Читать книгу Башня. Книга третья - Наталия Рай - Страница 4

***

На это приглашение Татьяна не возражала и никаких вопросов не задавала, а молча приняла руку Спутника и взлетела.

В этот раз она, в полном почему-то одиночестве, оказалась на возвышении, весьма похожем на башенку, стоящем посреди огромного огороженного пространства. Было непонятно, что это за пространство, но первое же сравнение, просившееся на язык – концлагерь. Но без малейших даже намёков на хоть какие-нибудь захудалые бараки. Пустая огороженная земля. И без толку и смысла бродящие туда-сюда фигуры.

Татьяна удивлённо смотрела, как в этой очень просторной загородке, словно отупевшие от жары бараны, бродили, исключительно почему-то в одиночестве, некие тёмные (в смысле цветовой гаммы) личности.

– Где это мы? И кто эти люди?

– Считай, что в аду. На одном из его уровней. А обитатели его – как раз те, кто всегда рядился в атеисты, в тоги так называемых учёных. Это те, кто отвергал Бога, кто всякое своё страдание ставил Богу в вину, а не себе, кто ненавидел всякого ближнего своего… То есть те, кого называют человеко- и Богоненавистниками.

Татьяна, нет, Звента, взлетела и легко опустилась рядом с одним таким гражданином, который только что бросил с жуткой яростью какой-то маленький предмет на землю и начал его топтать с такой яростью, что даже пена на губах выступила.

– Постой, брат! – сказала Звента, – дай-ка мне то, что ты бросил на землю.

Человек, казалось бы, невменяемый, Звенту услышал, тем не менее. И послушался, хотя даже не взглянул на неё, да и вообще головы не повернул. Он поднял предмет, похожий на бутон цветка, на большой медальон, но закрытый наглухо. Звента положила этот предмет на ладонь, дунула на него и «бутон» раскрылся. В нём лежало нечто, похожее на драгоценности. Человек недоверчиво посмотрел на раскрытый медальон, на содержавшие в нём камешки, потом резко схватил их и сказал:

– Я был уверен, что у меня их украли.

– На свете гораздо меньше воров, чем мы привыкли думать… – мягко сказала Звента. – Очень многие вещи люди просто теряют, но ведь чтобы признать факт потери, надо признать факт собственной рассеянности. Люди, увы, не любят самокритики. Ведь ты просто забыл, что спрятал кольца в эту шкатулочку! А потом забыл, как она открывается… Ты расстроен только этим? Почему же ты не помолился о помощи?

– Я не молюсь. Я не люблю Бога.

– Почему?

– Он злой!

– Разве?

– Да, очень. Если я расскажу тебе свою жизнь, состоящую из сплошных мук, ты поверишь мне.

– Расскажи. Но тебе никогда не приходила мысль, что, может, не столько сами по себе муки были столь непереносимы, сколько твоё отношение к событиям не давало тебе никогда радоваться?

Человек задумался. И, начав рассказывать Звенте свою биографию, вдруг понял, что, действительно, очень много было в его жизни событий, от которых другие люди испытывают большое счастье, но он, человек этот, просто не умел радоваться. Не любил никого.

– Вот видишь, стоить поглядеть с новой точки зрения, как факты освещаются иначе. Вероятно, что если ты разберешься подобным образом со всей своей жизнью, с каждым отношением с другими людьми, со всеми своими мыслями, ты обязательно поймёшь, что не совсем прав был, обвиняя Бога в плохом к тебе отношении. Попроси у Него прощения, Он простит. Потому что Он есть Любовь.

Но человек, потрясённый открывшимися горизонтами мышления, похоже, Звенту даже не дослушал и не понял до конца. Потому что уже сидел в пыли этого безразмерного плаца и напряжённо думал.

Звента вернулась на башенку и снова стала смотреть на бродящие тени. Вдруг она вспомнила, что Ведущие прямо-таки растворились в пространстве и их нигде не видно.

– Мы тут.

