы понять это.

Скорее всего, он устал от одиночества, раз так быстро согласился полететь с малознакомой спутницей в отпуск. Возможно, надеялся совместной поездкой завоевать ее благосклонность к более серьезным отношениям. Или хотел показать, что несмотря на всю свою внешнюю черствость, ничто человеческое ему не чуждо.

А может быть эта женщина была одной из немногих, кто просто обратил на него внимание, как на мужчину? Было очевидно, что большинство женщин обходило Эдуарда стороной. А такого массового игнорирования не может выдержать ни одно мужское самолюбие.

Отсюда и вывод, что он был рад ЛЮБОЙ! Хотя и скрывал это, изображая из себя Дон Жуана!

Эта догадка оказалась настолько неожиданной, что я, словно боясь, как бы она не просочилась сквозь мои губы, тут же прикрыла ладонью рот.

«Проблема Эдуарда заключается в том, что он не умеет строить отношения… и сам не знает, чего хочет от них, – побежали мысли. Сказал мне только что при взлете, что холостой… хотя одновременно женат… но это роли не играет… – стала сопоставлять я факты. – Путаница в словах – неразбериха в жизни! Иначе и быть не может! Этот непонятный семейный статус является еще одним поводом для женщин избегать его. Не говоря уже о тех колких высказываниях в их адрес, которыми с избытком пестрит его речь.

Не думаю, что даже ради очень любимой женщины, Эдуард в состоянии удержаться от колкостей. Для этого ему нужно заново начать жизнь! Поэтому и к его рассказу о Турции следует относиться с осторожностью. Такой гордый мужчина, как он, никогда не будет раскрывать настоящих подробностей своих отношений, боясь, как говорят японцы, потерять лицо. Если связь распалась, ему проще списать все свои промахи на женщину, чем признаться себе, что за отношения отвечают оба».

«Уважаемые пассажиры, наш самолет идет на посадку. Пожалуйста, пристегните ремни безопасности и переведите спинки кресел в вертикальное положение», – вывел меня из раздумий приятный голос стюардессы.

Само время полета по сравнению с временем ожидания в аэропорту показалось мне очень коротким. Я даже не успела сделать никаких заметок в ноутбуке, хотя скандал между грузным пассажиром и Эдуардом так и просился в мой архив.

Самолет стал снижаться и нас снова начало трясти.

Я посмотрела на Эдуарда. Он, по-прежнему, сидел, вжавшись в кресло, и тяжело дышал.

– Вам все еще плохо? – с большим сочувствием спросила я.

Он утвердительно кивнул головой.

Я установила регулятор подачи воздуха на полную мощность и направила на него холодную струю.

– Во-оз-дух! – застонал он. – Во-оз-дух, это хорошо!

Самолет еще несколько раз вздрогнул, выпуская шасси, и через пять минут мы приземлились.

Пассажиры повскакивали со своих мест и стали толпиться в проходе. Некоторые из них начали громко возмущаться сильной тряской в полете, другие же предпочли молча ждать, пока их не выпустят на свежий воздух.

Наконец, подогнали трап. Передняя дверь самолета открылась и пассажиры устремились наружу.

Эдуард даже не шелохнулся. Он продолжал сидеть в кресле с закрытыми глазами, не обращая внимания на суматоху вокруг. Похоже, у него совсем не было сил, чтобы встать.

Я не решилась оставить его одного в таком состоянии, поэтому позвала на помощь стюардессу. Было видно, что из-за его поведения ранее ей не очень хотелось помогать ему, но и пренебрегать своими обязанностями она не могла.

С огромными усилиями мы помогли Эдуарду подняться с кресла и, поддерживая его под руки, вывели к трапу. Его ноги плохо слушались, поэтому спускаясь вниз, он несколько раз останавливался, чтобы передохнуть. Постояв несколько минут внизу у трапа, он немного взбодрился и сказал стюардессе, что пойдет дальше со мной. На что она с удовольствием согласилась и мгновенно передала мне его вещи.

