Читать книгу Всё было и прошло. Рассказы - Наталия Меркурьева - Страница 3

– Что-то давно, бабушка, ты не рассказывала мне свои сны. Вид у тебя задумчивый. Опять что-то приснилось?

– Да, Машенька, мне снова приснился сон.

– Кем же ты была на этот раз?

– Я расскажу тебе эту печальную историю, если ты обещаешь меня не перебивать и не смеяться.

– Я с удовольствием послушаю. Тем более, погода дождливая и пасмурная и мне не надо никуда идти. Ну, давай же, рассказывай.

Я родилась в 1874 году на хуторе, вблизи польского города Сандомир. Моя мать Розалия назвала меня Анной. Отца своего я не знала. Отчество мне дал мой дед, отец Розалии. Бабушка и дед были швейцарскими немцами, лютеране. Мать я видела очень редко. В 1881 году она приехала к нам на полгода. Родила мальчика, моего брата. Его назвали Генрихом. Ребенку не было и полугода, когда мама уехала к своему любовнику барону Манштерну. Она не была его законной женой, и мы с братом никогда отца не видели. Мы были бастардами, семья отца не признавала нас. После смерти дедушки, я стала правой рукой бабушки. Она научила меня доить корову, варить сыры, варенье, я помогала ей ухаживать за маленьким братом. Нам помогал по хозяйству брат бабушки и его семья. Мама высылала деньги на наше содержание, благодаря чему зимой я ходила в школу. Бабушка ежедневно молилась. Когда мне исполнилось шестнадцать лет, она подарила мне Библию на немецком языке.

– Это самый дорогой подарок, который я могу тебе дать, – сказала бабушка, – остальному я тебя уже научила.

К тому времени мама умерла от родов в возрасте двадцати восьми лет. Бабушка сильно постарела, болела. Она познакомилась с русской помещицей Нехлюдовой, гостившей в соседней усадьбе, куда я по просьбе бабушки носила молоко. Нехлюдова уговорила своего мужа взять меня в Россию в их дом экономкой. Со мной поехал и брат Генрих. Бабушка завещала мне не бросать брата и помочь ему встать на ноги. Мы приехали в Псковскую губернию в имение Валуева,. Там находилась усадьба Нехлюдовых. Я старалась во всем угодить помещице. Она была женщиной доброй, занималась благотворительностью. Когда мне исполнилось двадцать лет, моя покровительница решила устроить мою судьбу. Благородное семейство собиралось переехать на постоянное место жительства в Петербург, взять меня с собой они не планировали.

В рыночные дни мы ездили за покупками в город Остров. Там покупали деготь, рыбу, различные хозяйственные товары в лавке у купца Ильи Меркурьевича Меркурьева. У него было три сына. Вот за одного из них – Василия Ильича – и сосватала меня сердобольная помещица. В 1895 году мы повенчались. Я просила мужа только об одном, чтобы разрешил моему брату Генриху до совершеннолетия жить с нами. Меркурьевым нужна была хорошая хозяйка в доме. Мать Василия была больна, она не могла заниматься хозяйством по причине душевной болезни. Когда я пришла в семью, все заботы о сумасшедшей матери легли на мои плечи. Кроме того, и домашние хозяйственные заботы тоже стали моими. Василий, мой муж вел торговлю, он полюбил меня за то, что я взяла на себя все домашние заботы. Жили мы дружно. У нас родились дети – пятеро сыновей и дочка. Вечером вся семья собиралась за большим столом. Василий любил музыку, него был хороший голос, пели в семье все, и это занятие ещё больше сплачивало нас. Нехлюдовы помогли устроить моего брата Генриха в Петербургскую гимназию, которую он окончил в 1902 году. Далее он обучался в на юридическом факультете Санкт-Петебургского университета, после 1910 года занимал (до ноября 1917 г.) ряд заметных должностей в уголовно-кассационном департаменте Сената. Во время Первой мировой войны служил военным корреспондентом. Всем своим детям я пыталась дать доступное в то время образование. Мой старший сын Леонид сложил свою голову на фронте в первую империалистическую. Брат Генрих и сын Евгений во время Гражданской войны вместе с Белой армией попали в Латвию. Я потеряла с ними связь. Знала только, что они живы. Александр, Василий и Петр после Гражданской войны перебрались в Ленинград. Дочь Ольга умерла молодой, от туберкулеза умер и Володя, младший сын, которому исполнилось девять лет.

