Читать книгу Чем пахнет дождь - Наталия Романова - Страница 2

Частного сада в округе не нашлось, зато обнаружилась неплохая альтернатива на первое время. Группы раннего развития, где можно оставить ребёнка на шесть часов в день, с питанием и дневным сном, если ребёнок нуждался. На оставшиеся несколько часов предлагались кружки, например, подготовка к школе. Удовольствие выходило дорогое, но было единственным выходом.

Я сходила в отдел образования, где меня заверили, что после решения всех юридических тонкостей, к сентябрю место в садике нам найдут обязательно, пока же помочь ничем не могут, и подсказали эти самые группы раннего развития.

С работой выходило хуже. Опыт у меня был, но очень скромный. Когда-то я окончила медицинский колледж в надежде стать косметологом и начать зарабатывать. Параллельно училась на нескольких курсах, думая, что закладываю первый кирпичик в фундамент собственной финансовой стабильности.

Я и правда все годы замужества работала косметологом, только уровень моего мастерства на фоне шагнувшей далеко вперёд отрасли оставлял желать лучшего, как бы ни старалась я поддерживать квалификацию.

Поначалу работала на дому, для небольшого военного городка с одним-единственным салоном красоты в подвальном помещении, услуги оказались востребованными. Оборудовала кабинет в одной из комнат, старалась изо всех сил наработать клиентуру и репутацию.

После рождения Тимы стало сложнее, приходилось подстраиваться под график малыша, но мои клиентки были в основном жёны офицеров, которые вынужденно находились в роли домохозяек, потому с лёгкостью входили в положение и соглашались перенести визит в случае форс-мажоров.

Когда зависимость Вовы начала выходить из-под контроля, стало тяжелее. Одно дело, когда в кабинет время от времени заглядывает любопытный ребёнок (и то, я изо всех сил старалась увлечь сынишку, чтобы не возникало казусов), совсем другое – когда по квартире шарится пьяный мужик, а то и ломится поговорить.

Пришлось снимать крошечное помещение, что в итоге вылилось в лишние расходы и сократило и без того скромный доход. Я выкручивалась, старалась не экономить на материалах, чтобы не страдало качество работы, не разбежалась с трудом наработанная клиентура, в итоге в последний год всё чаще выходила в ноль…

Приходилось утешаться надеждой, что однажды всё изменится, рано или поздно я вернусь к своему привычному доходу. В конце концов, мы не голодали, мне не приходилось думать о платежах за квартиру, ценах на продукты, оплату занятий Тима, эти потребности перекрывал Вова.

Несколько раз я вырывалась на курсы повышения квалификации, пыталась внедрить новые услуги, но понимала, что всё, что я делала – каменный век. Дорогостоящая аппаратная косметология была мне недоступна, инъекционная, за редким исключением, тоже.

Сейчас я не пыталась запрыгнуть в последний вагон, я пыталась на допотопной дрезине догнать несущейся скоростной поезд, и, конечно же, ничего не выходило. Открыть, как когда-то давно кабинет на дому, было невозможно, коммунальная квартира не располагала, аренду помещения позволить себе я попросту не могла. Основные бы нужды закрыть.

Дав себе две недели на поиски, я твёрдо решила, что если ничего не получится по специальности, выйду к маме продавцом на рынок. Ничего страшного, не переломлюсь, зато стабильный доход. Она трудилась там почти всю жизнь, начиная с того времени, как приехала в этот город, и не собиралась менять способ заработка.

В двадцать лет я предположить подобного не могла, казалось, я всё-всё рассчитала. Сейчас же была готова на любое решение вопроса. У меня рос сын, долго выбирать, думать, я не могла себе позволить.

Забрала Тима с занятий, сынок выскочил довольный, в хорошем расположении духа. Наконец-то у него появились приятели-ровесники и занятие, конечно, не такое увлекательное, как разглядывать военные корабли, но рисовать тоже весело, как и лепить из глины флотилию.

Мы зашли в магазин. Хозяйство, пока не устроилась на работу, я взяла в свои руки, всё-таки какая-то компенсация неудобств. Родители ничего не говорили, не упрекали, наоборот, изо всех сил поддерживали, старались приободрить, но я понимала, что расстроила их разводом.

Если бы они были в курсе проблем Вовы с алкоголем, знали, во что превратилась моя семейная жизнь, особенно последние два-три года, они бы приняли ситуацию проще, но я скрывала, не рассказывала, думала, что само рассосётся. Увы, алкоголизм не рассасывается.

