Читать книгу Романс со Зверем - Наталия Лебедева - Страница 4

Следующие два дня прошли без приключений. Девушка с головой погрузилась в работу, стараясь ничего не упустить из наставлений Веры Николаевны. В пятницу после обеда, погруженная в очередное исковое заявление, она не заметила, как дверь кабинета тихо открылась, и на пороге появился Быстров.

– Корпит студент? – весело подмигивая Вере Николаевне, спросил он.

Аня оторвалась от документов: – Добрый день, Николай Павлович!

– И тебе доброго! А я по твою душу!

– Дойду до Альбины Исмаиловны, посмотрю личные дела, – тактично произнесла Вера Николаевна и вышла из кабинета.

– Я смотрю, ты взялась за работу не по-детски. У Веры Николаевны, по-моему, было меньше бумажек до твоего приезда, – издалека начал он. – Я, собственно говоря, зачем пришел… Завтра выходной и тебе бы не помешало провести его на свежем воздухе. Да и мне немного развеяться. Поэтому предлагаю завтра нам с тобой выбраться в город; познакомлю тебя с местными достопримечательностями, накормлю мороженым и может быть даже разрешу затащить себя в музей, – отрапортовал он, памятуя о том, как она любила историю и искусство.

От неожиданности Аня открыла рот: – Это так мило с вашей стороны и так заманчиво, но как же мы… Словом я хотела сказать, Николай Павлович, я бы не хотела компрометировать вас, афишируя нашу давнюю дружбу, – честно призналась она.

– Нюта, милая, я в этой части восемь лет, меня знают как облупленного. Поверь мне, здесь все знают о тебе больше, чем ты сам…. И никогда за тридцать лет совместной жизни я не давал ни единого повода людям для пересудов, а Татьяне для ревности. Но я благодарен тебе за то, что ты так печешься о моей престарелой репутации. Поэтому мороженое отменяется. Ты права, это пожалуй слишком откровенно! – закончил он, предвкушая ее протест. – Сама виновата! – с улыбкой добавил он.

– Так и быть! Мороженое за мной, а с вас все остальное по списку, включая музей. Сами виноваты! – с вызовом сказала она.

Они расхохотались и пожали друг другу руки, как делали это всегда, когда спорили. А спорили они часто. Причем, как правило, в спорах всегда выигрывала Аня, а он сдавался и с удовольствием покупал ей подарок за выигрыш.

По настоянию Ани встретились они на следующее утро все-таки за пределами части. Гуляя по городу и болтая обо всем на свете, она не переставала восхищаться этим человеком. В его жизни было столько войн, сражений, боев, но при этом он смог сохранить в душе любовь к людям и веру в лучшее в них. Даже после смерти любимой жены, его Танюши, он не озлобился, не потерял интерес к жизни и даже не «сдал» физически. Она украдкой взглянула на него. Высокий, поджарый, по-прежнему стройный, с выбеленными сединой волосами, он был образцовым офицером и примером храбрости и мужества для всех молодых солдат. Аня вспомнила, как папа часто удивлялся, когда Быстров отказывался от блестящих предложений спокойной службы в кабинетах, предпочитая оставаться «на острие». Да, видимо он последний в своем роде. Таких солдат больше нет. Ее подруга Таня была права, говоря: «Повыродились нынче офицеры!»

Время для них двоих летело незаметно!

– Ого! Да ведь обедать пора! – воскликнул Николай Павлович, глядя на часы. – Пойдем-ка перекусим. Точнее я перекушу, а ты плотно пообедаешь. И не спорить! – пресек он любые попытки сопротивления. Хотя Аня и не планировала сопротивляться. За это время она нагуляла приличный аппетит и была совсем не прочь познакомиться с местной кухней.

Они зашли в небольшой ресторанчик. Глядя, как Аня с удовольствием разделывается с отбивной, Николая Павловича захлестнули воспоминания: – А помнишь, как в детстве, ты маленькая лепила куличики-кексы, украшенные ромашками, и угощала меня?

– Жуткая гадость была! Да, готовить я так и не научилась! – весело ответила Аня.