В одну руку я взяла свою сумку, а в другую – Эдуарда. Он оперся на мое плечо, и мы медленно побрели к автобусу. Свободных сидячих мест там не оказалось, поэтому мы протиснулись вглубь салона, где я смогла поставить обе сумки на выступ между сиденьями. Держать их всю дорогу на весу у меня не было сил. К тому же Эдуард, по-прежнему, продолжал опираться на мое плечо.

В автобусе мы ехали молча.

– Вы все еще плохо выглядите, – сказала я ему, когда мы вошли в здание аэропорта, – и меня это очень беспокоит. – Может отвести Вас к врачу.

– Нееет, – тяжело протянул он, – не надо. Мне, действительно, еще не совсем хорошо, но я думаю, что дело уже пошло на поправку.

И вместо каких-либо слов благодарности, которые были бы здесь более уместны, он произнес:

– Чего только не натерпишься от этих женщин! Они, я тебе скажу, абсолютно не ценят хорошего отношения к ним. Клянусь, это было в последний раз, когда я согласился на такую авантюру! Больше меня в самолет никто не затащит!

«Опять взялся за свое любимое занятие – ругать женщин, – подумала я, вздыхая. – Даже в таком плохом состоянии, как сейчас, не может вести себя по-другому. Ну ладно, потерплю еще немного, пока мы не заберем чемоданы, а дальше пускай о нем таксист заботится. С меня хватит!»

Пройдя паспортный контроль, мы неспеша дошли до багажного транспортера. Эдуарду, похоже, стало значительно лучше, так как его лицо обрело вновь живой оттенок и перестало казаться мне восковым.

Забрав чемоданы, мы вышли на улицу. Эдуард первым делом вытащил пачку сигарет и закурил. Порыв свежего воздуха ударил мне в лицо, словно напоминая, зачем я сюда приехала.

– Ну что, будем прощаться, – сказала я, протягивая руку Едуарду. – Мне нужно торопиться. Я специально прилетела сюда, чтобы посетить книжную выставку, а из-за задержки рейса потеряла уже столько времени… Ну, в общем, мне пора…

– Тебе интересно, какие песни я пишу? – задал он неожиданный вопрос, отводя свою руку за спину. – Хочешь, я тебе их попозже спою?

К такому повороту событий я не была готова. Человек, только что поклявшийся ничего и никогда больше не делать для женщин, предлагает мне спеть свои песни. Это же уму непостижимо!

– Какие песни!? На Вас же лица нет! – ответила я, маскируя свой отказ под сочувствие, чтобы не затронуть его самолюбие. – Вам обязательно нужно отдохнуть после полета. Может потом… когда-нибудь… в другой раз… Извините, но мне нужно идти, а то я самое интересное на выставке пропущу.

– Нет, нет, не уходи! Я к вечеру прийду в себя, – прохрипел Эдуард, не поняв моего вежливого отказа. – В жизни я и не такие испытания проходил! Я отдохну немного дома, возьму гитару и приду вечером к твоей гостинице, хорошо? Скажи только, в какой ты остановишься?

В его голосе зазвучали жалостливые нотки. Видимо, после расставания с той женщиной в Турции он, подсознательно, чувствовал себя одиноким, и сейчас, как никогда, нуждался в общении. Открыто признаться в этом он не мог, но смотрел на меня настолько молящим взглядом, что у меня невольно сжалось сердце.

«Ладно, – подумала я, – соглашусь, ведь он же не требует от меня ничего неприличного. Тем более, что мне еще никто в жизни не устраивал личного концерта, а это могло быть даже очень занятным».

Я назвала ему время и гостиницу, не особо веря в то, что оговоренная встреча, действительно, состоится. Узнав за это короткое время характер Эдуарда, я отдавала себе отчет в том, что он в любой момент может и передумать.

«Какая ему разница, что подумает о нем случайная знакомая, если он и так всех представительниц слабого пола считает недостойными. А, следовательно, не собирается относиться ни к одной из НАС с уважением! Да, да, да… и ко мне это тоже относится!»

