Читать книгу По волнам моей памяти - Наталия Меркурьева - Страница 7

Под гимн СССР в шесть часов утра пятого января 1953 года родилась я (Наталия). Папа слово своё сдержал, пил он почти всю свою жизнь, но не постоянно, а запоями. А переживать за маму пришлось бабушке. Бабушка и дед (отчим мамы) были крепкой стеной, за которой мама находила защиту. Михаил, который познакомил маму с отцом, приходил к маме, когда уже я родилась и уговаривал её бросить Виталия,

– Он неисправим, а я твою дочку буду, как свою любить.

Но мама любила отца и надеялась, что он остепенится, хотя он и обижал её. Она рассказывала, что как-то после длительного рейса пошла встречать папу на пароход, он вышел уже пьяный, отстранил её, не глядя, и пошёл со своими друзьями гулять. Мама пролила много слёз. Был и такой случай, бабушка Маня в то время работала управдомами Соломбальской судоверфи, её знали и уважали. Позвонили из милиции,

– Мария Ивановна, заберите своего зятя, а то его ограбят. Мы его задержали в магазине, где он водку покупал, у него с собой целый портфель денег.

По долгу службы он выдавал зарплату команде, но деньги получили не все. Он с оставшейся суммой пошел в казенку, не боялся, что ограбят или потеряет. Характер у отца был противоречивый – трезвый и пьяный – это были два разных человека. Он много читал, память у него была уникальная, мог поддержать любой разговор. Очень любил свою мать, брата и сестру, помогал матери материально, писал хорошие письма из рейсов, всегда работал, содержал семью (пропивал не много по сравнению с заработками). Мои старшие двоюродные сестра Наташа и брат Юра (дети сестер мамы) тоже в начальных классах учились у бабушки в Архангельске. Они вспоминают, что любили моего отца. Наташе он много рассказывал и дарил книги, Юра, благодаря его влиянию выбрал профессию моряка. Бабушку и деда отец побаивался, были у них разговоры, видимо, серьезные, по поводу его поведения. Когда мы жили с бабушкой, я его пьяным не видела. Я читала его письма к бабушке Ларисе, датированные 1956—57 гг., в которых он писал, что работа трудная, особенно когда рыба ловится плохо, мечтал вернуться в Ленинград.

Наша семья на Черном море

Жизнь у родителей текла переменно, то хорошо, то плохо, все зависело от поведения отца здоровья нас, детей. Были и светлые моменты, были и темные.

Мама работала на Соломбальском механическом заводе (СМЗ) инженером по технике безопасности. Отец перевелся из Архангельска в Мурманск, и ходил в море на рыболовных траулерах, рейсы были длинные, по три месяца. Маме не всегда удавалось его встречать и провожать в Мурманске. В письмах к своей маме он жаловался, что не видит, как растут дети, уговаривал Эмму уволиться с работы. Детей в садик в то время было устроить трудно, брали только многосемейных, малообеспеченных и от одиноких матерей. У меня, когда еще брат Петя не родился, была замечательная няня Тамара – молодая девушка из деревни, она училась в вечерней школе, со мной занималась, читала мне книги. А когда появился Петя (28 ноября 1955г.), с нянями нам не везло. Бабушка ещё работала. Мама носила Петю к старенькой бабке, у которой было несколько таких детей собрано. Петя очень не хотел там оставаться, плакал. В обед мама прибегала, кормила Петю и уносила обратно, он визжал, а у мамы на душе «скребли кошки». Дети часто болели, особенно маленький Петя. Няни у него попадались неудачные.

Мы очень любили книжки. У меня была книга Сергея Михалкова" В музее Ленина». Там были картинки с портретами Ленина, Сталина. Я эту книгу знала наизусть: " В воскрестный день с сестрой моей мы вышли со двора. Я поведу тебя в музей – сказала мне сестра…» Я даже сейчас эти стихи помню. Однажды я разукрасила портреты вождей: кому усы нарисовала, кому волосы, брови. Няня увидела, что я наделала и говорит :

– Сейчас же спрячь книгу, за это твоих родителей посадят в тюрьму.

Я так перепугалась, запрятала книгу на нижнюю полку этажерки, под другие книги, и никому не сказала, мне было лет пять. Помню как какой-то ухажер няни ломился в нашу дверь, а мы и няня сидели за железным крючком и дрожали, дверь тряслась. Потом он свалился у двери, пришла бабушка с миллиционером, нас освободили из плена, и мы перешагивали через спящего, со спущенными штанами бузотера. Больше эта няня у нас не работала. В конце концов мама уволилась, это был конец 1957 года.

Папу мы видели редко. Папа рассказывал, что Петя так привык считать, что фотография – это его папа, что когда папа пришел из рейса и подошел к нему, он заплакал, и на слова" я же твой папа», принес фото и качая головой, сказал: «Нет, вот мой папа».

Летом 1958 года мы все вместе поехали к Черному морю в отпуск. Отдыхали в Адлере, этот отпуск запомнился мне как самое яркое детское впечатление, мне было пять лет, Пете не было ещё трёх. Каждый день мы ходили на море, купались, в воде плавали медузы. Петя первый раз побежал к морю с криком «Водичка, водичка», но его сбила с ног волна и потянула в глубину, папа успел его догнать и схватить за шорты. После этого Петя воды боялся. Он выкапывал себе яму в песке, нагонял туда воды, так играл в мутной лужице. Папа заплывал очень далеко, его голубая резиновая шапочка виделась с берега, как маленькая точка. Обедали мы в ресторане, тогда там еще можно было заказать кашу для детей. Днем нас с братом укладывали спать, папа пел нам колыбельные песни, которые ему в детстве пела его бабушка Лиза: " Буря мглою небо кроет…» и другие из классики, все на один мотив. Иногда укачивал брата на руках. Как-то на улице мы играли в догонялки, папа бегал за нами с крапивой и меня по ногам ошпарил ей. Я маме пожаловалась. Он меня ябедой назвал, обиделся. Теплыми южными вечерами мы ловили светлячков. Когда мы возвращались из отпуска поездом, я запомнила между родителями такой разговор. Мама сказала:

– Если бы Петя упал под колеса, то я бы тоже под поезд бросилась. А ты чтобы сделал, если бы Наташа упала?

Отец ответил :

– Я бы дернул стоп-кран». Почему-то я запомнила этот глупый разговор.