– Ты тоже придерживаешься общего мнения, что путь к сердцу мужчины лежит через желудок? – заинтересовался Палыч. – По-моему, это придумали женщины, которые ничего кроме готовки не умеют. Без обид, конечно. Танюша очень хорошо готовила, хотя и в еде я не привередлив. Но для меня она была лучшей женщиной, доброй, умной, тактичной, терпеливой. Я бы даже сказал, героически терпеливой со мной. Помню, когда мне дали очередное повышение и перевод в Новосибирск, Ярику был месяц. Я пришел домой и рассказал об этом Тане, уже готовый отказаться от повышения. Она спокойно выслушала меня и спросила: «Когда мы выезжаем, Николаша? Мне нужно успеть собрать вещи!» А когда мне вручали Героя России, только я знал, что это ее заслуга. Ты очень напоминаешь мне ее, Нюта. Характер у тебя, конечно, крут, но в тебе есть та же жертвенность. Ты будешь самоотверженной женой, настоящей боевой подругой. И как Ярослав умудрился такое сокровище упустить? – заключил он, в упор глядя на нее.

«Ах, вот оно что! Значит, Палыч все-таки не оставил попытки соединить их с Ярославом узами брака!» – мысленно отметила Аня. Когда Ярославу исполнилось двадцать лет, а Аня только достигла совершеннолетия, они оба учились в одном институте. Отношения у них всегда были теплые. В силу своего дерзкого характера Ярослав всегда был ближе Ане, чем его старший брат. Егор рос серьезный ребенком, спокойным, целеустремленным, он был чужд пылким душевным порывам, поэтому, наверное, и добился таких высот. Ярик был более эмоциональным, озорным, жизнерадостным. Настоящий разбойник! В детстве вдвоем с Аней они наводили ужас на всех бабулек двора. Его любопытство часто доставляло родителям проблемы, а пару раз даже привело к ремонту. В институте у него появилось новое увлечение, с друзьями они создали музыкальную группу и играли электронную музыку на бас-гитарах. Армия его поклонниц стремительно росла. Отец и старший брат не разделяли его новой привязанности. И вот тогда на выручку пришла Аня, его старый «боевой» товарищ. С Ярославом они придумали легенду: на радость Палычу и к великому удовольствию Татьяны Сергеевны, теперь Аня с Ярославом составляли счастливую влюбленную пару. Несколько раз в неделю они задерживались после лекций «на свиданиях», а по выходным, когда Аня уезжала домой к родителям, Ярослав подтягивал учебу. Эти воспоминания бурной молодости роем проносились в Аниной голове, вызывая широкую улыбку. Интересно когда-нибудь Ярослав признается в этих проделках отцу? Если такое случиться, она бы хотела в это время быть подальше от места событий.

– Это было обоюдное решение, Николай Палыч! Если это можно назвать решением… – улыбнулась Аня. – Мы просто оба поняли, что нашу теплую дружбу приняли за что-то большее. Хотя в Ярослава невозможно было не влюбиться. Иногда я побаивалась, что его поклонницы объединяться и прикончат меня где-нибудь в темном углу. Зато у меня появилось очень много так называемых «подруг», которых я должна была постоянно знакомить с Яриком.

На минуту Аня задумалась, понимая, что задевает Палыча за живое.

– Он обязательно найдет ту единственную, созданную специально для него. Не нужно ему помогать в этом, Николай Палыч. Он всегда был разумным парнем, поэтому, наверное, до сих пор не женился. Ну, не нашел он еще свою «Танюшу». Пусть лучше позже, но зато один раз на всю жизнь и счастливо. Предоставьте ему самому сделать свой правильный выбор, – мягко ответила она, кладя руку на его плечо.

– Вот как тебе это удается? Вроде отчитываешь меня, как ребенка, а мне приятно, слышу заботу в твоем голосе. Я так хочу, чтобы ты была счастлива, и чувствую ответственность за то, что вовремя не отговорил тебя от этого переезда! – растрогался он.

– Вам бы это и не удалось! – просто ответила Аня. – Я бы все равно сделала по-своему. Так же как и вы, когда без моего ведома «распределили» меня в вашу часть. Так что мы друг друга стоим! – примирительно заключила она, ласково прижимаясь к его плечу. – А по поводу личного счастья… – печально добавила Аня. – Наверное, это не мое. Я не создана для семьи.

– Вот уж здесь ты абсолютно не права. Послушай старика, но все-таки мужчину. Ты составишь счастье любого настоящего мужика, но вот с кем будешь счастлива ты? Может стоит присмотреться к ребятам нашей части…

– Давайте не будем забегать вперед, – быстро перебила его Аня, не желая больше продолжать этот разговор.