* * *

Выставка, как ни странно, не произвела на меня такого уж яркого впечатления, как я того ожидала. Море людей, море книг! К стендам толком не подойти, так как каждый из них был облеплен плотной толпой народу. А мне, пришедшей сюда лишь для того, чтобы набраться общих впечатлений, не было смысла туда и лезть.

Из многочисленных пресс-конференций с писателями мне удалось посетить только одну. Да и то, я стояла так далеко от сцены, что лица автора толком не смогла разглядеть. Разве что послушала, как он отвечает на вопросы журналистов и пошла дальше.

Оказалось, что попасть на встречи с известными писателями не так и просто. Их график был, буквально, расписан по минутам между представителями различных книжных издательств, литературных фан-клубов и международной прессы. Для обычных посетителей оставалась лишь возможность послушать интервью, звучавшие с различных сцен, но задать свой вопрос было практически невозможно.

Проходя мимо стендов с бестселлерами, я попыталась определить жанр и тематику книг, которые занимали самые высокие места в международных рейтингах. К моему удивлению, число представленных там повествовательных романов о жизни обычных людей было довольно невелико. Выражаясь математическим языком, оно «стремилось к нулю», а значит и спрос на эти книги был очень ограничен.

И снова у меня в голове возник знакомый вопрос: «Тогда зачем? Зачем нашему местному издательству понадобилась такая книга?»

Все верхние позиции в рейтингах занимали, в основном, остросюжетные триллеры, криминальные романы, новеллы на вампирскую тематику, а также произведения, напичканные большим количеством сексуальных сцен. Иногда проскакивали биографии известных певцов, актеров или политиков в ярких обложках, но и то, повествующие большей частью о скандальных событиях из их жизни.

Невольно я задумалась:

«Неужели выдуманный, нереальный мир может привлекать намного больше читателей, чем мир, приближенный к действительности? Неужели людскую фантазию можно так легко разжечь образами фиктивных персонажей, у которых в жизни больше нет никаких забот, чем просто быть супергероями? Чей мир, хоть и жесток, но настолько идеален, что все, за чтобы они не взялись, предрешено на успех. Никаких семейных обязанностей, никакой житейской рутины, никакой усталости, а лишь сплошные самоотверженные подвиги и страстная, обжигающая любовь, которой они могут предаваться бесконечно долго.

Выдуманные супергерои не могли бы существовать в реальной жизни, так как многие их сверхспособности противоречат основным законам физики и химии. Своими действиями они бы скорее погубили нашу планету, чем спасли ее, и принесли бы столько ущерба, что у целого населения Земли не хватило бы средств, чтобы возместить его.

Но люди не думают об этом. Они хотят верить в сказки. Поэтому, покупая книги, они отдают предпочтение выдуманным историям из мира фантазий, где зло можно победить сверхъестественными трюками, не имеющими ничего общего с реальной жизнью. Где читатель, олицетворяя себя с полюбившимися супергероями, добавляет себе новых сил. Пускай лишь на время и только в его фантазии, но пока он читает книгу – он чувствует, что непобедим!

А может быть так и нужно? Зачем пичкать людей житейскими проблемами, которых у них и без того предостаточно? Они хотят отдохнуть и развлечься, поэтому, покупая книги, делают выбор в пользу развлекательной литературы. К тому же, читатели сами вправе решать, на что им тратить свои деньги, а на что нет. И именно от их выбора зависит судьба каждого конкретного произведения. Авторы здесь абсолютно бессильны, хотя со стороны может показаться, что это не так…»

С такими мыслями я продолжала ходить по выставке, приглядываясь к бестселлерам и ломая голову над тем, какой же сюжет выбрать для своего романа.

В любом случае, я не жалела, что приехала сюда, так как смогла воочию убедиться, что книги, по-прежнему, читают. Устрашающие прогнозы из интернета об умирающих книжных выставках не подтвердились. Они были опровергнуты десятками тысяч людей, приехавших в Лепциг, чтобы ознакомиться с книжными новинками.