Действительно. Они стояли прямо на той же площадке башенки, рядом с Татьяной. Почему она их не замечала, уму непостижимо. Видимо, от потрясения зрелищем.

Вместе со Спутниками она перелетела в другое место, на другой такой же огороженный стеной плац. Который практически ничем не отличался от первого, включая количество и внешний вид обитающих тут людей, но находились они здесь по иной причине.

Это были убийцы. Жертвы их злодейств были различными, мотивы преступлений вроде бы тоже, но на самом деле мотив-то всех убийств был один – завидующая корысть. Отсутствие любви. Эти люди, все до одного, были поражены ужасными язвами, различными болезнями, вид их рвал сердце и Звента встала около одной женщины. На вид она была молодая, но вся покрыта такими жуткими язвами, что местами виднелась кость, потому что то, что надо было бы назвать одеждой, представляло жуткие, пропитанные гноем лохмотья, лишь кое-где прикрывавшие тело.

– Помочь тебе? – спросила Звента.

– Разве ты можешь?

– Я попробую?

– Дай мне тогда воды! – Страдалица явно была совершенно уверена, что никакой воды не получит, потому что знала абсолютно точно: воды нет внутри этого высоченного забора, воды нет и у Звенты, ибо у всех пришельцев руки совершенно пусты. Но Звенте тут же подали большую чашу с водой и она передала её собеседнице. Та осушила чашу просто невероятными одним глотком и прояснившимися глазами внимательно и удивлённо посмотрела на Звенту.

– Ты кто?

– Меня зовут Звента. Расскажи о себе, может, я смогу тебе чем-то помочь?

– Я убила. Убила свою родственницу, постоянно меня унижавшую разными подарками и подачками. Но я сама хотела быть богатой.

– Стала?

– Стала. Всё, по завещанию, досталось мне. Но вместе с наследством недвижимости, золотом и деньгами пришли ко мне такие неприятности, что я убила ещё раз.

– Зачем?

– Я была уверена, что убиваю настоящего виновника моих бед. Считала, что этот человек пытается моё богатство отнять. А заодно обеспечиваю свою безопасность, чтобы скрыть первое убийство.

– И ты ошиблась?

– Увы. Этот человек оказался совершенно ни при чём. Ещё на Земле я убедилась, что убила совершенно непричастного, просто мне подставленного. А в том, что моё первое убийство открылось, виноват был совсем другой. Именно его и следовало убивать!

Но только теперь, только здесь, я поняла, что сама во всём была виновата. И что самым разумным было не убивать. Ты только посмотри на меня!..

В это мгновение, возможно, под воздействием выпитой воды, на теле несчастной стали возникать и немедленно же лопаться большие пузыри, изливая жутко смердящий гной. Звента с трудом отвела глаза от этого кошмарного зрелища и уже хотела открыть рот и предложить помощь, но один из Спутников сжал ей руку, подавая знак, что этого делать не нужно. Но убийца даже не взглянула, что происходит с ней: на ней был и так довольно толстый, в несколько сантиметров, панцирь старого гноя. По этой толстой корке, что время её нахождения в этом уровне легко можно было определить по толщине наслоений.

Но ужас этого места был даже не в подобном зрелище, а в том, что убийца терзалась не муками раскаяния о совершённом зле, как было бы логично ожидать. Она предавалась тяжким размышлениям и сожалениям о своей непостижимой глупости, о том, что тогда, в земной жизни, ей не хватило ума понять, что ничто материальное, ни в каком количестве, не улучшит её жизни даже в том, земном измерении!

– Если бы я только понимала тогда, что мягкость дивана и количество золота в шкатулке сделают меня непередаваемо, неописуемо несчастной, я бы Богу свечи ставила каждый день за бабушку, которую убила из такой глупой своей жадности! Не принесли мне радости и счастья бабкины деньги и драгоценности… Чего теперь я не отдала бы, чтобы вернуть время и остановиться перед последним страшным часом!