– Не будем! Прости! Слишком навязчиво? – поинтересовался он.

– Нет. Просто слишком рано! – успокоила его Аня. – Я ценю вашу заботу и она мне очень приятна. Но я должна сама к этому придти… со временем. А времени у нас кстати немного, с учетом того, что вы мне еще обещали посещение музея, – спохватилась она. – Да, да, я все помню. Душевными разговорами меня не сбить с намеченного пути, – задорно объявила Аня и стала собираться.

Они провели замечательный день вдвоем. Когда солнце клонилось к закату, они распрощались, опять же по требованию девушки, подальше от ворот части. Открывая дверь машины, Палыч заключил ее в объятия, поцеловал в лоб и тихо произнес: – Спасибо за все, дочка!

Этой ночью Аня спала с улыбкой на лице. Ей снились родители. Она маленькая шагает с ними по тротуару, а когда на ее пути возникает лужа, мама и папа подхватывают ее за руки, и она со смехом взмывает высоко-высоко.

Наступил понедельник, нужно было спешить на совещание. Опаздывать Аня не любила.

Переступая порог приемной, она снова почувствовала как сердце слегка заколотилось. Дверь в кабинет Николая Павловича была открыта и оттуда раздавались бурные приветствия. Бросив через плечо: – Здрасьте, Ольга Викторовна! – она влетела в кабинет. Биение сердца усилилось. И только окинув взглядом присутствующих, она поняла в чем дело. Она хотела видеть Константина и боялась встречи с ним. А он сидел как всегда уверенный и невозмутимый. На этот раз ей достался последний стул по тому же ряду, где сидел Костя. Аня заняла свое место и с облегчением вздохнула: «Можно будет не встречаться с ним взглядами!»

Николай Павлович начал совещание. Вскоре монотонные доклады сменились бурным обсуждением предстоящего праздника. Подготовка ко Дню пограничника шла полным ходом. Девушку не очень прельщало оказаться практически одной с незнакомым коллективом на массовом гулянье, поэтому вникать в план готовящихся мероприятий она не хотела.

Дальше полетели активные трудовые будни. Аня начала потихоньку знакомиться с коллективом, который теперь не казался ей таким уж чужим. Те же люди, что и везде, со своими заботами, надеждами, но чуть другим каким-то жизнеутверждающим чувством юмора и самоотверженностью друг к другу. К ее удивлению, в части царило абсолютное понимание и взаимоуважение. И если уж они дружили, то чувство это было настоящим.

В середине недели в кабинет в свойственной ей стремительной манере ворвалась Альбина Исмаиловна и с заговорщическим видом затараторила: – Анюта! Хорошо, что я застала тебя на месте. Понимаешь, – прямолинейно начала она, – я не была в отпуске уже больше года. А тут дочке путевку на море дали. Я внуков год не видела. Вот мы и решили с Верочкой, что пока она еще здесь, ты можешь заменить меня в кадрах на пару недель. Ты девочка умная, со всем справляешься, там для тебя не будет ничего сложного. Если что Вера всегда на подхвате.

Вопроса согласна Аня или нет не последовало. «Похоже, что они с Верочкой действительно уже все за меня решили».

– Ну, тогда я пишу заявление. Николаю Палычу все объясню, он будет не против. Спасибо тебе огромное! – выпалила она, с чувством пожимая Ане руку, и также молниеносно покидая кабинет.

«А скучно здесь действительно не будет!» – подумала Аня. Работы кадровика она не боялась, на предыдущем месте ей часто приходилось заменять свою коллегу, которая с завидным постоянством удалялась на больничный с маленьким ребенком. Через несколько минут зазвонил телефон: – Аня, зайди к Николаю Павловичу! – услышала она в трубке голос Ольги Викторовны. «Вот фурия! Уже и у Палыча побывала. Не женщина, а танк!» – мелькнуло у нее.

Николай Палыч явно был чем-то расстроен, но виду не подавал. Передав Ане заявление Альбины Исмаиловны, он кашлянул: – Ну, что? Отпустим ее?

– А у нас есть другие варианты? – в такт ему спросила Аня. – Человек в отпуске год не был. И Вера Николаевна еще здесь. Справимся, Николай Палыч! – с улыбкой добавила девушка. Ей хотелось расспросить его о причинах его расстройства, но она не осмелилась. В последние дни до Ани долетали слухи о неудачных вылазках наших и срыве давно готовящейся контртеррористической операции.