Само осознание этого факта было для меня определяющим, ведь я собиралась посвятить писательству всю свою оставшуюся жизнь. Каждый понимает, что при выборе профессии неразумно руководствоваться одним лишь собственным интересом. Читательский спрос на книги играет также немаловажную роль.

Помню, еще в школьные годы я случайно наткнулась в журнале на следующую фразу: «Невозможно стать гениальным в нелюбимом деле!» Это, с первого взгляда, обычное высказывание произвело на меня тогда просто ошеломляющее впечатление. Я вдруг поняла, что оно таит в себе истинную правду, которая, если ею правильно воспользоваться, способна изменить мир.

Уверенность в справедливости этих слов стала еще и основной причиной того, почему после окончания университета я все же осталась преподавать в Блискастеле. А не поехала, к примеру, в Гамбург или Франкфурт-на-Майне искать престижную работу в крупной фирме. И хотя моя зарплата оставляла желать лучшего, я ценила свою работу, зная, что она позволяет мне держаться правильного профессионального пути, не отвлекаясь на кратковременные соблазны.

Так я и ходила из зала в зал между выставочными стендами, думая о жизни, о своей профессии… и, как ни странно, об Эдуарде. Мне даже самой казалось странным, почему мои мысли то и дело возвращались к нему – этому мужчине с ярко выраженной враждебностью по отношению к женскому полу.

«Кто этот человек? Что ему пришлось пережить в жизни? Что сделало его таким? Можно ли верить хоть одному его слову? Не опасен ли он!?» – эти вопросы то и дело всплывали в моей голове, отвлекая меня от выставки.

Обойдя вдоль и поперек все интересующие меня залы и, сделав несколько заметок в блокноте о популярных жанрах книг, я решила, что пора возвращаться в гостиницу. До закрытия выставки оставалось чуть меньше часа, и мне нужно было торопиться, чтобы не попасть в суматоху, когда все одновременно хлынут к выходу.

На одном из стендов я заметила скучающего сотрудника издательства. Он стоял в полусогнутом состоянии, опершись рукой о тумбочку, и глубоко зевал. Я невольно замедлила шаг, чтобы бросить беглый взгляд на книги, выставленные на полке бестселлеров. Несколькими часами раньше мне не удалось сделать этого, так как стенд был, буквально, облеплен посетителями, а желания толкаться с ними у меня не было.

Заметив меня, сотрудник издательства неохотно выпрямился. Почувствовав вновь вес своего тела на опухших ногах, он тяжело вздохнул и, прихрамывая, направился в мою сторону. Было видно, как тяжело давался ему каждый шаг…

– Добрый день, – поздоровалась я, при этом стараясь, чтобы мой голос звучал как можно любезнее, так как мне было неловко доставлять ему лишние хлопоты.

По моему «неформальному» внешнему виду – голубые джинсы, спортивная обувь и светлая шелковая блузка на пуговицах – он сразу же догадался, что я не являюсь ни литературным агентом, ни представителем оптового книжного магазина. Так себе, рядовой посетитель…

– Вы что-то хотите? – спросил он без особого энтузиазма, и, указывая пальцем на блокнот, который я держала в руке, тут же добавил:

– Мы рукописи на выставке не принимаем. Высылайте их по электронной почте сразу в издательство. Адрес Вы найдете на нашем сайте в интернете.

– У меня с собой нет никакой рукописи, – улыбнулась я. – Просто я хотела задать Вам, как специалисту, один вопрос… если вы не заняты, конечно… Я вижу, что у Вас очень сильно болят ноги, поэтому пойму, если Вы мне откажете…

Сотрудник издательства, услышав, что я назвала его специалистом, сразу же выпрямил спину и, польщенный моим обращением, уже более дружелюбно произнес:

– Все в порядке, о чем Вы хотели спросить? Может быть я смогу дать Вам полезный совет. Как-никак, а изданием книг я занимаюсь уже более двадцати лет.