– Молись, кайся, уповай на милосердие Господне! – что ещё могла сказать Звента этой несчастной.

– Думаешь, простит?

– Если раскаешься истинно. И не только в главной своей беде, но и во всём том, что привело тебя к ней…

Звента сострадала этой несчастной, но понимала, что пока она сама не изменит хода своих мыслей, изменить её участь не сможет никто.

Спутник мягко потянул её за руку – нам пора идти дальше. И Татьяна с облегчением вернулась на свою башенку. Но лишь на мгновение, после которого они оказались в новом загоне.

Внутри следующей загородки, столько же огромной по площади, как и две предыдущих, народу, казалось, было гораздо больше. Причём толпящие здесь были, в отличие от предыдущих обитателей огороженных территорий, весьма шустрый и экспрессивный.

– Они дерутся, что ли? – в недоумении спросила Звента, пытаясь понять, что это за кучи малы клубятся в пыли везде, куда только достигает глаз.

– В том числе.

– А в основном?

– Они предаются своим страстям.

– Каким страстям?

– А ты погляди внимательно.

Звента сосредоточилась, напрягла зрение и постаралась остановить взгляд на самой экспрессивной толпе. То, что она увидела, её весьма удивило: это было подобие игорного зала. На многих кусках плаца, без малейшего намёка на стены, прямо в пыли располагались просто филиалы казино. Везде вертелись рулетки, рядами торчали автоматы, стояли столы, облепленные игроками и зеваками…

Ни один из них не то, что от столов не отошёл, но даже взгляда не оторвал от центра карточных, игорных «баталий», когда к ним приблизились гости, хотя от Звенты и Спутников лился яркий и жаркий свет, как от приближающегося Солнца. Несколько удивившись, Звента решила обратить на себя внимание игроков. Она, неизвестно откуда зная, что делать, мягким движением кисти остановила бешеное верчение нескольких рулеток, этим же движением карты из рук игроков положила на столы, заклинила автоматы и только тогда увидела, что на неё стали смотреть несколько пар глаз. Причём смотрели даже не в сомнении, что это именно она остановила происходящее. Смотрели в изумлении, зачем она сделала это?

– Люди, что вы делаете здесь?

– Играем, конечно!

– За всю жизнь не наигрались? На дураков вы не похожи, но ведёте себя вряд ли мудро: раскрашенные кусочки картона и вертящееся колёсико кажутся вам важнее всего? Важнее настолько, что вы не мыслите для себя иных дел? Разве у вас нет иных занятий?

Некоторые задумались в поисках ответа. Остальные же просто замерли в ожидании, когда всё снова закрутится-завертится.

Звента же подошла к молодому, на земной счёт лет двадцати, с дырой в виске человеку и спросила:

– Зачем ты играешь? Что надеешься выиграть?

– Не знаю. Начал когда-то с компанией друзей, чтобы развлечься, а продолжаю здесь.

– Разве ты не имел иных способов развлечься?

– Имел. Множество разных способов развлекаться имел и я, и мои друзья. Я был сыном богатых родителей, так что мог делать, что пожелаю. Но мне скоро прискучило всё, что они мне давали, и я решил попробовать то, что предложили приятели.

– А дальше?

– Я оказался настолько страстным игроком, что всё остальное меня вскоре перестало интересовать. И весьма скоро я настолько в игре погряз, что всё проиграл. Да, мне везло сначала, а потом проигрыши стали обыденностью. Все попытки отыграться оказались безуспешными. И я не только всё богатство своего рода проиграл, не только жутких долгов наделал, но потерял всех друзей, родственников, знакомых, а самое главное, девушку, которая должна была стать моей женой.

– Она бросила тебя, когда ты проиграл всё своё богатство?