Вернувшись в кабинет, она обнаружила двоих подруг, что-то бурно обсуждающих.

– Да все у меня готово! – уверяла Альбина Исмаиловна. – Ей останется только приказы подготовить. А вот и она… – обрадовалась женщина, увидев на пороге Аню. – Значит, Анечка, вот здесь трудовые книжки и личные дела. Как обычно ко Дню пограничника несколько грамот и два звания. С ними, наверное, не успею разобраться. Сможешь подготовить сегодня без меня? А я завтра все проверю. Ну, я побежала. Завтра жду тебя в кадрах, – все это она успела уложить в полминуты, быстро надевая пиджак и хватая сумку. Уже в дверях она резко затормозила: – Еще раз огромное тебе спасибо. Ты – моя спасительница!

– Действительно спасибо тебе, Анюта, – повторила Вера Николаевна. – Это такое счастье встреча с детьми, с внуками! – в голосе ее слышалась неподдельная печаль.

Аня собрала папки, оставленные Альбиной Исмаиловной на столе, в одну стопку и переместила на тумбочку, у которой в это время стояла Вера Николаевна. На самом верху оказалось одно из личных дел. Женщина взяла его в руки: – Вот уж кто действительно заслуживает всех наград на свете! – с чувством произнесла она и переложила папку на стол.

«Зверев Константин Владимирович» – прочитала Аня наклейку. Константин! Она быстро взяла дело и открыла его. После описи документов шла анкета с фотографией владельца. На нее со своей неизменной усмешкой во взгляде смотрел ОН!

– И за что же вы его хотите так облагодетельствовать, Вера Николаевна? – дерзко поинтересовалась Аня.

– Мое отношение к нему всегда останется неизменным, чтобы там не говорили другие. После того, что он для меня сделал, я ему до конца своих дней обязана, – твердо заявила она. Заметив ее отрешенный взгляд, Аня поняла, что любая реплика здесь будет неуместной. И подождав минуту, видимо собираясь с мыслями, Вера Николаевна начала свой грустный рассказ. – В 1997 они вместе с моим мужем участвовали в «зачистке» одного села, а попали в качественно спланированную засаду. Их окружили и открыли шквальный огонь. Многие погибли на месте. Витю тоже серьезно ранили, и если бы не Костя, то добили бы там же. Константин на своих руках вытащил его из-под обстрела, получив при этом сквозное ранение, потом еще долго отбивался с остатками наших ребят, пока не подоспело подкрепление. Я тогда была на пятом месяце беременности. Витя очень хотел второго ребенка, мальчика. Я не могла выносить несколько лет, четыре выкидыша, и вдруг такое счастье. В общем, после всего пережитого и нескольких перенесенных Витей тяжелых операций, я потеряла ребенка. Да, и сама чуть на тот свет не отправилась. Когда муж пошел на поправку, несмотря на уговоры наших родственников, мы решили остаться в этой части. Так и дослужились до пенсии. Теперь пора и честь знать, два месяца осталось. Вот передам тебе все дела и к дочке в Тулу, – закончила Вера Николаевна уже более спокойным голосом. – Так что Константин для меня, – снова беря в руки его личное дело, продолжила она, – можно сказать Ангел-Хранитель! Всегда, когда в церковь иду, свечку за его здоровье ставлю и молюсь, чтобы не один на свете остался. Ему семья нужна, но кто же решится на судьбу жены военного. Тем более такого солдата как он. Он как будто родился на войне, всегда там, где стреляют, первым на передовой. Сколько молоденьких солдат от смерти уберег, не кидая их необстрелянных в бой, как пушечное мясо. Но и спуску им не дает, не зря, наверное, от них прозвище «Зверь» получил.

Аня слушала ее как зачарованная, не в силах перебить или что-нибудь спросить. Поняв, что рассказ закончен, она решилась задать давно мучивший ее вопрос: – А разве он не женат? – потом испугавшись своей нетактичности, быстро добавила: – Просто я видела его в семейном общежитии и решила, что он живет там с семьей.

– Нет, у него своя квартира в поселке, но в общежитии он частый гость, – печально улыбнулась Вера Николаевна. – Видно такая судьба – быть в почете у женщин. Ни одна еще наверное не устояла, но ни одна его и не зацепила. Марина вон даже после развода с мужем решила ради Кости в части остаться, три года вокруг него вьется, а он только в гости заходит.