– Меня мучает вопрос, как правильно выбрать сюжет романа, чтобы он понравился сегодняшнему читателю? – объяснила я. – Исходя из списков бестселлеров, на литературных героев существует определенная мода, которая, видимо, и определяет выигрышные литературные направления. Неужели и мне придется писать о вампирах или убийцах только ради того, чтобы оставаться в рамках покупаемых жанров?

Издательство, с которым я работаю, надеется на успех моей книги и мне бы ни за что на свете не хотелось разочаровать его «не тем» произведением.

– Да, эта проблема мне знакома, – ответил мужчина, кивая головой. – Даже самые известные писатели думают иногда месяцами, прежде чем взяться за работу над новой книгой. Слог у них хороший, читателей тоже много – в принципе, они могли бы писать о чем угодно! Но нет, не хотят они тратить время на то, что не трогает их душу.

– Вы имели ввиду, что не трогает их душу или все же души читателей? – уточняя последнюю фразу, переспросила я.

– Я хотел сказать, что профессиональные писатели при выборе сюжета в первую очередь ориентируются на свои собственные интересы. Круг читателей у книги появляется уже позже, после того, как она выйдет в свет.

Вы только подумайте, – мужчина заговорщицки наклонился ко мне, – на написание большинства романов уходит от двух до пяти лет! Разве не глупо заниматься все это время тем, что Вас не интересует? Поэтому пишите о том, что знаете и что чувствуете. Если у Вас к какой-то теме не лежит душа, значит лучше за нее совсем не браться!

У нас сейчас много мистики и фэнтези пошло. Книги о вампирах и оборотнях пользуются большим спросом. Однако не всем удается хорошо писать в этих жанрах. У одних авторов получаются бестселлеры, а у других – сплошная посредственность, хотя, если говорить честно, сюжеты многих романов похожи один на другой. Вся разница – в воодушевлении! Либо оно присутствует в книге, либо его нет! И это сразу чувствуется – с первых страниц!

Поэтому я Вам советую: забудьте обо всех тех книгах, которые стоят здесь на полках. Найдите своего героя и пишите о нем. Полюбите его таким, каким бы он ни был: положительным или отрицательным – не важно! Главное, чтобы Вы понимали его. Тогда и читатели смогут также понять и принять его. Эмоции, знаете ли, имеют способность передаваться!

Ваш герой может делать ошибки, вести не совсем правильную жизнь, бороться за ложные идеалы или просто быть «другим». Главное, чтобы Вы смогли правдиво донести до читателей, чем вызваны его поступки. Вот и вся хитрость.

Не пытайтесь подражать бестселлерам! Пишите о том, что волнует именно Вас. И поверьте мне на слово: еще ни одна хорошая книга без внимания не осталась!

– Спасибо за совет! Вы абсолютно правы! – воодушевленно воскликнула я. – Именно так я и поступлю! Как я сама об этом не догадалась!?

На что мой собеседник только улыбнулся:

– Это опыт, моя дорогая, это опыт!

Поблагодарив сотрудника издательства за неоценимую помощь, я взяла его визитную карточку с обещанием выслать свою новую книгу, как только она выйдет в свет, и поспешила к выходу.

«Подражать бестселлерам, действительно, очень глупо, – размышляла я уже по дороге в гостиницу. – В своих рассказах я всегда писала о том, что знала и что чувствовала. Почему с романом должно быть иначе?

Ради контракта с издательством я была готова попробовать себя в любом новом жанре. Например, взяться за серьезный исторический или криминальный роман. Но теперь понимаю, что моих мучений никто бы не оценил. Скорее, наоборот. Книга бы вышла унылой и скучной, так как ни к криминалистике, ни к историческим событиям особого интереса у меня нет. Я люблю писать о людях, их взаимоотношениях и чувствах друг к другу.

Конечно же, мне нужно найти своего героя и вдохнуть в него жизнь на страницах романа. Сюжетом же будут его мысли, чувства и переживания. Это и есть тот ответ на вопрос, который я так долго искала!!! Даже не верится, что я получила его именно сейчас.