– Нет. Я, когда окончательно увлёкся игрой, просто забыл о ней. Я приходил к ней сначала иногда, пока жуткая страсть к игре не убила в моём сердце любовь. А потом я заходил к ней только для того, чтобы взять денег на игру, и она, в конце концов, уехала из города, где жила. Я огорчился лишь потому, что она мне всегда, без отказа, давала немного денег на очередную ставку. И лишь многим позже, уже здесь, я узнал, что разорил и её дом. И это родители её увезли от меня. Но я скоро забыл о ней, забыл, что она любила меня, и я вроде бы любил её…

Звента отошла с тяжёлым чувством…

Вернувшись на башенку, она спросила у Спутников, зачем они бывают в таких местах.

– Ты разве не понимаешь, что это за места? И кто эти люди?

– Если я делаю правильный вывод, так это действительно ад. Настоящий.

– Вот именно.

– Но зачем вы приводите меня сюда?

– Чтобы дать им возможность спастись.

– Но их – тьмы и тьмы на каждой территории! Я же подхожу к одному-двум самое большее! А сколько таких территорий? Сколько людей в каждой? Знаете ли вы это? И что я смогу сделать?

– Всё верно: и таких территорий просто неисчислимое количество, и людей в каждой огромное множество, но в твои служебные обязанности входит освобождение всех пленённых тёмными. Разве эти люди не могут быть причислены к пленникам?

Звента кивнула. Конечно, эти тоже захвачены в плен и надежды на освобождение у них практически никакой.

– Я готова, что делать и как им помочь?

– Достаточно одного только толчка, одного твоего слова, которого им не может сказать никто из заключённых и, тем более, конвойных, чтобы дать иное направление движению мыслей человека. А любой человек, остановившись в дьявольской гонке зла, которая продолжается и тут, словно в заколдованном круге, непременно обращается к ближним с вопросами, схожи ли судьбы соседей с жизнью и итогом судьбы имярек. И дальше пойдёт всё кругами, как от брошенного в воду камня.

– А если этого толчка не дать?

– То люди будут бесконечно терпеть ужасающие страдания, которым конца-края не видно. Они всё время возвращаются к совершённым преступлениям и думают о том, как можно было бы их совершить, чтобы избегнуть наказания. Они не понимают, что давно покинули земную жизнь и находятся в месте, где расплачиваются за причинённое ближним зло. (Вспомни Хранителя Времени, который объяснил тебе, что в аду самое страшное именно то, что в нём времени нет!). Но сколько бы они не кружились в этом колесе, выхода они найти не смогут. Именно потому, что края мучений достичь можно лишь через осознание собственных ошибок и искупление их.

– …никакие сроки нахождения в аду не изменят их участи?

– Ты задумывалась, зачем мы познакомили тебя с Хранителем Времени?

– Чтобы он объяснил мне катастрофичность положения мест и обстоятельств, когда Времени нет?

– Именно. Отсчёт испытываемым мукам начинается именно в момент, когда человек начинает осознавать, что был неправ и начинает думать по-другому… У людей появляется надежда.

– И много таких местностей?

– На твой век хватит и останется. Потому что если список земных болезней тела превышает несколько тысяч, то болезней нравственных, духовных, ещё больше.

То есть сначала человек совершает небольшой проступок, находит себе оправдание, а поэтому и не исправляет этот проступок. Далее, уже гораздо проще, легче и быстрее, совершает второй, третий, двадцатый, пока не настаёт момент, что он уже и не помышляет о причинённом зле…

Человек не может не ошибаться, ибо постоянно подвергается нападениям представителей тьмы, но, допустив ошибку, должен исправлять и сами ошибки, и их последствия, должен контролировать себя, соотносить свои действиями с нравственными категориями Закона Божия. А если он этого никогда не делает, если голоса совести, то есть Ангела Хранителя, не слушает совсем, тогда заболевает дух. И болезни телесные есть сообщение открытым текстом о том, что больна душа данного человека. (Люди же к больным душой причисляют только потерявших рассудок, хотя подобное сужение понятия гибельно для человечества!). Или, того хуже, болен дух рода. И надо молиться, надо спасаться. А поликлинику и аптеку посещать – напрасная трата времени.