Читать книгу Огонь наших сердец - Наталия Романова - Страница 2

Он сидел, уставившись на стену в зелёный цветочек или завиточек, в общем, с какой-то хренью, которая вилась по обойному полотну и заканчивалась у потолочного плинтуса. Бесцельно перебирал струны, выдавливая натужные звуки.

Щёлкнул замок на входной двери, послышалось копошение, бормотание под нос, на пороге появилась та, кого он ждал.

– Привет, – буркнула она.

– Привет. Где была?

– С подружками в кафе, – она ответила небрежно, кинула через плечо и полезла в холодильник за упаковкой сока. – Мог бы и позвонить, сказать, что приедешь.

– Часто ты с подружками до трёх часов ночи в кафе сидишь? – он с трудом сдерживал раздражение.

На себя ли, на жену ли, на ситуацию или жизнь – трудно сказать. Просто злился на всё разом, хотя, судя по всему, права уже не имел. Только верить в это до боли не хотелось, уж лучше закрыть глаза на очевидное, проигнорировать то, что ни видеть, ни слышать, ни знать не хотелось.

– Тебе какое дело? – огрызнулась она.

– Ты вообще-то моя жена, Лен, – напомнил он.

– Счастлива, что ты вспомнил о том, что у тебя есть жена. Аллилуйя! – последнее слово Лена издевательски пропела, усевшись на крохотный диванчик на типовой кухне однокомнатной квартирки. – На фига ты притащил эту гадость домой? – она показала наманикюренным пальцем на гитару у кухонного стола.

– Не начинай, – отвернулся он к окну, в котором не было ничего, помимо непроглядной темноты.

– Будешь ночами обнимать вместе жены? – услышал он продолжение. – А что? Отличная замена!

– Лен, прекрати.

– Ты прекрати! Сколько можно? Сколько можно, я тебя спрашиваю?! Сколько это будет продолжаться?! – Лена подскочила, одним шагом подошла к столу, громыхнула чашкой, передвинула неубранную сковороду, снова звякнула чашкой, зачем-то открыла и закрыла с грохотом стол.

– Обстановка, ты ведь знаешь… – виновато опустил он голову.

– Паш, а когда не будет этой грёбанной обстановки? На следующее лето, через два года, три? Скажи, когда?! Мне надоело проводить каждый сезон в одиночестве, трясясь от страха, что с тобой что-нибудь случится!

– Ничего со мной не случится, – дежурно отмахнулся Павел.

– Григорьев тоже так говорил!

– Это несчастный случай, с любым может случиться. Иногда и кирпичи на голову падают.

– Да, только никто специально не ходит там, где падают кирпичи, а ты туда лезешь, – устало выдала Лена.

– Последний сезон… Правда, последний, Лен, – виновато проговорил он, посмотрев на понуро склонённую, светловолосую голову.

Красивая она всё же, его Ленка. Они познакомились, когда обоим едва исполнилось восемнадцать. Поженились через несколько лет. Планы строили, грандиозные, почти как у Александра Македонского. А теперь собачились при каждой встрече, всегда на одну и ту же тему, с одним и тем же результатом.

– Тебе же нравилась моя профессия, – начал Пашка. – Ты гордилась мной, подружкам рассказывала, какой я герой, грамоты по стенам развешивала, – он кивнул на пустые гвозди, которые остались на месте некогда с гордостью выставленных грамот и дипломов.

– Дура была, вот и гордилась. Как же, пожарный-десантник! В самый огонь прыгает, леса спасает, людей. Ещё папаша мой подпевал, мол, пенсия раньше, не успеете глазом моргнуть, а уже вот он – заслуженный отдых! Красота! На пенсии жизнь только начинается… Паш, мне твоей пенсии ждать, чтобы жить начать?

– А сейчас ты не живёшь?

– Сейчас я существую между сезонами, а я жить хочу. Хочу мужа каждый вечер видеть, детей хочу! Понимаешь, попросту хочу детей, и чтобы не трястись, что их отца придётся хоронить. Не в этом сезоне, так в следующем, ведь он у нас герой.

– Последний сезон, обещаю, – проговорил Павел, не веря самому себе.

Не сможет он уйти, попросту не сможет, даже если поклянётся на крови. Не в пенсии дело, не в адреналине, который уже перестал вырабатываться в натренированном теле при прыжке в неизвестность в полном обмундировании. А в работе, которую Павел Кононов делал, и делал хорошо. В сладком самообмане, что никто, кроме него. Ведь специалистов действительно было мало, в сезон их категорически не хватало, каждый ценился на вес золота.

Вот только народная истина, что незаменимых нет, была права. Григорьев – коллега, с которым слопали не один пуд соли, своей гибелью лишь подтвердил её, как и многие другие, безвременно ушедшие, героически, и не слишком, погибшие. Их нет, а авиалесоохрана существует и будет существовать столько, сколько горят леса.

– Надоели твои сказки, – огрызнулась Лена и вышла из кухни, напоследок хлопнув дверью.

Пашка взял в руки гитару, пробежался по струнам. Любимицу он забрал сегодня, можно сказать, вызволил у Степаныча – двоюродного братца, который трудился в парашютном клубе инструктором. Степанычу было двадцать три года, всего на пять лет младше Пашки. Звали его тривиально – Андрей Максимович, но, по неизвестной науке причине, он в полтора года, едва научившись лепетать членораздельные звуки, начал представляться Степанычем, да так и остался им.

Андрей Максимович, не имея ни слуха, ни голоса, возомнил себя великим музыкантом и полгода терзал струны несчастной Пашкиной гитары, пока последний не забрал её прямо из «инструкторской», оставив записку, что возвращает красотку папочке.

Отчего-то вспомнилась девушка, которую встретил сегодня в буфете. Вернее, обратил он на неё внимание ещё до буфета, в холле, рядом с ресепшеном, где скучала Марина – родная сестрица Степаныча.

Ничего особенного в девушке не было: хрупкая, отчего в первое мгновение показалась совсем молоденькой, максимум старшеклассницей. В буфете зачем-то разглядел внимательней, стало ясно, что школу она закончила, может даже поступила в институт или трудится где-нибудь в общепите. Такой хорошенькой официантке наверняка оставляли щедрые чаевые. Волосы русые, густые, шелковистые, растекались по худеньким плечам. Вырез платья открывал беззащитные ключицы и едва заметную грудь. Небольшой размер ноги, чёрт его знает, почему он обратил на это внимание.

После представилась возможность разглядеть девчонку в полный рост. Ладная такая, пропорциональная. Был бы холостой, лет на шесть моложе – приударил бы за красотулей, а так – только покрасовался немного, заметив в удивлении приоткрытый пухлый рот, когда она уставилась на него, заглянув в инструкторскую на звук.

Улыбнулся неизвестно чему, взлохматил волосы, ударил по струнам и пропел:

Но ты ушла в своем оранжевом плаще.

Ну ты даешь вообще, ну ты даешь вообще блин!

Через несколько минут отправился в комнату, где, демонстративно отвернувшись к стене, лежала Лена, укрывшись простынёй. Была у него в запасе пара аргументов для примирения, обычно действовало безотказно….