А ведь они до последнего верили, что дочь удачно вышла замуж, всё у неё отлично. Муж офицер, своё дело, пусть не приносящее миллионы, но ведь своё собственное, перспективы – не всегда же Вова будет служить, рано или поздно уволится, а та-а-ам, хочешь у Ледовитого океана оставайся, хочешь на юг отправляйся, можно и в Питере осесть.

Когда Вова сделал мне предложение, родители радовались сильнее меня, говорили, что я не понимаю своего счастья. Это когда-то офицеры голодные ходили, на пайке из жёлтого минтая выживали, сейчас всё изменилось. Нужно выходить замуж и не думать.

Я вышла. Действительно, какие огромные перспективы открывались передо мной в родном городе? Косметологом, как тогда казалось, можно работать в любой части страны. В бытовом же плане я выигрывала.

По прибытии на место службы нам дали отдельную квартиру, что казалось настоящей фантастикой. Вот так – раз, и у тебя квартира! Пусть служебная, но всё равно своя.

Родители мои отправились в Питер искать счастья, когда мне было три года. Оставили с бабушкой и дедом, тем самым, из Молдавии. До семи лет я жила в небольшом селе в центральной полосе, наследии социалистического строя, в совхозе имени Ильича. Никакого совхоза к тому времени там не осталось, а название существовало. Село «Совхоз имени Ильича» – вот такой парадокс.

К моему первому классу они осели в четырехкомнатной коммунальной квартире, сняв на долгое время восемнадцатиметровую комнату с балконом и видом на проспект. Со временем комнату удалось выкупить, следом вторую, для чего пришлось влезть в немалые долги.

Совсем недавно одинокая соседка – божий одуванчик, помнящая революцию, подписала договор ренты с мамой, за что та честно ухаживала за старушкой и впоследствии должна была получить комнату. Сосед же по последней из четырёх комнат своё имущество сдавал в аренду, но вариант продажи рассматривал, естественно, втридорога. Отец был готов влезть в любые долги ради этого.

Огромный путь! Несомненно, моим родителям, самым простым людям, без образования и связей повезло. Без удачи самый честный и тяжёлый труд не приносит таких плодов. А дочь, как по мановению волшебной палочки оказалась в отдельной, просторной квартире!

Выбрались из магазина, вместе неся большой пакет. Тима больше мешал, оттягивая ручку вниз, волоча полиэтилен по асфальту, грозя разбить банку с маринованными огурцами, но я не возражала. Ему хотелось помочь маме, не спорить же.

Прошли несколько метров под накрапывающим дождём, как вдруг, словно небеса разверзлись, такой силы ударил ливень. Мгновенно намокли плечи, влага стекала по спине, груди, ягодицам. Быстро выхватила ветровку, которая болталась на ремешке сумки, закутала счастливо хохочущего Тиму. Весело ему под леденящими струями, а если заболеет?

Побежали в сторону ближайшей арки, где уже толпился народ, пытаясь спрятаться в небольшом пятачке между закрытыми воротами и стеной воды. Мне места почти не хватило, несмотря на то, что все, кто стоял, подвинулись. Тиму затолкали поглубже, пряча от дождя.

– Сейчас пройдёт, – предрекал кто-то поглядывая на небо.

– Да, долгим не будет, – соглашались с ним.

Питер – город дождей, но чаще это бесконечная, стоящая в воздухе изморось или тягучий, обложной, бесконечный, льющийся со всех сторон сразу, даже от асфальта дождь. Ливни же поздней весной и в начале лета всегда быстротечны и сильны. Горожане пережидают в арках, под козырьками парадных и магазинов, бегут дальше по своим делам.

Мимо проплывали автомобили, медленно собирая пробку на дороге. Я видела, что Тима держится за ручку пакета, стоявшего на земле, который я придерживала ногами, чтобы не развалился, и бесцельно смотрела на поток машин. Давно не видела столько дорогих иномарок одновременно. Эконом-класса авто в нашем военном городке были, среднего тоже. У нас имелся подержанный кроссовер, пока я не настояла на продаже, застукав бывшего мужа пьяным за рулём. Вальяжные седаны представительского класса, настоящие монстры на независимой подвеске, кабриолеты, сейчас заботливо укрытые крышей, не встречались.