Как ни странно, но идея приехать на выставку сработала! – ликовала я в душе. – И пускай каким-то странным, совершенно неожиданным для меня образом, но она, действительно, сработала! В следующем году мне, обязательно, нужно будет приехать сюда снова – за новыми идеями и новыми впечатлениями!»

* * *

Спустившись в назначенное время в холл гостиницы, я увидела там Эдуарда. Он стоял посередине зала, засунув руки в карманы, и отрешенно смотрел в пол. На его груди висела шестиструнная акустическая гитара на широком кожаном ремне, перекинутым через плечо. На ее деке красовался большой герб «ГДР», а по бокам от него – две яркие наклейки с надписью «ГДР навсегда».

Происходящим вокруг Эдуард нисколько не интересовался, и настолько ушел в себя, что даже не заметил моего появления, пока я не подошла совсем близко.

На нем была все та же странная одежда несочетаемых оттенков и те же экстравагантные ботинки, в которых он летел в самолете. Вечернего холода он, похоже, не боялся, так как даже не прихватил с собой куртки.

Я же, в отличие от него, побоялась замерзнуть на улице и надела поверх блузки красный пиджак с блестками. И хотя он был мне очень к лицу, увидев Эдуарда, я тут же пожалела, что не выбрала другой наряд, менее привлекающий внимание. В паре с моим новым знакомым мы теперь напоминали артистов, и окружающие начали коситься на нас обоих.

– Добрый вечер, – поздоровалась я с Эдуардом, осторожно касаясь рукой его плеча. Иначе бы мне пришлось долго ждать, пока он выйдет из транса. – Вам не сложно было найти гостиницу?

Он вздрогнул, словно услышав что-то неприятное. Затем медленно поднял голову, прищурил один глаз и, нетерпящим возражения голосом, произнес:

– Ты это о чем? Я знаю Лейпциг, как свои пять пальцев! – И оглядев меня с ног до головы каким-то пространным взглядом, тут же добавил: – Идем в парк, он сразу за гостиницей. Там нам никто мешать не будет!

С этими словами он развернулся и быстрым шагом пошел к выходу.

«Ну и приветствие!» – ужаснулась я, однако послушно последовала за ним. Бежать в другую сторону было уже поздно.

«Он, похоже, вообще, не собирается вести себя со мною вежливо. Зачем я только согласилась на эту встречу! – начала укорять я себя по дороге. – Ведь не хотела же. Не хотела, а пошла. Теперь мне плохое настроение на весь вечер обеспечено!»

Обойдя гостиницу сбоку, мы оказались в небольшом, но довольно уютном парке. Людей, несмотря на хорошую погоду, здесь было немного, поэтому Эдуард сразу же направился к первой свободной скамейке. Он присел на ее край и, не обращая на меня никакого внимания, стал сосредоточенно настраивать гитару.

Вблизи она показалась мне ужасно разбитой и потертой – «еле живой», если можно так выразиться. Но, похоже, мой новый знакомый был сильно привязан к ней, так как его лицо в этот момент излучало покой и умиротворение.

Постояв какое-то время рядом, я села на другой край скамейки, и стала терпеливо ждать, что же будет дальше. Разговор не клеился, но мне, если честно, и не хотелось начинать его первой.

– Сядь слева от меня, – не поднимая головы, произнес он. – Я так тебя не вижу. Не люблю, когда у меня за спиной кто-то копошится.

Я молча подчинилась. И хотя Эдуард уже начал раздражать меня своими репликами, было удивительно наблюдать, с какой серьезностью он готовился к выступлению. Как будто от его успеха на этой скамейке что-то зависело!

Он перебирал струны пальцами, едва слышно бормоча себе под нос: «М-м-м… до-до-до… ла-ла-ла». Снова подкручивал колки, то натягивая то отпуская струны, и опять: «М-м-м… до-до-до… ла-ла-ла».

Но гитара, по-прежнему, не звучала.

В какой-то момент я поняла, что настройка инструмента давалась Эдуарду с большим трудом. Пальцы его правой руки плохо гнулись, так как он, то и дело, задевал ими несколько струн сразу. Левая рука, которой он держал гриф, слушалась его еще хуже. Из-за этого он был вынужден прижимать струны к ладам несколькими пальцами сразу, неестественно выгибая ладонь.

