Читать книгу Верна – дочь боярина. Так могло бы быть - Наталия Рай - Страница 3

– Я и взял-то с собой украшения эти, – как-то растерянно говорил князь Остромысл боярину Феодору, отцу Верны, за утренней трапезой, – лишь для того, чтобы посоветоваться с тобой, гожий ли будет дар для новобрачной. А оказалось, что это – награда героине! Совершенно для меня, да и, думаю, для всех, неожиданным оказалось это геройство невинной девы…

– Похоже, что оно оказалось неожиданным и для неё самой! – грустно ответил Феодор. – Уж очень она теперь расстроена, печалится, думает о чём-то, а как её утешить – ума не приложу!

– Не стоит утешать. Безполезно, сам ведь знаешь. Ей самой придётся это прожить. Даже младни, подготовленные к ратному делу и предвидящие, что придётся убивать врагов, никогда первое такое сражение спокойно не переносят. Не любит Бог, когда кровь проливают. Хотя Он и велит Отчизну и други своя защищать, не щадя живота. Вот только иногда и голубицам юным доводится в боевые переделки попадать. А ведь, струсь она, окажись главный ордынец на стене, где дружинников-то оказалось всего двое, вполне могли бы ордынцы крепость нашу захватить! За главным своим вожаком они бы лезли до самой победы! Хотя я и не понимаю, отчего самый главный их вождь на приступ пошёл – видать, совсем у них беда наступила – но ещё того мне удивительнее, что вышел он прямо на Верну. А самое дивное, согласись, то, что она храбро сразилась с ним, как всякому россу и подобает: кто с мечом пришёл…

– Не её тут вина, а кочевников. Но ей от этого вряд ли легче.

– Это верно. – И помолчав, усилием воли сменил тему, добавив, что хочется ему съездить и в другие новые крепости: не только у самого Феодора, а и у других двух бояр.

– Неделя, полагаю, понадобится мне, самое малое, а то и полных две, чтобы побывать везде. А не побывать будет неразумно: за тем и ехал ведь, чтобы побывать. Может, помощь какая им требуется? А уж когда вернусь сюда окончательно, то уже тогда, после короткой передышки людям и лошадям, отправлюсь в городище. Вот тогда и дочь твою увезём домой. А пока пусть побудет здесь.

Феодор кивнул: о чём тут и говорить?

– Да, – уже сидя на коне, сказал князь, – совсем забыл предупредить со всеми этими переживаниями. Я хотел вас троих собрать перед отъездом, грамотами закрепить за каждым из вас те земли, которые ваши крепости будут охранять. А после вы уж сами будете их передавать тем, кто в новых крепостях будет главным. Им без земли ведь никак нельзя.

– Это правильно. И когда ждать сюда бояр?

– Если не застану их в новых крепостях, гонцов к ним пошлём, чтобы сюда прибыли недели через полторы.

Феодор кивнул: добро.

Проводив князя с отрядом, боярин пока отложил обход крепости – не сомневался, что и так везде всё в порядке – и пошёл навестить дочь. Верна грустила у небольшого окошка в светличке, которую он ей предоставил в своём небольшом тереме.

– Ты уже пила утренний чай? – не зная, с чего начинать разговор, спросил Феодор об обыденном.

– Да, батюшка.

– Как настроение?

– Как всегда.

– Ты, доча, не грусти уж так. Знаю, что убить, даже ордынца, напавшего на тебя, очень нелёгкое переживание. Все переживают. И я переживал. Тебе же должно быть ещё труднее. Но зато ты всех нас спасла.

– Я знаю, батюшка.

Все утешительные слова, которые мог бы ей сказать Феодор, были уже сказаны прежде – и им самим, и князем. И Верна соглашалась со всем тем, что они ей говорили, но легче ей не становилось.

– Больше не снится?