На перекрёстке загорелся красный, поток снова остановился, напротив затормозил серебристый автомобиль, недовольно клацнув клаксоном – какая-то ненормальная бабулька решила шагнуть на проезжую часть, воспользовавшись тем, что машины медленно, но неминуемо останавливались.

– Жить надоело, бабка! – раздался возмущённый голос, который, как я ни пыталась, забыть не смогла.

Ливень тем временем быстро сходил на нет, стоявшие со мной начали расходиться по своим делам, кто-то наперерез машинам, вслед за бабкой. Не успела я и глазом моргнуть, как осталась одна с Тимой, посередине арки, как монумент нерасторопности.

– Милана? – голос обращался напрямую ко мне, а у меня не было никакой возможности испариться.

Хоть бы кто-нибудь вышел из ворот, рванула бы во двор, прихватив с собой сына, но никто не выходил.

– Мама, тебя дяденька зовёт! – дёрнул мою руку Тима, показывая на «дяденьку» в открытом боковом окне автомобиля.

– Дядя ошибся, – спешно ответила я, подняла пакет, схватила сынишку за руку и рванула в другую от дома сторону.

– Нам туда! – возмутился, потянув в противоположную сторону, не к месту сообразительный Тима.

– Дядя не ошибся, – услышала я за своей спиной и замерла.

Застыла, слилась с асфальтом подошвами промокших кроссовок, оцепенела, превращаясь в какой-нибудь сталагмит, готовый рвануть, куда глаза глядят, не глядя и не соображая.

– Довезу, – поставил меня в известность виновник моего состояния, близкого к танатозу[1], выхватил из моей руки пакет и осторожно притронулся к моему плечу, заставляя обернуться. – Зелёный сейчас загорится.

Что мне было делать? Выхватывать пакет обратно, орать, напугать сына, который спокойно наблюдал за происходящим, бросая восхищённые взгляды на машину незнакомца? Не эсминец или десантный корабль, но тоже интересная штука. Пошла вслед, крепко держа Тиму за крепкую ладошку.

Устроились мы на заднем сидении, огляделись. Огромная панель, светящаяся в комфортном полумраке просторного кожаного салона. Прямо космический корабль, а не автомобиль.

– Это ваша машина? – уважительно протянул Тима, оглядевшись.

– Моя, – ответили с переднего сиденья.

– Красивая, – одобрительно кивнул Тима.

И я готова была поклясться, что в этот момент водитель легко улыбнулся, приподняв уголок губ и краешками глаз, почти незаметно для окружающих.

Авто свернуло к арке в наш двор, ворота распахнулись, приглашая. Через минуту машина ловко и аккуратно припарковалась, сверкнув какими-то датчиками, и заглохла.

Нам помогли выбраться. Сначала выскочил Тима, его приподняли и осторожно поставили на ноги, мне же протянули руку, на которую я уставилась, как на символ чумы в средневековой Европе.

В итоге выбралась, избегая прикосновения, косясь на любезно протянутую ладонь, словно она может убить… Ладно – убить, хуже! Обхватить, притянуть, обнять…

Нет! Об этом нельзя думать. Запрещено! Табу!

Процессией из трёх человек мы покинули двор, свернули к нашей парадной, зашли во внутрь, ныряя в полумрак с яркого солнца, поднялись на несколько ступеней, остановились у лифта, в котором помещаются лишь два человека.

А если один из них отнюдь не крошечного роста и телосложения, то второй неминуемо оказывается в опасной близости, слишком интимной, нарушающей все возможные личные границы.

Нет…

– Держи, – мне протянули пакет, нажали на кнопку лифта, тот загремел где-то сверху и с грохотом пополз вниз. – Пешочком поднимусь, – услышала я и с видимым облегчением выдохнула.

– Вы тоже наш сосед? – поинтересовался Тима.

– Почти, здесь живёт моя мама.

– А как вас зовут? – продолжились расспросы.

– Эльбрус.

– Как гору? – Тима аж подпрыгнул от восхищения.

– Как гору, а тебя?

После небольшой паузы Тима вдруг решил назвать полное имя, хотя обычно его игнорировал:

– Тимур.

– Приятно познакомиться, Тимур, – отозвался Эльбрус и протянул руку.

Тима уверенно ответил на рукопожатие под одобрительным взглядом точно таких же светло-карих глаз.