– Марина – это продавщица в местном магазине? – с напускным безразличием поинтересовалась Аня.

– В магазине работает Лена, молодая, глупая, влюбленная во всех офицеров сразу. А Марина – врач нашей части, красивая женщина. Приехала сюда с мужем четыре года назад, ну и влюбилась сразу же и без памяти. Константин, конечно, избегал отношений с ней пока она была замужем, но та поступилась всем ради него: семью свою разрушила, чуть мужу карьеру не загубила. Хорошо, что Николай Павлович, чтобы не афишировать скандал, замял все быстро и выхлопотал для парня перевод.

– Санта-Барбара просто какая-то! – выпалила Аня.

– А ты думала, у нас тут только война? Еще какие страсти бывают, Санта-Барбаре и не снилось! – глядя на часы, развеселилась Вера Николаевна. – Ну что идем домой?

– Вы идите, Вера Николаевна, а я еще посижу, подготовлю приказы, раз уж Альбине Исмаиловне обещала, – ответила Аня.

Когда ее «напарница» покинула кабинет, Аня вставила в компьютер дискету, любезно оставленную кадровиком, и принялась печатать приказы и представления. Через полчаса она взяла в руки последнюю папку, это было личное дело Константина. Листая страницы, Аня уверяла себя, что ничего предосудительного в ее любопытстве нет. Константин Владимирович Зверев, тридцать семь лет, бывший командир группы, затем отряда специального назначения разведывательного полка, командир батальона… Оставив на потом изучение карьерных ступеней майора Зверева, она вернулась к первой странице. Даже с бездушной фотографии его взгляд гипнотизировал ее и манил. Аня тяжело перевела дыхание и продолжила. Не женат, детей нет, прошел обе чеченские войны, Грузино-Абхазский конфликт, Дагестан, участвовал во многих контроперациях в России и за ее пределами. Это был сумасшедший послужной список: награды, благодарности, отличия! Действительно Настоящий солдат, истинный герой своей Отчизны! «Герой… и бабник!» – с чувством подумала она и закрыла папку. «Завтра подготовлю документы, ничего с ним не случится». Это была ее маленькая месть.

Конец недели прошел в активной передаче дел Альбиной Исмаиловной. Эта не собиралась пускать все на самотек, и уж точно никому бы этого не позволила. Надавав подробнейших инструкций, вплоть до того на каких местах должны лежать папки, она с облегчением отметила про себя, что в ответственности Ани можно не сомневаться, и со спокойным сердцем отбыла восвояси.

Шла вторая неделя службы в части Николая Павловича, и все чаще Аня возвращалась к мысли, что больше разговор с мамой откладывать нельзя. Собравшись с духом в один из выходных дней, она направилась в город в ближайший парк, если несколько аллеек и потрепанную беседку можно было так назвать, подальше от общежития и части, чтобы никто не смог ее отвлечь. Зайдя в магазин, она запаслась бутылочкой с водой, так как разговор предстоял тяжелый и долгий. Аня часто так поступала, когда нужно было принять важное решение и собраться с мыслями. Как говорится, нигде не чувствуешь себя так одиноко, как в толпе людей. Набирая номер, она уже набросала себе приблизительный ход разговора, но все пошло наперекосяк. После двадцати минут слез, уговоров, обвинений и обоюдных признаний в любви, разговор был закончен. Произошло то, чего Аня опасалась больше всего: мама не одобрила ее решение и категорически отказывалась принять его. С тяжелым сердцем и обливаясь слезами, девушка повесила трубку и печально выдохнула. Стояла прекрасная погода, в парке, граничившим с отделением почты, буйно распускалась зелень. Прямо за ним вырисовывались цепи Кавказских гор, а чуть поодаль в синеве небес предательски чернела туча, но Аня ее не заметила. Погруженная в свои грустные мысли, она брела по тропинке парка. Вдруг где-то сзади она услышала свист и слова, произнесенные с акцентом: «Эй, красавица, в нашем городе нельзя грустить. Давай мы тебя развеселим!» В мгновение ока ее догнала группа парней кавказской национальности. Они широко улыбались и перекидывались шутками на своем языке. Неожиданно совсем близко сверкнула молния и прозвучал раскатистый гром. Оглядевшись в поисках убежища, Аня с ужасом обнаружила, что парк опустел. Очевидно, что местные жители лучше ее ориентируются в особенностях кавказской погоды. Начал моросить дождь и девушка решила направиться к выходу из парка, вспомнив про отделение почты неподалеку. Развернувшись на каблуках, она поняла, что путь к выходу ей перекрыт все той же группой парней. Это ее разозлило окончательно и, быстро достав из сумочки газовый баллончик, она в ярости крикнула: «Ну, кто первый повеселиться?» Ее громкий крик и последовавший за ним смех чеченцев долетел до молодого офицера, спасающегося от грозы в парковой беседке. Парень быстрыми шагами направился к Ане. Встав между ней и чеченцами, он с вызовом посмотрел на последних.

