Читать книгу Без ума, без разума… - Наталия Шимонова - Страница 4

– Да, Ксения, – графиня с племянницей сидели в саду и вели неприятный разговор, – никак я не ожидала от тебя такого… Ты хочешь, чтобы я заботилась о тебе и твоем семействе, но какой же ты пример сама мне подаешь? Я всего-навсего тетка тебе, сестра твоей матери, какое же у тебя исключительное перед другой родней право претендовать на мои деньги?

– Но, тетушка… Какие деньги… – княгиня неловко развела руками.

– Эх, мать моя! – с укоризной покачала головой старуха. – Вижу, всё вижу! Стара уж для лицемерства! А ты покрасней, покрасней… В этом зазорного ничего нет…

Щёки старухиной племянницы покрылись краской, а Елизавета Петровна продолжила.

– Брат Петр и его сын Владимир мне так же родня, как и вы… Но ты хочешь, чтобы я отдала предпочтение твоему семейству. Однако сама ты о своей племяннице, дочери твоего родно брата, нимало не заботишься! Как прикажешь это понимать? Разве девочка тебе не родня? Разве не должна ты ей ровно столько же, сколько и родным детям?

– Но она только племянница мне! – воскликнула Ксения Григорьевна.

– Так же, как и ты мне, дорогая Ксения. Однако от меня ты требуешь таких забот, как если бы ты была мне родной дочерью! Странно… Ты противоречишь сама себе, моя милая…

– Ах, тетушка, ну войдите же в мое положение! Брат оставил слишком мало денег на содержание дочери… У меня у самой трое детей! Мы ведем жизнь, конечно, широкую, но мы и должны так жить! Наше положение налагает определенные обязательства на все семейство! Увы, мы разорены…

– Вы были разорены потому, что не умели рассчитывать своих средств! – воскликнула графиня. – Впрочем, это нынче беда общая, – она махнула рукою.

– Вам легко рассуждать, тетушка, у вас не было детей. Вы не знаете, что надобно своему сыну дать положение в обществе, доставить ему место, которое будет его достойно. Что дочерей надобно выдать замуж…

– Дорогая моя! – оборвала ее Елизавета Петровна. – Как раз все эти расчеты мне очень хорошо знакомы. Я живу не в пустыне, а в свете, и прекрасно знаю чего требуют дети. Но я никогда не делала различий меж своими и чужими, и всегда равно помогала всем, кому могла. К тому же, взять, к примеру, другого моего племянника – Владимира. Ему никто не «доставал места», как ты говоришь. Он сам своею волею, своими талантами поступил на военную службу и, должна тебе заметить, отличился на ней в лучшую сторону, добавив славы нашему имени! Он лишь на два года старше твоего Евгения, а уж в чине подполковника… А начинал простым поручиком, как и прочие. Был на войне, имеет ордена, был ранен! – графиня разошлась не на шутку. Племянника она обожала и не знала, какими еще словами подчеркнуть его достоинства.

– Тетушка, но два года разница существенная! В двенадцатом году Владимиру было уж семнадцать лет, а Евгению? Всего пятнадцать! Куда бы, на какую войну он отправился?

– Ксения, да я не о том! – сказала графиня. – Не важно, служил твой сын, нет ли… Дело в том, как нынче он может применить свои силы. Ему теперь сколько лет – двадцать три? Что же он? Служит?

Да, – ответила Ксения Григорьевна, – по статской линии идет. Тут, конечно, не столица, но перспективы у него немалые, все же наше положение здесь, в К., весьма и весьма существенно.

– Вот, а ты говоришь, нету средств!

– Средства есть, но слишком скудные, не к нашему положению!

– Ксения, довольно. Я все поняла, – Елизавета Петровна поднялась, – я теперь хочу прогуляться, а насчет моего завещания я уж знаю, что напишу. Дождитесь лишь моей смерти, и вы тоже все узнаете…

– Тетушка! – в притворной заботе воскликнула княгиня. – Зачем такие мысли!

– Ну, будет… А то я не знаю для какой нужды приехала… Завещание, смерть… Дела житейские. Кликни мне Лизу, я хочу с нею прогуляться. Очень мне по сердцу пришлась эта девочка. Что касается же средств, – внезапно продолжила старуха, – то я теперь же выделю вам некоторую сумму, чтоб вы не с таким нетерпением ждали моей кончины.