После смерти моего мужа Василия Ильича я переехала в Ленинград к сыну Василию. Жили мы на Крестовском острове. Он окончил школу актерского мастерства и стал знаменитым в Советском Союзе артистом. Мой средний сын Петенька ещё в Острове увлекся коммунистическими идеями. Он вступил в комсомол, посещал собрания, был пламенным оратором и пропагандистом. Во всех делах он проявлял пылкость и горение. Также пламенно, как коммунистические идеи, он полюбил и девушку Ларису, которая жила со своей семьей в Острове. Но Лариса была дочерью царского офицера, расстрелянного командирами Красной Армии. Петя казнил себя за то, что полюбил девушку из враждебного лагеря. Он даже уехал в Ленинград и поступил там рабочим на Путиловский завод. Лариса чуть не убила себя из-за разлуки с любимым. Узнав о попытке суицида, Петр женился на девушке и увёз её в Ленинград. У них родилось трое детей – два сына Виталий и Женечка и дочка Наташа. И всё бы хорошо, но начались репрессии. Это было страшное время. Много хороших преданных идеям коммунизма людей, погибло в лагерях и тюрьмах по оговору и доносам негодяев. В партии большевиков шла жестокая борьба за власть. Умер в тюрьме и Петенька, оставив безутешную молодую вдову с тремя малолетними детьми.

Вася женился в 1934 году и переехал жить к жене на улицу Чайковского. У них родилась дочка, которую в мою честь назвали Анной. В 1940 году у Васи родилась ещё одна дочка – Катя. Вася взял под своё покровительство и детей погибшего брата. Перед войной я продолжала жить на Крестовском с Женечкой, сыном Пети. Васю на фронт не взяли из-за болезни легких, перенесенный в молодости туберкулез давал о себе знать. От этой болезни умер и мой младшенький сын Володя, и дочь Ольга. Погибший в тюрьме Петя тоже постоянно лечился от этого недуга. В июле 1941 года мы всей семьей уехали в эвакуацию с театром, в котором служил Василий. Взяли с собой Женечку. Сначала мы попали в Новосибирск, а через год переехали в Колпашево Тюменской области. Ларочка, вдова Петеньки, с Наташенькой и Виталием не смогли в силу субъективных причин поехать с нами вместе. В 1942 году они разыскали нас в эвакуации и приехали к нам. В Колпашево нам подарили корову, которая помогла нам прокормить большую семью. Работал один Вася. В этом же году у них с Ириной родился ещё один ребенок – сын, которого в честь Петеньки назвали его именем. Всю свою жизнь я занималась хозяйством: ухаживала за животными, варила варенья, заготавливала соленья, варила сыры одной мне знакомым способом, переданным от бабушки-швейцарки, помогала растить детей и постоянно за всех молилась. Молитвы и любовь Бога помогали мне постоянно трудиться и переносить все невзгоды, выпавшие на мою долю, самыми страшными из которых была смерть моих детей. После эвакуации мы узнали, что мой сын Александр, работавший директором хлебозавода в Ленинграде, умер в блокаду от голода.

В 1946 году я поселилась на даче в Сокколо на реке Вуокса. Там мы завели большое хозяйство – корову, кур, поросят, собаку Джека. Основная нагрузка легла на меня, хотя мне уже было за семьдесят. Летом там отдыхало всё большое семейство, а зимой оставались только я и младший внук Петя, который ещё не ходил в школу. Электричества у нас не было. Спать ложились рано, чтобы не жечь зря свечи. Я очень боялась пожара. У меня уже болели ноги, но только в самый последний год моей жизни, когда иссякли все мои физические силы, пришлось зарезать корову. Я переехала в город к Васе. Пятого марта 1950 года я умерла. Похоронили меня в Озерках, вблизи церкви. Я так и не узнала, что мой брат Генрих Гроссен прожил счастливую жизнь. У него родилось трое детей, появились внуки. Он вернулся на нашу историческую родину, умер в Женеве в 1971 году. Я не узнала, что мой сын Евгений стал музыкантом и композитором за рубежом. Не узнала я что ровно через три года умрет Сталин… И многого я уже не узнаю, если только не воскресну в один день, который обещал нам Христос.

– Бабушка, в тебе, наверное, гены проснулись. Многое о чем ты рассказываешь – это правда. А не придумываешь ли ты, что тебе это приснилось?

– В старости, внученька, воспоминания переплетаются со снами и с реальностью. Я уже не могу сказать сны ли это или мои домыслы, или прочитанные воспоминания близких родственников.