– Ба, какая встреча! – вдруг вскричал он. – Знакомые все лица. Ребята, не вы вчера на рынке паре мешков овощей ноги приделали?

Среди парней произошло движение, похожее на рокировку, и они подались вперед, обступая офицера. Вдруг со стороны парковой ограды послышался свист и быстрый топот ног. Бросив несколько слов сквозь зубы офицеру на чеченской языке и сопроводив это плевком на землю, они дали деру. У ворот парка показался патруль из сотрудников МВД.

Аня стояла, дрожа всем телом, не столько от промочившего ее насквозь дождя, сколько от злости и обиды. Ее спаситель быстро обернулся: – С вами все в порядке? Вы вся дрожите. Испугались?

– Нет! – не попадая зуб на зуб, ответила Аня.

– Ну, хватит мокнуть. Бежим скорее. За мной! – скомандовал он.

Они пробежали пару кварталов и очутились около небольшого кафе. Офицер открыл дверь и пригласил Аню войти. Кафе оказалось уютным, с деревянной мебелью и шкурами животных на скамьях.

– Так. Нам нужно согреться и как можно быстрее, а то День пограничника пройдет без вас, – весело сказал парень и, обращаясь к подошедшему мужчине, как Аня позже узнала хозяину кафе, добавил: – Здравия желаю, Магомед! Нам два бокала твоего сказочного вина и пару порций шашлыка!

Наконец Аня практически полностью пришла в себя и обрела дар речи.

– Почему вы решили, что я буду отмечать День пограничника?

– Потому что вся наша часть будет его отмечать. Вы разве не заметили, что мы в одной части служим? Меня, кстати, Слава зовут, – широко улыбаясь, изрек он.

– Аня! – кивнула она в ответ на его улыбку. – Так как же вы оказались в парке? – спросила девушка.

– А я тоже заходил в магазин и видел вас там, а потом решил по парку прогуляться, – сконфуженно добавил он. – И как видно успел вовремя. Хотя по-моему вы бы и без меня справились. Что вы им предложили: развлекаться по одному? – засмеялся он. – Смело! Смело и дерзко, но знаете, здесь одной лучше никуда не ходить. Это опасно, тем более для девушки с вашим цветом кожи. Сразу вычислят, что вы не местная. Так что, в следующий раз, когда соберетесь прогуляться, зовите меня, – также бодро закончил он.

Они весело пообедали и отправились в часть. После дождя в воздухе витала прохлада. Вячеслав снял свой китель и заботливо одел на Анины плечи. Они медленно брели по городу, болтая и громко смеясь. Вкусно пообедав и оказавшись в компании приятного молодого человека, Аня почти полностью успокоилась и вернула себе хорошее настроение, пока не оказалась у ворот части. У шлагбаума, активно обсуждая размещение украшений и пограничной символики, в компании нескольких офицеров стоял Николай Павлович. Увидев Аню в мужском кителе и с веткой сирени в руках, Быстров нахмурился.

– Здравия желаю, товарищ полковник! – громко гаркнул Слава.

– Добрый день! – Аня стушевалась, проследив за его взглядом.

– Прогуляться решили? – отеческим тоном, но со стальными нотками в голосе, спросил Палыч.

– Да вот, спас из рук врага, товарищ полковник! – победоносно заявил Слава.

Если бы сейчас в руках Ани оказалось что-то тяжелое, она бы долго била им Славу, а потом вскрыла бы его голову, чтобы достать оттуда то, что он называл мозгами. «Ну, все! Это конец! И нас похоронят вместе в братской могиле под сиренью!» – подумала она, резко снимая с себя китель и передавая его Славе.

– Это как? – голос Быстрова стал ледяным.