Старая графиня прогулялась по саду в обществе Лизы, как и намеревалась, а потом отпустила девушку, которую самым подробным образом расспросила о ее родителях, особливо об отце, которого сама графиня помнила совсем маленьким мальчиком; расспросила и о жизни в доме тетки. Лиза не жаловалась, она по характеру вообще склонна была все воспринимать легко, но весь ее вид и манера держаться говорили об ее подчиненном положении в доме Вяземских. Затем Елизавета Петровна расположилась отдохнуть в маленькой гостиной на первом этаже и невольно сделалась свидетельницей одного разговора, который повернул всю эту историю совершенно не так, как даже сама графиня предполагала в начале.

Молодые княжны Вяземские сидели за рукоделием по соседству с той комнатой, в которой была Елизавета Петровна. Они сидели несколько поодаль друг от друга, каждая у широкого окна, склонившись над вышиванием и небольшими, но богато инкрустированными столиками, в которых лежали нитки, иголки, ножницы, цветные лоскуты и все то, что необходимо для женской работы.

– Право, Юля, какая злая эта наша бабка! Сущая ведьма! – начала разговор старшая сестра.

– Молчи, Аннета, не то нам влетит, – отвечала ей младшая.

– Ну что? Что такого? Ты же слышала, как maman о ней говорила? А что сказала папенька? Неужели не слыхала? Мне казалось, мы вдвоем подслушивали…

– Ах, Аня! Я же сказала, молчи! – сказала вновь младшая.

Младшая их сестер, несомненно, была разумнее старшей. Это обстоятельство с некоторым удовольствие и отметила Елизавета Петровна, слышавшая каждое слово, произнесенное княжнами.

– Евгений бы со мной согласился, – заявила княжна Анна.

– Да уж я знаю. Что-то вы с ним так спелись в последнее время, – язвительно заметила Юлия.

– Мы с ним ближе возрастом, вот и все, – ответила Анна. – Ему со мною говорить интереснее, чем с тобой.

– Какие новости! Всем и так уж известно, что еще год-два, и ты станешь настоящей старой девой. Нашла чем гордиться!

– А ты года через четыре станешь такою же старой девой, как и я!

– Дурочка! Разве я нам этого желаю? – сказала Юлия. – Зря ты только так близка с Евгением. Он хотя нам и брат, а надобно будет, так пустит нас побоку, и все. Мы должны старухе угодить. А он пусть как знает! Ему что терять? Он нынче на службе. Там, глядишь, сделает карьер. Губернаторская дочка с него глаз не сводит и, ежели нужда станет, он женится на ней и возьмет приданого тысяч сто. А мы? Как денег нет, так и кончено. Ни женихов, ничего! Думаешь, станет нам братец помогать? Да никогда. Дай Бог, если только на содержание возьмет. И будем мы у него в дому приживалками.

– Ужас какой ты говоришь, Юля!

– Правду я говорю… Ты старуху не брани. Через нее нам счастье может быть. Деньги ее – женихи наши. Ты что думаешь, помещик Афанасьев за тобой ездит от большой любви?

– А разве нет? Разве я уж так собой нехороша? – обиделась старшая княжна.

– Да не в том дело, Аня! Ты-то хороша. Да только много ли проку от твоей красоты, да от громкого имени? У господина Афанасьева поместье небольшое, долги имеются, я слыхала, как о том промеж себя матушка с батюшкой говорили. Они бы тебя, конечно, за него с превеликим удовольствием отдали. Да только ему за тобою приданое надобно. Ежели денег достаточно дадут, то он свое имение поправит, да и тебе только польза при таком обороте. А если нет? Даже когда он женится на тебе, а денег у вас не будет, то охота ли тебе самой в нищете жить?

– Нет, сестрица…

– Ну, так и вот! – Юлия даже отложила рукоделие в сторону. – Ежели старая графиня составит завещание в нашу пользу, то мы мало что ни от кого не будем зависеть, но еще и в столицу поедем и там женихов себе сыщем! Одно только меня беспокоит…

– Что, сестрица?

– То, что деньги наши окажутся в родительских руках.

– Да разве родители нам враги? – изумилась Анна.

– Нет, но… Матушка, конечно, все для нас, но папенька… Ты помнишь, что он сделал с Лизиным состоянием? Не такое оно и маленькое было, как они графине говорили. Когда бы папенька его не спустил, то Елизавета теперь была бы завидная невеста. Она, конечно, отчета не потребует, да и если потребует… Что теперь-то, когда денег нет… Но дело дурное…

– Так это Лизины деньги, не наши! Что ему до нее – племянница, да и все. А мы родные дочери! Неужели он нас посмеет обделить?

– При папенькиной страсти к игре с него станется.

– Брось, Юля, maman не допустит.

– Хорошо, коли так, – и обе барышни, замолчав, принялись за рукоделие.

– Вот, значит, какие тут дела да расчеты, – пробормотала Елизавета Петровна себе под нос – Благодарю, княжны, за рассказ…