– Нет. Но я почему-то всё время, даже и когда не сплю, вижу эту струю крови, взлетевшую из-под моего копья. И хоть было то всего мгновение, а забыть не могу. И взгляд его растерянный…

– Воткни он копьё в твоё горло, уж будь уверена, не смотрел бы растерянно. А как смотрел бы – уж сама догадайся. От неожиданности он растерялся: мощных воев, дружинников, ожидал увидеть на стене, а увидел тебя. Тут каждый растеряется. А уж что смерть он примет от твоей руки – того тем более он не ожидал. А кровь хлестнула – так из горла твоего или любого иного человека, ордынца или нашего ратника, точно так же хлестнула бы. Видно, ты в жилу ему попала. Но ты жалеть его не смей! Разве они хотя бы раз наших людей – не воев, нет, детишек наших да жён, да матерей с отцами – пожалели?

Не было у тебя выбора. И прав князь Остромысл: Сам Господь тебя в крепость привёл и в том именно месте на стене поставил. Не на кого больше было Ему возложить это дело. Так что смирись с Промыслом Божиим и живи, как Господом велено.

Верна кивнула. Придётся жить. Вот только как это сделать теперь, когда она чужинца этого помнит так, словно всё произошло миг назад. И удастся ли когда забыть? Или надеяться на то, что время когда-нибудь всё же засыплет эту сцену пеплом либо пылью?

– Князь, когда с объезда новых крепостей воротится, домой поедет. И тебя к матери отвезёт. Пора уж и к свадьбе готовиться. Студёный месяц (декабрь) быстро пролетит, а там и просинец (январь) наступит, а вслед за ним и свадьба. Ростислав, небось, тебя уже заждался. Да и мы с тобой не чаяли, что твой, как ты считала, забавный побег, окажется таким долгим и наполненным событиями…

Верна опять кивнула. Вид её печального лица будил в сердце Феодора желание усадить её, как в раннем её детстве, на коленку и обняв, на коленке этой покачать, мурлыча ей одну из боевых песен. Почему-то именно эти песни ей нравились больше всего.

Но большая она уже, не согласится на отцовой коленке качаться. А, может, песенки послушать всё же захочет?

– Послушай, Верна, князь уехал в новые крепости, так что трапезничать вечером мне будет не с кем. Разве с тобой? А хочешь, я тебе потом песен военных спою? Ты любила их когда-то…

– Приходи, – кивнула дочь.

Феодор мягко улыбнулся дочери и собрался выходить. Крепость надо обойти, у людей узнать, что и как с охраной стены́ да и с прочими делами… Но уже на пороге оглянулся:

– Может, тебе нужно чего? Я велю прислать.

Верна отрицательно покачала головой. Отец вышел и отправился в обход по мастерским да по отрядам дружинников. Дел ведь действительно множество. Нападут ещё раз, не нападут – не суть. Всё всегда должно быть готово к отражению нападения. Эта крепость ведь на первой линии обороны, а ещё далеко не всё готово. Ещё узнать бы, что в двух остальных делается, продолжаются ли там работы и не возникло ли каких нужд.

Так что Феодор первым делом пошёл к старшему дружины сигнальщиков – узнать, нет ли каких вестей из других крепостей. Вестей не было. Вернее, были, но это были вести обычные, о том, что всё спокойно и кочевников вблизи не видно. Ну, а коли так, то следует со всеми поговорить, может, нужды какие у людей возникли, пока князь в крепости гостил. Не до житейских хлопот Феодору было, всё это понимали, потому и дожидались, пока Феодор освободится.

– Князь недели через полторы-две воротится. А за это время, пока настоящие метели не начались, надо нам к зиме изготовиться. И первым делом частокол следует немедленно доделать.

– Там уже немного осталось. Со стороны степи уже всё поставлено, только в двух ещё местах остались прорехи, но люди работают все, даже некоторые из воев, кто силушкой не обделён, вызвались помогать. С самого рассвета обозы отправились в лес, а первый уже воротился и привезенные брёвна прямо с телег ставятся в частокол. Нападение стало самым лучшим погонялой. Люди и так не ленились, а теперь-то – тем более.