– Да вот, вступила в неравный бой с чеченцами. Одна против троих с газовым баллончиком в руках. Они стали приставать к ней в парке, а я оказался рядом. Пришлось разогнать, товарищ полковник, – снова приложив руку к козырьку, докладывал он.

– Молодец, парень. Хвалю! – сказал Палыч, пожимая ему руку, но глядя в это время на Аню. – Можешь быть свободен!

– Есть! – и Слава бодро удалился.

Ане тоже захотелось убежать, но взгляд Палыча приковал ее к земле. Этого взгляда она боялась больше, чем троих чеченцев, вооруженных до зубов.

– Жди меня здесь. Мы с тобой позже поговорим! – произнес он и направился к офицерам.

Через несколько минут все разошлись, а Палыч вернулся к Ане.

– Пойдем-ка пройдемся! – предложил он.

– Николай Павлович, я… – начала было Аня.

– Пойдем! – резко повторил он и широкими шагами направился к воротам. Девушка поплелась за ним.

Несколько минут они шли рядом в полном молчании, удаляясь от ворот части, Николай Палыч заговорил первым.

– Вот что, Нюта, нужно признать, я был не прав! Напрасно я пошел у тебя на поводу и устроил этот перевод. Ничего хорошего из этого не выйдет. Ты – молодая привлекательная женщина и тебе не место здесь. Я не смогу всегда быть рядом и уберечь тебя в нужный момент. Но если с тобой что-то случится, я себе потом всю жизнь этого не прощу. Ты должна вернуться домой! – твердо закончил он.

– Да, вы правы! – сдавленным голосом произнесла Аня. – Вы все как всегда правы! Вот и мама так считает. Ничего хорошего из этого не получится, потому что у меня в жизни вообще ничего не получается. Не потому ли, что все кроме меня одной знают, где мне жить, как поступать? А кто-нибудь хоть раз спросил, чего хочу я? Это жизнь! Моя жизнь! Никто не может знать, что с нами будет завтра, но это не значит, что нельзя жить. Почему вы все решили, что там в безопасности мне будет лучше, чем здесь? Потому что здесь опасно? А там я одна, понимаете одна! – закричала она, швырнув под ноги ветку сирени, и залилась слезами, потом глубоко вздохнула, вскинула голову и добавила: – Завтра я напишу заявление, товарищ полковник! Вы правы, это Моя жизнь и только я несу за нее ответственность, – и тихо, но с вызовом добавила: – раз больше никто не хочет ее брать на себя!

Она круто развернулась на каблуках и пошла прочь.

С противоположной стороны улицы к Николаю Павловичу подошел Константин.

– Сильная речь! – поднимая ветку сирени, произнес он.

– Ты все слышал? – спросил Палыч.

– Прошу прощения, командир, но тут невозможно было не услышать. Она так орала!

– Ну и что ты скажешь? – снова спросил тот.

– А что я должен сказать? – удивился Костя, глядя вместе с Палычем вслед удаляющейся Ане.

– Ну, а кто у нас спец по женским сердцам? – усмехнулся Быстров.

– А что случилось то?

Николай Павлович вкратце рассказал о дневных похождениях Анны.

– Да, тот еще характер! Смелая девчонка. С такой в разведку идти не страшно, – улыбнулся Константин. – А если честно, – продолжил он, – такого у меня точно не было. Желаю успехов, товарищ полковник! – посочувствовал Костя, вручая ему ветку сирени.

Весь воскресный день Аня провела в квартире, упаковывая вещи.

В понедельник утром, придя на работу раньше всех, она уверенной рукой написала заявление и понесла Ольге Викторовне. Положив его на стол, Аня сказала просто и спокойно: – Передадите начальнику на подпись? – и направилась к выходу.

– Ну, уж такие документы вы сами носите! – вспыхнула Ольга Викторовна. – Начальник и так сегодня мрачнее тучи. Так что давай сама! – сказала она, возвращая документ Ане.

Делать было нечего, придется идти самой. Пока он не подпишет заявление, ей будет трудно объяснить свое отсутствие на совещание. Удрученная такими мыслями, но твердой рукой, она постучала в дверь.

– Войдите! – услышала она знакомый голос.

Войдя в кабинет, Аня удивилась перемене, произошедшей в лице Палыча: он осунулся и побледнел. С минуту оба, молча, смотрели друг на друга.