Время ожидания затянулось, но Эдуард, пыхтя от усердия, все продолжал настраивать гитару. Периодически он останавливался и разминал пальцы то на одной, то на другой руке. А потом снова: «М-м-м… до-до-до… ла-ла-ла… М-м-м… до-до-до… ла-ла-ла…»

– Что-то не поется! – наконец, раздосадованно сказал он. – Не могу настроиться на нужный лад. Давай начнем с чего-нибудь другого? Перекусим, например? Я приглашаю.

– Нет, нет, это ни к чему, – отрицательно покачала я головой. – Если подумать, то я не так уж и голодна.

После его недружелюбного приветствия в гостинице и всех этих дерзких реплик о женщинах, приглашение поужинать с ним не вызвало у меня особого восторга. Оно скорее подало тревожный сигнал о том, что вечер может затянуться.

– Идем, чего тут думать! – начал настаивать Эдуард. – Ты же голодная! Могу поспорить, что ты с утра ничего не ела. Еще умрешь тут на лавочке… – с этими словами он отложил гитару в сторону и игриво хлопнул меня по плечу.

Я медлила с ответом.

– Идем, я не кусаюсь, – выдавил он некое подобие улыбки. – Кроме того, я знаю, где можно отведать настоящую кухню ГДР. Наверняка, ты даже и понятия не имеешь, что это такое?

От последней фразы Эдуарда снова разило сарказмом. Это была очередная пощечина с его стороны, которую он сам, возможно, даже и не заметил. Однако я не смогла сдержаться и, поднявшись с лавочки, ответила ему в том же духе:

– Почему это я не имею понятия!? Я много читала об этом времени. В ГДР подавали булеты вместо мясных котлет напичканные бумагой и хлебом, солянку, крашенную кислой томатной пастой, и тушеную капусту с кусками второсортной колбасы. А если колбасы не было, то ее заменяли солеными огурцами. Разве не так!?

– Да ты ничего не знаешь о ГДР! – вспылил он, также вскакивая с лавочки. – Да нам жилось лучше всех, чтобы там не говорили! По крайней мере, мы знали, что такое настоящая дружба, а на Западе – все только деньгами определялось!

– Странно от Вас слышать такие слова! – эмоционально отреагировала я. – Всем известно, что режим в ГДР ничего хорошего из себя не представлял! Много людей от него пострадало, причем, абсолютно песпочвенно! А Вы расхваливаете… и про какую-то дружбу несете… В ГДР же каждый друг на друга доносил… Там же все на Штази работали!

– Молчи! Молчи! У тебя нет, абсолютно, никакого представления о том времени! – перебил меня Эдуард и его лицо сделалось красным. – Я не это имел ввиду. Поэтому молчи и больше не говори мне ни слова! Я не могу слушать всю эту чушь о ГДР, причем от людей, никогда там не живших!

Я всегда был Восточным немцем, им и умру… И плевать я хотел на все эти ваши Западные замашки… и на эти ваши чертовы котлеты! Они мне вот уже где сидят!!! – с этими словами он слева направо провел рукой по горлу. Потом резко замолчал, и, тяжело дыша, начал подкуривать сигарету.

Минутой ранее я и подумать не могла, что разговоры о ГДР могут так вывести Эдуарда из себя. От волнения у него начали трястись руки, но он сумел быстро совладать с собой, обхватив левой рукой правую. Так он и курил, не разжимая руки и не сбивая пепел с сигареты, который под своей собственной тяжестью падал на землю.

Я поняла, что мы нечаянно затронули еще одну больную тему Эдуарда. Женщины, самолеты, полные люди, политика, ГДР… Какой длины этот список?

– Ты сама-то откуда родом? – выкурив сигарету до половины, уже более миролюбивым голосом спросил Эдуард. Чувствовалось, что он хочет помириться.