– Добро. А что с вооружением?

– Вооружение в исправности. И все трое кузнецов наших работают на износ: что было в сражении повреждено, уже починено и возвращено воям. А теперь они готовят новое: и пики, и копья, и пищали, и метальницы – да всё, что перечислять. У каждого мастера есть по два подручных, так что хотя и частокол важен, но и кузнецов без помощников оставить негоже.

– С припасами для боя как?

– Всё есть, боярин. Аль я зря тут поставлен?

– Ну, не ершись. Не спросил бы я, тоже счёл бы ты это неправильным Разве нет?

Старший дружинник слегка ухмыльнулся.

– Как кони?

– Кони все накормлены, напоены, вычищены, все в конюшне. При них дежурные коноводы постоянно, так что с лошадями всё хорошо.

– Что с запасами для людей?

– Месяца на два обеспечены отлично. Вдобавок к тем запасам еды, что присланы с обозом, лесорубы наши ещё нескольких оленей да кабанов уложили. Сейчас поварня занимается их разделкой и заготовкой.

– Коптят?

– Не только. Я в это не вмешиваюсь, старшему их доверяю. Он отлично знает, что ему каждый божий день нужно кормить несколько сотен здоровых молодых мужчин. Пока на него нареканий не было ни от кого. Аль у тебя есть нарекания?

– Нет. А водой мы обеспечены хорошо?

– А как же! Колодцев у нас выкопано аж пять, под стенами, да посредине двора – главный, самый большой. Водоносы поварню водой обеспечивают непрерывно.

– Ну, давай сходим, своим глазом на всё и на всех поглядим. Может, есть какие просьбы у кого, либо недостача в чём возникла.

Феодор вернулся с обхода крепости очень поздно. Настолько, что первым делом спросил у младня, оставленного при Верне для исполнения её поручений, не легла ли она ещё. Младень ответил, что нет. И нет, не ужинала, от вечери отказалась. Отца ждёт.

– Так и сказала, что ждёт?

– Так и сказала. Когда я у неё спросил, подавать ли.

– Сам-то ты поел?

– Да, я поел. Мне принесли я и поел. Делать всё равно нечего. Ничего мне боярышня делать не велела, ни за чем не посылала, так и бездельничаю весь день.

– Не бездельничаешь, а терем охраняешь.

Младень грустно ухмыльнулся – так-то оно так, только что тут охранять, внутри крепости. Свои-то не станут в терем ломиться.

– Ладно, вели трапезу подавать, а я к ней. Туда пусть несут.

Младень радостно кивнул и умчался со всех ног. Феодор ещё до светлицы не дошёл, а его уже как ветром сдуло.

Феодор успел стукнуть в двери Верниной светлички только один раз, а дверь уже распахнулась.

– Прямо у двери ждёшь?

– Нет. Но твои шаги издалека слышно.

– Да, тут такая тишина, что и мышь пробежала бы, так был бы грохот. А я всё-таки в воинском облачении. На всякий случай.

– Дай Бог, чтобы случая этого не было больше.

– Дай Бог.

Феодор помолчал:

– Ты хоть обедала?

– Не хочется.

– Негоже голодом-то сидеть. Сейчас вот трапезничать будем вместе. Я, признаться, и умаялся изрядно, и оголодал весьма. Хотя днём с воями и трапезничал, но дел невпроворот, так и не заметил, когда ел и забыл, что. А зато мы частокол завершили, теперь в нём ни единой щёлочки не осталось! Завтра ещё стену поправим, где кочевники порушили при нападении, да прочие укрепления усилим от греха.

– Да ты садись, коль умаялся.

– А и то, чего это я стою?

Не успела Верна поудобнее устроить отца и учесться за столом сама, как примчался младень с едой. Стучал он осторожно, видимо, носком сапога, чтобы не уронить всего, что было у него в руках.