– Давай! – строго сказал он, протягивая руку по направлению заявления в руках Ани.

Она подошла и, молча, передала ему листок.

– Вот что, товарищ помощник командира по правовой работе! Служба в Вооруженных силах – это серьезно и на вас лежит огромная ответственность. А разбрасываться кадрами я не собираюсь, так что ваше заявление отправляется по назначению, – эти слова он сопроводил тем, что разорвал бумагу и выбросил в корзину. – А вашу личную жизнь вы будете строить в свободное от работы время. Вам все ясно? – мягко спросил он.

– Да, товарищ полковник! Разрешите задать вопрос? – также смягчаясь, ответила Аня. – Давно вы полюбили сирень? – спросила она, указывая на небольшой букетик, стоящий в вазе на полке.

– С тех самых пор как одна молодая дама бросила его мне под ноги, как перчатку на дуэли! – хитро улыбаясь, ответил он. Затем, поняв, что перемирие заключено, продолжал: – Прости меня, старого дурака! Ты была не права, уколов меня в самое сердце. Я – твой крестный отец, и я несу за тебя ответственность перед Богом, а теперь и перед людьми, когда Лёни не стало. Но впредь обещаю не вмешиваться в твою личную жизнь. Только и ты обещай мне, что больше не будешь вести себя так неосмотрительно, и носа не будешь высовывать с территории части одна. Если тебе что-то понадобиться в городе, ты дашь знать мне или обратишься к Константину. Тогда я за тебя буду спокоен.

Аня клятвенно пообещала ему больше не попадать в такого рода ситуации, а заодно и рассказала всю предысторию со звонком маме.

– Ну, что же! – подумав немного, сказал Палыч. – Беру огонь на себя. Я позвоню ей сегодня, постараюсь успокоить, но, сама понимаешь, ничего обещать не могу.

Аня понимала, что теперь он сделает все, что в его силах, но на положительный результат особо не надеялась. В этот раз совещание закончилось достаточно быстро, так как в преддверии надвигающегося праздника, в кабинете у Палыча собирались чаще. А поскольку в этом году День пограничника приходился на субботу, то бурно обсуждалась и неофициальная часть мероприятия.

После обеда Николай Павлович вызвал ее к себе.

– Ну что, готова? Звоню Александре Ильиничне! – он постукивал пальцами по телефону, лежащему на столе.

– Хуже уже не будет! Вещи я все равно вчера еще собрала, – со вздохом произнесла Аня.

– Ну, заканчивай паниковать! Если уж решила, то иди до конца. Меня вон как отчитала!

Аня зарделась, вспоминая свою «пламенную» речь, и оперлась головой о кулак. Палыч набрал номер.

– Сашенька, привет тебе! Рад тебя слышать! Как у тебя дела? Как самочувствие?

И на несколько минут Николай Палыч превратился в слух и терпеливое созерцание своего рабочего стола. Периодически он прерывал молчание фразами: – Да, я в курсе! Да, она здесь передо мной сидит!

Аня еще ниже опустила голову и закрыла уши ладонями. Прошло еще какое-то время и Николай Палыч взял слово.

– Да, Саша я тебя понимаю, у самого двое детей. Хотя у меня парни, и мне, наверное, проще. Ты вырастила умную, рассудительную дочь, а Анна выбрала свою профессию, и, как я теперь понял, по уму и по душе. У нее здесь отличные перспективы. И не нужно паниковать: это не война. У нас мирное время, женщин, кстати, в части очень много, а твоя дочь уже завела себе хороших друзей. Давай не будем портить ей карьеру, да и в личную жизнь вмешиваться не стоит. Может еще мужа себе здесь найдет, а мы с тобой на свадьбе погуляем. Ребята у меня тоже хорошие, проверенные. Так что, поводов для паники нет. И потом, она всегда под моим присмотром, уж я с нее глаз не спущу! – строго добавил Палыч, подмигивая в конец поникшей Ане. Разговор продолжался еще несколько минут, во время которых Александра Ильинична очевидно сменила гнев на милость, и принялась благодарить Николая Павловича, попутно интересуясь новостями его жизни.

– Ну, вот так как-то! – объявил Палыч, кладя телефон на стол.

– Значит, остаюсь? – с восхищением и благодарностью глядя на него, спросила Аня.

– Да куда ж ты теперь денешься? – ответил он, весело погрозив ей пальцем.