– Из Блискастеля, что в Земле Саар, – коротко ответила я, показывая всем своим видом, что у меня нет настроения продолжать беседу. В голове снова проскочила мысль вернуться обратно в гостиницу.

Эдуард одобрительно кивнул головой:

– Слава Богу, Земля Саар! Безобидные совсем… Вас и «Весси» то толком назвать нельзя, у вас же французская кровь…

Я проигнорировала его комментарий, так как в этот момент серьезно раздумывала над тем, под каким бы предлогом уйти. Но, как назло, в голову ничего не приходило.

Эдуард докурил сигарету, бросил окурок на асфальт и ловко растер его ногой.

– Ну что, идем есть? – как ни в чем не бывало повторил он свое приглашение. – Ты меня это… извини за эмоции… – он отвел взгляд в сторону. – Я многое пережил и не могу просто вычеркнуть это время из своей жизни. Если хочешь, я тебе потом подробнее о ГДР расскажу… Чтобы ты знала, как там все было на самом деле. Для меня это важно… Очень важно, понимаешь…

Я кивнула. Мне было все еще неприятно, что Эдуард так бесцеремонно набросился на меня. И только потому, что я нелестно отозвалась о ГДР… Стране, которой больше не существовало!

Терпеть такие нападки – дело не из легких, особенно, когда не знаешь, зачем тебе все это нужно? Но он извинялся, а значит сожалел о содеянном.

Я подняла на него глаза и наши взгляды пересеклись. От него больше не исходило никакой агрессии, словно она улетучилась вместе с сигаретным дымом.

«А вдруг он, и вправду, расскажет мне что-нибудь такое, о чем еще никто никогда не слышал? – предположила я, уговаривая себя тем самым идти на ужин. – Наверняка, он интересный собеседник… К нему только нужно немножко привыкнуть, как впрочем, и ко всем неординарным людям».

– Ну что, идем? – в унисон, как две струны, прозвучали в голосе Эдуарда нетерпение и надежда.

– Идем, – тяжело выдохнула я, так как все еще была не совсем уверена, что поступаю правильно.

По дороге к ресторану, мы не разговаривали. Эдуард шел впереди, но то и дело оборачивался и кивком головы показывал мне следовать за ним. Возможно, таким образом, он подбадривал меня идти дальше.

И я шла… словно на эшафот!

* * *

Ресторан, который выбрал Эдуард, находился всего в нескольких кварталах от моей гостиницы на первом этаже жилого панельного дома, обнесенного по периметру безвкусной металлической оградой. Калитка, открытая вовнутрь, похоже, никогда не закрывалась, так как ее перекосившаяся дверца держалась на одной петле. От калитки к дому шла широкая, выложенная камнями дорожка, по которой мы и вошли во двор.

Внешняя отделка ресторана не впечатляла. От нее веяло отсутствием вкуса и скучным рационализмом восьмидесятых. Вывеска с названием заведения отсутствовала, как и карта меню, обычно вывешиваемая перед дверью. Если бы я оказалась в этом месте без Эдуарда, то никогда бы не догадалась, что здесь может находиться ресторан.

Внутри заведения восхищаться тоже было нечем. Голые стены, выкрашенные пастельной краской, громоздкие столы с бежевыми скатертями, провалившиеся коричневые кресла и пластиковые цветы в вазочках. На потолке четыре запылившиеся, бронзовые люстры внушительных размеров с помутневшими от времени пластмассовыми плафонами и такими же, некогда изображавшими роскошь, подвесками. Они, вероятно, должны были придавать обеденному залу некую праздничность и солидность, однако только отпугивали своим видом. Похоже, заведение после объединения Германии не обновлялось – владелец ограничилися лишь покраской стен и потолка.

Несмотря на то, что было время ужина, ресторан пустовал. Или, вернее, так казалось из-за размеров его помещения. Оно было настолько огромным, что спокойно могло вместить и сотню посетителей.

Мы сели за стол возле окна, накрытый на четыре персоны. Одно из свободных кресел заняла гитара Эдуарда. Ее гриф так высоко возвышался над столом, что мне показалось, будто мы ужинаем втроем.