Верна хотела подняться не только затем, чтобы открыть младню дверь, но и помочь ему.

– Не надо, – остановил её Феодор, – он и сам отлично управится. Обучен сей младень, – продолжил отец вполголоса, дабы не баловать юное поколение излишними похвалами, – по высшей мерке. Князя обслуживал и нареканий не вызвал ни разу.

Верна пожала плечами и осталась сидеть. Младень споро и ловко накрыл на стол, вихрем вылетел в дверь и буквально тут же вернулся с кипящим самоваром. Но и помимо чая было чем запить обильную еду: и сбитни, и квасы, и морсы, и мёды, и водицы, и сыворотка с изюмом, и уваренный капустный сок, и кипрейный чай. Феодор и пил с удовольствием, да и ел споро – действительно оголодал. Верна же только для виду ковыряла в тарелке, посему еда у неё не особо убывала. Заметив это, отец огорчился, но не сказал ничего: дева уже взрослая, негоже ей замечания по пустякам делать. Бывают такие состояния, что ничего в рот не лезет. Придёт в себя, успокоится, снова будет есть как обычно.

Верна пыталась за отцом ухаживать, но младень был расторопнее и сноровистее: успевал подать Феодору потребное ещё до того, как боярин успевал попросить. Умел, действительно был великолепно обучен.

Потом, когда боярин насытился, всё было убрано, кроме самовара, фруктов да сладостей. Младень вышел, кивком показав, что будет за дверью. То есть появится мгновенно, если в нём возникнет какая нужда. Феодор кивнул, мол, понял, а пока иди.

Феодор устал, но вроде бы и поговорить с дочерью надо. Верна словно прочитала его мысли.

– Ты, батюшка, иди отдыхать. В другой день мне споёшь. Умаялся ведь, не до песен тебе нынче.

– И то. Пойду. Повидались и слава Богу. Умаялся я сегодня сильно, хотя и доволен всем сделанным.

– Завтра поговорим.

– Тогда пойду к себе. Завтра день тоже будет не особенно лёгким. А ты спи сладко, да сны только хорошие пусть снятся.

Феодор перекрестил дочь, поцеловал в волосы и ушёл к себе. Отдохнуть надо, завтрашний день с собой принесёт трудов не меньше.

Верна после его ухода не легла, спать ей совсем не хотелось. Да и боялась она спать, боялась, что снова явится во сне ордынец с неизменным своим вопросом. И она снова проснётся словно заледеневшая, снова будто что-то умрёт в её сердце, снова кто-то замкнёт её уста и высушит глаза так, что она и плакать не сможет от ужаса.

Потому Верна надеялась, что если ляжет попозже, совсем изморенная, то и снов не будет вовсе. Будет короткое забытьё, в которое снам не прорваться. Но наступало не забытьё, а именно сон. И видения сонные были, когда она, совершенно устав, всё-таки легла, но были эти сны поначалу добрые, светлые, из детства, когда она никакого ещё горя не знала. Из тех давних-предавних времён, в которых она была невинной и радостной девочкой. Которые она почти позабыла с тех пор, как случился самый первый на её памяти набег.

Правда, набег этот жители городища отбили с самыми малыми для себя потерями, пострадали только самые крайние дома: не угадали ордынцы со временем налёта, как раз все дружинники были на месте и при полном вооружении. Дозорные, служба которых не прерывалась никогда, увидели толпу кочевников издалёка и немедленно ударили в набат: колокола были установлены на всех сторожевых вышках.

На стены тогда высыпали не только дружинники, но и вообще всё мужское население: помогать отбивать нападение. Да и женщины кинулись на подмогу – оружие да припасы подавать, раненных немедленно уносить да раны перевязывать. Всем миром, в общем, налёт кочевников, отбивали. И отбили. Ордынцы же понесли такой урон, что ушли только чудом. Княжеская конница было ринулась их догонять, но отогнав версты на две от селения, повернула обратно, опасаясь засад и ловушек.